Мало кто в нашей республике не знает о Татарском академическом театре имени Галиасгара Камала. Среди тех, кто стоял у истоков этого театра, чьи имена золотыми буквами вписаны в историю национального сценического искусства, правофланговым стоит Габдулла Кариев, руководитель театральной татарской труппы, которая называлась «Сайяр».

Автор очерка – Ильтани ИЛЯЛОВА, известный казанский театровед и историк татарского театра, профессор Казанского университета культуры и искусства.

Он понял, что театр – это его дело

Сотни лет неспешно несет свои воды речка Мараса. На ее левом берегу притулилась небольшая татарская деревенька под названием Кульбай, с бедными маленькими домиками, обмазанными глиной, с низкими подслеповатыми оконцами. Отличаются от них двухэтажный дом купца Мустакима и его кирпичный магазин.

Сына, родившегося у Мустакима 8 мая 1886 года, назвали Минлебай. Когда он подрос, его отдали в деревенское медресе. Толковый, шустрый мальчик, с прекрасной памятью, к 12-и годам выучил наизусть Коран, чем привел в изумление всех окружающих. Тогда Зариф мулла, посчитав, что имя Минлебай – слишком мужицкое, переименовал его в Габдуллу («алла колы» – «раб божий»), а так как знатоки Корана назывались «карый», то впоследствии это название превратилось в псевдоним – Кариев.

В 1899 году Габдулла уезжает в медресе деревни Такталы, а еще через 3 года – в город Уральск, довольно известный в тот период центр татарской культуры. Там он знакомится с Габдуллой Тукаем и Камилем Мотыги – одним из первых известных татарских певцов, концертирующим по России.

В начале века в Уральске появились первые самодеятельные драмкружки, которые разыгрывали небольшие спектакли. На них стал ходить Кариев, он даже принимал участие в спектаклях. Бесспорно, новые знакомства оказали решающее влияние на дальнейшее развитие юноши. Сходство взглядов с Тукаем сдружило их на всю жизнь. И позже, когда Тукай жил в Казани, Кариев, приезжая в этот город уже в качестве актера, всегда останавливался в гостинице «Булгар» (разрушенное здание на углу улиц Татарстан и Московской, напротив театра имени Г. Камала).

Знаменитый поэт стал свидетелем рождения татарского театра, впоследствии принимал живейшее участие в жизни труппы, обсуждая пьесы, репертуар, писал рецензии на спектакли, то есть был идейным собратом первых татарских актеров.

От Камиля Мотыги (кстати, родного брата известной впоследствии певицы, народной артистки Галии Кайбицкой и дяди – профессора архитектуры Сайяра Айдарова), человека образованного, интеллигентного, Кариев слышал рассказы о русском театре, о сценическом искусстве вообще.

Поэтому приехав в августе 1907 года на знаменитую на всю Россию Макарьевскую ярмарку в Нижнем Новгороде подработать, он вдруг увидел заинтересовавшую его афишу. В ней говорилось о показе татарской труппой «Общества странствующих актеров» («Мосафир артистлар жэмгыяте») спектакля «Беда от указа» Х.Забири. Побежал вечером на спектакль. Увидел, влюбился, понял, что это его дело, и на следующий день попросил руководителя труппы Ильяса Кудашева-Ашказарского взять его артистом.

Тот, почти не раздумывая, согласился. Во-первых, была большая нужда в актерах. В те годы в артисты особо никто не рвался, ибо это, как считала реакционная прослойка общества и духовенства, – бессчестная профессия. В-вторых, внешние данные молодого человека – средний, статный рост, какая-то удивительная элегантность, несколько странная для деревенского парня, улыбчивые и в то же время серьезные голубые глаза, мягкий, чуть хрипловатый голос, явственная внутренняя энергия, природное обаяние – все это притягивало к себе людей.

С тех осенних дней 1907 года начинается театральная одиссея Габдуллы Кариева. Очень скоро, неожиданно для всех, и прежде всего для самого себя он становится руководителем этой труппы.

Современники вспоминают, что он был фанатично предан театру. У него никогда не было личной жизни – ни семьи, ни дома: только сцена, являющаяся смыслом жизни. Кариев был глубоко порядочным, благородным, чистым человеком.

Понятия справедливости, правды, совести, чести были для него превыше всего. У него никогда не было ни капельки зазнайства, хотя для того и были основания – его очень любил зритель. Все дела он решал совместно с актерами.

Особо близки ему были Карим Тинчурин, крупная впоследствии личность – драматург, режиссер, руководитель театра; Габдрахман Мангушев, Ахмет Кулалаев, к сожалению, рано ушедшие из жизни. Он делил вместе со всеми радости и горести, относясь ко всему по-дружески. Вместе с тем культивировал в театре строгую дисциплину, чистоту нравов, прививал мужчинам бережное отношение к актрисам.

Как человек эмоциональный, Кариев порой бывал вспыльчив, но быстро отходил и потом смущенно просил прощения, если бывал неправ. 1907 год, Москва. Кариев возглавляет труппу. Сразу навалилась масса проблем – куда ехать дальше? Труппа – передвижная, а не стационарная. Как и где достать деньги на отъезд? Какую пьесу взять для постановки? Как получить разрешение на постановку?

Посоветовавшись, решили ехать в Уральск – все-таки знакомый Кариеву город. К.Мотыги выслал 25 рублей. Но их на дорогу не хватило. Кариев обратился с просьбой к московскому губернатору, чтобы он выделил деньги на покупку билетов. Тот дал, но только на пять человек. Тогда Кариев с Муртазиным-Иманским решили ехать в Уральск «зайцами» в товарном поезде. Но их на какой-то станции поймали, высадили, привели к начальнику станции. Тот, увидев их жалкий вид, узнав, что они артисты, пожалел: «Ах, актеры!» Напоил горячим чаем, написал рекомендательное письмо, чтобы их больше не высаживали.

В Уральске кое-как устроились. Отыграли несколько спектаклей. Немного подкормились, отогрелись. И ближе к весне уехали в Крым, оттуда на Кавказ – в Баку. В течение одиннадцати дореволюционных лет они объездили все города Поволжья, Урала, были в Сибири, в Средней Азии, в Москве и Петербурге.

Актеры татарской театральной труппы "Сайяр"

На зиму труппа часто приезжала в Казань и, как правило, играла в известном тогда клубе татарской интеллигенции «Шарык». Это небольшое помещение, сохранившееся по сей день, находится напротив театра имени Г.Камала.

Хотя там была совсем маленькая сцена, такой же маленький зрительный зал, но, как вспоминали современники Кариева, зритель любил туда ходить. Везде, где бы труппа, которая с 1908 года стала носить имя «Сайяр», не выступала, куда бы не приезжала, всюду повторялась одна и та же ситуация – многодневные мытарства с получением разрешения, самое дешевое обустройство, полуголодное существование.

Актеры от руки писали афишы, сами расклеивали по городу. Реакционная часть населения проклинала их, ждала после спектакля, чтобы избить актеров. В них кидались камнями, в Гиззатуллину-Волжскую стреляли.

Об этой жизни чуть позже Кариев написал свою известную одноактную пьесу «Артист». В ней он не только точно описал картину, происходившую в комнате захудалой гостиницы, где жили артисты, но и привел точные слова своего родственника, ругающего артиста Сакмарского – протопипа самого Кариева за непутевую, с его точки зрения, профессию и жизнь.

Г.Тукай в журнале «Яшен» ( «Молния») иронично писал об условиях, необходимых для существования татарского артиста. В кармане всегда должен свистеть ветер. Надо привыкнуть к тому, что «истые» татары будут называть артиста «хулиганом». Терпеливо сносить частые трехсуточные посты и уметь в январские морозы ходить в летнем пальто.

Короче, для того, чтобы стать актером, необходимо, как сказочный Сайфельмулюк, пройти через все преграды – океаны огня, воды, пустыни, бураны дыма. И тем возвышенней, тем прекрасней роль Кариева и первых артистов, в труднейших условиях сеявших в темных, невежественных душах семена добра, света и просвещения.

Что же помогало, заставляло Кариева и его коллег выдерживать такое существование? Вывод один: подвижничество, которое было вызвано высокой идеей, заложенной основателями театра. Идеей просвещения народа. Кариев и его труппа оказали большое влияние на рождение и развитие национальных театров тюркоязычных народов Средней Азии и Казахстана.

В результате их гастролей по городам этого края создавались местные, и не только татарские, кружки самодеятельности: татарско-казахские, татарско-узбекские. Так что в какой-то степени Кариев, Гиззатуллина-Волжская, создавшая в 1912 году вторую татарскую труппу – «Нур», которая гастролировала по следам «Сайяр» со своими актерами, были своеобразными родоначальниками театров тюркских народов на территории России. Актер и режиссер труппы «Сайяр», ближайший коллега Кариева – В. Муртазин-Иманский в 1919 году создал башкирский национальный театр.

В каком бы городе они не были, спектакли давались по пятницам. Так как своего помещения не было, его обычно арендовали. В Казани зачастую, как уже говорилось, это было здание клуба «Шарык», а также помещение русского театра, а с 1913 года – и так называемый «Новый клуб», где впоследствии в течение 60 лет работал Татарский академический театр имени Г. Камала (сейчас здесь театр им. Тинчурина).

Каждую неделю надо было показывать новый спектакль, так как зрителей тогда было мало. Времени на подготовку новой постановки отводилось всего 5-6 дней. За год требовалось выпустить несколько десятков премьер. Но так как это практически было невозможно, то труппа каждый сезон прокручивала старый репертуар. Оформление спектаклей представляло собой жалкое зрелище. Собственных декораций труппа не имела, пользовалась стандартными, имеющимися в каждом клубе или театре – интерьер дома, парк, беседка и т.п.

Представления шли при ровном, бледном освещении. Что касается костюмов, то общественного, как сегодня, театрального гардероба не существовало. Костюмы покупали сами артисты на свои скудные средства. Иногда костюмы одалживали у родных и знакомых. Реквизит – посуда, тазы, вазы и другое – был подлинный. На спектакли, в случае надобности, приносили настоящие пироги, сладости, чай и т.д.

Твердой зарплаты не существовало. Все зависело от сбора. Деньги Кариев делил на следующий день. Громадную сумму «пожирали» всевозможные расходы – за аренду помещения, за газетные объявления, иногда за афиши. Только оставшаяся часть предназначалась актерам. Нередко бывали случаи, когда сбора не хватало даже на уплату аренды.

В такие дни артистам приходилось потуже затягивать пояса. С первых же дней существования татарский театр под руководством Кариева пошел по реалистическому пути. Он сам был прекрасным актером, проповедовавшим скрупулезную верность жизни, все что «от земли». Не случайно все, кто видел Кариева в той или иной роли, говорили, писали, что он не играл, а «жил» образом того человека, которого исполнял.

Когда он играл в пьесах Г.Камала всевозможных купцов, приказчиков, тошел на Сенную площадь и на так называемый уголок сплетен (Кэфер почмагы), что на сегодняшнем пересечении улиц Московской и Парижской коммуны, чтобы посмотреть, кто как себя ведет, как разговаривает, во что одет, т. е. изучал типажи, существующие в самой жизни.

Кариев много играл. Среди его ролей самые разные характеры. Это Карим-бай – «Несчастный юноша», Хамза бай – «Первое представление», Сиразетдин – «Банкрот», Ахметжан – «Ради подарка», Хафиз – «Тайны нашего города» Г.Камала, Бадри – «Галиябану» М.Файзи, Городничий – «Ревизор» Н.Гоголя, Дудкин – «Без вины виноватые» А.Островского, Лопахин – «Вишневый сад» А.Чехова.

Во всех ролях Кариева раскрывалось его полнокровное дарование, будь то образы татарских купцов, представителей русского чиновничества или нарождающейся татарской интеллигенции. Всегда перед зрителем представали точные характеры. При раскрытии темы мракобесия, невежества в его героях проявлялась и сочная комедийная сторона дарования Кариева.

Один из первых татарских театральных рецензентов, известный в свое время, Г.Карам говорил, что Кариев глубоко понимал смысл и психологию каждого исполняемого им образа. Еще одна важная сторона деятельности Кариева заключалась в том, что он неустанно самосовершенствовался в актерском мастерстве и требовал того же от своих артистов. А учился он у старшего по возрасту русского актера, особенно у прославленного к тому времени Московского Художественного театра. Весной 1917 года Кариев организовал встречу сайяровцев с основателем Художественного театра К.С.Станиславским.

До встречи актеры посмотрели спектакли театра «На дне» Горького, «Синяя птица» М.Метерлинка, «Дядя Ваня» А.Чехова. В 1916 году Кариев преобразовывает труппу «Сайяр» в антрепризу (театральное предприятие, созданное и возглавляемое частным предпринимателем) – для того, чтобы повысить статус театра. Кариев мечтал о стационарной сцене, о собственном помещении. В мыслях он видел известный в Казани дом Шамиля (там сейчас музей имени Тукая), переоборудованный в театр.

Он говорил: «Мы создадим такой театр, что его имя будет написано золотыми буквами». Но увы, увидеть такой театр ему самому было не суждено. Тягчайшие условия жизни, ежечасная, ежедневная борьба за выживание явились причиной одной из его болезней. У него что-то произошло с горлом. Современники не пишут, что именно, а может, в то время и врачи толком не определили болезнь. Но ему трудно стало говорить, а порой голос вообще отказывал. Из-за этого Кариев почти целый сезон 1915 года не мог играть. Вынужден был поехать в Крым лечиться. А дальше…

Он поправился на какое-то время, но тут началась революция 1917 года. Далее – гражданская война. В 1918 году, перед взятием Казани белочехами, труппа распалась. Актеры разбрелись кто куда. Кариев сначала отправился в Уфу. Потом с Ш.Шамильским – замечательным актером труппы «Нур» – они едут в Петропавловск, где оказываются в западне. Всю Сибирь, в том числе и Петропавловск, завоевывает армия Колчака. Чтобы как-то существовать, Кариев и Шамильский вместе с местными любителями ставят спектакли. И только через 15 месяцев он возвращается в Казань – в ноябре 1919 года.

Ослабленный организм подхватывает тиф, косивший в тот период население России. Но он все-таки, хоть и с трудом, но выздоравливает. Однако, как вспоминает Захида Тинчурина, Кариев стал каким-то мнительным, стал бояться вновь заболеть, особенно он боялся туберкулеза. По совету некого лекаря, явно шарлатана, Кариев каждый день стал пить по 2-3 стакана растопленного конского жира.

Естественно, подобное «лечение» до добра не довело. Почки не выдержали такой жировой атаки, и начался острый нефрит с уремией. Эта болезнь привела к трагическому финалу. 28 января 1920 года, через два месяца после возвращения в Казань, Кариева не стало. Горечь утраты была огромна. Ему было всего 33 года! С ним прощались при большом стечении народа.

Его, действительно, любили, отдавая дань его благородству, неуемной энергии, подвижничеству, невероятной любви и преданности театру, человеческому обаянию. Панихида состоялась на площади перед домом Шамиля, который он так хотел увидеть театром.

Похоронили Кариева на татарском кладбище, рядом с другом Тукаем. В дни траура были отменены спектакли, писались статьи, наполненные печалью, пониманием невосполнимости утраты, рождались стихи, посвященные памяти выдающегося сына татарского народа. Карим Тинчурин, принявший эстафету от Кариева и руководивший уже советским национальным театром, напишет волнующие строки о роли и месте Габдуллы Кариева в общей истории татарской культуры:

«Габдулла Кариев, открывший новую страницу в истории татарской культуры, по праву является единственным руководителем татарского театра в его начальном периоде. Он впервые придал татарскому театру форму, впервые трактовал и исполнял татарские типы, духовно приблизив татарский театр к народу. Это все, бесспорно, Габдулла Кариев.»

(Из. кн. «Воспоминания о Г.Кариеве». Казань, 1967, с. 5)

Самым важным памятником Кариеву стал сегодняшний театр имени Г.Камала, наследник труппы «Сайяр» и ее руководителя. Символично, что новое здание Татарского академического театра выстроено напротив бывшего клуба «Шарык», где, как говорилось, играл Кариев, напротив бывших номеров «Булгар», где останавливался Кариев, когда приезжал в Казань.

Есть еще один удивительный символический знак памяти – кольцо самого Кариева. Оно передается по наследству лучшим последователям основателя театра.

Перед смертью Кариев отдал его Тинчурину, тот в свою очередь – Фатиме Ильской, одной из основательниц национального театра, известной актрисе. Она отдала его Марселю Салимжанову – хранителю лучших традиций сцены, продолжателю дела Кариева.

"Казанские истории", 2002 год