Одна семья на фоне общей беды

Любовь АГЕЕВА

07 мая 2012 года

Многие события стираются (или их сознательно стирают) в памяти людей и целых государств. Очень хочется, чтобы этого не случилось с днем 9 мая, Днем Великой Победы.

Главный редактор газеты «Казанские истории» Любовь Агеева предлагает вашему вниманию личные заметки о Великой Отечественной войне. Она цитирует воспоминания своего отца – Вахрамеева Владимира Дмитриевича, рассказывает о том, как семья искала трех братьев ее матери – Клавдии Аксентьевны Вахрамеевой, на которых во время войны пришли похоронки. Все трое пропали без вести.

Великая Отечественная война смертоносной косой прошла практически по каждой семье, и моя не была исключением. Воевали и, к счастью, вернулись домой мой дед и дядя с папиной стороны.

Дедушка Вахрамеев Дмитрий Гаврилович

Дядя Николай Дмитриевич Вахрамеев

Дождались дома моего дядю с маминой стороны – Кочеткова Петра Аксентьевича. Не беда, что он вернулся калекой и больная рука беспокоила его практически всю жизнь. Главное – вернулся живым!

Кочетковы - дядя Петя и тетя Катя 

Но не пришли домой еще три сына, которых проводили на фронт Анастасия Ивановна и Аксентий Степанович Кочетковы.

Кочетковы - Аксентий Степанович и Анастасия Ивановна 

Я родилась в 1946 году и войну знаю только по рассказам. Даже послевоенное время с его лишениями не оставило в моей памяти никаких следов.

Помнится, разрозненные впечатления от бабушек (мои деды рано ушли из жизни), от мамы и папы, как пазлы, сложились в единую картину, когда папа – Вахрамеев Владимир Дмитриевич – написал воспоминания о своей многотрудной жизни, а я их подготовила к печати, издав тиражом в 15 экземпляров. Благо мои профессиональные умения и знакомства позволили книгу напечатать, как настоящую,  на мелованной бумаге.

Мало кто прочитал эти воспоминания, да и не делали мы их, что называется, для широкой общественности. Главное – прочитали ближайшие родственники. И каждый год в преддверии 9 Мая я вспоминаю папин рассказ.

Папа был с 1929 года, и в боевых действиях ему участвовать не довелось, хотя в армию его призвать успели. Как и все призывники 1929 года, он считал себя ветераном Великой Отечественной войны и очень был рад, когда это подтвердили официально.

Если бы не папа, я бы так и не поняла, зачем призывникам его возраста нужно это официальное признание. Разве что для материальных благ – можно подумать. Но для папы эти блага ровным счетом ничего не стоили, да и не воспользовался он ими практически. Просто фронтовиками они стали, надев шинели – по духу, по готовности бежать врукопашную и умереть, если понадобится. Сегодня для нас это просто высокие слова, а тогда, в 1945 году, это была суровая реальность.

Вахрамеев Владимир Дмитриевич - солдат 

Судьба миловала – война успела закончиться…

Он не вспоминал эти годы в деталях, когда больной рукой (после инсульта она плохо его слушалась) выводил каракули на листе бумаги. В своих воспоминаниях папа передал ощущение войны, и этого достаточно, чтобы видеть, какая беда пришла в наш дом в июне 1941 года.

Кстати, однажды я взяла в руки подшивку газеты «Правда» за 21 июня того года. Это было потрясающее ощущение! Мирная жизнь с ее радостями и трудностями. И никто еще не знает, что где-то в районе Брестской крепости уже идет бой…

Папа в своих воспоминаниях написал, что его жизнь могла бы сложиться совсем по-другому, если бы не война. Так могут сказать тысячи наших соотечественников.

Приведу большую цитату из папиных воспоминаний (он назвал свою книгу «История моей жизни»):

«Хорошо помню, как началась война. Как раз я приехал на каникулы к бабушке с дедушкой в село Верхнее Челяево (Северный район Оренбургской области – Л.А.) из Новотроицка, где окончил 5 классов. Ну, а больше учиться не пришлось. Всех старших – отцов, братьев – призвали служить и воевать на фронте, мы же остались заменять их на трудовом фронте, в колхозе.

Сначала мы работали, где полегче, – погонщиками на жнейках и лобогрейках, возницами при сборе сена, таскали снопы с поля к стогу.

Надо сказать, что в военное время мы мужали быстро и через год уже стали выполнять работу для взрослых, то есть боронить, пахать, сеять, косить траву и хлеба. Метали стога сена, вязали снопы… Да мало ли приходилось выполнять колхозных дел! А в зимнее время – подвозка кормов, горючего.

С началом войны взяли на фронт все взрослое население. Мужиков брали от 18 до 45 лет. Взяли хороших лошадей. Много чего отдавали для фронта – хлеб, мясо, масло, шерсть. В деревне остались старики, подростки, а главный рабочий люд – это женщины, про которых была пословица «Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик». Вот на этих людей и легло бремя труда, чтобы обеспечивать фронт.

Растили хлеб, кормили скот, себе ничего не оставляли. Питались со своего подсобного хозяйства: огород, корова, овцы, куры да подножный корм. Разная трава, листья из леса -  все это смешивалось с отрубями и другими отходами для связки. Конечно, такая еда не давала сил и энергии для работы, но мы через всякие силы выполняли мужскую работу. И ждали, когда кончится война.

Трудно и холодно было, но молодость свое брала, и мы после трудового дня собирались на посиделки вместе с девчатами где-нибудь на бревнах, завалинках, а в зимнее время – в избушках. Так сказать, повышали свой духовный уровень с помощью фронтовых сводок Совинформбюро.

Вот так, день за днем, год за годом, преодолевая все трудности, мы дожили до победы над фашизмом. Конца войны мы дождались, и в нашей жизни пошли большие перемены. С фронта стали возвращаться наши отцы и братья, а молодежь опять призвали: вместо армии – в ремесленное училище, ибо стране в то время нужны были рабочие руки для восстановления разрушенного народного хозяйства.

Горькое разочарование – нас потрясло то, что с фронта не вернулись 56 наших сельчан из ста домов. Выходит, что с каждого дома по одному не вернулось, а у некоторых – по 2-3 человека. Пример тому – у Кочеткова Аксентия Степановича не вернулись 3 сына».

Их звали Дмитрий, Владимир и Александр.

Дмитрий Аксентьевич Кочетков

Владимир Аксентьевич Кочетков 

Александр Аксентьевич Кочетков 

Двое уже были женаты, Дмитрий, 1918 года рождения, даже дважды. У Владимира, 1922 года рождения, осталась дочь Люба. Александр был самый молодой, 1925 года рождения. Как горько шутит мама: «Он даже поцеловаться с девушкой не успел». Ещё не было у него девушки.

Мама - Клавдия Аксентьевна - не раз вспоминала события тех лет, а более всего – вечную боль своей матери – Анастасии Ивановны. «Почему только сердце не разорвется?!» – вопрошала она у божницы с иконой. Не просто потерять трех сыновей, а не иметь понятия, где они преданы земле, в каком аду сгинули, -  боль вдвойне...

Замечу кстати, что пропавшие без вести были в ту пору как бы под подозрением. А, может, в плену? А может, дезертировал? Это еще больше рвало душу людей, получивших такие повестки.

Мои родители с бабой Настей 

Баба Настя до последнего своего часа (она умерла в 1967 году) ждала сыновей. Тем более что однажды начали приезжать на Родину те, кто не вернулся домой после плена. Она так и не поверила, что сыновей уже нет на белом свете.

Когда главный военный архив стал принимать запросы на поиск бывших фронтовиков, мои родители обратились в Подольск, откуда пришла радостная весть (если это можно назвать радостью): места захоронения двух Кочетковых - Александра и Дмитрия - найдены. Мы узнали об этом из письма Центрального архива Министерства обороны СССР, полученного в сентябре 1981 года.

Мама и папа сумели поклониться праху одного из маминых братьев. В 1982 году их пригласили на День Победы в Смоленскую область, в село Сычёвка, где покоится в братской могиле на северо-западной окраине Дмитрий Аксентьевич Кочетков. Потом родителям прислали фотографии с траурного митинга возле захоронения.

Траурные митинги с возложением венков и цветов проводятся на этом воинском кладбище три раза в году – 23 февраля, 9 мая и 25 сентября, в день освобождения Смоленщины. Ухаживают за братскими могилами ученики Сычёвской средней школы.

Мои родители на могиле дяди Дмитрия

Лейтенант Дмитрий Аксентьевич Кочетков, командир стрелковой роты отдельного учебного стрелкового батальона 331-й стрелковой дивизии, погиб в сентябре 1942 года в бою за деревню Романово Сычёвского района Смоленской области. Ответ из Главного управления кадров Министерства обороны был написан моей маме 9 октября 1981 года.

В ноябре пришло письмо из Смоленского областного военного комиссариата, в котором сообщалось, что Кочетков Дмитрий Аксенович (отчество было записано неверно) покоится в братской могиле №2 на окраине села Сычёвка. Память его, как и память многих других воинов, погибших здесь, увековечена в специальном фотоальбоме (№1539), который хранится в Сычёвском райвоенкомате.

В центре кладбища – памятник-скульптура солдата и женщины. На постаменте  надпись – «Вечная Слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины».

Таких памятников по нашей земле – тысячи. Каждый год я возлагаю цветы к одному из них, в Казани. Он за тысячу верст от Сычёвки, но если верить людям со сверхъестественными способностями, на том свете у всех адрес один.

Места боев в Смоленской области мне хорошо известны. Битва на подступах к Москве осенью и зимой 1942 года шла страшная. Людей бросали в бой, как в мясорубку. Вместе со студентами Казанского ветеринарного института (я там работала редактором газеты «Бауманец») мы изучали обстоятельства гибели преподавателя кафедры физвоспитания ветеринарного института, бывшего чемпиона по лыжным гонкам Хамита Шагибековича Сафина. Посетили село Сухиничи Калужской области (в прошлом – Смоленщина), деревню Старая Брынь, где скорее всего полегли все воины  124 отдельного лыжного батальона.

Дядю Владимира мы так и не нашли. Из Центрального архива Министерства обороны в сентябре 1981 года маме подтвердили, что рядовой Кочетков, уроженец Сок-Кармалинского РВК (ныне РВК Северного района) Чкаловской (ныне Оренбургской) области, пропал без вести в феврале 1943 года. Похоронку прислали на основании донесения командира отделения 200 сп (стрелкового полка) 2 сд (стрелковой дивизии).

Если я правильно определила место службы Владимира Кочеткова, то служил он во второй гвардейской стрелковой дивизии, которая с 1 по 20 января 1943 года прошла с боями 300 км, освободив от немецко-фашистских оккупантов города Нальчик, Ессентуки, Кисловодск, Черкесск и еще 56 крупных населенных пунктов. С 9 февраля по 16 марта 1943 года дивизия участвовала в Краснодарской наступательной операции. Значит, мамин брат погиб в ходе этой операции.

Следы Александра Кочеткова пришлось искать в Польше. Маме сообщили, что ее брат скончался от ран 17 марта 1945 года и захоронен в городе Браусберг. В октябре 1981 года она узнала, что бывший Браусберг (Braunsberg) – ныне польский город Бранёво.

Более подробную информацию о боях на севере современной Польши мы получили с помощью журнала «Пшекруй». Я тогда изучала польский язык и выписывала этот журнал. В первые годы перестройки была такая возможность. Через редакцию мы послали запрос в Польский Красный Крест. В ноябре маме сообщили, что ее запрос направлен воеводскому правлению Общества польско-советской дружбы в г. Ольштин.

В апреле 1983 года (дата написания – 12 апреля) из Управления по розыску исполкома Общества Красного Креста и Красного Полумесяца СССР маме сообщили, что все воины, погибшие на этой территории, перезахоронены на советском воинском кладбище города Бранёво, воеводство Эльблонгское.

«К моменту перезахоронения надписи за давностью времени и в силу погодных условий не сохранились, поэтому в списках перезахороненных на указанном кладбище фамилия Кочеткова А.А. не значится, но вполне возможно, что его останки покоятся на этом кладбище», – сообщалось в письме из Москвы.

Но чуть раньше, в марте 1983 года (дата написания – 25 февраля), пришло письмо-подтверждение о том, что Александр Кочетков захоронен в братской могиле на кладбище советских воинов, «участвующих в освобождении от фашистских захватчиков … многострадальной польской земли» и «павших в борьбе за свободу и независимость». Маму пригласили приехать в Бранёво на праздник Победы 9 мая 1983 года. В мае по традиции там проходит торжественное возложение венков к памятнику павшим советским воинам. А вскоре пришло официальное приглашение в Польшу, датированное 6 апреля.

Сомнений не было – следы Александра Аксентьевича нашлись. Но поехать в другую страну… В 1983 году для мамы и папы  это было почти немыслимо. Мы стали думать об этом только после 1972 года, когда я познакомилась в Казани с гостем из Варшавы – Вальдемаром Савицким. Поездка родителей стала в ту пору реальной. Вот только накопить бы денег…

Пока копили деньги, в Польше начались исторические события, закончившиеся сменой государственного строя. А потом распался социалистический лагерь, и пути наших стран разошлись. Больше приглашений из Бранёво не присылали, да и вряд ли я бы посоветовала родителям ехать в Польшу, поскольку к русским там в те годы относились, прямо скажем, не очень хорошо.

Я много лет поддерживала связь с Вальдемаром и его семьей, но они жили в Варшаве, а это довольно далеко от города Бранёво, от которого рукой подать до Балтийского моря. Еще в советскую эпоху однажды заочно познакомилась с польской семьей, которая жила неподалеку от Бранёво, в городе Ольштин, и новая знакомая написала мне, что была на братской могиле, но стелы с именами погибших, как это принято в СССР, не обнаружила.

Потом я несколько раз была в Польше, но слишком коротки были мои визиты к друзьям. Побывала в нескольких городах. Однажды была совсем близко от Бранёво – в Фромборке, но это было путешествие туриста в группе, причем польской, и возможности съездить в Бранёво не было.

А потом мы много лет с Савицкими не переписывались. Крушение бывшего соцлагеря разбило не одну такую дружбу. Но все эти долгие годы жило во мне желание съездить на братскую могилу к дяде, и когда в 2009 году мы с друзьями вновь восстановили наши связи, появилась возможность это желание реализовать. Поэтому в план моего посещения Польши в августе 2010 года мы включили поездку в город Бранёво.

И вот я в Варшаве. Едем на север, в Бранёво, что в Варминско-Мазурском воеводстве, Бранёвский повят.

Город Браусберг был заложен Тевтонским орденом в 1250 году. Он представлял собой резиденцию епископов Вармии, а позднее был центром Варминской епархии. Город был шумным портом в составе Ганзейского союза и преуспевал в торговле полотном. В 1565 году в нем был основан иезуитский колледж Hosianum, а в 1578 году – папский колледж. Во времена Коперника (1512), который жил неподалеку, в Фромбурке, город входил в состав Польши.

Когда Гитлер пришел к власти, городу была уготована новая роль, которая закончилась для него трагически. Став немецким, он был укреплен как важная военная база, последняя линия обороны фашистской Германии на Восточно-Прусском направлении. Ожесточенные бои здесь шли с января по апрель 1945 года. Браусберг был освобожден 20 марта. Но бои вокруг еще продолжались. Еще гибли наши солдаты. По ходу боев их хоронили там, где только что шли бои. Так же могли схоронить и Александра Кочеткова. А когда было принято решение о создании единого братского кладбища, в Бранево свезли останки всех могил военного времени на севере Польши. Потому там есть не только бойцы Красной Армии, но и поляки.

Расположенный всего в 8 км от русской границы, после войны город стал значимым транзитным пунктом для путешественников из одной страны в другую. Хотя во время Второй мировой войны Бранёво  был сильно разрушен (стояли в руинах почти 50 процентов строений), в настоящий момент город восстановлен. Типично европейский город с явными немецкими следами, в котором современные здания соседствуют со старинными особняками.

На въезде в город мы сразу попали на кладбище советских воинов. Указатель стоял прямо на дороге.

У входа – крест и цветы

Потрясение, которое я испытала, словами не передать. Не одна братская могила, а огромное поле, где захоронены останки, по разным данным, от 31 до 34 тысяч человек, в основном советские воины. 

План захоронения советских воинов 

Я прочитала историю боев на территории Польши, подробности Восточно-Прусской операции. Три месяца ожесточенных боев… Немцы стремились удержать Восточную Пруссию любой ценой. Потери советской армии были огромными – только официальные цифры говорят о 600 тысячах погибших. Сразу после войны здесь остались сотни одиночных могил советских солдат, разбросанных по всей территории Польши. В 1954 году останки эксгумировали и маленькие кладбища объединили в один большой мемориал. Это одно из самых крупных воинских захоронений в Европе. Снимки, которые я сделала, не в полной мере передают размеры захоронения.

Можно сказать, в Польше осталось население целого города, подобного Отрадному (Куйбышевская, ныне Самарская, область), где жили мои родители.

В Интернете я нашла такие статистические данные: всего на территории Польши 634 захоронения с известным количеством воинов, 601 захоронение с неизвестным количеством.  Известны фамилии 104775 человек, погибших в этой стране, это менее 7,69 процента, неизвестных погибших – 1 257 688 человек, то есть более 92,31 процента. По последним данным, в боях за Польшу погибло 600 тысяч бойцов Красной Армии.

У входа на Бранёвское захоронение – план мемориального кладбища. Венчает кладбище памятник – высокая стела с двумя скульптурами по бокам.

К нему идет зеленая аллея, по обеим сторонам которой небольшие надгробья. Это чисто символические обозначения – пояснили нам потом в администрации кладбища советских воинов. Однако на некоторых надгробьях – таблички с именами.

Останки захоронены рядом, справа и слева, там, где сейчас зеленые поля. У памятника – несколько могил именных, скорее всего офицерские.

В Интернете я нашла сообщение о том, что в 2009 году власти Бранёво передали городу-побратиму Мамоново, что в Калининградской области, списки около 4 тысяч красноармейцев, считавшихся неизвестными. Калининградский муниципалитет принял шефство над этим воинским кладбищем. В момент моего посещения Бранёво были известны имена уже пяти тысяч погребенных. Это в два раза больше, чем в 80-е годы, когда маме прислали письмо из Бранёво.

За кладбищем советских воинов ухаживают заботливые руки. Руководитель администрации захоронения сказал, что денег из бюджета города выдают немного, но хватает, чтобы поддерживать порядок – постригать траву, убирать мусор, оплачивать небольшой штат работников, которые ведут активную переписку с российскими адресатами. Запросы поступают отовсюду. Появление в Интернете архивных данных увеличило поток писем. Время от времени в Бранёво принимают гостей из России, и после этого на центральной аллее кладбища появляются новые таблички.

Фамилии погребенных записаны в специальных книгах, в которых указывается конкретное место гибели. Есть план размещения захоронений, на котором можно видеть, где кто лежит. Конечно, весьма приблизительный.

Фамилии моего дяди в списках погребенных почему-то не оказалось. Работники офиса терпеливо изучили все книги учета, нашли только одного Кочеткова, но с другим именем и отчеством - Сергей Михайлович.

Мне посоветовали обратиться в Варшаве в офис Польского Красного Креста, что я и сделала. Мой друг Вальдемар Савицкий помог написать запрос, и 25 октября 2010 года из Варшавы пришел ответ о том, что после консультаций с Российским Красным Крестом имя Александра Аксентьевича Кочеткова вписано в список захороненных на кладбище Бранёво, могила номер XIII.

Публикую письмо, потому что в тексте есть адрес, которым могут воспользоваться другие.

Нам предложили выбрать любое надгробье на центральной аллее. Мы выбрали надгробье неподалеку от памятника, с правой стороны, под деревом. Чтобы легче ориентироваться при следующем посещении кладбища. На обратной дороге из администрации оставили возле дерева горшок с белыми хризантемами – чтобы цветы дольше стояли.

Дай Бог, когда-нибудь еще попаду в Бранёво.

Вот такие грустные мысли в голове в преддверии Дня Великой Победы...

...На днях пришлось быть в Казанской консерватории. Там поздравляли ветеранов. Точнее  – одного ветерана. Из 22-х участников Великой Отечественной войны, работавших в консерватории, остался один – профессор А. Хайрутдинов.

Нет уже нашего дяди Пети. Нет моего соседа по лестничной площадке. Нет многих знакомых, надевавших в мае воинские ордена и медали.

Поэтому 9 Мая хочется каждого ветерана поздравить, как родного. Так мало их осталось…

ПРИПИСКА ИЗ 2020 ГОДА

Весной познакомилась по переписке с Анжеем Белицким. Он нашел в "Казанских историях" упоминание об отце и сыне Ковальских, известных казанских астрономах. Перед майским праздником не могла не заметить, что у меня в Бранево захоронен брат мамы. Как оказалось, в этом городе живет его двоюродный брат. Он уже побывал в офисе администрации, и сегодня пан Белицкий сообщил мне дополнительную информацию об Александре Аксентьевиче Кочеткове.

Он был командиром команды (наверное, артиллерийского расчета) в 200-м стрелковом полку 2-й стрелковой дивизии. Был ранен в бою в деревне Гронувко / Грунефельд (6 км к востоку от Бранево) 16 марта 1945 года и скончался от ран 17 марта. Неподалеку от деревни Гронувко его похоронили,  в 1952 году прах был эксгумирован и перевезен на кладбище в Бранево.

Интересная деталь: Александр воевал в том же самом полку, что его брат Владимир? Или это были два разных соединения с одним названием? К сожалению, в ответе по запросу о Владимире Аксентьевиче не была указана армия, в которую входила вторая дивизия.

Если верить Интернету, один 200 стрелковый полк воевал в 1943 году на Волховском фронте (именно там воевал Александр), другой участвовал в Краснодарской наступательной операции.

Комментарии