Мы все уважали Ефима Григорьевича Бушканца. И сегодня помним и чтим его память без всякой натяжки, не только по каким-то датам.

Ефим Григорьевич был очень образованным человеком. Более того, он был личностью талантливой и мог бы прославить свое имя не только в науке. Для него была характерна разносторонность интересов и познаний. Его отличал от многих самостоятельный, индивидуальный подход ко всему окружающему и происходящему. Его мнение по любому вопросу вызывало у нас самый живой и искренний интерес.

Добиться расположения Ефима Григорьевича было делом нелегким и престижным. Сам он сотрудников делил на перспективных и неперспективных. Получалось так, что последние в музее долго не задерживались. Зато оказавшимся рядом с ним открывались широкие возможности: одним, посвятившим себя исследованиям, – защита диссертации и воспитание студенчества, другим – настоящая творческая работа, связанная с созданием экспозиций. Вообще, ему были необыкновенно важны судьбы людей. Он умел руководить и одновременно совершенно бескорыстно быть наставником.

Ефим Григорьевич (справа) с коллегами в Государственном музее: Геннадием Мухановым и Стеллой Писаревой

С Ефимом Григорьевичем мы сидели в одной рабочей комнате, что было для меня большим везением. Беседы с ним были настолько поучительными, что запомнились на всю жизнь, а впоследствии помогли избежать многих ошибок. Они мне были нужны, как хлеб. Он призывал вместе с ним думать и участвовать в принятии решений. Один из самых главных уроков, преподанных им мне – урок создания экспозиции. Причем вовсе не обязательно было послушно следовать всем его советам и безжалостно сокращать количество экспонатов или укорачивать длинные тексты.

Важно было усвоить стремление к наибольшей выразительности экспозиционного языка, его глубине и содержательности. Годы работы Ефима Григорьевича в музее – время активной экспозиционной деятельности.

Нашему поколению повезло, что рядом был такой неординарный ум, такой эрудированный руководитель. Бушканец помогал нам понимать бурные события, происходившие в стране. Он старался каждого сделать своим учеником. Учил и руководил Ефим Григорьевич, не оказывая давления.

Он уважал личность человека. Сколько раз мы слышали от него: «Надо жить так, чтобы была перспектива». Он никогда не кривил душой, мы ему доверяли. Человек масштабно и дальновидно мыслящий, он переживал, если его кто-то не понимал и его надежды не оправдывались.

Мог быть и суровым. Он был примером выдержки для нас. Ефим Григорьевич воспитал целую плеяду музейных работников – экспозиционеров, исследователей. В те годы под руководством Бушканца многие из нас выступали в печати. Он умел мобилизовать на издание результатов своих исследований. Его стараниями в 1960 году появился сборник научных работ музея. Первый выпуск вобрал в себя материалы сотрудников по истории местной периодической печати, второй (1966) был посвящен 70-летию музея. К сожалению, с переходом Ефима Григорьевича в педагогический институт выпуск сборника прекратился.

Событием в жизни музея стал выход в свет путеводителя самого Бушканца «Казань». Он стал настольной книгой для экскурсоводов. Как ценнейшей реликвией дорожу я этой небольшой книжкой. Это память не только об ушедших годах, но и о внимательном, чутком к людям человеке.

Все свое свободное время Ефим Григорьевич просиживал в библиотеках. Дружил он с однокашником по университету – Григорием Наумовичем Вульфсоном. В пятидесятые годы жили они с матерью в помещении музея на первом этаже под проходной аркой. Он был замечательным сыном. Мы чувствовали, что материально жилось им совсем не просто.

Все годы Ефим Григорьевич проходил в одном костюме темно-синего цвета. Если много позже он все же получил квартиру в центре Казани, на улице Большой Красной, то это было добыто трудом и потом, многолетней работой над двумя диссертациями.

Семьей обзавелся Ефим Григорьевич поздно. Замечательно, что литературоведческие изыскания ученого сегодня продолжает его дочь – Лия Ефимовна, преподаватель Казанского государственного университета.

Когда через много лет я вернулась в музей директором, Ефим Григорьевич пришел в один из первых дней, поразил меня прежней юношеской бодростью духа и свежестью ума. Он размышлял о программе дальнейшего развития музея. До сих пор никак не могу объяснить одного непоправимого факта: Бушканец не имел никаких поощрений за свои, безусловно, весомые заслуги в области культуры.

Люция ВАЛЕЕВА

Из книги «Страницы прошлого листая» (2005).

Читайте в «Казанских историях»:  «Самое интересное в жизни – искать новое»