Никита Хрущев в Татарии

Булат СУЛТАНБЕКОВ

02 апреля 2015 года

В 2014 году отмечались две знаменательные даты. Одна из них широко известна, и 120-летие со дня рождения Н.С.Хрущева вызвало не только общероссийский, но и мировой резонанс. А другая особо знаковая для нашей республики: 50 лет назад, 9-10 августа 1964 года Никита Сергеевич Хрущев посетил Казань и юго-восток республики.

В нашей газете есть небольшое сообщение об этом визите (Как встречали Хрущёва в Татарии). А его подробности мы нашли в книге известного казанского историка Булата Султанбекова «ХХ век. События, личности, тайны».

С разрешения автора публикуем этот очерк в «Казанских историях».

Это было первое посещение республики лидером столь высокого ранга. Правда, в ноябре 1921 г. по предложению Ленина Политбюро рекомендовало наркомнац Сталину поехать в Казань на партийную конференцию, ибо там сложилась конфликтная ситуация с выдвижением татар в состав обкома. Руководители Татарии все еще придерживались «губернского» принципа подбора кадров без учета национального состава республики. Хотя ЦК неоднократно требовал от них увеличить число татар, в руководящих органах и, в первую очередь, в составе обкома. Но поездка не состоялась.

Есть версия, что секретарь ЦК В.В.Куйбышев заверил Сталина, что секретарь Татарского обкома А.П.Галактионов обещал немедленно решить этот вопрос, но попросил кое-кого из «губернизаторов» срочно «отозвать» из республики. Что и было сделано.

Итак, о посещении Н.С.Хрущевым в 1964 г. республики или, как это именовали тогда острословы, «явлении Никиты татарам». Об этом историческом событии довольно подробно рассказывается в «Житии св. Фикрята» – так иногда с юмором называют книгу-панегирик с довольно витиеватым названием «Фикрят Табеев. Судьбе вопреки и благодаря».

Оценки лиц и событий в ней излагаются со слов ее героя, поэтому она считается мемуарами Табеева, записанными и литературно обработанными двумя московскими журналистками. Отсутствие его фамилии тоже понятно: писать о себе так вдохновенно-хвалебно счел неудобным, все-таки не зря в дипломатах побывал.

Опытные журналистки поручение успешно выполнили и гонорар отработали добросовестно. Книга получилась интересная, с многочисленными, впервые публикуемыми фотографиями, отличной полиграфией, а приведенные в ней факты дают представление о достижениях Советской Татарии.

Значительный вклад в них Ф.А.Табеева бесспорен. Да и пять орденов Ленина, полученных им за время политической карьеры, вполне заслуженны. За «КАМАЗ» должен был стать и Героем Социалистического труда, но почему-то обошли. Во всяком случае, то, что Челны были выбраны местом строительства автогиганта, ставшего визитной карточкой республики, да и России, его заслуга, равно как и самое активное и плодотворное «курирование» его строительства.

Но иногда мемуарист явно грешит против истины. Остановимся только на одном сюжете: оценке деятельности первого секретаря Татарского обкома партии С.Д.Игнатьева, ранее занимавшего посты министра госбезопасности СССР и секретаря ЦК КПСС.

Утверждение Табеева о том, что «он один из организаторов ареста Л.Берии, а впоследствии и заговора против Н.С.Хрущева», являются вымыслом, которого нет ни у одного историка или мемуариста. Нет этого табеевского «ноу-хау» даже у авторов, приписывающих Игнатьеву несуществующие «грехи», хотя и реальных было немало.

Во время ареста Берии 26 июня 1953 г. Игнатьев был болен и после инфаркта фактически находился под домашним арестом, под наблюдением, как он говорил, дежуривших около подъезда «санитаров» с Лубянки, даже отключили телефон. Впоследствии в Казани он рассказывал, что под подушкой держал пистолет и живым даваться в руки «бериевцев» не собирался, хорошо понимая, что его ждет на Лубянке. Только 28 июня, когда из подъезда неожиданно исчезли «санитары» и был включен телефон, он узнал о событии, произошедшем в Кремле.

При «свержении» Хрущева, которого он «спасал» вместе с другими членами ЦК в июне 1957 г. во время бунта «старослужащих вождей», названных потом «антипартийной группой», Игнатьев уже четыре года как находился на пенсии. Не член ЦК, пенсионер, хоть и «союзного значения», заговорщикам был не нужен. Узнал только из газет о снятии «волюнтариста» со всех постов и выдворении его на пенсию.

Весьма непристойно звучит оценка им С.Д.Игнатьева, сделавшего мало кому известного рядового доцента из, как сейчас принято говорить, «научно-педагогического планктона» заведующим отделом, а вскоре и первым секретарем обкома, – как «одиозной фигуры». И особенно заявление: «Как и можно было ожидать, республике трёхлетнее руководство этого человека особых благ не принесло...».

Правда, Табеев тут же не преминул сообщить читателям о том, что «этот человек» имел, оказывается, и некоторые положительные качества, а «по части умения разглядеть толкового незаурядного человека, определить его именно на тот участок работы, где отдача от него будет наибольшей, Игнатьев был поистине талантлив».

Нетрудно догадаться о фамилии «незаурядного толкового человека», которого разглядел уже не «одиозный», а вдруг ставший «поистине талантливым» Игнатьев. Многие считают, что такие пренебрежительные и уничижительные характеристики своего «крестного отца», мягко говоря, не красят автора.

Факты о времени «первосекретарства» Игнатьева говорят о его огромном вкладе в развитие республики. Назовем некоторые из них: подъем сельского хозяйства и существенное улучшение снабжения населения городов продуктами питания, начало строительства гигантов химии в Казани и на Нижней Каме, да и многое другое.

Именно он начал смелое выдвижение молодых высокообразованных кадров, не имевших опыта работы на номенклатурных должностях, на руководящие посты, ставшее в Татарстане уже традицией. Но особенно запомнились предпринятые им меры по спасению национальной школы и повышению престижа татарского языка и культуры в целом, стоившие ему дальнейшей карьеры. Но подобные передержки, а иногда и прямая ложь, очевидно, неизбежны в литературе такого рода. Вспомним хотя бы мемуары лиц намного более высоко ранга, чем секретарь провинциального обкома – Н.С. Хрущева, Н.В. Подгорного, П.Е. Шелеста, Б.Н. Ельцина или недавно вышедшую книгу М.С. Горбачева «Наедине с собой».

Но вернемся к приезду Н.С. Хрущева. Судя по книге, приезд не был неожиданным:

«Визит главы партии и государства Табеев планировал и готовил давно: встречаясь в Москве или на зональных совещаниях, он всякий раз приглашал Никиту Сергеевича посетить Татарию. Секретарь обкома прекрасно понимал, что здесь, на «своем поле», можно решить многие вопросы, которые в Москве оставались без ответа».

Далее подробно рассказывается о пребывании Хрущева в Казани, и особенно подчеркивается его положительное впечатление от вида города с борта прогулочного теплохода, на котором он прибыл из загородной обкомовской резиденции Боровое Матюшино и пришвартовался к пирсу около Кремля.

Встреча в Казанском аэропорту. 9 августа 1964 г. Слева направо: Ф.А.Табеев, Н.С.Хрущев, С.Г.Батыев. Из архива И.А. Мильмухаметова. Публикуется впервые

От пребывания в Матюшине, где была организована рыбалка, и ему весьма повезло с уловом (как шутили сопровождавшие лица, рыбы тоже прониклись сознанием важности события), у него остались самые радужные воспоминания. Когда я спрашиваю у тех, кто тогда «обслуживал визит», об «улове», они отвечают: все было честно, по крайней мере, аквалангистов, насаживавших рыбу на крючок, как говорится в байках о Ельцине, у нас точно не было.

Находясь в состоянии эйфории от «матюшинских» радостей и раскрывшегося перед ним с борта теплохода пейзажа Казани, Хрущев от полноты чувств запел: «Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке...». Причем, голос у него оказался весьма приятным, да и пел он не «мимо нот». Придерживаясь протокола, ему негромко подпевал и Табеев.

Вот такой замечательный дуэт прозвучал тогда на траверзе Казани. Жалко, что не записали на пленку, хотя оперативная запись возможно и была сделана, этот дуэт стал бы сейчас «суперхитом».

Если верить Ф.А.Табееву, полагаю, что здесь он говорит правду, Хрущев, закончив песню, вглядываясь в панораму города, вдруг воскликнул: «Эх, когда Иван Грозный Казань завоевал, надо было сделать её столицей Руси!». Так что, в отличие от нынешних пропагандистов Казани, скромно именующих ее только «третьей столицей» России, Никита Сергеевич намного выше оценивал ее роль и место в истории России.

Правда, рассмотрев потом во время поездки по городу городские улицы и ветхие дома, воскликнул: «Приводите Казань в порядок! Нужно ломать старьё!».

Конечно, все это облегчало переговоры с московскими инстанциями об ассигнованиях на реставрацию исторического центра и строительство новых домов. И вообще, что ни говори о «хрущевках», именно они помогли массе населения, а не только элите, переселиться из коммуналок в индивидуальные квартиры. Как говорил один мой знакомый, Хрущев помог ликвидировать очереди в туалет в квартирах.

Об интересных деталях пребывания Хрущева в Казани и на юго-востоке республики известно и со слов и записей бесед с ветеранами КГБ, тогда еще молодыми офицерами, обеспечивавшими вместе с московскими коллегами безопасность и комфортность пребывания вождя. Некоторые из них: М.З. Фазлеев и В.В. Убанеев, хорошо помнят это событие в деталях, а И.А. Мильмухаметов рассказал о воспоминаниях полковника С.С. Моисеева, непосредственно общавшегося с Хрущевым.

огда молодой офицер госбезопасности даже вручил ему букет и произнес короткую речь от имени «благодарных за исторический визит и вдохновленных им на новые трудовые подвиги тружеников речного флота» вместо оробевшего перед вождем и потерявшего дар речи капитана теплохода ОМ-290, на котором тот возвращался в Казань из резиденции.

Этот момент запечатлен и на снимке, букет был настолько пышным, что видна только часть лица и шляпа Хрущева «в полный рост».

Обо всем этом осталось много баек и мифов, сравнимых разве что с теми, что появились после ельцинского визита в Казань и особенно его триумфального участия в спортивной программе сабантуя и поездки по городу на трамвае.

Программа пребывания претерпела изменения, не состоялось запланированное посещение завода №22, выпустившего около 800 бомбардировщиков ТУ-16, а с 1959 г. начавшего серийное производство первого сверхзвукового «стратега» ТУ-22, и некоторых других объектов. Включая посещение строящегося завода «Оргсинтез»,

где привели в порядок ведущую к нему дорогу и даже перекрасили в зеленый и голубой цвет серые бетонные будки на остановках троллейбуса.

От несостоявшегося визита на заводы пострадали видневшиеся неподалеку от дороги, покосившиеся памятники заброшенного кладбища Кизического монастыря, которые пришлось убрать, чтобы не портили вид. Но все это было в духе Хрущева, принимавшего нередко спонтанные решения, создававшие дополнительные проблемы для хозяев.

Для встречи с ним в главном здании КГУ собрали профессоров и студентов, причем, несмотря на жару, оттуда не выпускали, и они томились в ожидании встречи несколько часов. Но Хрущев проехал мимо, что вызвало весьма иронические и нелестные комментарии ученых. Вместо этого совершил ознакомительную прогулку, осмотрев новостройки Советского района.

Из бытовых деталей: вспоминают, что ему очень понравилась татарская кухня и особенно одно из её коронных блюд – фаршированная курица, приготовленная поваром-асом Ю.Ахметзяновым. Её название – «тутырган тавык» он даже выучил.

Несмотря на возражения личного повара и по совместительству телохранителя Алексея, постоянно напоминавшего, что по рекомендации врачей ему можно есть только приготовленные им паровые котлеты, несколько кур он прихватил и с собой.

Утром 10 августа самолет правительственного авиаотряда 235 ИЛ-14 совершил посадку в Бугульминском аэропорту. Н.С. Хрущева сопровождали первый зам. председателя бюро ЦК КПСС по РСФСР Л.Н. Ефремов, секретарь ЦК КПСС В.И. Поляков и руководители республики.

Отмечу, Табеев предусмотрительно еще до визита приказал построить новое здание аэропорта. А учитывая, что Татария все чаще становилась местом посещения высоких гостей, в нескольких городах нефтяного края появились комфортабельные виллы с биллиардными залами, сауной и даже маленьким бассейном при них. Они использовались и местным начальством для отдыха и приема гостей. Но их, очевидно, памятуя о первом визите главы государства в республику, именовали «хрущевские домики».

В одном из них во время командировки в Лениногорск, по протекции моего друга председателя горисполкома М.Н.Морякова, я прожил несколько дней. Неизбалованному гостиничным комфортом доценту вуза, условия в нем показались райскими.

По прибытии Хрущев и сопровождавшие лица сразу направились на гору около поселка Карабаш. С расположенной на ее вершине площадки можно в подзорную трубу или бинокль увидеть панораму нефтяного края, включая города Бугульму, Альметьевск и Лениногорск. Однако плохая видимость из-за моросящего дождя помешала этой обзорной экскурсии.

Оттуда кортеж направился в Азнакаево, с обеих сторон дороги стояли, встречая его улыбками и радостными возгласами, свезенные отовсюду автобусами труженики полей, заводов и нефтяных промыслов.

По пути ему показали новинку нефтедобывающей технологии того времени – перевозимую без разборки на новое место буровую вышку. Увидев, насколько сложна и опасна операция «перетаскивания» ее несколькими маломощными тракторами С-100, Н.С.Хрущев тут же поручил помощнику связаться с Челябинском и обеспечить выделение нефтяникам Татарии четырех самых мощных тогда тракторов Д-400. Уже через пять дней они были доставлены в трест «Татбурнефть».

Программа предусматривала осмотр полей, засеянных кукурузой, обед на лоне природы и общение с народом в виде посещения для чаепития дома «рядового колхозника», в который заранее привезли мебель, сервизы и бытовую технику.

В книге «О времени и о себе» – ярком и, главное, правдивом свидетельстве той эпохи – «хозяин» Азнакаева, первый секретарь райкома КПСС А.Б. Багаутдинов подробно описывает это историческое событие, со всеми весьма интересными, драматичными, а порой и комичными деталями.

Начнем с комического. Он пишет: «Несмотря на то, что все дорожные обочины задолго до приезда гостя скоблили и вылизывали, проверяющие почему-то не придали значения обратной стороне одного из аншлагов, который в духе тех времен призывал: «Догоним США по производству мяса и молока!», – Добавлю, что кое-где в порядке самодеятельности писали тогда «и перегоним», – «Лозунг был очень модным тогда, он должен был понравиться Никите Сергеевичу, случись ему, глядя за окно, прочитать его. Однако возвращаясь по той же дороге, кое-кто с ужасом обнаружил на обратной стороне аншлага надпись: «Не уверен – не обгоняй!». И подпись: «ГАИ».

Сопровождавший Хрущева заместитель председателя КГБ ТАССР Олег Иванович Данилов твердым голосом сказал, что никакой политики в совмещении этих двух надписей на одном аншлаге он не усматривает. Все написано от души и по делу. Говорят, что Никита Сергеевич таким ответом остался доволен».

По моим сведениям, при «разборе полетов» после отъезда Хрущева у Данилова состоялся по этому эпизоду неприятный разговор с Табеевым, с которым у него и без того были натянутые отношения ввиду его скептического отзыва о компетентности и некоторых других особенностях поведения секретаря, немедленно доведенного «доброхотами» до его сведения.

До КГБ Данилов работал первым секретарем обкома ВЛКСМ и хорошо разбирался в хозяйственных и политических проблемах республики. Вскоре его неожиданно перевели на такую же должность в Воронеж, хотя до этого прочили на пост председателя КГБ ТАССР.

Перевод в Воронеж, из крупной республики в рядовую область, был, конечно, понижением. О его причинах говорили по-разному, не исключалась и просьба местного руководства. На этой должности О.И. Данилов дослужил до пенсии и, выйдя в отставку полковником, вернулся в Казань.

Он рассказывал, что Горбачев во время посещения Воронежа, увидев его среди встречающих, подозвал к себе, а они были близко знакомы по комсомолу, не раз дружески общались на пленумах и совещаниях в ЦК ВЛКСМ. В конце короткого разговора он сказал: «Обязательно переговорю с руководством КГБ о переводе в Москву на генеральскую должность». Но, как и многое из обещанного им, это осталось невыполненным.

Из событий пребывания Хрущева в Азнакаево следует в первую очередь назвать посещение им полеводческой бригады колхоза «Авангард» в селе Тумутук. Здесь он осмотрел огромную кукурузную плантацию, давшую в 1963 г. рекордный урожай зеленой массы 800 центнеров с гектара. В заключение осмотра, во время которого он беседовал с председателем колхоза и бригадиром, Хрущев сказал, что надо всем брать пример с этих

замечательных тружеников, и попросил помощника записать фамилии председателя колхоза и бригадира.

Полагали, что если бы не случившийся вскоре драматический «октябрьский переворот» 1964 г., когда вероломные соратники «убрали» реформатора, оба получили бы высокие награды, тем более что он лично пригласил их в Москву на празднование годовщины Великого Октября. Кое-кто, уже шутя, предлагал им сделать дырочку на парадном костюме для ордена, а, возможно, и звезды.

Но очередную годовщину Октября Н.С.Хрущев встретил «пенсионером союзного значения», живущим в почетной «ссылке» в подмосковном поселке. Здесь он вскоре и «наговорил» на магнитофон свои знаменитые мемуары, изданные первоначально за рубежом, в которых «выдал всем сестрам по серьгам» – как прошлым своим начальникам, так и теперешним «соратничкам».

В опубликованных в годы перестройки мемуарах активные участники организованного Л.И. Брежневым «заговора» Н.В. Подгорный и П.Е. Шелест признавали ошибочность устранения Хрущева, готовившего «большие перемены» в стране, предусматривавшие дальнейшую демократизацию общественного строя. Жена Шелеста вспоминала, что мучимый ночными кошмарами муж даже вскрикивал во сне: «Не трогайте Никиту Сергеевича!».

Очевидно, их запоздалое «прозрение» связано с тем, что оба позднее были сняты Брежневым со своих постов и доживали век на рядовых должностях. Наверное, предательство в какой-то форме всегда негативно отражается на судьбе человека.

Кстати, именно Хрущеву принадлежала идея «реанимации» проекта создания особой и обладавшей большими властными полномочиями партийной и государственной структуры в РСФСР, за которую так жестоко поплатились в свое время «ленинградцы». Первым шагом в этом направлении стало создание бюро ЦК КПСС по РСФСР.

По словам Р.Р. Ахметова, неоднократно беседовавшего с недавно ушедшим из жизни биографом Хрущева, одним из авторов «Морального кодекса строителя коммунизма» Ф.И. Бурлацким, он считал, что именно это испугало «соратников», ибо предвещало кардинальную ротацию кадров и выдвижение новых людей. Тем более кое-кто уже лишился должностей, а другие попали в «лист ожидания».

Но вернемся в август 1964-го. Об оперативности Хрущева при решении конкретных вопросов говорит и такой факт, приведенный А. Багаутдиновым: он узнал, что в полюбившемся ему «Авангарде» хотели бы посеять знаменитый сорт озимой пшеницы «мироновская-88», дающей более 30 центнеров с гектара даже при неблагоприятных погодных условиях. Через три дня в Бугульме приземлился «борт» военно-транспортной авиации с тремя тоннами семян.

От его посещения осталось много воспоминаний, в том числе из области народного фольклора, то есть баек. Из них приведу только одну.

Визит в «избу рядового колхозника» не состоялся, но когда пришла машина, чтобы вывезти мебель, сервизы и технику, то хозяин якобы заявил, что немедленно пошлет телеграмму Хрущеву. После этого ему оставили то ли все «дляхрущевские вещи», то ли, поторговавшись, только мебель. Так ли это было, доподлинно неизвестно, но историю «о хитром колхознике, обставившем дом благодаря Хрущеву», постоянно обраставшую новыми деталями, рассказывали еще долго.

После «обеда на лоне природы» в леске неподалеку от Азнакаева, который с тех пор носит название «Хрущев урманы», он отправился в Бугульму, где во время короткой остановки дети на улице вручили ему цветы, а он подарил им по большой коробке шоколадных конфет.

На вокзале Хрущева ждал спецпоезд из шести вагонов (в нем находились и два бронированных «членовоза», так в просторечье именовали лимузины для членов Политбюро), и он вместе с Табеевым направился Башкирию. На ее границе в Туймазах их встречал первый секретарь Башкирского обкома КПСС З.Н. Нуриев, с которым они на машинах прибыли в город нефтяников Октябрьск.

На совещании, начавшемся в 10 часов вечера, Н.С. Хрущев, говоря о задачах, стоящих перед партийными организациями обеих республик в области нефтедобычи и повышения урожайности, упрекнул Нуриева в том, что Башкирия так и не выполнила обещания дать миллион тонн зерна. Но положение со снабжением продовольствием в Башкирии было настолько плохим, что, как пишет Багаутдинов, В Октябрьске площадь вокруг Дома культуры была заполнена возмущенным народом, который скандировал вслед Хрущеву: «Когда накормите народ?».

Это стихийное и агрессивное выступление грозило перерасти в беспорядки типа новочеркасских. Но обошлось. В город срочно подбросили продукты и даже деликатесы – копченую колбасу и несколько сортов сыра. Но на всякий случай прислали и роту внутренних войск.

Дальнейшие события биографии Н.С. Хрущева хорошо известны. Ветераны помнят, что в сентябре-октябре 1964 г. неожиданно опустели и без того небогатые полки магазинов в городах центра страны, что помогло благоприятному восприятию народом снятия «виновника этого безобразия», волюнтариста и авантюриста.

Последние два слова часто употреблялись агитпропом при разъяснении причин, по которым было принято такое решение. Есть версия, что эта продуктовая «акция» была осуществлена участниками заговора.

После снятия Хрущева кое-что в магазинах снова появилось.

На взгляд автора, Хрущев останется в истории СССР третьим после Ленина и Сталина лидером, проведшим «тектонические» сдвиги в его политической и экономической структуре.

Что же касается оценки его личности и деяний, то, по мнению многих, лучше всего символизирует их памятник, установленный на Новодевичьем кладбище: сочетание плит белого и черного мрамора. Он намного точнее характеризует противоречивость всего того, что успел осуществить этот выдающийся деятель-реформатор, чем помпезное ельцинское надгробие в виде стилизованного флага России.

Готовя этот очерк, снова посмотрел на фотографию памятника. Мне показалось, что его автор Э.Неизвестный, в свое время ставший объектом довольно бесцеремонной критики Хрущева, все же белого мрамора включил в памятник несколько больше, чем черного. Возможно, это и ответ на вопрос, сформулированный по примеру другого неудачливого реформатора, с такой же приблизительно судьбой, М.С. Горбачева, любившего употреблять этот энглизированный оборот речи: «Ху из Никита?». В вольном переводе означающий: кем же все-таки был для нашей страны и остального мира Никита Сергеевич Хрущев?

Задумываясь об этом, снова всматриваюсь в памятник и перечитываю книги. Пока наиболее полно отражающим все многообразие и противоречивость личности Н.С. Хрущева исследованием считаю недавно изданную у нас книгу американского профессора У.Таубмана «Хрущев: человек и эра». Её отличает от многочисленных «прохрущевских» и «антихрущевских» публикаций взвешенность оценок и знание им документальных источников, как российских, так и зарубежных.