16 сентября 2016 года в Галерее современного искусства Государственного музея изобразительных искусств Республики Татарстан открылась выставка Надира Альмеева «Реминисценции».

К сожалению, я не смогла быть на церемонии открытия и не увидела ни виновника события, с творчеством которого знакома уже несколько десятков лет, ни многочисленных знакомых – могла предположить, что выставка привлечет внимание всей казанской творческой интеллигенции. На снимках Елены Сунгатовой вижу художников, фотомастеров, актеров, литераторов…

Надир Альмеев принадлежит к числу художников, работы которого я бы с удовольствием разместила у себя дома. Помнится, однажды после одной из выставок даже хотела приобрести одно полотно, но оно мне в ту пору оказалось не по карману.

Это при том, что я не большая любительница направления в живописи, которому Надир посвятил всю свою творческую жизнь. Но мне нравилось расшифровывать его графические работы. Они манили своей загадочностью. Художник говорил с тобой на непонятном языке, но это был тот случай, когда этот язык хотелось освоить.

Наверное, этот интерес появился после разговоров с профессором Борисом Лукичем Лаптевым. Я очень доверяла его художественным вкусам и в области музыки, и в области изобразительного искусства. По его многочисленным альбомам давала себе задачи – познакомиться, прочитать… Когда мы познакомились со знаменитым математиком, я только начала осваиваться в должности заведующей отделом культуры газеты «Вечерняя Казань».

По преимуществу график, он (Надир Альмеев – Ред.) предпочитает работать в разных видах эстампа — гравюре, офорте, обращается и к акварели. Значение его искусства не ограничивается рамками цеховой принадлежности, а определяется цельностью творческой концепции, устойчивостью стилистических приемов, высоким уровнем профессионального мастерства.

Специфический язык графики адекватен образу мышления художника, у которого первичен интеллектуальный импульс (цвет — носитель чувства, линия — логики). Острое ощущение эфемерности, призрачности реальности и, одновременно, устойчивости и грандиозности мироздания, где преходящее и вечное сплетаются в диалектическое единство, рождает и особую структуру его произведений. За прихотливостью ажура гибких линий его графических листов или тающей дымкой легких акварельных красок всегда ощущается твердость конструктивной основы композиций, а трезвость аналитической мысли сосуществует со светлой романтической грустью — слишком кратки мгновения гармонии, слишком быстротечно Время.

Надир Альмеев — художник европейского уровня. Его мироощущению созвучны романтизм У.Блейка и К.Д. Фридриха, символизм модерна, жесткая откровенность искусства XX века. Но присущее ему соединение противоположностей — свободы фантазии и рациональной точности построений — выявляет глубинную подоснову творчества художника, коррелирующую с базовыми принципами искусства мусульманского Востока, всегда сплавляющего безудержность воображения со строгой организованностью.

Произведения Надира Альмеева — это вариации на вечную тему Человека и Бытия, где сложность мыслей и тонкость чувств находят воплощение в изысканной художественной форме.

Не знаю, кому принадлежат эти строки, которые я нашла в Википедии, но они довольно точно определяют своеобразие творческого почерка Надира Альмеева.

В кабинете Бориса Лукича я видела работы многих известных мастеров кисти, но были и незнакомые мне художники. По мере знакомства с профессором я узнала, что Борис Лукич покупал  работы у молодых художников не только потому, что они ему нравились, но и с целью поддержать их, не сомневаясь, что они скоро «встанут на крыло».

 — А выставлялся я, начиная с 1970-х годов, в разных залах, начиная с директорского кабинета Бориса Лукича Лаптева, известного советского математика, которого, к сожалению, уже давно нет в живых. Когда он возглавлял Научно-исследовательский институт математики и механики имени Н.Г. Чеботарева, он предоставлял мне свой кабинет.

Образованнейшие и интеллигентнейшие люди, профессора КГУ (ныне КФУ), немало внимания уделяли изобразительному искусству, посещали выставки, интересовались текущими тенденциями. И видно было, что им действительно искренне это интересно. Например, знаменитый профессор, геометр Александр Норден, автор учебника «Дифференциальная геометрия». Он руководил литературно-художественным клубом «Бегемот» и вместе с профессорами Борисом Лаптевым и Борисом Козыревым составлял «тройку» прославленных казанских интеллигентов, не пропускавших творческих мероприятий в городе.

Именно Борис Лаптев как-то предложил мне воплотить в жизнь тему, связанную с «Божественной комедией» Данте. Конечно, он опирался на мои предыдущие работы, навеянные мотивами поэтических произведений. Но я не скоро пришел к реализации данной идеи. Потому что «Божественная комедия» — основательная книга во всех смыслах.

Каждая песня таит в себе в себе три — четыре — шесть сюжетов. Данте очень сложен. И те работы, которые представлены на моей выставке, совсем не иллюстрации, а именно реминисценции (впечатления, воспоминания). Вот Гюстав Доре иллюстрировал поэму. А я делился своими впечатлениями.

Почему их 101 с учетом портрета Данте? Потому что пытаться «уложить» сюжет «Божественной комедии» в нескольких картинах невозможно. А развернуть масштабно впечатляющие моменты произведения оказалось более чем интересно и захватывающе. Правда, я пытался сначала воплотить все в офорте, но материал в данной технике бывает разный и не дает общей тональности.

Пришлось применять смешанную технику. Офорт — вид гравюры, в котором химический процесс травления заменяет механический способ обработки доски различными гравировальными инструментами. Это очень кропотливый, напряженный труд, который занимает немало времени.

А всего выставок за всю мою профессиональную деятельность у меня было порядка двадцати, в разные годы и в разных городах, включая Лондон и Стамбул.

http://www.tatarnews.ru/articles/9148

Среди художников, с которыми Борис Лукич советовал мне познакомиться, был Надир Альмеев.

Как справедливо пишет Елена Сунгатова на своем сайте (спасибо ей большое за подробный репортаж с открытия, который помог мне побывать на церемонии и рассказать об этом читателям «Казанских историй»), художник редко экспонирует свои работы. В советские времена он со своими графическими работами не очень вписывался в выставочные проекты, отражающие достижения социалистического реализма. Достаточно сказать, что в книге Аркадия Файнберга «Художники Татарии», изданной в 1983 году, нет ни одной иллюстрации Надира Альмеева. А в это время он уже был известным художником-графиком.

Возможно, причина была в том, что в 1983 году Надир еще не был членом Союза художников. Он вступит в это творческое объединение только в 1985 году.    

Вторую причину Надир Альмеев назвал сам в интервью Резеде Хасаншиной:

 — Сейчас выставки проводятся редко у любого художника. Раньше было проще, когда Союз художников имел реальные возможности для организации подобных мероприятий. Сегодня каждый выбирает сам — когда, на каких условиях, на какую тему, и какую сумму нужно выложить.

С момента предыдущей персональной выставки художника прошло 10 лет. В 2006 году Надир Усманович представил 100 и 1 лист реминисценций «Божественной комедии» Данте Алигьери. Экспозиция нынешней выставки состоит из 150 произведений.

Кроме реминисценций по Данте, представлены серии работ, написанные художником, вдохновленным поэтическим творчеством. Имена авторов, чьи произведения познаны им и творчески осмыслены, впечатляют:  Шарль Бодлер, Мигель Эрнандес, Муиэтоси Фукагава, Данте Алигьери. И тут же  — Габдулла Тукай. 

Наряду с графикой в экспозиции представлен ряд акварельных работ.

Поводом для проведения выставки Надира Альмеева можно считать две глобальные даты в жизни художника: его 70-летие и 50-летие творческой жизни. Однако числа не смущают Надира Усмановича – он философски относится и к жизни, и к творчеству. Свое выступление на открытии вернисажа юбиляр начал с прочтения стихотворения-верлибра Осипа Мальдештама «Нашедший подкову».

Глядим на лес и говорим:

– Вот лес корабельный, мачтовый,

Розовые сосны,

До самой верхушки свободные от мохнатой ноши,

Им бы поскрипывать в бурю,

Одинокими пиниями,

В разъяренном безлесном воздухе;

Под соленою пятою ветра устоит отвес, пригнанный к пляшущей палубе,

И мореплаватель,

В необузданной жажде пространства,

Влача через влажные рытвины

Хрупкий прибор геометра,

Сличит с притяженьем земного лона

Шероховатую поверхность морей.

Почему? Потому что суждения Осипа Мандельштама в этом стихотворении «очень тонко и точно сливаются с теми ассоциациями и тем восприятием, когда ощущаешь или пытаешься ощутить время», вызывают «эмоциональные нагрузки на сердце, на душу».

Так вот, к вопросу о времени: 50 лет творческой деятельности – это лишь рубеж, а если так, то он должен характеризоваться подведением каких-то счетов, выявлением черт, характеризующих этот период.

 Художник не согласен с этим. 50 лет творчества – «это просто результат моих усилий, моего понимания в этом мире явлений, которые мне необходимы, без них я не могу жить, не могу работать, что-то совершать…» – поясняет Надир Усманович.

Цитата из репортажа Елены Сунгатовой

Свою выставку Надир Альмеев посвятил памяти родителей: его отец – народный артист Республики Татарстан Усман Гафьятович Альмеев (1915-2011), один из корифеев казанской оперы (он пришел в театр после окончания Татарской оперной студии при Московской  консерватории), мать – Разия Юсуповна Файзуллина была флейтисткой. Семья была музыкально-артистической. В доме бывали Назиб Жиганов, Рустем Яхин, Айрат Арсланов, Баки Урманче...

Как признается художник, родители были его проводниками в мире искусства, они давали ему возможность выразиться и самоутвердиться.

Не могу не отметить точность в названии выставки. Слово реминисценция переводится как смутное воспоминание. Словари уточняют: одним из главных методов реминисценции является аллюзия и ретроспекция рефлексирующего сознания. Это сравнение с неким образцом, сознательное или неосознанное сопоставление, взгляд назад или в прошлое.

Именно так - взгляд в прошлое, на самого себя, на свое творчество. Когда тебе 70 лет, это очень полезное занятие.

Фото Елены Сунгатовой