Иван Диденко, из плеяды легендарных «красных» директоров

Семен Гурарий

12 февраля 2025 года

Морозным утром 19 февраля 1977 года Казань простилась с Иваном Матвеевичем Диденко, пенсионером союзного значения, активным участником Гражданской войны, депутатом нескольких созывов Верховного Совета Татарской АССР, известным деятелем промышленного становления в различных регионах страны, строителем и многолетним директором завода резиново-технических изделий (РТИ, ныне АО «КВАРТ»), кавалером орденов Трудового Красного Знамени, «Знак Почёта», множества медалей и других государственных наград. На гражданскую панихиду во Дворец культуры имени Кирова пришли сотни скорбящих людей: рабочих и сотрудников завода, коллег по партийной и депутатской работе, знакомых, соседей…

Спустя некоторое время я написал короткий рассказ, навеянный его образом, который был опубликован в газете «Советская Татария» 7 октября 1979 года. Судьба подарила мне возможность на протяжении долгих лет общаться с этим замечательным человеком.

 СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР

— Деда, давай поговорим.

— Давай.

— Только серьезно.

— Договорились.

— Договорились, договорились, а сам режешь капусту.

— Кто же борщ доварит? Бабушка с работы придёт — есть нечего.

— А почему ты вообще варишь обеды, ты же мужчина?

— Ну и что? Мне поваренное дело с детства знакомо. Твой дед ведь бывший морской кок.

— Ты шутишь, деда. Ты до пенсии, я знаю, директором завода всю жизнь работал.

— Ну, уж всю жизнь. Лет тридцать только.

— А раньше?

— Раньше? Вот, к примеру, когда был такой как ты, плавал на паруснике по Азовскому да Черному морю, варил обеды матросам. Там пересолишь или еще что, вся наука — по лбу. Тебе сейчас двенадцать?

— Будет через месяц.

— А я к двенадцати годам свое образование уже закончил. Копейку начал зарабатывать.

 — И родители разрешили?

— Разрешили, говоришь... Отца-то своего я вообще почти не помню. Помню смутно, как уходил он на японца ... И не вернулся. Ну, а нас у матери пятеро ртов в избе осталось. Словом, чуть окрепли руки, научились молоток держать, отдали меня в город подмастерьем к сапожнику.

— Чего же ты замолчал?

— Не понравилось мне у сапожника. Сбежал я. На юг, к морю. Две недели с одним парнишкой добирались. Вот так. Ну ладно, капусту забросили. Борщец, считай, наш. Теперь на второе надо чего-нибудь соображать. Так, из фарша котлеты поджарим, а к ним картошку.  Идёт?

— Можно.

— Тогда бери нож, будешь помогать чистить. А заодно поговорим. Ты о чем спросить хотела?

— Понимаешь … деда. Расскажи мне про революцию. Наш отряд героев революции ищет.

— Что ж вы с ними делать будете, когда найдете, интересно?

— Пригласим к нам сначала. А потом, наверное, шефство возьмем над ними.

— Шефство? Молодцы!

— И ничего смешного! Я дома маме рассказала все, а она говорит: иди к деду — он герой.

— Так и сказала: герой?

— Ага, говорит, нечего тебе искать где-то, у тебя дед — самый настоящий герой и не только революции, но и трудовых будней.

— Вон как, смотри-ка, а я не знал. Ничего не поделаешь, самый обыкновенный у тебя дед.

— Значит в революции ты не участвовал?

— Почему не участвовал.

— И царскую власть свергал?

— Приходилось.

— А в гражданской войне участвовал?

— Воевал. На бронепоезде. В двадцать четвертом только демобилизовался.

— А говоришь, что не герой! Нам учительница сказала, кто участвовал — тот герой.

— Какая упрямая девчонка! Говорю тебе, не герой я! Вот Ваня Христенко, тот настоящий.

— Дядя Ваня, что ли?

— Он самый.

— Такой щупленький, маленький?

— Не в росте дело. А в гражданскую он командиром нашего бронепоезда был. Отважный, ничего не боялся. Ни пули. Ни снаряда.

Однажды, когда мы под Царицыном стояли, вызывает он меня и говорит: «А ну-ка, Иван, подключись к проводам, узнай, чего там беляки затевают». Я связистом тогда на бронепоезде был. Пошёл я к себе, подключился и сразу напал на нужные провода. Прихожу, докладываю: мол, так и так, товарищ командир, беляки двигаются к станции, что недалеко от Царицына была. Выслушал он меня и говорит: «Надо бы им, гадам, сюрприз подготовить».

— Ну, что ж ты замолчал, деда! Рассказывай!

— Чего там рассказывать, задержали малость белых, пока наши им с тыла не ударили.

— На бронепоезде?

— Нет. Командир, то есть дядя Ваня Христенко, узнав о продвижении беляков, велел связаться с Ворошиловым, доложил ему обстановку и предложил, чтобы мы малыми силами внезапно атаковали белых, а в это время основные силы подтянутся и ударят им в тыл.

— Ну и что?

— Все было так и сделано. Взял Ваня четыре человека с собой, залегли мы метрах в пятистах от нашего бронепоезда на холмах и ждем.

— А их сколько было?

— Беляков-то? Да сотни три, четыре.

— Как же вы … смогли с ними?

— Понимаешь, внучка, мы залегли по одному в пяти местах, чтобы белые подумали, что нас много, ну и стали их из пулеметов поливать. Да... Паника у них поднялась. На час их задержали. У нас троих убило, только мы с Ваней уцелели.

— Не ранило даже?

— Меня нет, а Ваню — в грудь. Откинулся он и обмяк сразу как-то. Я к нему. А он хрипит, голос сразу потерял: «Назад! На огневую точку! Иван, назад!». А сам сознание теряет.

— И что?

— Еле дотащил его до бронепоезда. Долго мучился он, бедняга, с полгода, наверное. Но ничего, живучий оказался морячок. С тех пор он все твердит мне: «Я твой должник».

— А чем все закончилось?

— Я ж тебе говорил: Ворошилов с тыла ударил, и белым — крышка.

— Значит, ты Ворошилова видел, деда?

— Много раз. Он тогда, после боя, к нам на бронепоезд заехал. Благодарил нас с Ваней. Вернее, получилось, что одного меня. Ваня-то в беспамятстве лежал. А потом и еще раз Ворошилова видел, уж году в тридцатом, когда я печевым работал в Ростове, он к нам на завод приехал.

— А ты печником работал, что ли?

— Не печником, а печевым. У цинкобелильной печи. Первой тогда в стране. Поэтому к нам на завод имени Октябрьской революции все приезжали: и Ворошилов, и Калинин, и Орджоникидзе.

— А трудно печевым было?

— Как тебе сказать. Молодой я был, здоровый. Жара 75 градусов, и ничего вроде. Пить только все время хочется. После смены по ведру воды выпивали. Если яйцо положишь у печи, то через десять минут крутое.

— Ну, а потом?

— Чего потом?

— Как же ты директором стал?

— Не сразу. Сначала вызвали меня в партком и говорят: ты коммунист, учишься в вечернем институте. — принимай цех. Возражать не дали. Потом, через два года, директором назначили. Ну и работал. Не перескажешь это словами, внучка. Целую жизнь-то.  Давай лучше картошку помоем, вон за разговором начистили сколько. Не съедим.

— А в войну ты где был?

— В Отечественную? В Ленинграде. Всю блокаду пережили. Тогда твоя мама только родилась. На руках у бабушки грудной младенец был в блокаду. Я целыми днями на заводе. Бывало, что и ночевал там неделями. Фронтовое положение. А бабушка с твоей мамой все здоровье подорвала. Еды не было, ни молока, ну, ничего. Пелёнки на себе сушила, обернет вокруг тела … А морозы, бомбежки ... Расспроси бабушку как-нибудь, если она захочет тебе рассказывать.

— А после войны?

— Да вот сюда послали, в Казань. Строить новый химический завод. Построили. Теперь гигант. Красавец.

— А на пенсии тебе не скучно?

— Нет, вот варю обеды, гуляю, в сад летом езжу покопаться в земле.

— А куда это ты в галстуке ходишь?

— В галстуке? Ох ты, морковка! Все замечаешь за дедом. Это я в госконтроль городской.

— А что ты там делаешь? Контролируешь?

— Ну как тебе объяснить, мы там следим, чтобы никаких нарушений в жизни людей не происходило. Вот недавно пришел один здоровенный дядя и жалуется на соседа. Начинаем разбираться: что, как, почему. И оказывается, что жалобщик — клеветник. Пришлось призвать его к порядку.

Вот такими делами занимается на старости лет твой дед в свободное от кухни время. Кстати, обед мы с тобой сварили уже. Наливать борща тебе, или будем все вместе обедать, когда бабушка с работы придет? Скоро уж должна подойти.

— Знаешь, деда, мне срочно надо идти.

— Поешь сначала.

— Нет, мне срочно надо к ребятам: сказать им, что нашла. Понимаешь — нашла! Первая! Я приду. Мы придём!.. Ты не обижайся. До свидания.

— Убежала ... Чего-то нашла. Чего?

С того времени пробежало более сорока лет. Недавно перечитав этот незатейливый рассказ, который повествовал в художественной форме, но почти документально о вполне реальном человеке – Иване Матвеевиче Диденко, я не мог отделаться от ощущения, что текст этот нужно обязательно дополнить некоторыми важными фактами и воспоминаниями, не вошедшими по разным причинам в канву рассказа. 

Мне уже приходилось не раз утверждать, что хотим мы или нет, любое мгновенье нашего существования в этом мире возможно только в единстве со всем, что было, есть и будет. Тогда сможем хотя бы отчасти понять своё время, себя. Ничто не претит нашему времени так, как пустозвонная риторика. Манипулируя фактами с помощью декламации, всевозможных жестов и истерических заявлений, она ничтожна. В особенности если речь идёт о делах минувших. Тем не менее, руководствуясь разумом, призванным отличать истинное от ложного, мы постараемся не рассуждать об уроках истории, не предостерегать и, уж тем более, не предвещать будущее. Ведь давно известно, что история ничему не учит тех, кто учиться не желает.

Иван Матвеевич Диденко был из плеяды легендарных «красных» директоров, строивших и развивавших промышленность в советской Казани. Во многом благодаря их самоотверженным усилиям, тогдашний провинциальный город пыльных ветров, белой крепости, наклонённых башен и полуразрушенных храмов, превратился в мощный индустриальный центр. Назову имена только тех, кого мне довелось лично знать: Николая Ивановича Максимова (Авиазавод №22), Фёдора Сергеевича Аристова (Вертолётный завод), Юлия Семёновича Комисаренко (Меховой комбинат), Владимира Петровича Лушникова (ПО «Оргсинтез»), Михаила Семёновича Позднякова (ПО «Синтетический каучук»).

В ряду этих и других выдающихся казанских деятелей той поры Иван Матвеевич Диденко занимал особое место. И не только как строитель и многолетний руководитель крупного химического завода РТИ, а прежде всего как человек уникальной судьбы, свидетель практически всех значимых процессов и исторических событий  на протяжении почти восьмидесяти лет, единственный среди них активный участник Гражданской войны и обороны блокадного Ленинграда в Отечественную. Разумеется, бытие каждого человека исторично. Но не каждая судьба имеет свойство быть историей.

В подшефной школе

Родился Иван Диденко 10 октября 1898 в посёлке Олежки в десяти верстах от портового города Херсона. По свидетельству Географическо-статистического словаря Российской империи за 1863 год, городок был основан греками в Х веке «для открытія торговыхъ сношеній съ Кіевомъ», и в 1224 впервые упомянут в русских летописях. Живописные окрестности привлекали людей из разных регионов. На улицах звучал разноязыкий говор.

Трудовой стаж начался с 12-ти лет – отец не вернулся с Русско-японской войны и мать осталась с пятью детьми. В 9 лет бабушка, у которой он жил, отдала мальчика подмастерьем к сапожнику, но его влекла морская стихия, и он сбежал в Херсон, где нанялся юнгой на рыболовную шхуну к зажиточному греку. Так начались его трудовые университеты: коком на паруснике, матросом, рыбаком, рулевым уже на других кораблях. В 1911-1918 годах он служил  на парусных судах «Галея», «Дмитрий Донской», пароходах «Рома», «Король Альберт».

С 19-ти лет он морской пехотинец в Красной Армии. Воевал в основном на южных фронтах связистом в отряде бронепоезда.  

В девятнадцатом году необычное происшествие чуть не изменило в корне жизнь моряка. Их отряд перебрасывали в теплушках с одного фронта на другой. В вагонах ехали и гражданские. Настроение у бойцов было весёлое – передышка! Затянули песню, Ваня Диденко в первых рядах. С удовольствием пел то вместе со всеми, то солировал, народных песен он знал огромное количество. Среди слушателей спонтанного концерта оказался скромный старичок интеллигентного вида, который, представившись профессором консерватории, обратился к Ивану: «Молодой человек, у вас красивый, сильный от природы голос, вам необходимо учиться в консерватории, приезжайте к нам, могу дать адрес». Вот уж посмеялись морячки. И больше всех Ваня. Они таких чудных слов и не слыхивали – консерватория.  

В 1924-1939 годах  работал в Ростове-на-Дону, на Заводе имени Октябрьской революции, оператором цинкобелильной печи, первой в стране. Мастер, начальник цеха, руководитель всеми производственными цехами — таковы были в двадцатых годах этапы его трудовой деятельности. В 1933 году стал директором завода. Окончил химико-технологический техникум в Ростове-на-Дону в 1932 году. Учился заочно.

В 1939-1942 годах был директором Ленинградского завода лаков и красок Главхимпрома,  руководил испытаниями по созданию порохов и их заменителей.. Пережил блокаду. В 1942 году Иван Матвеевич вывез жену с дочерью по Ладожской дороге жизни на материк. Последующие четыре года руководил строительством химических: в 1942-1943 возглавлял завод №2 на станции Шафраново Башкирской АССР, в 1943-1944 –  Жилевский химический завод в Московской области, в 1944-1946 – Горкинский химзавод в Ивановской области.

На базе трех эвакуированных в 1941 году в Казань  предприятий было начато производство резиновых технических изделий, а после окончания войны началось строительство Казанского завода РТИ. Его первым директором в 1946 году стал Иван Матвеевич. Работал на этом посту до 1964 года.

С 1946 по 1951 год объем производства возрос в 3,2 раза. В 1952-м был построен первый из корпусов — цех радиозондовых оболочек. Впервые в СССР освоен выпуск латексных изделий, первое и единственное до настоящего времени производство в России и странах СНГ. Начиная с 1954 до 1958 года шло интенсивное развитие предпри­ятия, освоение новых производств: напорно-всасывающих рукавов, бездорновых рукавов. Впервые в стране было запущено производство буровых рука­вов оплеточной конструкции, которые обладали повышенной эксплуатационной надежностью. Завод стал единственным поставщиком этой продукции в стране. Буровые рукава поставлялись в страны ближнего и дальнего зарубежья: Болгарию, Кубу, Индию, Иран, Ирак и другие страны.

 Завод, работа, семья, депутатские обязанности – звучит вроде бы буднично. Но эту будничность Ивану Матвеевичу Диденко удалось сделать гармоничной. Своей ответственной заботой не только о семье и близких ему людях, а и о заводчанах, их проблемах, бытовых условиях, их детях, о состоянии подшефных детских садов, общеобразовательных школ. Делал это не по обязанности, а по внутренней потребности. Смело поднимал наболевшие проблемы на всевозможных партактивах, депутатских заседаниях. Выступал с юмором, озорно, но по делу. Зал замирал, когда он направлялся к трибуне. «Диденко, Диденко идёт, сейчас скажет, так скажет …», – проносилось по рядам. 

Ну, а в самой его семье торжествовала Музыка в прямом и переносном смысле. Музыка понимания и согласия. В их открытом доме всё органично сочеталось. Никакой директорской фанаберии, погони за деньгами, блатными связями, эксклюзивными шмотками. Жили скромно, возделывали садовый участок, домик глава семьи сооружал из подручного материала сам. Плодово-ягодным урожаем щедро делились со всем двором. И музыка звучала из всех окон их квартиры.

Когда и как умудрился научиться бывший моряк играть на рояле без всяких консерваторий и учителей? Первой покупкой в Казани был рояль, хотя семья спала ещё на полу. Но играл он, поверьте профессиональному пианисту, самозабвенно и талантливо. Чему я лично бывал свидетелем не раз.  Под стать ему была его жена Вера Фёдоровна, уроженка станицы Лабинская, игравшая с молодости на мандолине и с удовольствием певшая в хоре.                                

С женой Верой Федоровной

 Ну, а уж о детях и говорить в этой связи не приходится. Обе дочки супругов Диденко с отличием закончили Казанскую консерваторию. Валерия стала востребованным музыковедом, успешно преподавала в ССМШ при консерватории и в учебных заведениях разных стран. Её методическими разработками до сих пор пользуются многие педагоги. Людмила, как концертная пианистка и педагог, воспитавшая целую когорту лауреатов международных конкурсов, известна во многих странах.                       

 С дочерьми

Профессиональными музыкантами с высшим образованием стали и внучки. Елена успешно работает в Чехии. Анна гастролирует по всему миру, её имя называют в ряду крупнейших исполнительниц современности. Первые выступления четырёхлетней Ани прошли, кстати, под аккомпанемент деда Вани. Все три правнука, выбрав технические специальности, тем не менее, также учились в музыкальных школах. Правнучка завоевала недавно как пианистка лауреатское звание. Зажигательно поёт и танцует единственный пока праправнук.

Жизнь разбросала интернациональное потомство семьи Диденко по всему миру. Но вспоминая то незабываемое время, слышишь неисчезающие звуки Музыки Согласия Ивана Матвеевича Диденко. Она объединяет нас до сих пор с ушедшей эпохой, городом, улицей Эсперанто, на которой он, что символично, прожил всю свою казанскую жизнь. Объединяет с будущим, которое непременно должно быть мирным, полным любви и согласованности.

Иван Матвеевич Диденко похоронен на Архангельском кладбище Казани, 34 участок, рядом с монументом «Воин».