Казанские находки Вячеслава Аристова

Вячеслав Аристов

26 июня 2010 года

В 1985 году знаменитый казанский библиофил Вячеслав Аристов презентовал общественности свою книгу «Казанские находки». Он обобщил в ней результаты своего научного труда и собрал публикации, появившиеся на свет на страницах газеты «Вечерняя Казань». Есть там очерк об отце Иакинфе, востоковеде Никите Бичурине.

В этой книге Вячеслав Васильевич проявил себя не только как дотошный исследователь и собиратель, которому судьба подарила общение с многочисленными раритетами научной библиотеки имени Лобачевского Казанского государственного университета, но и как научный популяризатор наследия древних времен.

В каждом очерке за книгой, которую он выбрал, всегда стоит ее автор, его судьба, чаще всего непростая. А в очерке об отце и сыне Ибрагимовых он показал себя тонким литературоведом, умеющим не только связать воедино отдельные исторические факты, но и оценить стихи.

Вячеслав Аристов

ОТКРЫЛИСЬ МНЕ СТРАНИЦЫ...

От автора

Сотни тайн берегут до сих пор наши архивы и крупнейшие книгохранилища. Многие материалы – по истории, литературе, общественному движению – до сих пор не введены в научный оборот. Потому-то так манит исследователя тишина читальных залов библиотек и архивов, прерываемая лишь шелестом переворачиваемых страниц. Ведь какая-то из этих страниц (только заранее никогда не знаешь, какая именно) может поведать о новом, не известном людям.

Трудны пути поиска, непредсказуемы его результаты. Много времени и труда надо затратить, чтобы цепочка фактов, почерпнутых из старых бумаг, пришла в систему, чтобы открылась тебе жизнь человека, его судьба, его дела.

Но если откроются тебе страницы, то умей их слушать. И тогда поймешь живую связь времен.

Не веривший в бога монах (1)

Судьбу книжной культуры города, историю распространения книги в нем нельзя представить в полной мере, не воссоздав судьбы личных библиотек, сформировавшихся в нем, или попавших в него. В этом отношении Казань – один из важнейших культурных центров России – представляет особый интерес.

Сотни замечательных книжных собраний было создано казанцами, и многие из них сохранились. Попали в Казань и некоторые личные библиотеки, владельцы которых чем-то были связаны с городом. Так завещал свою библиотеку родному университету известный медик, воспитанник Лобачевского Николай Игнатьевич Розов, было передано университетской библиотеке большое количество книг и рукописей историка Н. С. Арцыбашева (2), сделавшего в Казани первые шаги на литературном поприще.

Прислал в последние годы жизни наиболее ценную часть своей библиотеки в Казанскую духовную академию ее воспитанник, известный русский востоковед. Никита Яковлевич Бичурин (1777–1853). Присылал он книги и рукописи дважды. Факт этот общеизвестен.

Профессор П. Знаменский в «Истории Казанской духовной академии» сообщает: «...в 1843 г. он пожертвовал 12 названий в 17 томах частию своего сочинения, частию чужих, в 1849 г. 136 названий книг в 219 томах, 16 рукописей, из коих одна – История Китая, переведенная с китайского языка, в 7 томах, 15 названий различных карт, изображений и планов и два портрета, из коих один самого жертвователя; благодаря этому пожертвованию академия имеет у себя, кажется, полную коллекцию трудов знаменитого синолога» (3).

Итак, известно-то это известно. Но просматривал ли кто-нибудь эти книги не сами по себе, а именно как библиотеку Бичурина? Нет. Хотя в свое время это сделать было легко... А сейчас? Давно нет ни духовной академии, ни ее библиотеки – она рассеялась по многим учреждениям.

Остается радоваться, что почти все (подчеркиваю – почти) рукописи Бичурина, подаренные Казанской духовной академии, дошли до наших дней. Они были переданы в Центральный государственный архив Татарии, описаны и сейчас хорошо известны ученым (4). Следовательно, бичуринским рукописям выпала удачная судьба. Это тем более важно, что исследования ученого не потеряли своего научного значения и в наши дни; они переиздавались в советское время (5), разработка его обширнейшего наследия (ведь далеко не все было издано!) продолжается, исследователей ждут все новые и новые находки, что ярко показала конференция, посвященная 200-летию со дня рождения ученого (6).

А книги из библиотеки Бичурина? Два портрета?

Увы, сведений о них никаких не имеется, судьба их неизвестна. И я решил сделать попытку найти хоть несколько книг, присланных Бичуриным в середине прошлого века в Казань.

Чтобы понять, почему я поставил перед собой такую задачу, надо вспомнить судьбу Н. Я. Бичурина. Его биография напоминает остросюжетный приключенческий роман, героя которого попеременно ожидают взлеты и падения, казалось бы, немыслимые в обыкновенной реальной жизни. Но в биографии Иакинфа Бичурина все эти взлеты и падения произошли в действительности. И не благодаря случайному сцеплению счастливых или, наоборот, неудачных обстоятельств, а благодаря личным способностям, незаурядному характеру и постоянному подвижническому служению науке, которой отдал он все силы своего таланта и ума, всю свою жизнь, все свои помыслы.

В справедливости всего вышесказанного легко убедиться: достаточно проследить за жизненным путем Бичурина – хотя бы и предельно кратко, конспективно (впрочем, в подробном изложении его биография и не нуждается – ей посвящены статьи в энциклопедиях, специальные исследования, изданные отдельными книгами популярные очерки, художественные романы и повести (7).

Родился будущий знаменитый ученый-востоковед в 1777 году в чувашской деревушке Бичурино Казанской губернии, в семье дьякона Якова Данилова. Детские годы Никиты ничем не отличались от детства крестьянских ребятишек чувашской деревни: одинаковые материальные невзгоды, сельский труд с самых ранних лет, общие забавы, игры и шалости. Но жизнь любознательного бойкого мальчишки круто изменило строжайшее повеление духовных властей, категорически предписывавшее всем сельским священнослужителям отдавать детей на учебу в Казанскую духовную семинарию. Царизм остро нуждался в грамотных священниках для проведения русификаторской политики и христианизации народов Поволжья.

Так, восьми лет, совсем не по своей воле или желанию родителей, начались ученические годы Никиты. В Казанской духовной семинарии ему предстояло прожить тяжелых, полуголодных, наполненных зубрежкой долгих 15 лет (есть сведения, что некоторое время до семинарии – что-то около года – Никита обучался в нотном классе церковной школы Свияжска). По тогдашнему обычаю новому семинаристу присвоили новую фамилию – Пичуринский (впоследствии – Бичурин).

С фамилией Никите явно повезло: она напоминала о родной деревне. А мог ректор семинарии и другую дать. Все зависело от его фантазии. Так родного брата Никиты, Илью, нарекли Фениксовым – в честь легендарной египетской птицы, обладавшей способностью сгорать в огне и вновь возрождаться из пепла.

В 1799 г. Никита Бичурин окончил Казанскую семинарию (впрочем, она уже была преобразована и называлась духовной академией). Пятнадцать лет ученичества в мрачноватом здании на Воскресенской (ныне – ул. Ленина, 4).

Как лучший ученик Бичурин был оставлен в академии учителем. В 1800 году в жизни Бичурина происходит один из самых драматических эпизодов: неожиданно он принимает монашество. Что обусловило такой поступок? С полной определенностью на этот вопрос мы не можем ответить и сейчас...

Существует романтическая версия: Бичурин и его друг полюбили одну и ту же девушку, договорились посвататься к ней одновременно, отвергнутый должен был постричься в монастырь. Счастливым избранником оказался друг Бичурина.

Многие исследователи склонны считать, что на монашеский путь Бичурина склонил его покровитель – превратившийся в это время из казанского архиепископа в одного из виднейших церковных сановников России. Склонил возможностью быстрой карьеры, которую не имевшему даже малейшего материального достатка выпускнику духовной академии не в монашестве просто-напросто сделать было невозможно. Так было или не так, точно неизвестно.

Но факт остается фактом: в 1800 году учитель Казанской духовной академии Никита Яковлевич Бичурин одевает черную рясу и становится отцом Иакинфом. Под этим именем ему и пришлось прожить все последующие годы.

Принятие монашества сыграло роковую роль в жизни Иакинфа и имело трагические последствия, которые усугублялись еще и тем, что религиозным человеком Бичурина никак не назовешь и внутренних, душевных привязанностей к монастырской жизни у него никогда не было. Известный востоковед Е. Ф. Тимковский вспоминал сказанные ему Бичуриным слова о том, что «духовное звание было ему противно, да он и попал в него случайно» (8). Но это все в будущем.

А в 1800 г. карьера отца Иакинфа действительно напоминает стремительный взлет вверх: иеромонах, иеродиакон, а в 1802 г. уже архимандрит Иркутского, Вознесенского монастыря и ректор Иркутской духовной семинарии.

Первое путешествие Иакинфа началось из Казани в далекую Восточную Сибирь. На образованного, знающего, но не слишком придерживающегося религиозных канонов настоятеля монастыря и ректора семинарии вскоре посыпались доносы. Главный грех, в котором его обвиняли: отец Иакинф поселил в своей келье под видом послушника «девку Наталью Петрову, бывшую дворовую отставного прапорщика Дмитрия Харламова» (9).

Взлет завершился, началось падение: лишение должностей настоятеля монастыря и ректора, звание архимандрита и ссылка в Тобольск. В тот самый монастырь, в котором сидел знаменитый протопоп Аввакум, в тот самый Тобольск, где томился в изгнании Радищев. Монах Иакинф преподает риторику в Тобольской семинарии и находится под строгим надзором. Более года продолжалось «тобольское сидение» Иакинфа Бичурина.

Но вскоре о нем вспомнили: способных и образованных монахов было не так-то уж и много. В 1807 г. Иакинф был назначен начальником девятой духовной миссии в Пекин. Началось путешествие в Китай, в котором опальному архимандриту предстояло провести много лет.

По идее каждая миссия должна была сменяться через 7–10 лет. Но сроки эти часто нарушались: слишком уж долгой и трудной была дорога из России в Пекин. Девятая миссия не стала исключением: на родину Бичурин и оставшиеся в живых его спутники вернулись только в 1821 году.

И жить им пришлось все эти годы в особенно трудных условиях: в 1812 г. в Петербурге «забыли» о своих посланцах и перестали посылать деньги. Шла война с Наполеоном, было не до далеких миссионеров...

Так что Иакинфу и его подчиненным пришлось средства на пропитание добывать каким-нибудь полезным, отнюдь не миссионерским трудом. Меньше всего страдал от этого сам Иакинф Бичурин. Вскоре по прибытии его в Пекин службы в церкви перестали проводиться, миссионерской деятельностью он вообще не занимался, а чтобы как-то прокормить бедствующих сотрудников миссии, архимандрит распродавал церковную утварь. Зато все свои силы, старания, время Иакинф отдал изучению языка, быта, этнографии, истории, культуры, литературы новых для него стран: Китая, Монголии, Тибета.

Научные результаты работы девятой миссии поразительны. Уроженец деревушки Бичурино оказался талантливейшим и очень трудоспособным ученым-востоковедом. Он один сделал больше, чем все предшествовавшие восемь миссий. Первым его оригинальным трудом был китайско-русский словарь (он стал первоосновой многих последующих многотомных аналогичных словарей), затем последовали десятки переводов на русский язык фундаментальных сочинений по истории, географии, экономике, медицине стран Дальнего Востока. Некоторые из них были изданы впоследствии, большинство осталось в рукописи.

Примером того, насколько серьезно относился Бичурин к своим переводам, может служить «Описание Пекина», напечатанное в Петербурге в 1829 году. Ученый решил сопроводить «Описание Пекина» планом города. Для этого он исходил и перемерил все улицы и закоулки китайской столицы, на что ушел ровно год – 1817-й. Современники высоко оценили этот (как и другие!) труд ученого.

Приведем лишь одно высказывание, принадлежащее не востоковеду, а великому русскому математику Н. И. Лобачевскому. В 1832 г., когда ему предложили купить для библиотеки Казанского университета два китайских плана Пекина, Лобачевский писал:

«Что же касается до препровожденных планов, то достоинство их, по моему мнению, односторонне – а именно редкость; польза же их остается сомнительною, так как не думаю, чтоб китайский план Пекина, различествующий несколько от плана, изданного Иакинфом, мог быть вернее сего последнего...»

Совершенно справедливая оценка точности исследователя, перепроверявшего не один раз каждую деталь! Наконец, в 1821 г. в Пекин приехала новая миссия. Радостным и удовлетворенным возвращался на родину Иакинф. Кроме многотомных переводов и исследований он вез в Россию на 15 верблюдах 400 пудов рукописей, ценных книг и прочих материалов огромного научного значения, собранных за годы пребывания в Пекине. Даже научная экспедиция редко бы смогла похвастаться такими результатами!

Бичурин и сам понимал значение всего того, что он уже успел сделать. Вот строки из его письма:

«Ежели отдавать самому себе справедливость, не противную скромности, то могу сказать, что целые тринадцать лет занимаясь познанием Китая, я один сделал в пять крат более, нежели все прошедшие миссии в течение ста лет» (11).

Казалось, пришло время поведать о своих открытиях, находках, исследованиях людям. Надо было писать, писать! Однако в Петербурге Бичурина ждали не аудитории, внимавшие его докладам, и не страницы научных журналов, жаждущие его статей, а церковный суд. Научные результаты деятельности нетипичного архимандрита церковных властей не интересовали. Их интересовали только «прегрешения» Иакинфа – как он посмел вместо миссионерства заниматься чем-то иным?!

Наступало очередное падение, начинался очередной акт трагедии. Приговор синода, утвержденный Александром I, был суров: разжалование в рядовые монахи и ссылка на вечное поселение. Так в 1823 г. один из крупнейших ученых-востоковедов России попадает в одиночную келью на Валаам. Однако и в монастырской келье неугомонный Иакинф продолжал работу.

Примечательно, что первая статья монаха-вольнодумца увидела свет именно в 1825 г. (она была опубликована в журнале «Северный архив» – правда, естественно, без имени автора). Друзья, да и высокопоставленные чиновники из министерства иностранных дел (кому не нужны ценные кадры, особенно знающие редкие языки?), настойчиво хлопотали за Иакинфа. И в 1826 году ему было разрешено покинуть Валаам и служить «по научной части» при Азиатском департаменте министерства иностранных дел.

Но в одном святоши из синода взяли верх: Бичурин навечно остался монахом (несмотря на свои неоднократные прошения о выходе из духовного звания) и жить был обязан в келье Александро-Невской лавры в Петербурге, под строгим присмотром духовных властей.

С 1826 г. начинается самый блестящий период научной и журнально-публицистической деятельности Бичурина, деятельности, которая изумляла «не только русский, но даже и иностранный ученый мир» (определение известного востоковеда Н. П. Веселовского). Работы ученого наперебой печатают лучшие отечественные журналы, одна за другой издаются его книги: «Описание Тибета в нынешнем его состоянии» 1828), «Записки о Монголии» (Спб., 1828), «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнейшем и нынешнем его состоянии» (Спб., 1829), «Описание Пекина» (Спб., 1829), «История первых четырех ханов из дома Чингисова» (Спб., 1829), «Трое-словие» (Спб., 1829), «История Тибета и Хухунора» (Спб., 1833), «Историческое обозрение ойратов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени» (Спб., 1834), «Китайская грамматика» (Спб., 1838), «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение» (Спб., 1840), «Статистическое описание Китайской империи» (Спб., 1842), «Земледелие в Китае» (Спб., 1844), «Китай в гражданском и нравственном состоянии» (Спб., 1848), «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» (Спб., 1851)...

О Бичурине пишут русские, французские, немецкие периодические издания. В 1828 г. Российская Академия наук избирает его членом-корреспондентом, в 1839 – присуждает Демидовскую премию. В 1831 г. Азиатское общество в Париже присваивает ему звание действительного члена...

Ученому дважды удается посетить ставшее ему родным Забайкалье. В 1830–1831 гг. он принимает участие в научной экспедиции П. Л. Шиллинга, в 1835–1837 – Бичурин преподает в Кяхтинском училище китайский язык.

Кажется, все сделано, все достигнуто. Пришли слава, чувство удовлетворения от осуществления грандиознейших научных замыслов. Все так...

Но жизнь в монашеской келье! Скрашивали жизнь друзья. На них Иакинфу явно повезло. Первым из них надо назвать А. С. Пушкина. С Александром Сергеевичем Бичурин познакомился в 1828 г. Их знакомство вскоре переросло в дружбу. Особенно часто встречались они в салоне писателя В. Ф. Одоевского.

Академик и литератор М. П. Погодин вспоминал об этом салоне: здесь «сходились веселый Пушкин и отец Иакинф (Бичурин) с китайскими, сузившимися глазками» (13).

Бичурин и Пушкин испытывали друг к другу глубокую симпатию и взаимное уважение, в библиотеке поэта сохранилось несколько работ востоковеда с его дарственными надписями. Пушкин внимательно штудировал труды Бичурина, в «Истории Пугачева» он пишет:

«Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды раз-коего глубокие разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком. С благодарностью помещаем сообщенный им отрывок из неизданной еще книги о калмыках» (14).

И именно Пушкину и Дельвигу посылал свои корреспонденции и путевые заметки Бичурин из путешествия 1830-1831 гг. Они незамедлительно печатались в «Литературной газете», альманахе «Северные цветы».

Кроме Пушкина, среди близких друзей Бичурина назвать уже упоминавшихся В. Ф. Одоевского, А.А. Дельвига, а также О.М. Сомова, М.П. Погодина» Н.А. Полевого, Н.И. Надеждина, С.П. Шевырева и многих других. Хорошо знали отца Иакинфа И.А. Крылов, В.Г. Белинский, Н.А. Некрасов, И.И. Панаев. Многие из них писали об исследованиях знаменитого востоковеда, неоднократно рецензировал его книги Белинский.

Вот один из его отзывов: «Книги почтенного отца Иакинфа – истинное сокровище для ученых по богатству важных фактов» (15).

Во время экспедиции 1830-1831 гг. Бичурин близко познакомился на Петровском заводе со ссыльным декабристом Николаем Бестужевым, который нарисовал портрет Иакинфа и подарил на память железные четки, выкованные из собственных кандалов.

Неоднократно поддерживали Бичурина казанские профессора-востоковеды X.Д. Френ, О.М. Ковалевский, А.К. Казембек, А.В. Попов, Д.П. Сивиллов и другие. Эти-то люди – друзья и единомышленники Иакинфа – помогали ему жить и творить. Но пора вернуться от судьбы Бичурина к книгам, присланным им в Казань.

Биография Иакинфа объясняет интерес к ним: ведь на книгах могли быть его пометки, замечания, среди книг могли встретиться и такие, которые были подарены монаху-вольнодумцу его друзьями. Конечно, не Пушкиным (прижизненные издания великого поэта давно обследованы в каждой библиотеке), но другими выдающимися деятелями литературы и культуры первой половины прошлого века. Неизвестен список книг, подаренных Бичуриным библиотеке Казанской духовной академии. И воссоздать его так и не удалось.

Дело в том, что ни документальный каталог (инвентарная книга), ни архив интересующей нас библиотеки, видимо, не сохранились (во всяком случае, поиски в казанских архивах ни к чему не привели). Печатные каталоги библиотеки Казанской духовной академии тоже не могут помочь, хотя они и отражают весь фонд.

В книгохранилище существовала систематическая расстановка книг и подаренные Бичуриным издания попали в разные разделы – соответственно классификации. В разных разделах находятся названия этих книг и в печатном «Систематическом каталоге книг фундаментальной библиотеки Казанской духовной академии» (Казань, 1877) (16). А названий-то этих книг мы как раз и не знаем!

Пришлось заставить заговорить сами книги. Значительная (и весьма значительная) часть библиотеки Казанской духовной академии была передана университету. Раз так – должна же быть среди них хоть одна или несколько «бичуринских» книг – тех, что он прислал в Казань.

Сначала я решил просмотреть все экземпляры сочинений прославленного синолога, изданные при его жизни и имеющиеся сейчас в библиотеке Казанского университета. Таких книг оказалось свыше сотни. Интересовали меня, в первую очередь, естественно те экземпляры работ Бичурина, которые раньше находились в библиотеке духовной академии. Выделить их не трудно: на всех книгах имеется библиотечная печать и наклейка с буквами «БКДА» (библиотека Казанской духовной академии). Таких книг оказалось около двух десятков, и можно с большой степенью вероятности утверждать, что они были присланы отцом Иакинфом. Ведь востоковедческих работ библиотека духовной академии почти не приобретала: не тот профиль! (Об этом можно судить по изданным каталогам библиотеки.)

Это – предположение.

А про две книги можно высказать уже не предположение, а утверждение. На них – автографы Иакинфа, его дарственные надписи. На сочинении «Земледелие в Китае» (Спб., 1844): «В Казанскую академию издатель Иакинф»; на книге «Китай в гражданском и нравственном состоянии» (Спб., 1848): «В Казанскую академию. Сочинитель»(17). Причем, на второй книге Бичурин исправляет на титульном листе год выхода в свет: не 1848, а 1847 год, и в приписке рядом сообщает точную дату, когда сочинение было напечатано: «ноября 20 1847».

На работах Бичурина удалось обнаружить еще один его автограф. Только на этот раз «Китайская грамматика» (Спб., 1838) была подарена не духовной академии а Даниилу Сивиллову – первому профессору кафедры китайского языка в Казанском университете. Об этом свидетельствует надпись: «Архимандриту Даниилу. Иакинф. Дек. 29. 1839. Спбург» (18).

В том же году Бичурин прислал свою «Китайскую грамматику» и библиотеке Казанского университета, о чем имеется соответствующая запись в инвентарной книге (19). Так вопрос с сочинениями самого Иакинфа Бичурина прояснился.

Но ведь не только собственные труды прислал он в Казань. Наступил длительный (и кропотливый) просмотр книг современников монаха-вольнодумца. Среди них могли быть экземпляры, подаренные Иакинфу, а затем присланные им в Казань. Одна книга, вторая, сотая, трехсотая...

А результата – нет и нет. И лишь спустя довольно долгое время хлопоты увенчались успехом. На «Илиаде», переведенной Николаем Ивановичем Гнедичем на русский и изданной в Петербурге в 1829 году, автограф переводчика: «Почтенному отцу Иакинфу на память отличного уважения от переводчика» (20). Еще одно свидетельство близости ученого к окружению Пушкина, свидетельство тех чувств, с которыми относились к нему лучшие передовые люди России. Этим, пока, результаты поиска исчерпываются. Но кто знает, не лежат ли на полках библиотеки Казанского университета и другие книги, подаренные Иакинфу? Со временем они должны обязательно найтись!

1. См. о нем: В. Аристов. Воспитанник Лобачевского.– «Сов. Татария», 1977, 18 окт.; «Книжное обозрение», 1980, 10 окт.

2. См. о нем: В. Аристов. Неутомимый труженик истории российской.– «Веч. Казань»,

1980, 12 авг. 3. П. Знаменский. История Казанской духовной академии. Вып. 2. Казань, 1892, с. 513.

4. А.А. Петров. Рукописи по китаеведению и монголоведению, хранящиеся в Центральном архиве ТАССР и библиотеке Казанского университета.– Библиография Востока, 1937, № 10, с. 139–155.

5. Например: Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.– Л., Изд-во АН СССР, 1950–1953; Собрание сведений по исторической географии Восточной и Срединной Азии. Сост. Л. Н. Гумилев и М. Ф. Хван. Чебоксары, 1960.

6. Н. Я. Бичурин и его вклад в русское востоковедение. (К 200-летию со дня рождения). Материалы конференции. Ч. I–II. М., 1977.

7. Краткую библиографию литературы о Н. Я. Бичурине и список основных его трудов см. в кн.: П. В. Денисов. Никита Яковлевич Бичурин. Очерк жизни и творческой деятельности ученого-востоковеда. Чебоксары, 1977 (в дальнейшем: Денисов. Указ, соч.).

8. Денисов. Указ, соч., с. 33.

9. Там же, с. 36. 10. ЦГА ТАССР, ф. 977, Совет, ед. хр. 6388, лл. 2–2 об. 11. Денисов. Указ, соч., с. 59.

ПРИМЕЧАНИЯ

Список сокращений, кроме общепринятых, применяемых в примечаниях к книге "Казанские находки":

ГВЛ – Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина (Москва) 

ДК – документальный каталог Научной библиотеки им. Н. И. Лобачевского

ед. хр. – единицы хранения инв. – инвентарный номер

ИРЛИ – Институт русской литературы (Пушкинский дом, Ленинград)

НБЛ отд. рук. – Научная библиотека им. Н. И. Лобачевского – отдел рукописей и редких книг Научной библиотеки им. Н. И. Лобачевского

ЦГА Т АССР– Центральный государственный архив Т АССР