Казань, улица Театральная, 13, Юноне Каревой

27 мая 2014 года

Этот адрес был знаком многим казанцам, которые дружили с Юноной Каревой, были знакомы с ней, видели ее на сцене Казанского Большого драматического театра имени В.И. Качалова, учились у нее в Казанском театральном училище.

Среди них – Лика Кнубовец, ныне живущая в Израиле, которая предложила нашей редакции к дню памяти Юноны Ильиничны (она скончалась 27 мая 2013 года) свои воспоминания.

Что ты можешь дать в ответ человеку, незримо сыгравшему знаковую роль в твоей жизни, прошедшему с тобой все этапы твоего становления с раннего детства до осознанной зрелости? Какую благодарность можно положить на весы, облегчённо чувствуя сопричастность в обратном взаимодействии? Роль Юноны Каревой в моей жизни невозможно соизмерить ни с чем. У каждого из нас есть своя Юнона Карева. Для кого то Юнона Ильинична, а кому-то просто Юшенька.

Мне было 11лет, когда судьба подарила мне встречу с Юноной Каревой, встречу, которая перевернёт всю мою жизнь и станет в некотором смысле роковой. Что такое судьба? Её появление невозможно объяснить, но приход её ярко ощутим. Урок «театра» был скорее экспериментальным, чем входившим в обязательную программу школы при консерватории. Я очень хорошо помню тот день и час, когда в класс вошла Юнона Ильинична. Не уверена, была ли ещё когда-либо в моей жизни такая же сумасшедшая любовь с первого взгляда.

Я изучала каждый жест, поворот головы, взгляд Юноны Ильиничны так, что однажды она всё же заметила это и позже, уже наедине, сказала мне: «Ты очень ото всех отличаешься», а я воспользовавшись случаем призналась ей: «Я очень хочу быть похожей на вас».

Помню, как Юнона Ильинична материнским жестом провела по моим волосам и сказала: «Ну что ты, что ты...».

С этой первой взаимности и началось наше каждодневное общение.

Что ей казалось бы до меня? Но помню, как тронуло её, что живу я в свои 11 лет вдали от родителей, в интернате для иногородних учащихся средней специальной музыкальной школы при Казанской государственной консерватории. С этого дня Юнона Ильинична приглашала меня к себе домой, чтобы накормить тарелкой домашнего супа. Счастью моему не было предела! Я готова была часами сидеть молча просто рядом, чтобы только иметь возможность наблюдать за всем происходящим в этом доме.

Как-то я поделилась с Юноной Ильиничной своими первыми стихами, и она первая, кто дала мне свою тёплую оценку, усадив меня за более полезное занятие, чем созерцание. Юнона Ильинична привела меня в комнату сына Сергея, который к тому времени уже давно жил в Москве.

Под письменным столом хранился небольшой чемодан с его ранними рукописями, на которых я долгое время училась и вырабатывала вкус к литературе. О том, что эта комната станет моим вторым домом на время учёбы в консерватории, я и мечтать не смела.

Так же и помыслить не могла, что Сергей сам лично будет давать мне оценку и советы, всем моим литературным начинаниям. Письма и фотографии этой семьи, действительно, – самое ценное, что я привезла с собой в Израиль.

Моё восхищение и влюблённость так, вероятно, зашкаливали, что однажды я с грустью сказала своей маме: «Как жаль, что я родилась не у Юноны Ильиничны». Но моя мама очень мудро отнеслась ко всему сказанному. Однако моё желание оставить музыку и поступить на курс к Юноне Каревой дома был воспринят негативно. Да и сама Юнона Ильинична старалась убедить меня в том, что не имеет смысла бросать на полпути начатое и поставила условие, что только после окончания консерватории возьмет к себе на курс.

Мама Юноны Каревой была пианистка, и позже, Юнона Ильинична ни один раз признавалась мне в том, как хотела бы посвятить свою жизнь музыке. Аргументы взяли верх, однако немыслимое количество времени я продолжала проводить на репетициях курса Каревой в учебном театре, где сидела, не шелохнувшись, часами и с восторгом наблюдала за всем происходящим.

Помню свой первый журнал «Театр», который я купила на сбережённые деньги и с которым спала под подушкой, грезя о театре и сцене.

Гораздо позже судьба подарит мне шанс оказаться на одной сцене с Юноной Каревой. Мы были заняты в композиции по мотивам романа Валентина Каверина «Перед зеркалом».

Музыку, сопровождающую композицию, мы подбирали так же и по нотам мамы Юноны Каревой, редчайшие издания которых она сердечно мне подарила.

Собрав все воспоминания, можно гордиться не одним томом счастливых дней и минут, подаренных судьбой. Но один вечер я запомнила на всю жизнь и в последнее время очень часто в него возвращаюсь.

Это было уже во время моей учебы в консерватории, самого счастливого периода жизни под одной крышей с Юноной Каревой. Именно в этот период Юнона стала для меня самым большим и главным другом.

Вряд ли в тот момент я бы справилась в одиночку с тем, что случается в жизни каждой молодой девушки, но Юнона помогла мне преодолеть первую потерю и разочарование, обрушившиеся на меня в тот вечер. Далеко за полночь мы вышли гулять, просто так вот бродить по ночной Казани и вдоль реки Казанки.

Была тихая снежная ночь в начале марта, и тишину разрушали разве что наши шаги по свежему снегу. Снежинки большими хлопьями медленно кружили и падали на лицо. Время хотелось остановить. Это и было настоящее счастье.

На всю жизнь я запомнила в ту ночь эти лаковые ботиночки на снегу, бирюзовое пальто и павлопосадский платок на её плечах.

Помню, как Юнона сказала: «Сними капюшон, дай снежинкам растаять на твоих волосах, когда ты еще вот так почувствуешь всю прелесть этой сказочной ночи?». Мы говорили о любви и предательстве, добре и ненависти, подлости и зависти, встречающихся на пути, и в этот вечер я вынесла для себя главное: Всегда быть «над» и никогда «при».

А вернувшись домой, мы еще долго придавались воспоминаниям, просматривали старые фото Юноны, пили чай и случали Окуджаву.

Юнона очень открытый, ранимый и в то же время невероятно волевой человек, мужеству которой надо отдать должное. В любых сложных ситуациях она мобилизовала вокруг себя всё пространство и становилась бронепоездом. И очень обижалась, когда её забывали и звонили только по надобности. Естественно никогда этого не показывала, но могла спокойно оборвать звонившего словами: «Давай ближе к делу, что ты хотел?».

Резкость её не была отталкивающей, все знали что характер у Юноны Ильиничны не самый легкий, но во главе всего всегда стояла человечность и жертвенность её натуры. Она первая бросалась на помощь к каждому и поднимала все свои связи для этого.

Однако сын Сергей – это единственное, что по-настоящему вызывало у неё тревогу в глазах. Не видеть этого было невозможно. Юнона мужественно пережила его ранение, приведшее к ампутации ноги, когда в феврале 1995 года в Грозном, при возвращении со съёмок фильма, Сергей был обстрелян чеченскими боевиками. И все последующие военные командировки, в которые Сергей ездил на протезе и которые Юнона пережидала на телефонной трубке.

Мужество и стойкость этой Великой матери дорогого стоит. Позже, когда у меня будет подрастать мой собственный сын, я задам ей вопрос: «Как воспитываются такие сыновья?». «Книги и музыка», – ответит Юнона Ильинична и растерянно закурит.

Она всегда говорила: «Серёжа вырос на книгах и музыке, а его любимым композитором был Вивальди». Невозможно представить и доли того, как жила последний год убитая горем мать...

Мне стало стыдно, когда мой голос дрогнул в одном из наших последних с Юноной разговорах, а она, совершенно собранная, мне ответила, как и раньше: Спасибо тебе, моя девочка».

Уход её был невыносимо очевиден. И в один из дней я сказала своему мужу, что мы должны успеть...

Любимых Юноной пионов ещё не было, тогда мы собрали букет из разноцветных весенних тюльпан. А через неделю Юноны не стало…

Это только вначале щемящее чувство разлуки,
а потом пустота вытесняет минуты молчания.
Я к тебе не приду, чтобы пасть головою на руки
И уже не услышу колец и браслетов звучание...

Я бреду вдоль домов,чтобы снег на ресницах расплакался,
Чтобы будто не я эту боль принесла к тебе сызнова.
Только ворон на крыше у самого дома раскаркался,
Словно знает что дверь нараспашку раскрыта бессмысленно...
 

Читайте в «Казанских историях»:

Юнона Карева: «Неси свой крест и веруй...»