Дмитрий Сергеевич Лихачев, в будущем известный ученый, академик с мировым именем, эвакуировался в Казань вместе с Пушкинским домом.  

О жизни в Казани он вспомнил в письме, адресованном Андрею Лебедеву, который в 1996 году обратился к нему с просьбой о встрече в Санкт-Петербурге. Публикуем фрагмент этого письма. Полный текст вы найдете в журнале «Казань», посвященном 275-летию Российской Академии наук (№7-8, 1999). Мы публикациях о войне мы использовали и другие материалы этого журнала.

Из Ленинграда в Казань с эшелоном Академии наук мы выехали по «Дороге жизни» (в народе ее называли «Дорогой смерти» – столько на ней погибло людей) 24 июня 1942 года... Ехали до Казани дней десять. Казань поразила: нормальный город с нормальным рабочим людом, приветливым и заботливым. Встретили грузовики. Перевезли в здание университета, в актовый зал и бывшую университетскую церковь. Залы были уставлены кроватями, три из которых удалось получить у предприимчивого завхоза по буханке хлеба за кровать.

Дни проходили в бесконечных поисках еды, получения пайков, справок, в различных регистрациях, но жестока к нам была только сама процедура получения всего этого, жители же Казани старались нам помочь, особенно когда видели, как трудно нам перейти улицу, подняться даже на ступеньку, ожидать очереди.

На улице Баумана была столовая, где выдавали одно мясное блюдо командировочным. У меня было два разных командировочных удостоверения – одно от Института истории материальной культуры, куда я собирался переходить из Пушкинского дома перед отъездом из Ленинграда, а другое – от Пушкинского дома.

Подавальщицы из сочувствия ленинградцам давали мне по одной полной порции свинины на каждое удостоверение, хотя понимали, что это незаконно. А я принимал обе порции потому, что желание есть заглушало во мне все остальные чувства. До поры до времени, чем больше ел, тем слабее становился.

Появился жирок на животе, но мускулы не крепчали. В августе мы все постепенно начали оживать, были раза в два в кинематографе, в музее, в переехавшей в Казань части Московского зоологического сада. Дети выздоравливали от дистрофии быстрее взрослых и тянули нас за руки гулять по необыкновенно красивому и разнообразному городу. Нам дали комнату на две семьи – нас и семью математика Никольского поселили на улице Комлева на третьем этаже Дворца труда  (Дом профсоюзов), где мы, разделив площади на две неравные части по числу людей в наших двух семьях, умудрялись жить…

В сентябре меня, тогда еще кандидата филологических наук, пригласили читать курс источниковедения для историков университета. Это чуть-чуть подняло доходы нашей семьи, что было крайне важно, так как ресурсы для продажи вещей на барахолке у нас уже кончились, академической же зарплаты остро не хватало.

«Казанские истории», №12, 2002 год