Нет, это не уголовная хроника. Не ждите «забивания стрелок», прибытия «братков» на «мерсах» или (поскольку речь у нас «за историю» на пролетках с «дутиками» (то есть с резиновыми либо надувными шинами колес), недолгих, но весьма решительных переговоров (иной раз – и со стрельбой) – и широкого загула потом…

Все проще – наш вопрос – расчитска города от «завалов» во всех смыслах. А «смыслы» здесь – весьма своеобразны.

Итак, в ночь с 6 июня 1919 года в очередной раз (только дотошнейшие статистики упомнят – в какой именно) сгорел Казанский театр, что размещался «несколько позади» нынешнего памятника Ленину на площади Свободы. Пожарные сработали оперативно, вместе с добровольцами-дружинниками не допустили огонь на соседние здания (в особенности на бывшую рядом электростанцию). Наутро от здания остались лишь закопченные стены. Сгорели все декорации, включая знаменитый занавес «У лукоморья» работы М.Бочарова, рисованный еще в сентябре 1875 года, и единственный в городе «ценный концертный рояль».

Таким был старый казанский театр

Восстановить здание не спешили. Только к концу ноября того же 1919 года решили «строить его на старом месте. Наружные стены можно превратить во внутренние стены зрительного зала, так как новый театр предполагается на 5000 мест (старый набирал на более 1200). Задняя стена дала уже трещину, вероятнее всего из-за осадки грунта (в старину здесь было озеро, которое потом засыпали). Ее необходимо разобрать».

И разборка началась. На майском субботнике 1920 года здесь работало 420 человек, разбитых на 12 групп. Выбракованные материалы аккуратно складывали «под учет». Столь честное отношение к ним продлилось, однако, недолго.

Из газетной хроники:

«…Сгоревший театр разрушается и растаскивается несознательным населением. Мне сначала показалось, что порядочное число народу, больше всего подростков, расхищали имущество. Одна женщина пришла прямо с топором и стала выворачивать дверь. Мелкие детали отдала девочке, сама понесла дверное полотно. Оказалось не под силу, стала катить. Подростки выносили по 2-3 кирпича каждый» (13.06.1921, подписано – «Больной 611 госпиталя С.Кащеев). Многие читавшие это сочувствовали – «воистину, больной»…

«У сгоревшего театра уцелели кое-какие рамы, каменные плиты лестниц. Все это растаскивается» (13.06.1922). Затем совершенно неожиданно сообщение: «Снос стен сгоревшего театра не является необходимым, ведь при постройке нового можно использовать до 70 процентов существующих. Нужно лишь иметь в виду, что с каждым годом простоя уменьшается количество пригодных частей (24.07.1923).

(Я поставил в своем блокноте –!!! Это же четыре года спустя после пожара!)

Окончательно взялись за тот театр лишь летом 1925 года. Что осталось от здания к тому времени?

«До 1000000 штук хорошего кирпича». Правда, быстро выяснилось, что часть стен выполнена из «половняка», это «не то качество», конечно. На разборку вышло до 40 человек из коллектива «безработных деревообделочников».

Часть разобранного шла в уплату «за труд», часть продавалась: госучреждениям – по 28 рублей за 1000 штук, крестьянам – по 25, а частникам – по 30. Рабочим платили по 2 рубля в день, каждый месяц проводилась «ротация», на «заработки» приходили с биржи труда «новенькие». Прямо на площади устроили кухню, столовую, аптеку. Наладили и «инженерный контроль» во избежание катастроф (слава богу, обошлось тогда без жертв). К сентябрю все было кончено, здание театра практически полностью разобрали, до фундаментов.

И год спустя – вопль в газете: «Много кирпича частник везет из Казани. Уплыл разобранный театр, уплыли и другие здания. А в самой Казани – кирпичный кризис». Сказать в утешение – «законы рынка-с».

Это – один уровень «разборок», без, так сказать, «идеологии». А вот иной уровень.

1929 год, август. «Красная Татария» публикует фото – разборка колокольни кафедрального собора в Кремле. Работы велись спешно и грубо, даже наши, настроенные против «попов» газеты отмечали – карнизные, хорошего качества (шлифованные) плиты попросту разбивались. Ну, а уж после разборки разбили здесь садик, в сам Благовещенский собор вселили архив (как, впрочем, и в иные церкви города). Собор сейчас реставрируется, колокольню же мы более никогда не увидим.

24 ноября 1929 года. Общее собрание студентов 3-го и 4-го курсов ветеринарного института постановляет – «закрыть церковь Святой Варвары, передать помещение под рабочий клуб». Потом к «ветеринарам» примкнули «политехи». Не удивительно, что «воля народа» была практически немедленно выполнена (с 10 декабря того же года это уже клуб трампарка). Мне здесь странным показалось одно: 24 ноября 1929 года – воскресенье. Делать что ли ребятам нечего больше было?!

Несколько иначе решалась судьба церкви Воскресения (самый центр города).

Панорама Воскресенской улицы. Справа - Воскресенский собор

В мае 1930 года горсовет решает – сохранить ее, ибо колокольня церкви – «центральный геодезический пункт города». А в начале января 1936 года другое решение – церковь снести. «Материалы центрархива перевозятся на новое место, сам участок передается университету». Вы уже поняли, видимо: теперь на месте церкви – здание химического факультета КГУ.

Здание химического факультета Казанского государственного университета имени В.И. Ульянова-Ленина

Взрыв, обрушивший эту, в общем-то, не лучшей архитектуры постройку (будем объективны), прозвучал в самом конце июля 1936 года.

Не пытаюсь судить даже, зачем были «разборки» второго уровня…

Они – просто были. И к ликвидации их последствий пришлось возвращаться много лет спустя. Увы…

«Казанские истории», №7-8, 2003 год