Необычная планета под названием Любовь…

Любовь АГЕЕВА

22 октября 2016 года

Юбилей в 2006 году я отмечала на кафедре истории и связей с общественностью гуманитарного факультета  КГТУ-КАИ. Студенты поздравили меня в газете «Семёрочка», подготовив большую публикацию с фрагментами моих интервью, опубликованных в разные годы в СМИ.

Работая над воспоминаниями о своей жизни, перечитала эту публикацию и решила разместить ее на сайте «Казанских историй», немного дополнив. Пусть это будет для меня небольшая компенсация за несделанное – книга  о себе и казанской журналистике пока остается неизданной.

«Я никогда не бралась за дело, если оно казалось мне скучным и неинтересным. А если нужда заставляла, старалась сделать так, чтобы оно было интересным. Прежде всего – для меня».

Любовь Агеева

О родителях

Человек не растет как трава на поляне. Кто-то конкретно формирует его внутренний мир, определяет его взгляды, в целом – мироощущение. Безусловно, прежде всего – это родители.

По долгу службы я интересовалась судьбами сотен людей, с которыми чаще всего связывали лишь недолгие минуты знакомства, заведенного по редакционному заданию. Странно вдруг обнаружить, что никогда вот так, с пристрастием, не выспрашивала про житье-бытье собственных родителей. Хотя они, уверена, были бы не менее интересными собеседниками.

Коллега Владимир Зотов сфотографировал нас с мамой на моем 50-летнем юбилее в Доме актера

Обычно журналисты останавливают свой выбор на людях с оригинальными биографиями. В этом отношении жизнь моих родителей ничем особенно не примечательна. В их жизни все было, что пришлось на долю всего поколения. Военное лихолетье, по счастью, задевшее их только одним крылом (отец 1929 года рождения, его призвали в армию, когда война подходила к концу), бедность послевоенной деревни, толкнувшая их на поиски лучшей доли в городе, радости и горести последних десятилетий – хватало и того, и другого.

Сегодня ясно осознаешь, что ты обязан родителям не только самим фактом своего существования, но и укладом всей жизни, в мелочах весьма отличной от родительской, но в главном все же схожей. В чем-то мне повезло больше, чем им – моя жизнь пришлась на более благополучные годы. В чем-то я до них так и не дотянулась. Например, мама так и останется для меня примером беззаветного служения семье, детям – у меня с этим сложнее. Для мужчин деловая, перегруженная работой жена – не подарок.

Родители стремились помочь нам с братом даже тогда, когда мы встали на ноги. Помню, купили обоим по мебельному гарнитуру. Каждое лето папа привозил или присылал с поездом помидоры (в магазинах таких вкусных не было), викторию, вишню. Бесполезно было говорить, что все это я могу купить в Казани, на рынке…

Я практически всю сознательную жизнь провела далеко от родителей – в Казани. Уехала из Отрадного в 1965 году – поступать в Казанский государственный университет. Конечно, скучала, как минимум, раз в год навещала. Редко звонила, еще реже писала. Когда у самой появились дочь, я поняла, какое это счастье – когда она рядом. И только тогда до конца осознала, как маме и папе меня не хватало.

Об учителе

Люди, повзрослев, помнят не всех своих учителей, а только тех, которых любили. В моей памяти это, прежде всего, Тамара Петровна Алясова. Она преподавала у нас историю и очень хотела, чтобы я пошла по ее стопам.

Став взрослым человеком и кое-что поняв в человеческих отношениях, я очень сожалела, что у меня не было одноклассников, с которыми я бы училась более четырех лет. Мы в детстве такие глупые… Почему бы не записать имена и даже адреса одноклассников, чтобы сохранить хотя бы эти тоненькие нити, связывающие нас с прежней жизнью? Впрочем, откуда я могла тогда знать, что память на имена будет у меня такой дырявой, а интерес к детству – вполне профессиональный, журналистский?

К сожалению, мало помню учителей 4-й школы. Школа была новая, на окраине города, где отцу дали квартиру, а вскоре мы переехали в свой дом, через несколько улиц от барака, в котором мы жили. Учениками четвертой школы стали ребята трудовой и сельской окраин города Отрадного («Колыма», Васильевка, Привет), родители которых и не думали о высокоинтеллектуальных профессиях для своих дочерей и сыновей, а связывали их будущее с крестьянством и рабочим классом. Первым директором школы стала Тамара Петровна Алясова – человек большого ума, талантливый организатор, опытный педагог, обладающий широкой эрудицией.

Тамара Петровна, учитывая, что новую школу не зря зовут пролетарской, уделяла особое внимание трудовому воспитанию. Мы озеленяли «Колыму», работали в колхозе имени Ленина в Кинель-Черкассах – там у нас было несколько гектаров с посевами сахарной свеклы. Деньги от ее реализации тратили на всевозможные поездки, концертные костюмы и т.д.

Нам довелось сажать первые деревья городского парка. Посадки начинались прямо от школьного забора. Помню, это был грандиозный воскресник, а, может, субботник. Каждый ученик посадил свое дерево. И, конечно, всем хотелось запомнить его. Спустя годы я бродила по первым аллеям парка, пытаясь найти то самое, МОЕ дерево, но не удалось. Деревья стоят монолитным памятником всем ученикам и учителям четвертой школы.

Многие-многие годы спустя мы с мужем попали на городской праздник в честь 40-летия парка. Было обидно, что наши деревья там не вспомнили. И дата рождения парка называлась другая, более поздняя – видимо, согласно официальному решению о его создании. Обижаться не стоит, утешала я себя: первый ряд деревьев, тот самый, который сажали мы, теперь не в парке, а школьном дворе.

В этой школе я училась 4 года. Учителей помню мало. Детские воспоминания воскрешают лишь предметы, которые вели, судя по всему, замечательные педагоги. Помню уроки домоводства, на которые мы, девочки, ходили с удовольствием. Однажды я даже хотела стать швеей. Наверное, под влиянием тех уроков.

Еще помню уроки биологического цикла. Вернее, не столько сами уроки, сколько работу на школьной кроликоферме и пришкольном участке.

…Учительницей я не стала – стала журналистом. Тем не менее, уроки Тамары Петровны, и не только те, которые она давала нам в классе, оказали на меня решающее влияние. Если бы не она, по каким-то причинам выделившая меня из общей массы учеников четвертой школы и доверившая мне роль сначала председателя совета дружины, а потом секретаря комсомольской организации, моя жизнь могла бы сложиться совсем по другому сценарию.

Мой буйный общественный темперамент, желание все в жизни попробовать своими руками, готовность отвечать за собственные поступки, за дело, которое тебе доверили, за близких тебе людей, по большому счету за мир, в котором живешь – это все из моего детства, от родителей и Тамары Петровны. Это от них я «позаимствовала» правило – начинать поиск причин неудач и разочарований в себе.

О прежней жизни

Никогда не брошу камень в свое пионерское детство, потому что запомнилось оно мне совсем не звуками горна и барабана (эти обязательные атрибуты школы тех лет не вызывают во мне отрицательных эмоций), а интересными делами, организатором которых, как мне теперь кажется, чаще всего бывала Тамара Петровна. Ей удавалось создать в школе удивительно гармоничный мир, в котором всем – и ученикам, и учителям, было хорошо и радостно жить. Не было лжи и лицемерия, ничто не делалось ради галочки в отчете, как это часто бывает. Наверное, поэтому идеи взрослых, и прежде всего ее идеи, входили в учеников (в меня, во всяком случае) не в виде абстрактных схем, а в виде убеждений. Такая же атмосфера была в шестой школе. Правда, работать там мне довелось совсем немного.

Мне и моим ровесникам выпала возможность жить в двух эпохах. Мое поколение встретило 1985 год, ставший стартовым в череде больших перемен, уже в зрелом возрасте. У нас был свой счет к прежней жизни и советской общественно-политической системе, но хватало извилин, чтобы объективно оценить и наше прошлое, и будущее, которое нам в 90-е годы наобещали.

Когда обсуждала с коллегой название будущей книги, он заметил, что эпох на мою судьбу пришлось больше, поскольку между жизнью в советское время и сегодняшним днем есть лихие 90-е и есть первое десятилетие нулевых, которые стоят особняком.

Кто-то из великих сказал: не дай Бог жить в эпоху перемен. Но для нас, журналистов, это благодатное время, поскольку есть возможность наблюдать не отдельные события, а бурный поток самой жизни, и здесь порой личные ощущения бывают не менее важны, чем мнения экспертов и специалистов.

О нашей жизни при советской власти написано много. И хорошего, и плохого. О хорошем писали в основном в советское время, о плохом много написано в перестройку и далее, вплоть до наших дней. Сегодня четко обозначилась ностальгия по прежней жизни, которую ее противники принимают за тоску по твердой руке, а в публичных дискуссиях – по Сталину. Возможно, в какой-то степени это так, если ностальгируют люди преклонного возраста, которые вдруг оказались в другой, чужой для них стране. Но больше о советской жизни хотят знать люди молодые, которых, как мне казалось, убедили, что их деды и прадеды – «совки». Столько сил и средств на это потрачено!

Я это слово не люблю, мало того – стараюсь не держать среди друзей людей, которые его употребляют. Будучи специалистом в стилистике русского языка, понимаю разницу между терминами «тоталитарный» и «авторитарный», и умные люди доказали мне, что тоталитарный период в нашей стране продолжался сравнительно недолго.

Мне возразят – права и свободы человека и гражданина в СССР носили декларативный, формальный характер. Соглашусь, если речь идет о политических правах. О чем спорить, если была государственная цензура? Что касается социальных прав, они были декларированы в Конституции и соблюдались: право на труд, на отдых, на бесплатное образование и медицину. А вот в современной России они больше декларируются, чем гарантируются.

На определенном этапе развития новой государственности в стране не все ладно было с правом на жизнь.

Мои деревенские родственники никак в толк взять не могли, зачем им право на выезд за границу? – они там никогда не бывали и ехать не собирались…

Однажды я была свидетелем одного интересного диалога. За одним столом со мной оказались участники международной конференции по федерализму, в том числе американский аспирант, изучающий современную Россию. Было это в конце 90-х годов. Говорили о том, как много Россия выиграла, отказавшись от социализма. Доводы приводились самые разные. Один из собеседников, наш гость из Москвы, например, выразил большое удовлетворение тем, что теперь ему не надо ехать в Прагу, чтобы попить свежего чешского пива – достаточно сходить в соседний гастроном. Американец, молча наблюдавший за нашим диалогом, вдруг задал ему риторический вопрос: «А стоило ли ради этого разваливать Советский Союз?».

За столом повисло тяжелое молчание. Просчитались мои собеседники – не оценил коллега из США их перестроечный пыл.

О первом редакционной должности

Моя жизнь в журналистике началась очень рано. За все годы профессиональной деятельности в жизни было так много событий, что всего даже не упомнишь. Но до сих пор помню, как впервые переступила порог редакции газеты «Трудовая жизнь».

Должность мне дали для редакции важную, но совсем не журналистскую. Читатели, скорее всего, и не знают, что в каждой газете тогда был выпускающий – человек, который обеспечивает связь редакции и типографии. Вот я и носила в типографию оригиналы, то есть тексты газетных материалов, а обратно – гранки, то есть оттиски линотипного набора (редакция и типография находились в разных зданиях), а заодно потихоньку осваивала журналистскую профессию.

Хорошо помню первое редакционное задание. У цыганской семьи, имеющей дом на Колыме (так называлась окраинная часть нашего небольшого городка), родился десятый ребенок, и его назвали Никитой – в честь Хрущева. Об этом мне и поручили рассказать. Дома я застала одну мамашу, которая почему-то приняла меня за работника собеса и целый час жаловалась на свою плохую жизнь, а когда выяснила, что я из редакции, еще час рассказывала, как она хорошо живет. Когда я вернулась в редакцию, мне сказали, что написать нужно два абзаца. То ли умений тогда было мало, то ли настроение было плохое, но в заметке, которая пошла в газету, моей оказалась только подпись – Л.Вахрамеева.

Для журналиста очень важно, чтобы в начале творческого пути ему встретился хороший человек и хороший профессионал. Мне повезло. По одной заметке ответсекретарь газеты «Трудовая жизнь» Венидим Антонович Зельников распознал во мне, ученице девятого класса, будущего журналиста и пригласил работать в редакцию.

Об уроках грамотности

До сих пор помню уроки грамотности Венидима Антоновича. Он давал мне какой-нибудь текст, запирал в кабинете до тех пор, пока я не была готова предъявить ему результаты своего труда. Со временем видела все больше и больше ошибок. Кстати, эти упражнения помогли мне развить так называемое корректорское зрение – корректор видит ошибку каким-то внутренним зрением, даже еще текст не прочитав.

Мне повезло, что я с первых дней работала в газете с профессионалом высокого класса. И дело не только в том, что Венидим Антонович научил меня работать с письмами, авторскими рукописями, привил к ним почтение, еще задолго до университета вооружил меня многими умениями и навыками, без которых ни человека разговорить, ни нахала на место поставить. Он передал мне главные принципы работы журналиста и сделал их настолько для меня аксиоматичными, что в течение всей своей жизни ни при каких обстоятельствах я им не изменила.

Венидим Антонович воспитал во мне ощущение значимости газетного слова, которое в неумелых руках вполне может сыграть роль острой бритвы. Мне не понять коллегу, который для красного словца придумывает картинку для репортажа, сочиняет письмо или дежурный отклик и публикует его под другим именем. В условиях районной газеты меня приучили рассматривать заавторство как свидетельство неумелой работы. И сколько бы меня не убеждали, что работать по-другому нельзя, не поверю. Не писала за других нигде, где бы ни работала. Менялась только система планирования, работы с автором и тем, что они написали. Как могли, написали. Ясно, что с рабочим приходилось работать дольше, чем, скажем, с профессором.

Потом, в ходе самостоятельной работы, я не раз вспоминала, как Венидим Антонович говорил мне: «Журналист – лицо государственное». Не в том смысле, что работает на государство, а в том, что люди тебе верят.

И еще говорил: «Если хочешь быть журналистом, будь готова, что добрых слов в свой адрес услышишь меньше, чем недобрых». Тогда это напутствие казалось каким-то непонятным. Сейчас, когда на себе не раз испытала превратности журналистской судьбы, понимаю, как хорошо, что меня к ним приготовили заранее.

Я долго колебалась, куда пойти учиться – в Куйбышевский педагогический институт, как Тамара Петровна, или на журналистику, в Казанский государственный университет, как советовал Венидим Антонович. Решающим оказалось его мнение. Он убедил меня, что в роли журналиста я смогу реализовать и свое пристрастие к педагогике. Так и получилось – многие годы я больше всего писала о школе, о детях, о проблемах образования и воспитания.

О редакционной жизни

Почему-то нет связных воспоминаний о редакционной жизни. Наверное, слишком молода тогда была, и в голове много было другого.

Воспоминания воскрешают некоторые реалии того времени. Например, редакционные летучки, когда на них присутствовал первый секретарь Кинель-Черкасского райкома партии. Если не ошибаюсь, фамилия его была Бардин.

В жизни мне часто приходилось близко общаться с партработниками и чиновниками крупного ранга – и как журналисту, и как секретарю парторганизации редакции, бывало, не раз приводила в пример его умение разговаривать с нами без командных ноток, с уважением и пониманием редакционных проблем.

Кстати, вообще в жизни более не припомню случая, чтобы главный учредитель газеты приходил почти на каждую летучку и таким образом, почти на равных, принимал участие в составлении плана публикаций на предстоящую неделю. Как большое событие помню приход в редакцию «Вечерней Казани» Рево Рамазановича Идиатуллина, когда он был председателем Казанского горисполкома. А в основном нами руководили из далеких кабинетов.

Вспоминаются объявления о разводах, которые мы в большом количестве публиковали на последней полосе. Сейчас мало кто внятно объяснит, зачем их печатали, но тогда ни один суд не брал заявление о разводе, если супруги не предъявляли квитанцию об оплате и газетное объявление.

О первом профессоре и Казанском университете

В КГУ я поступала на заочное отделение, чем очень озадачила заведующего кафедрой журналистики, профессора Пехтелева, первого профессора, которого я, вчерашняя школьница из маленького провинциального городка, увидела в своей жизни. Он спросил меня, почему я приехала в Казань, когда могла поступить даже в МГУ. Его удивил уровень моей школьной подготовки.

Курс наш был огромный, под сто человек. Ребята в основном своенравные, поскольку почти все уже работали по специальности. Среди моих однокурсников – казанские журналисты Лионтина Дубинина, редактор газеты «Синтез»; семейная пара Маргарита Антонова и Володя Зотов, в чьем хлебосольном доме мы не раз закатывали пир на весь мир; Харис Ашрафзянов, директор Книжной палаты РТ, Анатолий Путилов, который одно время был редактором газеты «Молодежь Татарстана». Вместе с нами учились ребята из Горького, Куйбышева и даже из Якутска.

Преподавателям приходилось с нами несладко. Потом, когда я сама стала читать практическую стилистику русского языка студентам-журналистам, поняла, как трудно работать с заочниками. Зато много интереснее, чем со студентами дневного отделения.

Наша группа с Андреем Александровичем Роотом. Последнее занятие. 1970 год

Для меня заочное образование – не «заушное». Мне вообще кажется, что журналистское образование журналистов должно быть только заочным, с продолжительными сессиями, с учебой в творческих мастерских у известных журналистов.

Об умных начальниках

Мне везло на хороших начальников. Есть люди, которые заслуживают того, чтобы сказать о них хотя бы несколько добрых слов. Прежде всего это Анэллия Дмитриевна Бездетко, которая «пригрела» меня, когда я молоденькой девчонкой приехала в Казань. Она дала мне работу и крышу над головой, в прямом значении этого слова. Помню, жила я какое-то время прямо в Доме пионеров Ленинского района и спала в комнате, где хранились доски. Запах дерева до сих пор – напоминание об этом отрезке моей жизни.

Мы с А.Д. Бездетко на каком-то педагогическом совещании

Нечто похожее сделали для меня позднее Евгений Андреевич Лисин, редактор газеты «Республика Татарстан», и Юрий Петрович Прохоров, заведующий городского отдела народного образования, когда дали крышу над головой редакции газеты «Казанские ведомости».

Не могу сегодня не вспомнить моего первого казанского редактора – Ольгу Натановну Файнберг, с которой мы делали многотиражку первого строительно-монтажного треста «На стройке»; Анатолия Александровича Барскова, секретаря парткома Казанского ветеринарного института, где я пять лет редактировала газету «Бауманец»; Валентину Яковлевну Гудкову из «Советской Татарии» (я у нее была внештатным автором); редактора газеты «Приборостроитель» объединения «Теплоконтроль» Ефима Григорьевича Зильбермана, который, кажется, умел все: захотел – первым в Казани начал выпускать газету-двенадцатиполоску, захотел – изменил маршрут городского автобуса, чтобы было удобно добираться из дома на работу... Жаль, что сейчас его нет с нами – он в Израиле.

Судьба подарила мне редкую для журналиста удачу – стоять у истоков новой газеты. Причем случилось это дважды: с января 1979 года я работала в редакции новой газеты «Вечерняя Казань», в 1991-м пришлось практически с нуля начинать в «Казанских ведомостях».

О «Вечерней Казани»

Мне кажется, на примере «Вечерки» можно сделать вывод, что хорошую газету можно создать только с тем коллективом, который живет по принципу семьи.

В те времена редакцию «Вечерки» называли семьей, и во многом это было связано с личностью нашего редактора Андрея Петровича Гаврилова, который своей газетой отвоевывал право на гласность, на наше видение жизни, когда его унижали ожиданием приема в высоких кабинетах, когда «стегали» на бюро горкома партии. Как бывший партийный функционер, он знал, на что шел, когда сопротивлялся…

Андрей Петрович был прекрасным редактором. Можно сказать, от Бога. О том, что это особая профессия, в которой мало быть талантливым журналистом и хорошим организатором. Если сравнить редакцию с симфоническим оркестром, редактор – это и композитор, и дирижер одновременно. Такое в искусстве порой случается, но в газете – каждый день. Я могла бы привести немало конкретных примеров, когда мы всей редакцией воплощали его задумки. Но чаще трудно было определить, кто автор идеи. «Вечерка» состоялась как газета потому, что она стояла на двух краеугольных камнях. У редакции был прекрасный лидер, а у лидера – хорошая команда.

Кто только не был в редакции в гостях...

Как правило, он не давил своим авторитетом. Не как начальник, не как духовный лидер. Он умел мобилизовать всех на одно дело, умел разбудить в людях инициативу, доверяя подчиненным и доверяясь им сам. Редактор, будь он семь пядей во лбу, не может «залезть» во все журналистские материалы, проверить все их связи и контакты. Общим мерилом была польза газете.

Помнится, на похоронах Гаврилова я безутешно плакала, будто теряла самого близкого человека. Это была и обида за него, ведь на поминках хвалебные речи говорили совсем не те, кто любил его по-настоящему, и горечь того, что позади оставалось что-то важное, чему уже не суждено было никогда повториться… Мы не могли не предвидеть, что этим днем завершается история НАШЕЙ «Вечерки», где со временем от первого редактора осталась только фамилия в выходных данных.

Грозными критическими публикациями теперь уже никого не удивишь и тем более не испугаешь. Это для простачков, которые по-прежнему считают «Вечерку» боевой газетой. А мы-то знаем, что критика власти сегодня хорошо продается.

К сожалению, Андрей Петрович не очень хорошо разбирался в людях. И это, среди прочих причин, сыграло решающую роль и в его личной судьбе, и в судьбе газеты, которую мы вместе с ним делали.

Теперь, с высоты прожитых лет, повидав многое и многое попробовав, с уверенностью можно сказать о том, что самые счастливые годы моей жизни связаны с гавриловской «Вечеркой». Это было время максимальной самореализации каждого из журналистов редакции. Это были годы, которые потребовали от нас честного ответа на многие вопросы. Это были испытания, выдержать которые удалось не всем.

Грустно, но в день юбилея я не жду поздравления из «Вечерней Казани», хотя отдала этой газете 12 лет своей жизни

О «Казанских ведомостях»

Меня утвердили главным редактором газеты «Казанские ведомости» на сессии Казанского городского Совета народных депутатов 22 января 1991 года, а 15 марта вышел ее первый номер. И это было только начало больших испытаний на прочность, который продолжались все 4 года моего редакторства. Когда в редакцию пришел инженер-программист и депутат горсовета Игорь Котов, имеющий несомненные способности к журналистике, с одной стороны, стало легче, потому что он быстро стал моей правой рукой – в некоторых ситуациях мужчина, надо отдать им должное, находит решение быстрее. Но у этой медали была и другая сторона. Игоря сильно не любили в городском Совете те, от кого зависело принятие решений. И порой было не понять, кого наказывают конкретно – газету, меня или его.

Редакция подписывает учредительный договор с Казанским городским Советом. Свою подпись ставит председатель Совета Г. Зерцалов

Наша редакция во многом была в республике первой. Не потому, что мы были умнее других. Просто нас к этому вынуждали. Какие-то наши решения часто диктовались безысходностью. ТГЖИ отказало нам в полиграфических услугах – пришлось осваивать, впервые в Татарстане, компьютерную верстку. К нам пришел классный программист, которому было интересно заняться издательской программой. Первой верстальщицей стала Валентина Михайлина. Позднее пришли Ираида Тоболевич, Ира Магдеева, классные верстальщики, еще несколько человек – их коллег.

Компьютерный центр редакции стал объектом моей постоянной заботой. И моего искреннего интереса. Мне так хотелось освоить новую технику. Но удалось много позднее, когда я уже работала в парламенте. И еще, компьютерный центр, во многом благодаря Ираиде Тоболевич, был как бы сердцем редакции. Бывало, журналисты ревновали: им казалось, что они – главные люди в редакции, а Агеева из компьютерного центра не вылезает.

Наша редакция стала первым деловым партнером фирмы «Абак», где мы купили компьютерное оборудование. Лишь через много лет руководители фирмы сознались, что продали нам компьютеры с нелицензионной издательской программой. Другой в то время в Казани, наверное, не было ни у кого. Сего «Абак» – одна из самых процветающих фирм. И кроме «Вентуры», которая сегодня нигде не используется, есть масса других программ, более совершенных и эффективных в работе.

Мы были вынуждены вплотную заняться организацией собственного распространения газеты. «Ведомости» отказались брать в киоски «Союзпечати». Мы кликнули клич – и школьники, потом пенсионеры стали продавать нашу газету.

Нам, конечно, хотелось как можно скорее встать на ноги, больше зарабатывать денег. Игорь Александрович придумал – мы первыми в Татарстане, а, может быть, и не только в Татарстане, сделали специальный пятничный номер с телепрограммой – и продавали его отдельно. В хорошие времена тираж пятничного номера доходил до 72-75 тысяч. После этого в «Вечерке» появилось несколько публикаций «тявкающего» содержания в наш адрес.

Опять же первыми сделали несколько подписных индексов: сначала для того, чтобы организовать отдельную подписку на пятничный номер, а потом с льготной подписной ценой – для пенсионеров.

Именно в это время самоокупаемость нашей газеты была где-то на уровне 50 процентов. То есть 50 процентов – это были деньги городского бюджета, а 50 мы зарабатывали сами. Как говорится, не было бы счастья...

С большими сложностями Казанский Совет принял решение о выделении нам помещения на Чистопольской, дом 5. Тогда это была новостройка, и мне пришлось быть еще и прорабом, участвовать в ежедневных летучках на этой стройке. Здание первоначально предназначалось для выставочного комплекса – в пристрое к жилому дому был огромный ангар, площадь наподобие аэродрома с огромными окнами. И надо было установить перегородки, сделать кабинеты, найти, как использовать огромное количество кабинетов, не имеющих дневного света. И не только нам, но и редакции газеты «Шахри Казан». Ее редактор Халим Гайнуллин не посетил ни одной строительной планерки и не услышал ни одного матерного слова от строителей.

Помню, как тяжело находилось решение, как к огромным окнам прилепить стены. Строители не могли понять, как? Мне это было ужасно смешно: строители – и не знают, а электронщик Котов знает...

В общем, сложностей было много. И моя дочь не раз мне говорила: «Мама, ты через самое трудное пройдешь, а потом кто-то придет на готовенькое».

Собственно, так и получилось.

О Государственном Совете

Мой переход в пресс-центр Государственного Совета для многих стал неожиданным. Агеева – и чиновничья должность. Просто нонсенс какой-то! Перейдя на работу в парламент, я должна была смириться с тем, что становлюсь частью обслуживающего персонала депутатов, которые еще вчера были больше заинтересованы во мне, чем я в них. Это было, конечно, непросто.

Пресс-конференция Председателя Государственной Думы Г. Селезнева и Председателя Государственного Совета РТ Ф. Мухаметшина

Вроде бы все понимали, что руководитель пресс-центра, чиновник средней руки и есть та самая Агеева, опытный, профессиональный журналист, с мнением которой считались и простые читатели, и начальники разных рангов. Но если раньше Президент здоровался со мной за руку и 8 марта приглашал в числе немногих у себе в кабинет, то теперь я рассчитывать на это не могла.

О журналистике и журналистах

Мне всегда казалось, что журналисты – это люди, при помощи которых человечество самосовершенствуется. И свою журналистскую работу я рассматривала как некую миссию, дающую мне право судить о других людях, их мыслях и поступках.

Неумение сочинять если и сказалось на моей журналистской судьбе, то незначительно... А вот верность принципу, который я считаю в журналистике главным, – не врать даже в мелочах, мне удалось пронести через всю жизнь. Какими бы ни были обстоятельства и вышестоящие начальники, они могут запретить писать о чем-то, но заставить лгать никого нельзя, Это можно делать только добровольно. Во имя куска хлеба, миллионной взятки или конъюнктурных соображений.

Ради читателя приходилось идти на многое. Порой ходишь по лезвию ножа. Бессонные ночи и обделенная заботой семья – это тоже ради читателя.

Я очень люблю свою профессию. Это не просто способ заработать на жизнь. Это право на особую жизнь, в которой ты менее других подвержен бесправию и унижению. Потому что знаешь, как защитить себя. Журналистика развивает в человеке такие качества, как самостоятельность мысли и чувство собственного достоинства. Для людей сотен других профессий это слишком большая роскошь. Я в этом убедилась, работая в Доме пионеров, когда меня практически каждый день могла оскорблять простой инструктор из райкома партии. Только на том основании, что она терпеть не могла меня за то, что я не смотрю на нее снизу вверх. Надо сказать, что этому я так и не научилась. С кем бы ни довелось общаться – от главы администрации Казани до Президента республики.

Профессию журналиста называют второй древнейшей. В советские времена я реагировала на такое определение весьма болезненно, поскольку оценивала свою профессию с позиций собственных представлений о нравственных и иных принципах журналистского труда.

Президент РТ М. Шаймиев на встрече с Доме журналистов на улице Тельмана

Между тем, как я понимаю свой профессиональный долг, журналисты и есть служители Отечества. Или слуги народа, только без иронического контекста, с которым мы в силу давней традиции воспринимаем это словосочетание. Или жрецы – так в далеком прошлом называли посредников между Землей и Небом. А потому их независимость, право на собственное мнение в любой ситуации нужно не только им. Свобода жрецов – такое же общественное достояние, как хлеб в закромах.

Если ее не будет, всегда найдется, кому служить – власти, лицам, золотому тельцу, благо он у нас сейчас в почете.

О любимых темах

Большая часть моей жизни прошла в редакции. Точнее – в редакциях. Как раньше любили писать – я прошла в своей профессии путь от низовой должности литсотрудника многотиражки до главного редактора городской газеты.

Шамиль Хамматов, председатель правления Союза журналистов РТ, вручает мне диплом за победу в журналистском конкурсе Международной конфедерации журналистских Союзов за книгу "Казанский феномер: миф и реальность"

Все эти годы я сохранила пристрастие к темам образования и воспитания. Рубрики, которые имела газета «Вечерняя Казань», пользовались популярностью: «Родительский всеобуч», «Мы и дети», «Путешествие в мир профессий», «Дай руку, подросток», «В кругу семьи» и другие. А. Гаврилов порой шутил: «Ты сделала из «Вечерки» «Учительскую газету». Тем не менее, на эти темы места не жалел.

Второй постоянной темой была у меня тема культуры. В отделе над ней, кроме меня, работали Аня Миллер и Таня Лескова, цирком «заведовала» Рая Щербакова. Публикации выходили под рубриками «Эхо концерта», «Огни рампы», «Выставки», «Давайте познакомимся» и многими другими. Были просветительские рубрики: «Уроки музыки», «Музыкальный перекресток», «Казанский библиофил». Володя Рощектаев раз в месяц выпускал литературную страницу. Много было исторических материалов. Тут было много разных рубрик – «Ретроспектива», «Люди, годы, город», «Пешком в историю», «Экспонаты рассказывают» и другие. Сегодня материалы наших внештатных корреспондентам бессовестно используются молодыми журналистами, без какой-либо ссылки на авторов и «Вечерку».

Государственному симфоническому оркестру 25 лет. Поздравление от "Вечерки"

«Вечерка» давала широкую панораму культурной жизни Казани. Такого сейчас нет ни в одном издании. И дело не только в меньшем количестве публикаций на культурные темы. Это был не просто калейдоскоп разрозненных публикаций. Мы рассказывали о культуре системно.

Нам довелось помочь стать известными многим артистам, музыкантам, писателям, целым творческим коллективам, принимать участие в решении многих сложных проблем развития культуры и самодеятельного художественного творчества. Наш отдел был одним из организаторов фестиваля классической музыки «Вечерняя Казань» (вместе с Семеном Гурарием) и фестиваля «Джазовый перекресток» (вместе с супругами Зисер), многие февральские вечера провела я в театре имени Мусы Джалиля, когда вставал на ноги оперный фестиваль имени Ф.Шаляпина. Спасибо судьбе за возможность поучиться на курсах театроведов ВТО, где я получила соответствующие профессиональные знания, которые помогли мне потом успешно работать в жанре рецензии.

Посиделки на кухне у Нины Ильиничны Жигановой. Кроме меня в гостях поэт Виль Мустафин с женой

Среди людей, у которых я брала интервью, – Марсель Салимжанов, Шахсанем Асфандьярова, Вера Минкина, Ренат Тазетдинов, Игорь Германович Ингвар, Вадим Кешнер, Юрий Федотов, Геннадий Прытков, Феликс Пантюшин, Фуат Мансуров, Леонид Любовский, Ирек Мухамедов (это было первое интервью в его жизни), Владимир Яковлев, Руслан Даминов, Юрий Борисенко, Николай Путилин, Эдуард Трескин, Ренат Тазетдинов, Амирхан Еники, Ренат Харис, Диас Валеев, Гариф Ахунов, Туфан Миннуллин, Вячеслав Аристов, Мирза Махмутов, Абрар Каримуллин, Рафаэль Хакимов, Иван Грачев, Олег Маркович Соколов, в то время вузовский преподаватель, руководитель братства святителя Гурия, потом настоятель Богоявленской церкви, руководители республики – Минтимер Шаймиев, Фарид Мухаметшин, Равиль Муратов, Василий Лихачев, гости Казани: Сергей Шакуров, Андрей Макаревич, Александр Калягин, Мария Биешу, Евгения Симонова, Георгий Бурков и многие, многие другие.

С некоторыми из них я потом дружила многие годы. Это люди, которые меня не только профессионально, но и по-человечески восхищали: композитор Назиб Жиганов, профессора Нина Крылова, Борис Лаптев, детский доктор Александр Ратнер. К сожалению, сегодня их уже нет с нами.

Агеева и…

Так получилось, что в последние годы жизни судьба свела меня с Назибом Гаязовичем Жигановым, мы подружились с его женой, Ниной Ильиничной. Началось все с подготовки какого-то интервью, а потом на долгие годы защита его доброго имени стала одной из постоянных моих тем. Никогда не могла бы подумать, что такой известный человек, можно сказать, национальное достояние татарского народа, будет нуждаться в моей защите. Ведь сам он себя уже защитить не мог.

Это был человек, которого и уважали, и боялись все, кто с ним соприкасался. Он был по-настоящему велик, увенчан всеми наградами и званиями. Но однажды все переменилась – сначала его убрали с поста председателя Союза композиторов республики, потом по статье одного музыковеда началась самая настоящая травля композитора и ректора консерватории. Я была на том собрании, на котором его поливали грязью. Недолго прожил он после того собрания…

Мне приходилось писать не только о его музыке, но и о том, что вдову собираются выселить из квартиры, о том, что Правительство забыло включить его юбилей в перечень юбилейных дат 2001 года. Музей-квартиру мы отвоевали, дачу Нине Ильиничне оставили, юбилей прошел с участием Президента республики, консерваторию назвали именем Жиганова…

Актер Качаловского театра и мой друг Вадим Кешнер ведет юбилейный вечер 1996 года в Доме актера

Особое место среди публикаций занимают интервью с людьми, которых ты открыл для читателей. Это были не обязательно артисты, писатели, музыканты. Например, среди казанцев я нашла Александра Николаевича Радищева – потомка известного русского писателя. Кстати, знакомство с ним было чистой случайностью. Тренер казанской детско-юношеской спортивной школы №6 Игорь Радищев привез в Государственный музей писателя часть семейных реликвий, а одна из его сотрудниц известила об этом нашу редакцию.

Актер Качаловского театра Юрий Федотов

Бывало, что интересные люди приходили к нам сами, как, например, доцент Казанского химико-технологического института Рамзи Галимзянович Нугманов, который выбрал себе такое увлечение, которое требовало от него напряженнейшего умственного труда и к тому же было мало связано с его основной работой. Он изучал «Слово о полку Игореве», подготовил оригинальный перевод этого литературного памятника с древнерусского на современный язык. В его позиции подкупало то, что в то время, когда некоторые его соплеменники искали факты, умножающие исторические обиды татар на русских, он смотрел на Слово как на свидетельство вековой дружбы между нашими народами.

В 1988-1990 годах в мою жизнь вошла тема, которая вообще-то никогда не была мне близка. После подготовки к печати статьи писателя Диаса Валеева о национальных проблемах я на три года оказалась втянута в водоворот политических событий республики, став ведущей дискуссии на страницах «Вечерней Казани» сначала по национальным проблемам, а потом и по вопросам нового государственного статуса Республики Татарстан. В разное время публикации шли под разными рубриками: «Дискуссионный клуб «ВК», «Перестройка: национальный аспект», с 17 августа 1990 года – «Дискуссионный клуб «ВК»: какой быть Татарии?».

Интервью для книги "Республика Татарстан: новейшая история" Рамазана Абдулатипова

Благодаря этим публикациям, среди моих знакомых оказались депутаты, чиновники, политологи, лидеры политических движений. Когда вместе с Фаридом Хайрулловичем Мухаметшиным я стала работать над книгой «Республика Татарстан: новейшая история», мне это очень сильно помогло.

Перейдя на работу в Госсовет, естественно, стала писать на парламентские темы. И под псевдонимом «Пресс-центр Госсовета РТ», и под своим именем. Скучала по настоящей журналистской работе, и в 2002 году стала помогать бывшей коллеге по «Вечерке» Зумарре Рахимовне Халитовой делать газету «Казанские истории», которую она учредила с сыном Ренатом. А потом стала ее редактором, и тащу этот груз поныне. Не знаю, есть ли еще где такие редактора, которые работают бесплатно, или я одна такая?

До 2008 года газета была печатной, сейчас – только в Интернете, с которым пришлось научиться разговаривать на ТЫ.

Газета – моя печаль, поскольку мне не понять, почему у государства и спонсоров находятся деньги на помпезные альбомы и конкурсы красавиц и не находится – для издания культурно-просветительской газеты? Работая со студентами уже многие годы, я вижу, какие тревожные процессы происходят в молодежной среде, как велика сила тех, кто хочет видеть в молодежи безликую массу.

Но газета – это и моя радость, когда я вижу, сколько у нее читателей по всему миру, как нужна она тем, кто хочет знать историю родного края. Моего оптимизма сильно прибавилось  после краеведческого конкурса «Литературный Татарстан», во время которого мы получили 264 работы с ответами на нашу викторину.

Материалы об образовании и воспитании устаревают быстро, поскольку чаще всего речь в них идет о текущих событиях, а потому их в книжки не соберешь. Однако не могу не вспомнить цикл публикаций по проблемам образования, которые в 1990 года шли в «Вечерке» под рубрикой «Будущее казанской школы». Вот несколько заголовков: «Кто в школе хозяин?», «Деньги для образования: убыток или прибыль?», «Не слишком ли дорого бесплатное образование?», которые показывают, что затрагиваемые в них проблемы до сих пор актуальны.

Во время моей работы в «Вечерке» наш отдел имел немалый авторский актив, чем мы немало удивляли коллег из других отделов. У нас папка «Загон» (или «Резерв» – на нормальном языке) была пухлой всегда, разве что во время моего отпуска слегка «худела». Среди наших внештатных авторов были: в культуре – Рафаэль Мустафин, Сергей Малышев, Георгий Кантор, Семен Гурарий, Маргарита Файзуллаева, Танзиля Алмазова, Галина Синева, Гузель Сайфуллина, Саида Галиева, Игорь Зисер, Ильтани Исхакова, Мария Ильина, Татьяна Воскресенская, Вадим Рахимов, Екатерина Осипова, Эдуард Трескин, в краеведении – Ефим Бушканец, Булат Султанбеков, Альфред Халиков, Равиль Фахрутдинов, Вячеслав Аристов, Алла Гарзавина, Георгий Милашевский, Фагиля Гафурова, Сергей Гольцман, Людмила Жигалко; в образовании – Мирза Махмутов, Рафаил Шакуров, Аркадий Вайсбург, Леонид Волович, Петр Осипов, Валентин Степанов, в политике – Алексей Колесник, Талгат Бареев, Рафаэль Хакимов, Александр Салагаев, Ильдар Сибгатуллин, Рашит Ахметов. Тема преступности несовершеннолетних свела меня с Александром Авдеевым, Савелием Тесисом, Владимиром Менделевичем… Всех не назовешь… Еще нет в этом списке журналистов, с которыми довелось работать и дружбой с которыми я дорожу.

О преподавании

Так уж сложилось, что я всю жизнь кого-нибудь да учу. Не в университетской аудитории, так за рабочим столом – в редакциях или пресс-центре Госсовета. И, надо сказать, педагогическую работу очень люблю.

Экзамен по стилистике принимают Л. Агеева и К. Куранов

С 1976 по 1992 год преподавала стилистику русского языка на кафедре журналистики Казанского государственного университета – читала лекции и вела практические, семинарские занятия. Без отрыва от основной работы.

Методику преподавания, максимально приближающую процесс обучения к практической деятельности журналиста, разработала сама. В 1978 году рассказала о ней на страницах журнала «Журналист». Главный стилист страны – профессор Розенталь из МГУ, прочитав сей опус, грозно спросил на каком-то совещании в Москве: «Кто такая – эта Агеева?». Конечно, ведь я посягала на его методику преподавания стилистики как дисциплины чисто нормативной, а я учила студентов стилистике речи.

Уже на кафедре истории и связей с общественностью КАИ, куда меня пригласила профессор Дания Киямовна Сабирова, я разработала еще три дисциплины: «Теория и практика массовой информации», «Правовое регулирование и этика массовой информации», «Тексты в рекламе и связях с общественностью».

В международном пресс-центре 1000-летия Казани, где я возглавляла информационное бюро, проходили производственную практику мои студенты. Снимок сделан при подведении итогов в агентстве "Татмедиа"

О возрасте

Наверное, как все, в молодости я боялась прихода пенсионного возраста. Но сегодня ситуация такова, что меня это обстоятельство даже радует. Я чувствую себя необыкновенно свободно и легко. Потому что теперь могу распорядиться своей жизнью по собственному усмотрению.

На этом снимке мне 34 года

Как мне кажется, на пенсии я стала работать еще больше: преподаю, выпускаю газету, пишу книги… Моим недоброжелателям хотелось бы забыть мою фамилию, но не получается.

Выбирая профессию, не думала о том, что будет через много-много лет. Помню, моя подруга Маргарита Антонова всегда с опаской ждала этого срока. Но став пенсионеркой, сделала, может быть, главное дело своей профессиональной жизни – открыла обновленный музей Анки Купалы в Печищах.

Профессия журналиста делает существование осмысленным до самого последнего дня, пока перо сможет удержаться в руке. Нет, сегодня этот образ неточный – пока руки будут способны бегать по клавишам компьютерной клавиатуры.

О счастье

Петергоф, сентябрь 2016 года

Вообще, для полного счастья человеку много не надо: надо только, чтобы дома хотелось на работу, а на работе – домой. И чтобы, как говорится в знаменитом фильме, тебя везде понимали.

(По материалам республиканских и федеральных газет)