Наш корреспондент Ольга Прокофьева увидела знаменитого доктора Бартоло в исполнении Евгения СТАВИНСКОГО, выпускника Академии хорового искусства, дирижера Дубненского симфонического оркестра и ведущего бас-солиста московского театра «Новая опера» имени Е.В. Колобова.

Арию Фигаро знают даже дети, а фразу «Фигаро здесь, Фигаро там» стала крылатым выражением. Оперный шедевр Джоаккино Россини «Севильский цирюльник» обошел все сцены мира.

 – Как вы отнеслись к приглашению принять участие в юбилейном фестивале имени Федора Шаляпина? Есть ли у вас опыт работы с нашим театром?

– Да, на Шаляпинский фестиваль в Казани я приезжаю уже в третий раз. Последний спектакль «Севильский цирюльник» был посвящен 100-летию со дня рождения заслуженного артиста РТ Льва Верниковского, который проработал на сцене Татарского оперного театра более 50 лет и блистал в партии Бартоло, которую мне выпала честь здесь исполнять. Быть здесь, на фестивале, посвященном Шаляпину, для каждого из артистов большая честь. Тем более я сам отношусь к группе басов и являюсь в какой-то степени наследником искусства Федора Ивановича.

– Как вы относитесь к факту концертного исполнения оперных спектаклей? Не будет ли разочарован казанский зритель, увидев вместо полноценной оперы концертное пение?

– Это не первое концертное исполнение оперных спектаклей. Предыдущие два были встречены публикой очень тепло, зал аплодировал стоя. Концертные исполнения помогают театру значительно расширить репертуар, без затрат на постановки, декорации, режиссуру. И у самого зрителя появляется возможность слушать более разнообразную музыку.

– Расскажите об атмосфере в ходе репетиций? Как вам работа с дирижером?

– С дирижером не должно быть легко, с ним должно быть интересно. Марко Боэми я знаю довольно давно, мы с ним познакомились еще в Италии, на концертном исполнении «Риголетто». Я рад, что меня судьба сводит с ним вновь и вновь. Это очень увлеченый, легкий, ищущий человек. Он чувствует музыку и людей, с которыми работает.

– С 2005 года вы сами дирижируете Дубненским симфоническим оркестром. Что для вас более притягательно – исполнять партии на сцене или оживлять музыку совместно с оркестром? Как проявляется ваше творческое «Я» в обоих случаях?

– Я стараюсь воплощать себя и будучи на сцене, и работая с оркестром. Как говорят: если Господь дает, нужно отрабатывать по всем ипостасям. (Улыбается) Вокал и пение – это магия. Этим интересно заниматься, потому что сам зачастую не отдаешь себе отчет в том, почему людям нравится твое пение, почему именно ты стоишь на сцене, а не кто-то другой. Но с другой стороны, дирижирование дает возможность руководить этим процессом. Это тоже своего рода магия – когда ты поднимаешь руки, и звучат потоки музыки, которыми управляешь ты. Мне нравится и то, и другое.

– Вам не впервые примерять на себя роль доктора Бартолло. Есть ли что-то, что меняется в вашем восприятии этого героя? Каково играть человека с таким ворчливым характером?

– Честно говоря, поскольку Бартолло – это опекун молодой девушки, он должен быть человеком в возрасте, поэтому и отношение к персонажу, я думаю, изменится с возрастом, когда мне уже будет лет пятьдесят-шестьдесят. (Улыбается). Это отношение поменяется окончательно, и в правильную сторону. Но пока, конечно, есть некий конфликт в плане того, что я чувствую себя не опекуном, а конкурентом графу. (Улыбается). В любом случае это очень интересна и характерная роль. Таких людей играть всегда легче. Иногда сложнее сыграть искренние чувства, любовь, например. Как ее сыграть? Это в принципе невозможно – ее нужно чувствовать. А такие характерные моменты играть легко, главное – найти те точки, которые помогут воплотить этот образ.

– Как вы готовитесь к выходу на сцену?

– К выходу на сцену я готовлюсь с вечера. Поэтому перед спектаклем предпочитаю выспаться. Как ни крути, пение – это физический труд. И естественно, перед выходом использую какие-нибудь распевки. Разогреваю организм. Помогают даже физические упражнения.

– Часто ли вы переосмысливаете сыгранные вами партии?

– Всегда говорят, что второй спектакль сложнее первого, потому что во время первого выходишь на сцену с волнением, неким драйвом, а потом, когда он уже сыгран, кажется, что вот сейчас я выйду на второй спектакль – и что-нибудь такое сделаю. Часто такое не получается. Поэтому переосмысливать свои роли нужно. Но иногда, как говорится, лучшее – враг хорошего. Но если приходится играть одну и ту же роль десятками раз – это один разговор. У нас в стране система репертуарных театров, поэтому есть определенная очередность у солистов в труппе, согласно которой они выходят на сцену. Поэтому бывают спектакли, которые идут чуть ли не пять раз в год, а то и реже. Здесь переосмысливать сложно, важнее сохранить тот уровень, который был у артиста прежде.

– Будут ли какие-то пожелания организаторам Шаляпинского фестиваля?

– Чаще проводить этот фестиваль. (Смеется). Мне очень приятно приезжать в Казань. Мне нравится сам город, и театр и публика, коллектив, очень хороший хор – я просто в восторге! Музыка Джоаккино Россини требует хорошего звучания ансамбля, а здесь хор звучит – как один человек! Это очень приятно.