«Ненасытный» Эдвард Хакимов

24 октября 2010 года

Увлеченные люди всегда вызывают интерес. Эдвард Хакимов интересен тем, что соединяет в себе философское осмысление бытия, страстную любовь к фотоискусству и многотрудную работу вузовского преподавателя. И в каждой из этих сфер деятельности он профессионал.

Эдвард Муратович – выпускник геологического факультета Казанского государственного университета. Три года работал в Западной Сибири. Потом защитил кандидатскую диссертацию по геологии и с тех пор преподает в Казанском педагогическом университете. Сейчас он – профессор, заведующий кафедрой физической географии и геологии этого вуза (ныне Казанский государственный гуманитарно-педагогический университет). Исколесил со студентами весь бывший Союз, написал ряд учебных пособий и научных монографий.

Фотография занимает особое место в жизни Хакимова. Его творческий почерк давно ценят коллеги-фотографы и редакции журналов и газет, где публикуются снимки Эдварда Муратовича. Подборки фотографий о строительстве КамАЗа, жанровые и художественные работы знакомы читателям журналов «Семья и школа», «Журналист», «Советское фото», «Фото-кино-ревю» (Югославия), «Фотография-ревю» (Чехословакия) и других периодических изданий. Хакимов – обладатель целой коллекции дипломов и медалей многих фотовыставок, соавтор книг о природе, выпущенных Кемеровским издательством. А в Казани в 1969 году вышла его собственная книга «Свидание с природой», иллюстрированная фотографиями автора.

Мансур Бикташев в очерке для буклета о фотовыставке  2004 года, назвал Эдварда «ненасытный». И это истинная правда.

«Он немного сумасшедший, – писал Мансур. – Многие из «нормальных» людей довольствовались бы тем, чего он достиг – кандидат геолого-минералогических наук, доктор философских наук, профессор. Причём в науке учёный не шёл проторённой дорогой.

Поработав несколько лет геологом в Западной Сибири, в отрогах Кузнецкого Алатау, окончил очную аспирантуру на кафедре полезных ископаемых и разведочного дела Казанского университета, которой руководил его учитель профессор В.Н. Полянин, защитил кандидатскую диссертацию по геохимии ртутных месторождений.

Поступив на работу в педагогический университет, который тогда назывался институтом, успешно преподавал и занимался наукой, был к тому же секретарём партийной организации факультета, заведовал кафедрой физической географии и геологии.

В стенах этого учебного заведения создал удивительную общенаучную концепцию – теорию развития многоуровневых (иерархических) систем, опубликовал две монографии по этой теме и защитил в Новосибирске в Институте философии и права Сибирского отделения Российской Академии наук докторскую диссертацию.

Казалось бы, что ещё надо: читай разработанные лекции, проводи занятия, воспитывай молодёжь, докладывай свои научные идеи на международных симпозиумах и конференциях, пиши учебники!

Но профессор Хакимов не таков. Со времени учёбы в Казанском университете его одолевает ненасытное желание поделиться с другими не только научными идеями, но и своими чувствами от соприкосновения с жизнью в самых разных её проявлениях. Для этого он избрал ни что иное, как фотографию. И стал в ней мастером. Причём, общаясь с фотографами, Эдвард никогда не распространяется о своей научной и педагогической деятельности, а для вузовских работников он – прежде всего их коллега. Вероятно, такая скромность объясняется прежде всего подлинным профессионализмом и уверенностью в своих возможностях в науке и искусстве.

Но почему именно фотография? У Эдварда слишком обострённое восприятие мира. Когда рассматриваешь его фотоснимки, создаётся впечатление, что он соприкасается с окружающей действительностью оголёнными нервами и не может не кричать от неожиданной боли или радости, чувствуя себя частью этого мира, наполненного всплесками удивительной радости и великой печали бытия. Так на фотобумаге возникают образы, запёчатлённые его сердцем. Его фотографии полыхают заревом негодования или радуют нас объятиями влюблённых.

Как фоторепортёр Эдвард обеспечивает иллюстративным материалом газету педагогического университета «Педагог» и публикует свои фотографии в периодической печати. Он дважды участник престижной фотовыставки World Press Рhoto, ранее участвовал в «Интерпресс-фото», у него набралась целая коллекция дипломов и медалей региональных и всесоюзных (СССР) фотовыставок, он автор фотоальбомов «Академия наук Татарстана. 10 лет», «Казанский государственный педагогический университет. 125», член Союза журналистов Татарстана и Союза фотохудожников России.

Фотографическая деятельность Эдварда связана с фотоклубом «Волга» и творческой группой «Тасма».

Именно они положили начало казанской фотографической школе, получившей международное признание. Владимир Зотов, Рифхат Якупов, Владимир Богданов, Борис Давыдов, Фарит Губаев, Василий Мартинков, Валерий Михайлов и другие представители этой школы стали известными мастерами фотографии. Эдвард – один из них.

Удивляет неуёмная жажда Хакимова к фотографии и то, как ему удаётся совмещать, казалось бы, несовместимые вещи – профессиональную деятельность преподавателя, учёного и фоторепортёра, мастера фотографии. Ведь его коллеги по фотоискусству отдали всю свою энергию одному любимому делу, а Эдвард реализует себя в двух ипостасях и не является «последним человеком» в каждой из них. Занимаясь фотографией, он добросовестно отрабатывает положенные профессору часы лекций, проводит практические занятия и семинары, полевые практики, заседает на учёном совете по защите кандидатских и докторских диссертаций, приглашается в течение ряда лет в качестве председателя Государственной аттестационной комиссии на государственные экзамены на географический факультет Казанского университета, пишет отзывы на кандидатские и докторские диссертации, является организатором и участником конференций и симпозиумов в нашей стране и за рубежом. Как же надо любить и науку, и искусство, чтобы разделить себя между двумя профессиями-увлечениями и отдать им всю жизнь!

Наверное, те вещи, которыми занимается Эдвард, не противоречат, а в чём-то дополняют друг друга. В 1980-е годы на базе факультета общественных профессий педагогического института Хакимов организовал студенческий фотоклуб «Сююм», хорошо известный фотографам Казани. Клуб устраивал интересные фотовыставки и заинтересовывал студенческую молодёжь этим видом изобразительного искусства. Шесть лет руководил Эдвард своим детищем, привлекая к пропаганде фотоискусства фотомастеров и таких творческих, талантливых людей, как народный артист России Юрий Федотов, писатель Диас Валеев... И сегодня профессор Хакимов ведёт курс практических занятий «Фотография как средство массовой коммуникации», «Теория и практика фотографии». Ему не чуждо литературное творчество: газеты «Комсомолец Татарии», «Советская Татария» публиковали в своё время его очерки о природе, рассказы, героями которых были геологи и их друзья – домашние и дикие животные. Эдвард – соавтор книги о природе Кузнецкого Алатау, изданной Кемеровским книжным издательством, а в 1969 году Татарское книжное издательство выпустило его книгу «Наедине с природой», иллюстрированную фотографиями автора. И сейчас у Эдварда зреет идея романа о фотографах, их творческих судьбах и будущем самой фотографии. Но для этого ему нужно отложить все дела на год-полтора и ежедневно проводить за письменным столом десять-двенадцать часов.

Эдвард Муратович принадлежит к людям, которые ни при каких обстоятельства не стремятся быть в центре внимания. По его внешнему виду, по манере поведения и общения с людьми он никак не похож на вузовского профессора и человека, фамилию которого знает, как минимум, четверть города, следящая за развитием культуры в республике. Он скромен невероятно. Так ведет себя новичок, которому неловко от того, что он вынужден обратить на себя внимание.

В 2010 году работала его выставка, ставшая большим событием среди профессионалов в мире фотоискусства. Эдвард Муратович собрал в одной экспозиции казанские снимки, сделанные в разные годы  – милые его сердцу дворики и улицы, неказистые с виду, оставшиеся теперь, после ликвидации (простите – реконструкции) исторической части Казани, только на этих фотографиях.

Один из присутствующих на выставке в приватной обстановке после торжественного открытия назвал его певцом казанского убожества. Эдвард Муратович не обиделся. Во-первых, говорил человек ему близкий, во-вторых, эта была не оценка его профессионализма, а добрый совет снимать что-то другое.

Не уверена, что он им воспользуется. Эта выставка показала, что у творчества Эдварда Хакимова есть еще одна особенность: его совсем не интересует парадная сторона жизни, мир знатных и знаменитых. На его снимках очень много детей и стариков и почти нет знакомых лиц. Обычные люди, встретившиеся ему на улице или в соседнем дворе.

Любовь АГЕЕВА

Надо принимать и любить человека какой он есть

Журнал «Казань» в 1997 году (№1-2) представил подборку фотоснимков мастера, которая сопровождалась его комментарием, и читатели могли познакомиться с его восприятием действительности, с тем, что в жизни он считает главным, во что верит.

«Бытие объемлет плач новорожденного и скорбный реквием по уходящим, – писал Хакимов. – В нем все – полет паутинки, людские судьбы, революции и войны. Что может человек в этом мире? Он меньше песчинки, и срок его жизни по сравнению с жизнью Земли короче вспышки молнии. Но в человеке отражается целая Вселенная, и сам он – маленькая планета, для чего-то блуждающая среди других планет.

Бытие соткано загадочной чередой возникновений, существований и исчезновений. Но в его кажущемся беспорядке звучит мелодия, которая упорядочивает хаос бытия. Это мелодия Любви. Счастливы те, кто творят и исполняют ее, и те, кто умеют ее слушать. Живописцы ищут гармонию красок и линий, музыканты – гармонию звуков. Фотограф останавливает мгновения жизни, в которых прессуется прошлое и закладываются зерна будущего.

Мне кажется, я люблю человека со дня своего рождения. Но эта любовь испытала ряд метаморфоз. Раньше я любил человека, терзаемый деспотизмом власти, тоже требовавшей от меня безраздельной и безответной любви к ней. Перемены в обществе, начавшиеся десяток лет назад, помогли понять: я любил не человека, а свою ненависть к деспотизму и насилию над личностью. Потом я возненавидел тот порядок, при котором выпущены на свободу самые темные силы бытия человека. Однако позднее начал сознавать: это нельзя ненавидеть, надо принимать и любить человека какой он есть; он придумал и бога, и множество способов умерщвления себе подобных, сам спасаясь от зла.

Я люблю человека, ибо в нем переплелись красота и уродство, ложь и правда, любовь и ненависть и еще многое из того, что порождается бытием, безразличным ко злу и добру. Нет одного без другого, и все соединяется в могучем движении бытия. В стремлении познать душу человека я должен искать ее начало в природе, недрах атома и движении небесных светил. Нужно понять, есть ли душа у реки и звезды, у сообщества людей, объединенных одной целью. Я попытался сделать это и к великой своей печали увидел: человек лжет и творит зло ради денег и почестей, этого требует его окружение, его бытие, и за краткий миг жизни не дано перешагнуть в другое время, где было бы иначе.

А история повторяет свои витки, как всегда, что-то и переиначивая. Если в 17-м году тех, кто правил, расстреляли, то нынешних кормчих оставили в живых и они снова оказались наверху, став еще богаче, наглее и изворотливее, и напрочь забыли про народ. «Век свободы» наступил, но большая часть общества оказалась отгороженной от цивилизованного мира колючей проволокой нищеты, и новые волны лжи, зависти и воровства охватили бедствующий люд. Почему же человек, венец творения, отрывается от ветвей бытия и летит, гонимый ветрами невзгод, в свете пожарищ революций и войн?..

Мне нравится лозунг: кто был ничем, тот станет всем! – он на все времена, на все эпохи. Разбойники и уголовники перевоплощаются в предпринимателей и банкиров, аферисты и жулики обзаводятся депутатскими мандатами. Расплодившиеся вожди превращают пространства бывшего Союза в криминальную зону с политическими паханами разных мастей. Виновны ли в этом сами люди, бедные и богатые? Или все дело в законах бытия, бросающих нас из одной крайности в другую? А может, такова сущность человека? Эти вопросы не дают мне покоя. Я хочу осмыслить бытие как собственное и вселенское спасение.

Я вбираю в себя мир глазами. Иногда ненавижу свои глаза за их беспощадное видение. После войны было много покалеченных людей, которые просили милостыню, демонстрируя свои увечья, но в их глазах я не замечал ненависти к государству, защищая которое они потеряли свое здоровье. А сегодня в глазах людей иное. Ощущение великой несправедливости витает в воздухе, сгущаясь обидой тех, кто считает себя ограбленным и обманутым. Народ ропщет. Но этот же народ создал государство – лукавое, жадное и беспощадное, он же сотворил людей, управляющих собой. И на лицах вождей я читаю печать не божьей благодати, а высокомерья и страха. Страха потерять все и превратиться в «простого человека».

Мои глаза всегда искали не показное бытие, заполонившее страницы газет и журналов, экраны телевизоров, а бытие истинное – смех, идущий из глубин души, слезы безмерного горя, глубокой любви и нежной печали. Истинное бытие не зависит от форм собственности и воли отдельных людей.

Я фотографировал жизнь человека от рождения до смерти. Эта страсть позволила мне понять: нельзя изменять себе ни в мелочах, ни в осмыслении жизни, ни в творчестве. Тогда из бесконечных форм бытия сложится собственная философия художника, определяющая горизонты его видения.

Я такой же, каким был прежде. Я и сейчас препарирую свою ненависть к лживой власти, чтобы понять и любить человека. Советская власть посадила моего деда за его духовный сан и в 34-м уничтожила в красноярской тюрьме, в те же З0-е годы расстреляла дядю матери Фатхи Бурнаша. Но эта же власть дала мне все, что давала другим моим согражданам. За эту власть воевал в Отечественную и стал инвалидом мой старший брат. На каких весах и как все это измерить?

«Перестройку» я встретил с большими надеждами и жадными глазами. А увидел то, что увидел. Мои глаза нельзя обмануть и рекламой сникерсов, сладкими клипами и сказками о быстром обогащении, я знаю, что скрывается за трескучими фразами разномастных политиков и обещаниями депутатов. Мы это проходили, только в перевернутом виде. Это все есть в книге бытия. Остается лишь то, что делается для людей и от чистого сердца. Иное канет в Лету. После хаоса люди прозревают и начинают долгую, трудную работу по оздоровлению общества. А художники помогают этому тем, что не устают говорить о непреходящих ценностях бытия».

Позднее, в 2004 году, готовясь к очередной фотовыставке, он продолжил этот разговор в буклете:

«Главным в моей жизни было и есть осмысление того, почему мы живём так, как живём. Моя душа восставала против насилия над моим сознанием идеологии и требовала свободы. Но я знал: для ответа на эти вопросы нужны глубокие знания и опыт самой жизни. Что же касается религиозного объяснения бытия, творения природы и человека, считаю, что я не дорос до принятия этой веры всем сердцем. Это и определило мой долгий путь от студента геологического факультета до профессора и члена Союза фотохудожников России. Он был интересным, потому что был наполнен разнообразными человеческими отношениями, и рядом со мной всё время находилась женщина по имени Валентина, спутница жизни, друг и жена. Без её поддержки я не сделал бы и половины своих дел.

А человеческие отношения погружали меня в море радости и океан разочарований. Страдая от ощущения несправедливости или восторгаясь, я фотографировал, фотоаппарат стал моим постоянным спутником. Я не стал диссидентом, ибо это отвлекало бы от поисков истины. Я считал: предыдущее порождает последующее. Царская Россия породила СССР. Советская власть ре­прессировала моего деда, умершего в красноярской тюрьме, расстреляла в застенках «Чёрного озера» род­ственника по материнской линии драматурга и поэта Фатхи Бурнаша, но эта же власть дала возможность бед­ным людям стать полноправными гражданами великого государства. Я приучил себя видеть то, что другие не замечали в суете жизни, а для меня представляло великий смысл. Видеть и срывать покровы с того, что невидимо другим, доставляло огромную радость, я мог делиться с людьми с помощью фотографии самым сокровенным. Я не варился в собственном котле, общался с коллегами, мы обсуждали фотоснимки, готовили фотовыставки и участвовали в них. Эта была хорошая школа, вместе с практической деятельностью фотожурналиста. А снимать было что. Жизнь в её разноцветье, трудовые подвиги на строительстве КамАЗа, будни нефтяников, праздники Первомая, Дня Победы, сабантуя, Октябрьской революции. Все годы возведения корпусов автогиганта мне удавалось вырываться в редакционные командировки в Набережные Челны. Десятки тысяч негативов с хроникой строительства огромнейшего завода, автограда, гигантов нефтехимии в Нижнекамске хранятся в моём архиве вместе с альбомами контрольных отпечатков, каждый из которых имеет свой номер.

Научный склад ума заставил меня систематизировать фотоархив, ибо без этого мой труд можно было выкинуть в мусорную корзину: в этом море фотографической информации легко утонуть. Многое в этом плане я позаимствовал у Володи Зотова, с которым мы подготовили к изданию фотоальбом по строительству КамАЗа (к сожалению, он не был издан по не зависящим от нас причинам). Газета «Советская Татария» публиковала фотоочерки, посвящённые строительству КамАЗа и автограда. Рекордным был случай, когда в одном номере дали семнадцать моих фотографий! Большие по объёму материалы публиковались в журнале «Журналист».

В художественном отношении мы, казанские фотографы, тяготели к социальной фотографии, это было протестом против показухи и лакировки нашей жизни. Примером для подражания служили работы Картье Брессона и других западных фотографов. Большим уважением у нас пользовался чехословацкий журнал «Фото ревю», редактором которого была Мразкова. Тематика моих фотографий дополнялась фотосъёмкой научных конференций, в которых я участвовал с докладами. Последних было много в стране и за рубежом. Проводя полевые и комплексные практики по географии и геологии, я, естественно, не расставался с фотоаппаратом. Вместе со своими студентами изъездил всю страну, от Западной Украины до Восточной Сибири. Из каждой поездки я привозил несколько десятков катушек отснятой фотоплёнки, на которой запечатлены люди и природа Алтая, Западных и Восточных Саян, Байкала и Прибайкалья, Кольского полуострова, Южного и Среднего Урала, Тянь-Шаня и Средней Азии, Казахстана, прекрасные древние города Самарканд и Бухара, их жители. Всё это стало частью моей жизни, и мне всегда хотелось показать увиденное и снятое многим людям.

Ритм моей жизни не позволял заниматься павильонной фотосъёмкой, режиссировать, размышлять над композицией натюрмортов, ждать заката или восхода солнца. Я должен был успеть схватить мгновение, задевшее моё воображение, и профессионально в композиционном и техническом планах запечатлеть камерой. Было ещё что-то в этом процессе, я собственной кожей чувствовал необратимость и быстротечность времени. Я понял, что когда-то в прошлой жизни был летописцем, а в этой жизни сменил перо на фотокамеру. Но суть была одна: я пытался осмыслить жизнь, понять, какую дань мы платим идеологии, которая управляет нами, почему мы её ненавидим и не можем обходиться без неё. Этим же я объясняю свой интерес к символам и изобразительным формам идеологии – лозунгам, плакатам, звёздам, свастике. В их пространственной структуре заложен тайный смысл, призывающий подчиняться воле тех, кто властвует над нами. Этот смысл проявлялся, когда я видел изуродованные временем изображения символов. Обнажалось скрытое – стремление быть вечными на Олимпе власти. Я и раньше подозревал это.

Период перестройки, в котором нам «посчастливилось» жить, обнажил эту суть идеологии и беззащитность нашего сознания против демагогии тех, кто, управляя нами, учил нас определённому образу жизни. А затем в одночасье, почувствовав возможность стать абсолютными хозяевами жизни, эти перевертыши выкинули на помойку истории служившую им идеологию и, вооружившись новой, узаконили своё господство. Сермяжная же правда состояла в том, что мы своим равнодушием сами определили судьбу своего государства и вместе с ним собственную каждого из нас.

К этому времени я уже объяснил себе механизмы развития таких сложных социальных систем как общество. И лживые речи новоявленных политиков о счастливом, демократическом будущем нашего государства и благополучии народа не вводили меня в заблуждение. Шла жёсткая, бескомпромиссная война по захвату и грабежу собственности государства и своего народа. Главными героями этой войны были криминал и чиновники.

Фотографы, снимавшие запрещённые прежде цензурой сцены советской действительности, получили «в своё распоряжение» море драматических ситуаций – обанкротившиеся предприятия, выброшенных на улицу людей, бомжей и беспризорников, нищих, проституток, наркоманов, алкоголиков. На фоне этой социально деградированной и лишившейся государственной защиты массы людей сверкали роскошными лимузинами и бриллиантами своих женщин новые хозяева жизни. Вот он, материал о контрастах! То, что было запретным в советское время, вызывало любопытство и порождало стремление показать новые реальности. Но если фотографии социальных сцен коммунистической действительности охотно публиковались и оплачивались сердобольными западными «демократами», то когда железный занавес рухнул, они перестали интересовать издателей свободного мира. У многих фотографов отпало желание фиксировать «социалку»: товар перестал пользоваться спросом. Зато появилась возможность зарабатывать хорошие деньги на рекламе. Многие поддались этому соблазну. Я продолжал фотографировать сцены жизни «низов», одновременно пытаясь с помощью фотографии показать причины, приведшие наше общество к столь печальным парадоксам. Я нашёл свою фотографическую нишу. Даже не нашёл, а активизировал съёмку «лица» идеологии в виде предвыборных плакатов и призывов кандидатов в депутаты разных уровней, а также весьма агрессивной рекламы. Пожелтевшие от времени обещания заботиться о благе народа, листы призывов, наклеенные на лица конкурентов, призывали, просили, заклинали со стен разрушенных домов, заложенных кирпичами окон, возле мусорных контейнеров, в которых копошились бомжи и бродячие собаки – отдайте свой голос за меня! Социальная сторона нашей проклятой жизни предстала передо мной как исчадие ада. Но одновременно я осознал, что всё происходящее – не происки отдельных личностей, а болезнь общественного сознания, и сам народ не в меньшей степени виноват в происшедшем. Народ, не контролирующий власть и равнодушный к идеологии, позволил разрушить государство, которое худо-бедно кормило его, бесплатно лечило и давало образование.

В завершение могу сказать, что фотография – это тоже философия, всё зависит от того, с какими мыслями ты смотришь на мир через объектив своего аппарата. Во мне же переплелись и наука и искусство фотографии, и желание писать о том, что волнует сердце и не продаётся за деньги".