В история России XX века было несколько крупных социальных катастроф: три революции подряд, Гражданская война, Великая Отечественная, несколько волн массовых политических репрессий… Все это  привело к утрате либо искажению исторической памяти. Конец советского периода истории вызвал обострение интереса людей к своим корням.

Такую информацию нельзя найти ни в библиотеке, ни в Интернете. Надо обращаться к семейному архиву. Так  и  сделала Амина Хусаинова,  студентка 2 курса  факультета иностранных языков Казанского государственного педагогического университета. Она  познакомилась с историей своей семьи не по учебникам и книгам, а через близких людей. А после их рассказов  по-новому осмыслила некоторые исторические события в истории страны.

Амина рассказывает о своих родственниках – прадеде и деде, представителях разных поколений и профессий.

Мой прадед – Сулейман Бек-Мухамедович (Бекмухамедович) Еналеев  был хорошо известен в Казани в первые годы существования Татарской АССР. Выпускник медицинского факультета второго Московского государственного университета (1925), врач-офтальмолог, он был народным комиссаром здравоохранения ТАССР.

Прадед родился в 1894 году в крестьянской семье, живущей в деревне Большие Полянки Инсарского уезда Пензенской губернии (сейчас Мордовия).  Подростком познал труд землепашца, помогая родителям в поле. Окончил татарскую начальную школу в деревне Пишля Тамбовской губернии в 1909 году, два года обучался в медресе Уфы, экстерном сдал экзамены за курс учительской мужской гимназии в Чите. Получив гимназическое образование, работал учителем приходской школы в этом городе. В 1915-1917 годах служил в армии рядовым, а после демобилизации работал инструктором губернского отдела народного образования в Пензе, в 1918-м стал заведующим Инсарским уездным отделом народного образования. В 1920-м  служит красноармейцем первого Пензенского добровольческого полка. Потом работает членом коллегии Пензенского губернского отдела народного образования.

Хорошо зная быт и нравы татарского народа, Сулейман примкнул к правой националистической группировке. Проводил большую работу в татарских деревнях и селах уезда. Был неоднократным участником губернских совещаний по работе среди татар, представляя на них Инсарский уезд. Еще во время учебы в Москве, где он учился не только в медицинском институте, но и в лекторской группе Коммунистического университета трудящихся народов Востока,  студента Еналеева привлекают к работе в Наркомпросе РСФСР, заведующим татарско-башкирским бюро (1922-1923), а затем в татарско-башкирском бюро Московского комитета РКП(б) он трудится в качестве заведующего МОСпрофобра.

После окончания учебы его направляют в Татарскую республику. В 1926 году Сулеймана Бек-Мухамедовича выдвигают на руководящую работу: сначала  –  заместителем наркома здравоохранения Татарии (1926), затем  наркомом (1927-1928).

Возглавляя наркомат, Еналеев не оставляет работы по специальности – в поликлинике глазных болезней. Занимается научно-исследовательской работой. С осени 1928 г. становится аспирантом, а затем ординатором медицинского факультета Казанского университета. Работал на кафедре глазных болезней. Выезжал в Германию вместе с Н.А.Семашко для изучения опыта лечения глазных болезней. Были длительные научные командировки в другие страны: США, где он прожил полтора года (июнь 1931-декабрь 1932), Францию, Бельгию. Молодой ученый совершенствовал свою квалификацию в ведущих клиниках и университетах. Командировки были возможны потому, что прадед знал три языка: русский, английский и татарский. На свои командировочные он приобретал современное по тем временам медицинское оборудование и привозил его в Казань.

В его характеристике написано: «…задания парторганизации выполняет аккуратно. Ударник, имеет 6 научных работ (три – в области иммунобиологии, три – в области цитологии и цитопатологии внутриглазных новообразований)». Одна из его работ  была напечатана в немецком журнале, четыре переведены на английский язык.

В 1934 году вместе с профессором В.К.Трутневым он принимал участие в организации Научно-исследовательского института теоретической и клинической медицины, работал заместителем директора, а позднее – директором. С 15 октября 1935 по 5 июня 1937 года был директором Казанского медицинского института.

30-е годы –  время террора, когда пострадали многие выдающиеся деятели науки. Эта трагедия коснулась и моего прадеда. Над ним тоже начали сгущаться тучи. Арестованные и обвиненные в принадлежности к антисоветской право-троцкистской националистической организации  на допросах называли имя Еналеева. В июле 1938 года были даны показания о том, что он занимался шпионской деятельностью в пользу германской разведки. Как выбивались такие показания,  мы теперь немного знаем. Порой, чтобы выбить заведомо ложные признания, людей зверски пытали, шантажировали расправой над родными и близкими. Подобные угрозы нередко исполнялись. Мало кто выдерживал нечеловеческие муки. Сулейман Бек-Мухамедович выдержал.

Он должен был подписать заготовленное неким Курбановым, старшим сержантом НКВД, признание в том, что на второй день после начала войны с империалистами пустил бы в ход «2 литра бактерий по указанию гестапо». Эти бактерии якобы хранились в подвалах ветеринарного института, и о них знала женщина-сообщница, фамилию которой нужно было назвать. В документах значится: «...следственно - заключенный Еналеев С.Б. с 5 по 11 сентября 1938 года был доставлен и содержался на допросе в одном из служебных кабинетов 4-го отдела УГБ и подвергался... физическим методам воздействия, вследствие которых в тяжелом состоянии был направлен в одиночную камеру внутренней тюрьмы УГБ и 14 сентября умер».

Эти канцелярские формулировки слишком мягки по сравнению с тем, что было на самом деле. Как вспоминает один из свидетелей, «глаза, шея, уши опухли, из ушей и носа капала кровь, он не мог лечь»; «говорить не мог, только хрипел, лицо и тело – один сплошной синяк... умер, упав на пол, при этом рассек лоб». Протоколов допроса в деле нет: показания выбить не смогли – он ничего не подписал.

Сестра прадеда  – Фатыма Бекмухамедовна подала заявление на имя прокурора ТАССР с просьбой о пересмотре дела и реабилитации брата. Дело было пересмотрено, и ей выдали бумагу о прекращении дела в связи со смертью обвиняемого и отсутствием в его действиях состава преступления. В документе под грифом «секретно» обозначено: «Проверкой, произведенной КГБ при СМ ТАССР, в 1958 г. установлено, что Еналеев С.Б. был арестован необоснованно, на основании необъективно составленных материалов». (Как указывается в книге «История медицины в лицах» (Казань, 1997), арест  С.Еналеева был связан с его поездкой в США – Ред.).

Наверное, столкновение добра и зла неизбежно в разное время с разной степенью ожесточенности. Тридцатые годы – испытание людей на прочность, до хруста костей, иногда в буквальном смысле. Дух моего прадеда не сломили.

Память людская избирательна. Помнят тех, кто оставляет после себя ДЕЛО. Этот человек сделал столько, сколько можно  сделать за несколько человеческих жизней. Он, а не те, кто с маниакальной исступленностью убивал его…И его медики Казани помнят. Во всяком случае, хочется надеяться, что помнят.

 Фрагмент статьи из книги «Ректоры Казанского  медицинского института»

С 15 октября 1935 г.Еналеев становится директором Казанского медицинского института. Он был пятым его директором, работая на этом ответственном и сложном посту по 5 июня 1937 года. Внимание  его сосредоточено на решении многих сторон деятельности коллектива, стимулировании строительства морфологического корпуса и студенческого общежития, совершенствования  учебно-воспитательного процесса, решении  кадровых вопросов, подготовки национальных кадров, активизации научных исследований и резком улучшении состояния лечебного дела. Енадеев, выступав на собрании еще в декабре 1933 г., говорил об изъянах: Выковка кадров у нас недостаточна, наша сотрудники не чувствуют за собой ответственности… Руководство аспирантами должно быть хорошим». На заседании Ученого совета института им сделан доклад «О соцсоревновании среди студенчества КГМИ», в январе 1936 г.  «О перспективе строительства общежитии и учебных зданий» и т. Д.

    Однако уже готова была обрушиться на его голову угрожающе нависшая снежная лавина репрессий. И хотя коммунисты института оказали Еналееву доверие,  избрав (в который уже раз!) в состав парткома, тем не менее в резолюции ноябрьского 1936 г. собрания  появилась зловещая строка: «Только в обстановке благодушия и притупления партийной бдительности заклятые враги партии троцкисты могли найти покровителей  со стороны отдельных членов партии (среди них и  Еналеев С.Б.).

    И хотя представитель ОК ВКП(б) И.А.Громов отмел обвинение Еналеева в двурушничестве и других смертных грехах, указав, что «от руководства института требуется большая сплоченность и контакт в работе» («Я думаю, что т. Еналеев учтет те заамечания по недостаткам в его работе, отмеченные в выступлениях»), судьба Сулеймана Бекмухамедовича была предрешена. Ведь названная страшная середина 30-х говорит сама за себя. Именно тогда развертывалась вакханалия выявления и обезвреживания так называемых врагов народа. Увы, в их число попал и Еналеев, имя которого затем на многие десятилетия было предано забвению.

Да, конец 1936 г. – начало 1937 г. сыграли, пожалуй, самую трагичную роль в его судьбе, резко и беспощадно повернули жизнь и превратили доктора, ученого, организатора, руководителя во «врага народа», «пособника троцкистов».  14 февраля 1937 г. Казанский горком ВКП(б) исключает его из партии «за пособничество троцкисту Готлоб, за скрытие своего участия в правой националистической группировке, за зажим критики и самокритики».

 И завидная оперативность! Хотя еще 4 февраля Еналеев выступал в КГМИ с докладами «О ходе строительства в разрезе выполнения решения СНК» и «О подготовке национальных кадров»,  уже 15 февраля заседает Партком КГМИ, где заслушивается это, как теперь совершенно ясно, необоснованное постановление и Еналеев выводится из состава членов парткома.

   И снежная лавина обрушилась! В 1937 г. Еналеев был арестован органами НКВД по обвинению в антисоветской деятельности. 14 сентября 1938 г„ находясь под следствием, он скончался. Впоследствии было установлено, что на допросах арестованный подвергался избиению. Признания в «вине», в том, что «на второй день  после начала войны с империалистами он пустил бы в ход «2 литра бактерий по указанию гестапо» и тем самым отправил бы на тот свет большинство жителей Казани...», из него выбивали пять страшных дней.

Занималась этим целая бригада, оперативных работников.  Но так и не успели выбить. Зарыли его ночью, тайком. 31 октября 1938 т. дело в отношении Еналеева было  прекращено за смертью обвиняемого.

    Прошли годы и годы. Справедливость восторжествовала. Проверкой, проведенной КГБ при Совете Министров ТАССР в 1958 г.,  установлено, что Еналеев был арестован необоснованно,  на основе необъективно составленных материалов и явно клеветнических показаний. Постановлением Прокуратуры ТАССР от 21 марта 1958 г. дело С.Б.Еналеева  было «прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления».

    В памяти людей восстановлено честное имя пятого  директора мединститута, видного общественного и политического деятеля, ученого, доктора С.Б.Еналеева.

Благодарим за помощь, оказанную при подготовке материала о С.Еналееве, руководство информационно-библиотечного центра Министерства здравоохранения РТ и Казанского медицинского университета

Заслуженный пилот СССР Гариф Галеев

Мой дед Гариф Закирович Галеев родился 1-го декабря 1918 года в семье извозчика в городе Омске. Четыре года проучился в одной из школ этого города. Семья была большая – 8 человек. Гариф – старший. Дальше учиться не было возможности: после смерти отца с 12 лет пришлось работать в учебных мастерских для бедных и беспризорных детей, а затем с 1933 года – на заводе имени Куйбышева, слесарем.

Одновременно учился в вечерней школе. В то время партия обратилась к молодежи с лозунгом: «Дать стране 150 летчиков!». Вот тогда у Гарифа Галеева, невысокого паренька с живыми умными глазами, и появилась одна, но пламенная страсть – небо! Родные и знакомые всячески отговаривали его: «Брось ты эту затею. Отец твой Закир, как и дед, всю жизнь извозчиком трудился, а ты вон что надумал – в небо подняться!..»

Дома думали, что парень внял советам и позабыл свою дерзкую мечту. А Гариф уже начал ее осуществлять. Его путь в большое небо начинался в аэроклубе. Трудно, очень трудно приходилось молодому рабочему. Ночная смена заканчивалась в 12 часов, а в 4 утра он уже бежал на летное поле: начинались учебные полеты. В 1937-м без отрыва от производства окончил Омский аэроклуб, стал пилотом.

…Тот день навсегда остался в памяти деда. Курсанты Омского училища принимали у себя Чкалова, Байдукова и Белякова – знаменитых летчиков. К их приезду готовились заранее. Все начистили до блеска. С утра выбегали смотреть на дорогу: не едут ли? Наконец, показались две машины. Курсанты вытянулись цепочкой… Первым из машины вышел Чкалов. Посмотрел на молодые лица, улыбнулся. Уезжали гости на следующий день.

– Желаю вам счастья, чистого неба, – сказал на прощанье Валерий Павлович.

В 1938 году дед был принят по спецнабору в Новосибирское военное училище летчиков, которое окончил в феврале 1941-го в звании сержанта и был направлен в военное училище штурманов в г.Канск на должность пилота– инструктора. Там и застала его Великая Отечественная война.

В августе 1942 года личный состав училища оказался на фронте. Гариф Закирович служил в качестве пилота–связного самолета ПО-2 в составе 719, 282 и 370 авиаполков, затем летчика 370 бомбардировочного авиаполка 17 Воздушной Армии. Прошел всю войну. Путь крылатого связиста отмечен многими боевыми наградами.

Навсегда в памяти военного летчика остался один из фронтовых эпизодов. Трудным был тот перелет из Румынии в Болгарию. Авиационная часть передислоцировалась. Тридцать самолетов один за другим поднялись в небо и взяли курс к Дунаю. Гариф Галеев вылетал последним: задержался, потому что в момент выруливания самолета на старт подскочил «виллис». Пришлось заглушить двигатель и взять на борт майора из штаба соединения, который вез в Софию важный приказ.

Незнакомая трасса, да еще начался дождь. Летели по компасу и карте. Сплошной туман. Связи нет. Галеев спустился как можно ниже, увидел вершины Альп. На бреющем полете попытался отыскать хоть какое-нибудь ущелье. Наконец, нашел... Над головой тяжелой крышей нависли облака, по бокам – скалистые обрывы. Сверху – стрельба, рев немецких самолетов. Потом все стихло.

Когда расставался с майором в Софии, тот крепко обнял его: «Думал, не долетим. Молодец!». Позже Галеев узнал, что только он один сумел прорваться через коварные Альпы, весь полк вернулся обратно. За выполнение этого важного задания дед получил орден Отечественной войны II степени. Его наградили еще медалями «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Вены», «За победу над Германией».

Весной, в мае 45-го, вызвал Гарифа к себе командир полка и сказал: «Расстаемся мы с тобой, Гариф. Будешь летать на бомбардировщике. Жаль отпускать, но там ты сейчас нужней. Иди, отдыхай, а с утра отправишься в другую часть».

Полетать на бомбардировщике ему не пришлось. Утром проснулись от шума. Стрельба, сотни ракет рвутся в небе. Война окончена!

13 ноября 1945 года он демобилизовался. После войны стал гражданским летчиком. До 1949-го был пилотом самолета ПО-2 Чимкентского авиапредприятия, а затем работал в Алма-Атинском авиапредприятии. И в мирное время ему, опытному летчику, всегда поручали самые трудные задания.

Галеев понимал, что уже недостаточно тех качеств, которые помогали ему побеждать на фронте. Для совершенствования мастерства нужны были новые знания. Он поступил в школу высшей летной подготовки, с отличием окончил ее и первым в Казахстане начал летать на АН-24. Был командиром и пилотом-инструктором воздушных судов Ли-2, Ил-12, Ил-14, Ан-24, ИЛ-18.

За мирный руд награжден орденом «Знак почета», в 1956 году получил значок «Отличник аэрофлота». Президиум Верховного Совета СССР 18 августа 1986 года за особые заслуги в освоении и использовании современной авиационной техники, высокие показатели в воспитании и обучении летных кадров и многолетнюю безаварийную летную работу присвоил Галееву Гарифу Закировичу почетное звание «Заслуженный пилот СССР».

С особой благодарностью вспоминают Гарифа Закировича его ученики, а их было немало. С каким бы экипажем он не работал, коллектив всегда считался лучшим в аэропорту.

У него была еще одна мечта – стать юристом. Для ее осуществления он в 1961 году окончил 10 классов, а затем, в 1970-м – вечернее отделение юридического факультета Казахского государственного университета.

Мой дедушка воспитывал меня с трехлетнего возраста, и я всегда предпочитала его общество. Его неординарность была во всем: спорил ли он с моими родителями, как надо меня воспитывать, наставлял ли моего папу, записывал ли интересные идеи и размышления о жизни. Мое детство и самые яркие события и впечатления так или иначе связаны с ним. Я его очень любила…

 «Казанские истории», №14-17, 2004 год