Растворяться в обществе и становиться бесцветно-серым не надо

Любовь АГЕЕВА

06 августа 2014 года

Мало кто знает, что известная актриса, народная артистка России Ольга Александровна Аросева имеет связи с Казанью. Она – дочь Александра Яковлевича Аросева, революционера-подпольщика, видного советского и партийного деятеля, жизнь которого была тесно связана с Казанью. Здесь он родился, учился в реальном училище, в 1907 году вступил в партию большевиков.

Рассказывая об Александре Яковлевиче, мы дополним очерк о нем из книги «Борцы за счастье народное» (Казань, 1967) воспоминаниями Ольги Аросевой об отце.

В очерке 1967 года еще не могло быть подробностей о некоторых событиях жизни Александра Яковлевича, связанных с его дипломатической карьерой, а также с арестом и расстрелом.

Ольга Аросева родилась 21 декабря 1925 года в Москве. Ее мать – Ольга Вячеславовна Гоппен, была родом из польских дворян и окончила институт благородных девиц, работала секретарем-референтом у Полины Жемчужиной, жены Вячеслава Молотова. В роду Аросевой были польский аристократ, усмиритель польского восстания 1863-1864 годов Михаил Муравьёв, купец первой гильдии, актёры.

При рождении она была зарегистрирована отцом под именем Варвары, однако через три дня по требованию матери получила имя Ольги. Позднее родители разошлись, и дети (Оля и старшие сёстры Наташа и Елена) остались жить с отцом.

Детство Ольги Аросевой прошло за границей – в Париже, Стокгольме и Праге, где работал отец. Семья вернулась в Москву в 1933 году.

В 1935 году состоялась встреча будущей актрисы со Сталиным на авиационном параде в Тушино, куда Олю и сестру Елену взял с собой отец. Сталин удостоил девочек своим вниманием и подарил Оле цветы.

 «К товарищу Сталину на день рождения»

Это было 12 июня 1935 года: в подмосковном Тушино в честь Дня авиации проходил парад. Трибун тогда не было, и все вожди стояли на земле в чистом поле. Отец привел нас с сестрой Леной и встал, естественно, не в первых рядах, а где-то сзади: в это время появился человек в расстегнутой шинели, который быстро шел сквозь толпу, потому что все перед ним расступались, – это и был Сталин. Возле нас он вдруг остановился и произнес: «Как не стыдно – большие встали, а маленьким детям ничего не видно». Взял нас за руки и вывел вперед. Помню, такое огромное небо открылось, поле до горизонта...

Он спросил: «Сколько тебе лет, девочка?», – «21 декабря будет 10», – ответила я (почему и запомнила точно год). Вождь усмехнулся в усы: «Ты смотри, оказывается, мы ровесники. Я тоже 21 декабря рожден – приходи, вместе праздновать будем».

– В Кремль?

– Адрес Иосиф Виссарионович не указывал – просто сказал: «Приходи», а в это время прыгали парашютисты и дарили членам Политбюро цветы. Свой букет Сталин протянул мне: «Вот тебе наперед с днем рождения». Я отсалютовала: «С пионерским приветом...

–...Оля Аросева!»...

–...и ретировалась за спины старших товарищей.

– Приглашением вождя вы воспользовались?

– Ну разумеется. 21 декабря, ничего не сказав отцу, я купила горшок с высоченной гортензией (так как дело было зимой, мне ее упаковали, как следует) и направилась в Кремль через Боровицкие ворота. Подхожу к сторожевой будке со свертком наперевес, а меня караульные окликают: «Ты куда?», – «К товарищу Сталину на день рождения», – говорю, а они уже обертку рвут на подарке: «Это что такое?». (завернутая гортензия, такая длинная, выглядела, как автомат). «Осторожнее, – прошу их, – там цветы, они могут замерзнуть».

Как уж я ни орала, охранники все распотрошили, вынули горшок, потом удалились куда-то... Вскоре слышу оттуда хохот... выходят они: «Девочка, мы позвонили. Иосиф Виссарионович очень тебя благодарит, но он сейчас занят. Цветы мы ему передадим, а ты иди домой». Когда я пришла к отцу и сказала: так, мол, и так, я в Кремль ходила... – что с ним было!

– Представляю...

– Он чуть в обморок не упал, едва с ума не сошел... На этом мои встречи со Сталиным и закончились.

Из интервью Ольги Аросевой

Прощался с эсеровским налетом, как с молочными зубами

В воспоминаниях, опубликованных в различных журналах, а затем и вышедших отдельными изданиями, талантливый литератор А.Я. Аросев повествует о юности, типичной для многих представителей передовой молодежи тех лет. Рассказывает о том, как четырнадцатилетним подростком пытался бежать на Дальний Восток на войну с японцами, как в октябре 1905 года участвовал в разоружении полиции в Казани и вместе с другими дружинниками, захваченными в помещении городской Думы, был избит черносотенцами, как за участие в революционном движении его неоднократно исключали из училища.

В 1906 году Александр Аросев – один из активных участников нелегальных кружков среди учащихся высших и средних учебных заведений Казани. Молодые революционеры реального училища создали два кружка. Кроме Аросева, в их состав входили В. Тихомирнов, М. Жаков, Н. Мальцев и другие подпольщики. В это время Аросев еще симпатизировал эсерам – его нетерпеливая натура требовала немедленного действия. Но после глубокого изучения произведений К. Маркса и Ф. Энгельса, он «прощается с эсеровским налетом, который, как молочные зубы, понемногу исчезал, заменяясь крепкими зубами революционного марксизма».

Позже А. Я. Аросев писал о себе и своем друге Н. Мальцеве, что в кружке реалистов они были вначале лидерами крыла так называемых субъективистов, сторонников философии Лаврова и Михайловского. Однако «в партии эсеров ни я, ни Мальцев не состояли. Правда, нам обоим очень нравился героический террор эсеров, но от сочувствия этому террору до членства в партии большое расстояние» (ЦПА НМЛ при ЦК КПСС, ф. 124, он. 1, ед. хр. 80, д. 42. Дело А. Я. Аросева.)

На юношеских увлечениях А. Я. Аросева можно было бы не останавливаться, если бы до сих пор не писали о нем, что он «первоначально (с 1902 г.) примыкал к эсерам» – (см. Советская историческая энциклопедия. М., 1961, т. I. стр. 790). В 1902 году А. Аросеву было всего 12 лет от роду, членом партии эсеров он никогда не был).

В 1907 году марксистская часть ученической организации вступила в тесный контакт с Казанским комитетом РСДРП, установила связь с Елабугой и Пензой, начинает готовить Всероссийский съезд учащейся молодежи. Весной 1908 года Аросев с товарищами «впервые побывали на рабочих собраниях как настоящие пропагандисты социал-демократы, большевики. И с тех пор... повели уже планомерную марксистскую пропаганду».

За участие в деятельности Казанской большевистской организации, в начале 1909 года он был арестован и после восьмимесячного заключения в тюрьме сослан на поселение в г. Тотьму Вологодской губернии. Из ссылки ему удалось бежать за границу.

В 1910-1911 годах он, студент факультета философии и литературы Льежского университета, бывает в Париже, едет на о. Капри к М. Горькому, чтобы прочесть ему первую свою повесть – о взаимоотношениях рабочих с интеллигентами. Одновременно ведет работу в РСДРП, не теряя связи с Казанью, пишет своему товарищу М. Жакову о новостях партийной жизни. В 1911 году из-за границы с транспортом литературы направляется в Москву. Снова – арест и ссылка в Вологодскую, затем Архангельскую губернию (Мезенский уезд) и снова побег, под вымышленным именем, в Петербург.

Здесь А. Аросев начинает работать в редакции «Правды», однако в конце 1912 года новый арест прерывает работу. Местом ссылки на этот раз стала Пермская губерния (Чардынский край).

Много позже, давая ему характеристику для вступления в общество старых большевиков, К. Е. Ворошилов писал, что знает его по двум ссылкам: Мезенской – 1911 год, Чардынской – 1913 год, и что «в ссылке т. Аросев вел себя как настоящий большевик».

По окончании ссылки, весной 1916 года, Аросев возвращается в Петроград, поступает учиться в Психоневрологический институт. В декабре его мобилизуют в армию и отправляют в Москву, в военное училище.

После Февральской революции прапорщик Аросев оказался в Твери, был избран там председателем Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Г. И. Макаров, член Тверского совета в 1917 году, вспоминает: «В мае в Тверской гарнизон для прохождения военной службы прибыл большевик Аросев А. Я. – человек высокой культуры и превосходный оратор».

Вскоре А. Аросев выступил в партийном клубе с докладом на тему: «Отношение нашей партии к войне». На доклад были приглашены солдаты и рабочие тверских предприятий. Затем он выступил на эту же тему перед рабочими и солдатами в театре на Морозовской фабрике под фамилией прапорщика Александрова. После доклада рабочие и солдаты вынесли его из театра на руках. Так был нанесен удар по авторитету меньшевиков и эсеров. С этого времени на Морозовской фабрике все чаще стали выступать большевистские ораторы и приниматься большевистские резолюции...» («За власть Советов». Калинин, 1957, стр. 25).

В начале июля 1917 года тверские большевики избрали А. Я. Аросева своим делегатом на VI съезд партии, но принять участие в работе съезда ему не удалось: 22 июля Аросев был арестован, теперь уже властями Временного правительства, и отправлен в Москву.

В начале сентября по ходатайству московских большевиков он освобождается, ненадолго возвращается в Тверь, а в Октябрьские дни принимает активное участие в событиях в качестве члена Военно-революционного комитета Москвы и командующего войсками Московского военного округа.

После победы Советской власти А. Я. Аросев в течение двух лет работал помощником командующего войсками Московского военного округа. К этому времени относится его встреча с В. И. Лениным. Весной 1918 года, когда было решено закрыть в Москве буржуазные газеты, В. И. Ленин вызвал А. Я. Аросева и поручил ему практическое осуществление этого дела. В ту памятную ночь, пишет Аросев, «не раз пришлось в телефонную трубку слышать густой, немного глухой, немного картавящий голос Владимира Ильича. Он внимательно меня выслушивал и опять и опять старался получше, поконкретнее предусмотреть все препятствия» (Аросев А. Я. «Как закрывали буржуазные газеты». «Красная нива», 1929 г., №4).

Начало гражданской войны застает Аросева на посту комиссара Главвоздухофлота. В 1919 году он принимает участие в боях под Царицыном в качестве комиссара штаба 10-й армии Южного фронта; в 1920 – председатель Верховного революционного трибунала Украины.

По окончании гражданской войны в 1923-1924 годах он работал заместителем директора Института Ленина в Москве. В течение последующих десяти лет А. Я. Аросев был на дипломатических должностях во Франции (заведующий отделом печати полпредства СССР), в Литве и Чехословакии (полпред).

«Родители зачали меня в Париже, в знаменитом посольском особняке на Рю де Грепель... Потом отца назначили послом в Швецию – еще до знаменитой большевистской «феминистки», жрицы свободной любви Александры Коллонтай. Из Стокгольма – по внезапной, безумной любви к другому человеку – мама от отца и уехала (кругом виноватая, требовать и ставить условия она не могла). Отец сам захотел нас воспитывать, и первые свои шаги по земле я сделала в Швеции, а ген театра впервые проснулся во мне в Праге.

Этот ген тоже от отца – он даже на официальных приемах в те строгие, жестко подконтрольные времена пел и вдохновенно долго читал гостям стихи русских поэтов, рассказы Чехова и Зощенко. Я тоже была постоянным «выступальщиком» – на посольских концертах для сотрудников...

Из книги Ольги Аросевой «Без грима на бис»

 В 1934 году Александр Яковлевич стал председателем Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС).

 – Отец упустил момент становления и прихода к власти новых людей, поэтому должность ему дали не слишком влиятельную. Он обиженно называл себя метрдотелем всесоюзного значения, но занимался этим с удовольствием. У него были большие связи за рубежом, он даже написал книжку «Наши друзья в Европе». По его приглашению здесь побывали Андре Жид, Виктор Маргерит, Ромен Роллан, папа умел налаживать связи с европейскими деятелями культуры.

– Выдающиеся люди окружали вас с детства – кого вы запомнили из тех, кто бывал у вас дома?

– Больше всего меня поразил Ромен Роллан, который у нас прожил три дня. Отец работал тогда председателем ВОКСа – Всесоюзного общества культурных связей за границей – и старался приглашать в Советский Союз авторитетнейших деятелей культуры, писателей, с которыми был знаком. Таких набралось немало, потому что в свое время за революционную деятельность он был отправлен царским режимом в ссылку, откуда бежал, и в эмиграции жил в Париже. Свободно разговаривал по-французски, по-английски, по-немецки...

Из интервью Ольги Аросевой

 Большую и ответственную политическую и государственную деятельность А. Я. Аросев совмещает с неустанным литературным трудом: пишет повести и рассказы, очерки и статьи. Особенно привлекает его историко-революционная и партийная тематика. Еще в 1922 году известный литературный критик и писатель А. Воронский отмечал: «За последние месяцы наметилась совершенно явственная тенденция к подробному освещению внутренней жизни Коммунистической партии активными ее членами. Начало положил А. Аросев».

Много делает А. Аросев для сбора материалов к биографии В. И. Ленина, для создания литературы о его жизни и деятельности. Его работы «По следам Ленина», «О Владимире Ильиче», «Материалы к биографии В. И. Ленина», написанные на основании личных впечатлений, свидетельств современников и внимательного изучения архивных документов, служат и по сих пор ценным материалом для всех, изучающих жизнь В. И. Ленина.

Большое место в литературном творчестве А. Я. Аросева занимала родная Казань и все связанное с революционной юностью. В 1922 году в журнале «Пролетарская революция» он опубликовал письма своей матери М. А. Аросевой (Вертынской), работавшей учительницей в Спасском уезде Казанской губернии.

Это была замечательная женщина, всю свою жизнь посвятившая служению народу, с ранних лет привившая сыну любовь к свободе и справедливости. До самой своей смерти она горячо поддерживала Александра на трудном, но благородном пути, стремилась служить ему примером самоотверженности в борьбе за народное дело. 25 ноября 1917 года, поздравляя сына с победой Великой Октябрьской революции, она писала: «Я работаю как только могу. Агитирую вовсю. Результаты блестящие; волна большевизма, вернее вера и надежда в большевиков, в народе все растет и растет».

Неутомимая активистка, организатор Союза женщин, она была расстреляна во время белогвардейского нашествия на Поволжье 18 сентября 1918 года под Спасском (ныне г. Булгар).

О Казани А. Я. Аросев с любовью пишет в повестях «Минувшие дни», «От желтой реки» и других своих произведениях.

На этом очерк в книге 1967 года заканчивается. О дальнейших событиях узнаем из интервью и воспоминаний Ольги Аросевой.

«В ту неделю почти ослепла от его почерка и от слез...»

– Это правда, что ваш отец, чувствуя, как кольцо вокруг него сжимается, сам поехал к возглавлявшему НКВД Ежову в надежде поговорить с ним по-мужски?

– Да, Николая Ежова он знал по Казани, откуда был родом, – тот во время гражданской работал у отца каким-то инспектором по идеологии. Папа его называл Колей – вот и отправился к нему на Лубянку...

Я верила родственникам, которые обещали, что отец приедет, а потом... Нужно сказать, что чем дольше на свете живу, тем яснее себе представляю его облик. Мне было 12 лет, когда папы не стало, но у его сестры, моей тетки, остались отцовские дневники, которые я только недавно получила.

– Да вы что?!

– Да, и благодаря им постепенно мое знакомство с отцом углублялось. Мы ведь уже знаем не парадно-приглаженную, а подлинную историю страны: весь этот гиньоль (пьесы, спектакли и сценические приемы, основанные на изображении преступлений, злодейств, избиений и пыток. – Д. Г.), этот ужас мы досмотрели уже до конца, но вот что людьми двигало, как развивалось действо и как эта пружина раскручивалась, мне стало ясно только сейчас.

В последние годы отец регулярно писал... Предвидя и опережая события, он спрятал свои «Дневники» не у московских друзей, а в Ленинграде – у сестры, актрисы Александринского театра. После его ареста жилье Августы Яковлевны обыскивали много раз, но ничего не находили... Уже работая в Ленинградском театре комедии, я часто бывала у тетки, проходила к ее комнате через бесконечный полутемный коридор. Старый сундук загораживал движение, а в 1956 году из этого ничейного коридорного сундука, на который при обыске никто не обращал внимания, с самого дна были извлечены папины тетради...

«9 ноября 1932 года. «Утром пришел к Ворошилову. Его нет – экстренно вышел. Иду к Молотову, он встречает меня на лестнице... спешит, напяливая наспех пальто... Через два часа все стало известно.

Вчера был товарищеский ужин у Ворошилова. Жена Сталина Аллилуева была весела, симпатична, как всегда... В час или два ночи она, Сталин, Калинин ушли. Она пошла домой, а Сталин и Калинин решили проехаться по Москве. Вернулся Сталин поздно, часа в три. Заглянул в комнату Аллилуевой – она спит. Ушел и он. В восемь часов домработница Аллилуеву будит. Она не реагирует. Работница открыла одеяло – Аллилуева мертва. Одна рука откинута, другая окоченела в сжатии маленького металлического револьвера, дулом направленного в сердце.

Работница позвонила Енукидзе, тот вызвал Молотова и Ворошилова. Они пришли к Сталину, разбудили его... Ответственные и неответственные работники партии убеждали друг друга, что она умерла, однако почти все знали истину...».

Многое прочитывается в этой записи между строк. Например, рождение легенды о естественной смерти Надежды Сергеевны Аллилуевой, которую якобы погубил приступ аппендицита, когда муж, Сталин, находился на даче... Чтобы снять малейшую тень подозрения с вождя, всю кремлевскую обслугу, видевшую, что не на даче, а дома находился Сталин в ту страшную ночь, разошлют по лагерям...

13 августа 1936 года. «...Мысль всех моих мыслей – мысль о смерти... Не знаю, много ли мне осталось, но со всей энергией я решил такую жизнь оборвать. Теперь жду, что ответит мне Сталин. Письмо к Сталину я отправил в адрес Вячи...».

...Прочла и завещание отца, оставленное нам, дочерям, и сыну Дмитрию:

«Прежде всего, дети, не живите, как я. Я был недостаточно смел по отношению к самому себе. Чувствуя большие артистические силы (делать литературу, играть на сцене), я как-то мял это в себе и стеснялся...

...Прошу вас, дети, развертывать свои таланты и способности вовсю и на глазах всех. Стесняться надо, скромным быть следует, но не чересчур, не дико... Доверяйте коллективу и проверяйте себя через коллектив, но растворяться в обществе и становиться бесцветно-серым тоже не надо... И будьте всегда до жестокости откровенны с самими собой».

Из дневника Александра Аросева

Вскоре я взяла путевку в дом творчества кинематографистов «Репино» на берегу Финского залива и там неделю, почти не засыпая, читала папину исповедь – в ту неделю почти ослепла от его почерка и от слез...

– Он таки дошел до Ежова или арестовали его на подходе?

– Наверное, дошел... Уже после перестройки я получила доступ к архивам и читала протоколы его допросов. Знаю, что он был расстрелян в Москве, в подвале на улице 25 октября вместе с Антоновым-Овсеенко.

– Еще один выдающийся большевик из первых советских наркомов...

– Какое-то время мы с их семьей жили в Праге – Антонов-Овсеенко-старший тоже был полпредом в Чехословакии, его сын Володя знал моего отца...

– Он, если не ошибаюсь, написал потом книгу...

– Да, Володя историк, и он говорил мне: «Работая в архивах, я всегда смотрел, где дядя Саша, потому что они на одну букву». От него я узнала, что на последнем допросе наши отцы были вместе: в документах указано, что «подсудимые свою вину не признали».

– Их мучили, пытали?

– Видимо, нет, потому что они – это такая была тактика! – соглашались во время допросов со всеми обвинениями, чтобы их не избивали, но надеялись, что на суде смогут все опровергнуть, и когда их судили, сказали, что вынуждены были оговорить себя, что ни в чем не виноваты. От них требовали: «Подпишите», но они наотрез отказались, и Ульрих махнул рукой: «Эти не подпишут».

– Василий Ульрих, возглавлявший Военную коллегию Верховного суда СССР, присутствовал на процессе лично?

– Он председательствовал и были еще два человека – отца и Антонова-Овсеенко так называемая тройка судила.

– Что им инкриминировали?

– Шпионскую деятельность, подрыв государственности, но никакой критики все обвинения не выдерживали. Например, на допросах отца спрашивали: «Вы встречались с сыном Троцкого в Париже в таком-то году?», – «Да, – отвечал он, – в таком-то году, в таком-то месяце», а когда при реабилитации стали все проверять (это ведь не автоматически делалось), выяснили, что того уже в живых не было (оставшийся на родине младший сын Троцкого Сергей Седов в 1935-м году был арестован и в октябре 1937-го расстрелян. – Д. Г.). Отец, получается, давал ложные показания, что было легко доказуемо...

–...но заниматься этим никто не хотел...

– Никто!

– Через сколько дней после оглашения приговора его расстреляли?

– Сейчас скажу. Тройка заседала 8 февраля, а через два дня... Когда точно расстреляли, не знаю, но в справке указано: «Приговор приведен в исполнение 10-го...».

– Семье сообщили сразу?

– Какое там – все время врали. Мы выстаивали огромные очереди, чтобы хоть что-то о нем узнавать, – нам говорили, что он осужден на 10 лет без права переписки.

– Вы верили, что он жив?

– Ну конечно, и спустя 10 лет подала заявление на пересмотр дела. Мало того, вскоре после ареста я же Сталину письмо отправила.

– Что написали?

– Что мой отец не виноват и «с пионерским приветом» опять-таки Оля Аросева. Как ни странно, я получила ответ (не от вождя, разумеется, а из его «конторы»), что дело назначено к пересмотру, но, как сейчас понимаю, в живых его уже не было.

– Это правда, что Александр Аросев был личным другом соратника Сталина №1 Молотова?

– Да, они вместе учились. Молотов снимал комнату, а, по сути, жил в семье моей бабушки в Казани.

– Ваш отец, получается, мог перед тем, как пойти к Ежову, посоветоваться с Молотовым?

– Он все время ему звонил, но тот либо клал трубку, либо ничего не говорил.

– Просто молчал?

– Да. Папа кричал: «Вяча, я же слышу, как ты дышишь – ну скажи, что мне делать!.. Хоть два слова...». В конце концов тот выдавил из себя одну фразу: «Устраивай детей».

Из интервью Ольги Аросевой

 Завершить рассказ об Александре Яковлевиче Аросеве хочется ответом Ольги Александровны на вопрос моего коллеги, который меня тоже всегда интересовал.

Кто были, эти люди, жертвовавшие собой, своей жизнью во имя высоких идей? С детства нам говорили – «гвозди бы делать из этих людей». В постперестроечные годы их жизнь подвергли поношениям, обвинив во всех смертных грехах.

– Сегодня большевики тех лет кажутся некой загадкой: трудно понять, что же они из себя представляли. Это были люди, слепо одержимые идеей, – полуграмотные или вообще безграмотные? Фанатики и убийцы?

– Они были разные. Мне сложно свидетельствовать, поскольку была ребенком и далеко не все понимала, но своего отца знаю: такие, как он, боролись за новую власть, мечтая о равноправии, это романтики, интеллигенция...

–...идеалисты...

– Именно. Отец – так сложилась его судьба – непосредственно принимал участие в революции. Он был прапорщиком царской армии, и под его руководством войска перешли на сторону восставших большевиков. Стал членом военно-революционного комитета и начальником Штаба Вооруженных сил в Москве (там в отличие от Петрограда бои все-таки были), потом как образованного человека его бросили на дипломатическую работу (он служил послом в Латвии и в Литве, которые тогда были буржуазными странами, затем пять лет провел в Швеции и в Чехословакии), а по возвращении в Москву застал у власти других людей, далеко не романтиков.

– Как испокон веков повелось: задумывали революцию одни, совершали другие, а плодами воспользовались третьи...

Из интервью Ольги Аросевой