Гамлет, у каждого свой

Любовь Агеева

12 апреля 2024 года

12 апреля в Казанском  академическом русском большом драматическом театре имени В.И. Качалова был показан первый премьерный спектакль «Гамлет».

Среди зрителей была журналист Любовь Агеева.

Александр Славутский, директор и художественный руководитель театра, анонсировал ее 27 июня прошлого года на встрече с журналистами под занавес сезона. Тогда начались «застольные» репетиции. Александр Яковлевич сообщил, что уже знает, о чем будет его новый спектакль: как режиссер-постановщик, он хочет говорить не о прошлом и не об Англии, а «о нас». 

О том, что его волновало во время работы над спектаклем, режиссер-постановщик рассказывает в программке. Вот полный текст его обращения к зрителям:

«Мы почти ничего не знаем достоверно о жизни Шекспира, она овеяна загадками, мифами, преданиями. Но есть его пьесы, и в них Шекспир ― человек, который чувствовал и думал, радовался и страдал, размышлял, мечтал, творил…

Гамлет ― герой главной пьесы Шекспира ― прошел по мосту времени длиной более четырехсот лет и продолжает волновать нас и сегодня. Драмы Шекспира вечны, как вечны все те вопросы человеческого бытия, которыми терзаются его герои.

«Быть или не быть?» ― вопрос, который во все времена стоял и будет стоять перед людьми: обречь себя на борьбу, противостоять злу или мириться с ним? Пытаться изменить мир, в котором, к сожалению, торжествует несправедливость, или приспособиться и спокойно жить в нем ― этом «буйном саде, плодящем лишь дикое и злое семя»?

Для меня «Гамлет» ― это разговор, прежде всего о трагедии человека, облеченного совестью, облеченного властью, от которого зависит «жизнь множества других», о сложности нравственного выбора для человека и необходимости ответа для себя на этот вечный вопрос «быть или не быть», это размышление о жизни и смерти, перед которой все равны, о кратковременности нашего пребывания на земле.

Своими пьесами, своим творчеством Шекспир обращался к будущему, надеясь, что на смену погибшим его героям придут другие и будут жить лучше, чище, без лицемерия и обмана, называя человека «красой вселенной, венцом всего сущего». 

Журналистам тогда показали декорации к «Гамлету». На премьере была возможность еще раз убедиться в мастерстве главного художника театра Александра Патракова ― выявляя через художественное решение смысловые акценты будущего спектакля, он не забывает о функциональном предназначении декораций.

Мы видим постоянно меняющие конфигурацию металлические конструкции, в которых разыгрываются самые разные мизансцены. Как всегда, в спектакле минимум реквизита. На этот раз это два стула ― для короля и королевы.

Режиссер-постановщик, если можно так сказать, обыграл всё пространство сцены, даже ее невидимую часть. Это позволило превратить оркестровую яму в нечто, напоминающее зрителям о вечности. Из-под земли появляется величественный Призрак ― отец принца датского (актер Иван Крушин). В землю опускают гроб с покойной Офелией.  Как бы из-под земли несколько раз по ходу сюжета появляются два могильщика, которым Александр Славутский передал многие умные суждения других персонажей «Гамлета» и даже героев других пьес Шекспира.

Могильщики начинают спектакль, они же его завершают. Эти роли ― несомненная удача артистов Марата Голубева и Виктора Шестакова. Правда, я не совсем поняла, зачем Голубев (Бернардо) после разговора с Гамлетом уносит в своей сумке череп бедного Йорика, ведь его место ―  в земле.

К сожалению, в спектакле много того, что я не считала. Не разгадала, например, намеренно яркого грима некоторых действующих лиц. Конечно, вспомнилось шекспировское: весь мир ― театр. Но спектакль не об этом.

За годы активного осмысления театрального процесса выработаны какие-то внутренние сигналы, которые получаешь, когда смотришь ту или иную постановку. Если забываешь о редакционном задании, чувствуя себя в театре одним из зрителей ― значит он понравился. А если уже в первом действии начинаешь его анализировать, значит спектакль не зацепил, и хорошо бы понять, почему. Постановка вызывает вопросы или ты был в театре не в том настроении?

Я смотрела «Гамлета» Александра Славутского с большим интересом, вместе со всеми зрителями была умело вовлечена в события, которые оставила на века пьеса Шекспира. Обменявшись сразу после спектакля с коллегой впечатлениями, мы одинаково оценили музыкальные номера, которые в некоторых спектаклях вызывают вопросы: на этот раз они были довольно органично вписаны в канву событий в замке Эльсинор. И хотя впечатление после знаменитого монолога «быть или не быть» вдруг сбилось, я продолжала соучаствовать.

Естественно, больше всего ждала знакомства с Гамлетом. Эту роль, одну из самых сложных в шекспировском театре, а возможно, в театре вообще, режиссер-постановщик доверил молодому актеру Павлу Лазареву, которого не назовешь начинающим. Да и не дают эту роль тем, кто только начинает свою творческую карьеру. Правда, Иннокентий Смоктуновский сыграл ее будучи никому не известным актером, но это Смоктуновский!.. А Владимир Высоцкий считал, что сыграть Гамлета для актера ― это всё равно что защитить диссертацию в науке.

Я видела Павла во многих спектаклях. Например, он запомнился мне в роли Хлудова («Бег»). Интересным показался в роли Хлестакова («Ревизор»). Был органичен в роли графа Альмавивы («Женитьба Фигаро»). В интервью, которое мне попалось в сети, актер сказал, что его волнует тема поиска смысла жизни. А ведь это гамлетовская тема!

Так случилось, что осмыслить впечатления о новой постановке Качаловского театра я не смогла сразу после премьеры. Удивительно, но чем больше времени отделяло меня от дня премьеры, тем невнятнее становились впечатления, тем больше вопросов вызывали трактовка образа принца Датского и спектакль в целом.

Впервые вызвали серьезные вопросы женские костюмы, всегда восхищавшие в спектаклях Качаловского театра. И совсем не потому, что нам не показали наряды времен Шекспира. Разгадывая очередной ребус режиссера-постановщика, я подумала, что одинаковые платья необычного двухуровневого фасона на дамах королевского двора ― это образ безликой толпы при троне.

Если посмотреть анфас ― верен до гроба, если с тылу ― предаст и продаст. Придворные, как заводные, повторяют одни и те же движения, говорят, точнее ― поют, только хором. Еще вчера оплакивали умершего короля, а сегодня кричат здравицы в честь нового правителя, бередя рану Гамлета.

Но когда в таком же платье на сцену вышла Офелия, я, честно сказать, приуныла. Вспомнила Анастасию Вертинскую из знаменитого фильма в воздушном платье…

Гамлет Павла Лазарева привлек мое внимание прежде всего своим внешним видом ― длинными темными волосами, с челкой до глаз, черным до пят плащом, сшитым, по-моему, из прозрачной органзы. К сожалению, это всё, что могу сегодня вспомнить об этом Гамлете. Хотя нет ― еще запомнились акробатические способности актера. Он дважды прошел по сцене «колесом», а во время представления бродячего театра легко запрыгнул на довольно высокую площадку, где стояли король и королева.

Этот Гамлет остался для меня загадкой.  Было бы слишком просто объяснить это несовершенством постановки. Тем более что зрители так не посчитали ― спектакль завершился овациями. Аплодисменты возникали даже в ходе действия, что редко случается в драматическом театре.  

Спектакль может не зацепить в двух случаях: если он явно уязвим с точки зрения критики, или что-то помешало его адекватному восприятию. Появилось желание поразмышлять, что произошло на этот раз.

Поскольку я не профессиональный критик, скорее всего получится не столько оценка спектакля, режиссерского замысла и актерской игры, сколько попытка вписать увиденного Гамлета в то, что я уже знаю о принце Датском. Не раз читала эту пьесу, старалась следить за новыми постановками, хотя бы по рецензиям, каждый раз убеждаясь в том, что конфликт в королевском семействе средневековой Дании актуален во все времена. Впрочем, так можно сказать про все пьесы Уильяма Шекспира.

Думаю, не стоит рассказывать читателям содержание пьесы. Те, кто в этом нуждаются, «Казанские истории» точно не читают. Я помню пьесу почти наизусть еще со студенческих времен. Зарубежную литературу на отделении журналистики Казанского университета преподавала Наталия Трапезникова, которая была на Шекспире, можно сказать, помешана. На экзамене она всегда задавала каверзные вопросы. Меня, например, спросила, какого цвета был бантик на туфлях Ромео.

Естественно, при хорошем знании первоисточника обращаешь больше внимания на сам спектакль, на оригинальность постановки, на актеров, которые могут существенно дополнить уже известное содержание. При обращении театра к классической литературе в случае удачной постановки можно многое узнать о современной жизни. Мы не раз видели это в советское время. 

Но не всегда новая встреча с известным произведением радует. Могу вспомнить ситуацию из своей жизни. Когда на экраны вышел фильм Эльдара Рязанова по пьесе А.Н. Островского «Бесприданница», я училась в одной из творческих лабораторий для начинающих театроведов при Всероссийском театральном обществе (это были еще времена РСФСР). Премьера фильма совпала с занятием, посвященным специфике режиссерской профессии. Мы получили задание представить свое видение какой-нибудь классической пьесы. И я выбрала «Бесприданницу», поскольку фильм «Жестокий романс» мне не понравился. Наверное, потому, что я видела более удачное воплощение этой пьесы в нашем Камаловском театре.

Основной конфликт пьесы был продиктован классику русской драматургии социальными условиями своего времени ― девушка из бедной дворянской семьи, при всей ее красоте и достоинствах, но без приданого, могла только мечтать о браке с богатым, тем более по любви. В России 1991 года, когда общество не было столь явно разделено на разные социальные слои, как сегодня, этот конфликт еще не воспринимался как актуальный. Я воспроизвела в своей концепции то, что видела в жизни, и мою Ларису Огудалову привлекала в образе «блестящего барина» Паратова не столько любовь, сколько его принадлежность к партийно-советской номенклатуре. Скажем, был он сыном первого секретаря обкома партии. Но, как и в пьесе Островского, Лариса была для Паратова девушкой не его круга. В самом начале 90-х годов мы вдруг узнали, что такой «круг» в СССР существует.

Наверное, это непросто для театра ― решится предложить миру свой вариант гениальной трагедии, который бы отражал и видение режиссера, и личность актера, исполняющего заглавную роль, и мир за стенами зрительного зала. Но тем и гениальна классика, что она дает такую возможность.

Размышляя о новом спектакле качаловцев, я вспомнила два «Гамлета». Об одном ― Гамлете Владимира Высоцкого в Театре на Таганке ― только читала. Другой ― Гамлет Иннокентия Смоктуновского ― помнится до мелочей. Гамлеты у них были очень разные. Приведу несколько цитат из рецензий на спектакль и фильм с их участием.

Гамлет Иннокентия Смоктуновского

Начну с картины Георгия Козинцева, снятого в 1964 году, с Гамлетом Смоктуновского. Уже знаменитый режиссер увидел молодого актера в учебном фильме «До будущей весны» Виктора Соколова. Его снимали в пятом павильоне «Ленфильма». Козинцев проходил мимо, решил заглянуть. И вдруг понял, что Гамлет, о котором он бредил несколько лет, найден: кошачья пластика, прямая спина, аристократические манеры, светлые волосы, нордическая внешность и необычайная творческая индивидуальность ― всё сошлось в одном артисте.

Иннокентий Смоктуновский ради этой роли отклонил немало лестных предложений от других режиссеров: Тарковский предлагал ему роль Андрея Рублева, а Бондарчук ― Андрея Болконского в «Войне и мире». Однако, по словам Смоктуновского, он ничуть не пожалел: принцу Датскому артист отдал  кусок своей жизни.

Роль принца датского стала звездным часом для Смоктуновского. Его исполнительская манера, умные глаза, богато интонированная речь, сдержанные, но выразительные жесты свидетельствовали о совершенно новой актерской школе, возникшей в России.  Ни разу актер не пережимает эмоции, при этом его глаза и сдержанная мимика отражают всю глубину переживаемых им чувств. Благородство в каждом жесте.

Он демонстрировал прекрасную игру, которая побудила Лоуренса Оливье (британский актер играл роль Гамлета в одноименном фильме 1943 года ― Ред.) заявить, что это величайшее изображение Гамлета в кино. Это постановка, балансирующая между силой и отчаянием, порядочностью и жестокостью, и это более мощный «Гамлет», чем многие другие. Игра Гамлета не экспрессионистская, всё происходит внутри него без каких-либо значимых внешних признаков.

Смоктуновский играет Гамлета ― человека высшего порядка, человека, бросившего вызов небу, личность, восставшую не только против несправедливости, но и против самой жизни, ее законов, не сумасшедшего, но безумеющего от внутренней боли, от сознания неумолимости законов жизни.

 «Он привлекает тем, что в нем горит какой-то внутренний свет, я иначе это не могу назвать, — говорил Козинцев о Смоктуновском. — Он поражает меня загадочностью своего творческого процесса — его нельзя объяснить. С ним нельзя работать, как с другими актерами, его нельзя подчинить логикой, ему надо дать жить…».

И напоследок ― личное восприятие игры Смоктуновского. Я до сих пор помню модуляцию его голоса в сцене с Гильденстерном, когда Гамлет просит товарища по детству и университету сыграть на флейте, но тот отказывается ― не умеет. И далее звучит та самая фраза: «Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя».

Наверное, сказать эту реплику, как Смоктуновский, не сумеет ни один, даже самый талантливый актер. Слова будут сказаны, возможно, не с меньшим чувством, но не будет знаменитого интонирования, которым отличалась речь этого великого актера. В манере говорить он ярко проявлял характер каждого своего персонажа. Удивительно, но Смоктуновский никогда не повторял найденных интонаций.

Это только один штрих к Гамлету Смоктуновского. Всё остальное гораздо лучше меня сказали рецензенты, работы которых я нашла в интернете.

Гамлет Владимира Высоцкого

Актриса Алла Демидова, Гертруда в спектакле Юрия Любимова, вспоминает:

«Когда Любимова спросили, почему он поручил роль Гамлета Высоцкому, он ответил: «Я считал, что человек, который сам пишет стихи, умеет прекрасно выразить так много глубоких мыслей, такой человек способен лучше проникнуть в разнообразные, сложные конфликты: мировоззренческие, философские, моральные и очень личные, человеческие проблемы, которыми Шекспир обременил своего героя. Когда Высоцкий поет стихи Пастернака, то это что-то среднее между песенной речью и песней. Когда говорит текст Шекспира, то есть в этой поэзии всегда музыкальный подтекст…

Высоцкий хотел играть роль не в той манере, которую от него ждали и которая за ним уже закрепилась из-за его песен. Он хотел играть Гамлета просто и скорбно. Его Гамлет уже знает все про жизнь, для него нет неожиданности в злодействе Клавдия, часто в монологах у него прорывалась горькая ирония, а «прежнюю свою веселость», по его словам, он потерял давно. Слова Призрака для него не новость, Гамлет — Высоцкий только кивает — это лишь подтверждение его догадки, а «Мышеловка» нужна такому Гамлету только для того, чтобы еще раз проверить свою догадку.
Жгучей, неудержимой была только ненависть к миру Клавдия. Не злоба, а бессилие толкает его на поступки: «Из жалости я должен быть суровым, несчастья начались —готовьтесь к новым...». И когда после убийства Полония он говорит: «Меня не мучит совесть», — Гамлет говорит это скорее с недоумением, чем с сожалением.

Усталость, печаль, горькое недоумение были доминирующими в Гамлете у Высоцкого. «О мысль моя, отныне ты должна кровавой быть, иль грош тебе цена», — все время он подхлестывал себя к действию. Замысел и разработка у Высоцкого были строгими и продуманными.

В течение девяти лет Высоцкий выходил на сцену в роли Гамлета более двухсот раз, на Родине и за границей. Всегда он играл так, как будто это последний его спектакль. Как вспоминают современники, на разрыв аорты. И неслучайно именно «Гамлет», по всеобщему признанию, ― лучшая театральная роль Высоцкого».

 Миссия Гамлета Высоцкого, по мнению Аллы Демидовой, ― научить людей прислушиваться к тому, что бередит их души, подыматься над обыденной реальностью.  

По подборке интервью Высоцкого можно понять, что он всегда представлял роль Гамлета как свою любимую. Например, во время гастролей в Казани, отвечая на вопрос о любимой роли, он сказал Феликсу Феликсону, в ту пору внештатному корреспонденту газеты «Комсомолец Татарии» (16.10.1977), так:

«Конечно, Гамлет. Она далась мне нелегко ― каждый раз приходилось выкладываться до седьмого пота. Я ведь не играю неведомого никому принца Датского, а стараюсь показать современного человека. Может быть, и себя. А это ох как трудно!» (цитирую по книге Ф. Феликсона «История в блицах», Казань, 2009).

Высоцкий оставил нам свое понимание Гамлета. Процитирую фрагменты его стихотворения «Мой Гамлет», написанного в 1972 году, а также интервью, которые он давал журналистам в разных городах страны и за рубежом (всё найдено в интернете). Нетрудно увидеть, что с годами это понимание менялось. 

Гамлет Высоцкого в 1972 году ― беззаботный отпрыск королевской династии, кому суждено со временем сменить отца на престоле, вдруг осознавший всё несовершенство мира.

Я знал — мне будет сказано: «Царуй!» —
Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег.
И я пьянел среди чеканных сбруй,
Был терпелив к насилью слов и книжек.

Я улыбаться мог одним лишь ртом,
А тайный взгляд, когда он зол и горек,
Умел скрывать, воспитанный шутом.
Шут мертв теперь: «Аминь!» Бедняга Йорик!..

Но отказался я от дележа
Наград, добычи, славы, привилегий:
Вдруг стало жаль мне мертвого пажа,
Я объезжал зеленые побеги…

Я видел — наши игры с каждым днем
Все больше походили на бесчинства.
В проточных водах по ночам, тайком
Я отмывался от дневного свинства.

Вот как он говорил о своем герое на болгарском телеканале:

«Гамлет ― это человек, который был готов на трон. И если б так не повернулась судьба и если б он не был на этом стыке времен, если б он не учился в университете, если б не случилась такая странная история, он, вероятно, был бы прекрасным королем. Может быть, его любили бы подданные. ...

С другой стороны, в нем кровь отцовская, всей его семьи, которая была довольно жестока... И Гамлет, наверное, тоже подвижен был и на бои и на государственные дела...

Мне кажется, он один из первых людей на земле, которые так всерьез задумывались о смысле жизни».

Последняя цитата:

«... Вечные проблемы добра и зла в таком очищенном виде, как они поставлены Шекспиром, звучат сегодня в нашем беспокойном, мятущемся мире особенно остро. Я бы хотел, чтобы зрители, встречаясь с Гамлетом в зале нашего театра, волновались, как и я, чтобы они понимали, как труден и драматичен путь к гармонии человеческих отношений. Я вообще целью своего творчества ― в кино, в театре, в песне ― ставлю человеческое волнение. Только оно может помочь духовному совершенствованию».

Наберусь наглости и напишу, как мне видится основной конфликт «Гамлета» Шекспира. Могут получиться два разных спектакля.

Во-первых, это зависит от того, в какой момент жизни мы знакомимся с принцем Датским. Он «пьянел среди чеканных сбруй, / Был терпелив к насилью слов и книжек», пока не понял, что надо «отмываться от дневного свинства», или знал, в каком мире живет, изначально, в момент первого выхода на сцену?

Прочитала в одной из публикаций в сети о Гамлете Смоктуновского, что он придумал сцену «Мышеловка» с бродячими актерами, втайне надеясь, что Призрак обвинил брата напрасно. Но ее можно трактовать и как публичный приговор убийце, если у принца нет никаких сомнений.

Во-вторых, кем видится Гамлет постановщику ― символом решительного борца с вселенским злом или живым человеком с огромной раной в душе, вызванной не только горестной вестью об убийстве отца, но и смятением чувств от возникшей дисгармонии в душе?

Не сомневаюсь, что во многом зрительское восприятие Гамлета будет зависеть в первую очередь от игры актера. Если, конечно, он не будет похож на марионетку режиссера. Как бы не были талантливы режиссеры, и Юрий Любимов, и Григорий Козинцев, их Гамлета рождала прежде всего индивидуальность актера, которому они поручали эту роль. А потому знаменитый монолог «быть или не быть» не мог быть проходным местом ни у Высоцкого, ни у Смоктуновского, поскольку именно он позволял им передать свое видение принца Датского, увидеть его мятущуюся душу. Процитирую его (перевод Бориса Пастернака):

Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?

Перевод Бориса Пастернака

Нельзя произносить знаменитый монолог, многое определяющий в поведении Гамлета, как бы между прочим. Как-то бесцветно, безэмоционально, как это получилось у Павла Лазарева. Мне кажется, тот, кто не знает пьесы, вполне мог пропустить его мимо ушей. Точно так же приглушены другие акценты, в том числе в диалоге о флейте. В спектакле он, так сказать, материализован ― в руках у Гамлета настоящая флейта, и актеру пришлось научиться на ней играть.

Столь явное перемещение акцентов возможно только в одном случае (исключу полную бездарность актера) ― если такова воля режиссера. Гамлет Павла Лазарева существует в предложенных обстоятельствах. К сожалению, какой была воля Славутского, я не разгадала. Поскольку знаю две разные посылки Александра Яковлевича о творческой задаче, которую он ставил перед собой.

Одна была заявлена на пресс-завтраке, где он сообщил журналистам, что собирается поставить спектакль о борьбе за власть. Правда, о том, какое место в этой борьбе займет Гамлет, не сказал. Надо полагать, будет мстить за то, что у него отняли трон? Тогда в лице Клавдия, роль которого исполняет Илья Славутский, он встретит сильного противника.

Вторая заявлена в обращении к зрителям, которое я уже цитировала  ― о «сложности нравственного выбора для человека», когда в поисках гармонии в душе ты остаешься без друзей, теряешь мать, не в силах простить ей предательство памяти отца (Елена Ряшина), жертвуешь любимой, обрекая ее на сумасшествие (Офелия ― Регина Габбазова).

Но если речь идет о «сложности нравственного выбора» конкретного человека, Гамлет не может быть ОДНИМ ИЗ действующих лиц, как получается в спектакле Качаловского театра. В первую очередь, по Шекспиру, это его личный выбор, его страдания и его печальный конец.

Гамлет Павла Лазарева даже в финальной сцене остается одним из действующих лиц. Как известно, в пьесе Шекспира погибают все. Но уже много веков скорбим мы только о принце Датском. Ведь смерть Гамлета ― это не только и не столько факт его биографии. Это, если хотите, нравственный урок всем нам, сидящим в зрительном зале ― если идешь на борьбу с вселенским злом, надо быть готовым положить свою жизнь на алтарь победы.  

Впрочем, это МОЕ прочтение великой трагедии Уильяма Шекспира. Не могу его никому навязывать.

29 апреля 2024 года

Фото со спектакля предоставлены пресс-службой театра