Как Шаймиев татарскую интеллигенцию расколол

28 марта 2012 года

Статуя «Хранительница» вызвала в среде татарской интеллигенции бурю эмоций. Многие не оценили выбора Минтимера Шаймиева, которого заинтересовал модный бурятский скульптор Даши Намдаков.

Юрий Алаев оценил ситуацию в сетевой газете "Время и Деньги".

 http://www.e-vid.ru/index-m-192-p-63-article-39459.htm

 Во вторник госсоветник Республики Татарстан председатель попечительского совета Республиканского Фонда возрождения памятников истории и культуры РТ  Минтимер Шаймиев во главе представительной  делегации отправился в двухдневную поездку по греческой Македонии. Цель - ознакомление с опытом сохранения объектов исторического наследия и культурного менеджмента, реставрации и музеефикации археологических памятников для использования их опыта в восстановлении древнего города Болгар и острова-града Свияжск. 

Зная дотошность первого президента РТ, можно рассчитывать, что приобретенный опыт поможет Шаймиеву избежать в будущем ошибок, подобных случившейся  с намерением воздвигнуть в Болгаре статую «Хранительницы»,  вызвавшее в среде татарской интеллигенции бурю эмоций и в определенной степени расколовшее её.

 При чём тут барс?

История эта, в общем,  уже хорошо известна: в татарской части рунета о «Хранительнице» и ее авторе понаписано с противоположных позиций столько, что голова кругом идет.  Именно поэтому есть смысл историю вкратце пересказать, чтобы представить картину без эмоциональных перехлестов.

Итак в июне прошлого года в галерее «Хазинэ» состоялась персональная выставка модного бурятского скульптора и ювелира Даши Намдакова, привлекшая повышенное внимание татарстанской верхушки.  Почему – не суть важно.  Может быть, потому, что президента Минниханова, госсоветника Шаймиева, спикера Госсовета Мухаметшина и прочих заблаговременно ознакомили с каталогами работ  Намдакова и они захотели увидеть оригиналы, может, потому, что первых лиц просветили насчёт высокой оценки творчества 44-летнего бурятского самородка со стороны таких видных господ, как Путин,  Абрамович,  Шрёдер, которые кое-что из его работ приобрели в личные коллекции.  Главное, что  одна из работ – метровой высоты скульптура под названием «Хранительница» - сильно впечатлила ЛИЧНО Минтимера Шариповича Шаймиева, и он загорелся идеей поставить ее укрупненный вариант в реставрируемом  (точнее, пожалуй,  реконструируемом) Болгаре. 

Говорят,  эту идею одобрили на заседании Попечительского совета фонда, возглавляемого М.Шаймиевым,  но как оценили его члены работу Намдакова, кто определил стоимость проекта (около $1 млн по неофициальным оценкам)  и решил разместить заказ на изготовление 12-метровой «Хранительницы»  именно в Италии, там же,  где изготавливали по заказу фонда самый большой в мире Коран  - не известно. Во всяком случае,  на сайте фонда я таких данных не обнаружил.  Так или иначе,  дело пошло и шло бы, наверное, своим тихим чередом, если бы не разнеслась весть, что названную скульптуру планируют торжественно открыть 21 мая сего года, в день, официально объявленный республиканскими властями,  как дата принятия ислама в Волжской Булгарии.  Рунет забурлил.

Часть татарской интеллигенции, в том числе и в первую очередь духовенства,  сочла, что это входит  в противоречие с канонами ислама и будет, по сути, святотатством.  Во-первых, потому, что Коран, не запрещая прямо изображение животных,  гласит, что таковые ни в коем случае не могут быть предметами восхваления или преклонения.  Во-вторых, потому что в скульптуре Намдакова усмотрели языческое, тотемное начало. В-третьих – и это, вероятно  стало главным на уровне эмоционального, эстетического восприятия – потому что скульптура, названная «Хранительницей»,  буквально пышет агрессивностью.  Если мы признаем, что у нас такая хранительница, то что же мы тогда за народ?  -   вопрос,  часто встречающийся в чатах по этому поводу.

Вынужденный объясняться с вдруг возбудившейся общественностью, Минтимер Шаймиев заявил 21 марта, что «по достоверным историческим источникам, крылатый барс был символом государственности волжских булгар ещё до принятия ими ислама и позже использовался как атрибутика Булгарского государства. Именно поэтому, двадцать лет назад, после обсуждений в парламенте республики, он утвержден как символ государственности на изображении герба Республики Татарстан».  Шаймиев подчеркнул, что этот символ изначально никак не связан с исламской религией и с канонами традиционного ислама.

Объяснение, конечно, слабое: если «Хранительница» не связана с исламской традицией, то в чем идея открытия скульптуры в день принятия ислама и размещения ее в храмовом комплексе?  Ладно, скрепя сердце Шаймиев согласился на перенос скульптуры за его пределы, оставив открытым вопрос о дате открытия.  Но важнее другое:  то, что изваял бурят и буддист Намдаков –  не специально для Татарстана, замечу, не правильно называть скульптуру «Хранительница булгарской земли» - это что, барс?  Нет.  Дракон, химера, может, грифон (если закрыть глаза на ноги с копытами), но только не барс.  Причем здесь символ булгарской или татарской государственности?  А барс при чем?  Представьте, скорее всего тоже не при чем.

 Двадцать лет назад, когда утверждалась госсимволика Республики Татарстан, мне приходилось принимать участие в обсуждении этого вопроса.  Да, авторитетные татарские ученые говорили нам, депутатам Верховного Совета РТ, о достоверных  исторических источниках, я пробовал найти ссылки, но в тех трудах, что были изданы на русском, ничего не нашел, ни у ибн-Фадлана, ни у других современников становления Волжской Булгарии.   Ладно, барс на гербе РТ вышел ладный, державный, а главное – белый и почти пушистый, приняли.   Теперь Минтимер Шарипович вновь заговорил об этих источниках, и я, полагаясь на всеохватность гугла и яндекса, принялся забивать запросы: «барс», «Крылатый барс», «символика Волжской Булгарии» и тому подобное.  Нет указаний на то, что барс был символом как доисламской Булгарии, так и Булгарии после принятия ислама!  Названия племен, стекавшихся в Булгарию,  описание улиц, домов, мечетей,  быта, пищи, ремесел – сколько угодно, подробно.  О барсе в искомом контексте – ни слова, не считая лаконичного высказывания доктора исторических наук  Гамирзана Давлетшина,   что «крылатый барс с 12 века стал символом Волжской Булгарии». Какая-то историческая (или сетевая) прореха.  Зато о драконах, бараджах, как древнебулгарских символах,  – материала предостаточно, вплоть до  изображений барельефов и  койланоглифов на булгарских кирпичах, из которых строились здания в разных местностях, вплоть до Киевской Руси.  Так, может, не случайно казанские ханы использовали символику с драконом Зилантом, позже утвердившимся на гербах Казанской губернии и самой Казани?  Может,  предки современных татар, жившие через 400 лет после принятия ислама в Волжской Булгарии,  лучше видели преемственность времен, чем современные нам ученые через 1000 с лишним лет от той поры?

Кстати, о Зиланте.  В ходе дискуссии по поводу «Хранительницы» возник аргумент, - а Зилант  что, не страшный разве?  По-моему, абсолютно не страшный:  хвост  - трубой-завитушкой - вверх,  чешуя блестит,  язык показывает. Такой хитрован-оптимист, но никак не существо,  пылающее ненавистью и угрожающее всему вокруг, воплощение  фантазии  Даши Намдакова. 

 В общем, вот вернется из краткосрочного отпуска Президент РТ Р.Минниханов, и придется ему выбирать между двумя петициями насчет «Хранительницы» по типу «установить нельзя отказать», и будет человек раздумывать, где поставить запятую.  Хотя вопрос снимается сам собой, если признать, что барс не имеет никакого отношения ни к творению Намдакова,  ни к символике Волжской Булгарии.  Если так – разговор переходит в плоскость сугубо эстетического восприятия «Хранительницы», а попутно и оценок воздействия скульптуры на туристов в Болгар, в том числе и потенциальных мусульманских паломников: привлекать их будет этот 12-метровый зверь или пугать и отталкивать.

На горизонте - чаша

Этот вопрос в не меньшей степени, если не в большей   - хочу это особо подчеркнуть – относится к еще одному творению Даши Намдакова,  предназначенному для Татарстана, точнее, для Казани. Речь о проекте здания информационного центра Универсиады на берегу Казанки.

 На сегодняшний день опубликовано только одно изображение будущей «бомбы», как восторженно охарактеризовал проект мэр Казани Ильсур Метшин, и оно способно озадачить не меньше, чем «Хранительница».  Мне, во всяком случае,  трудно представить, что здание, начинающееся с конструкции, напоминающей нагромождение бетонных надолб,  и увенчанное на 40-метровой высоте гигантской медной чашей станет украшением татарстанской столицы и предметом гордости ее жителей.   Скорее пойдет гулять горькая шутка, что Казань накрылась медным тазом. Если, конечно, мы не согласимся в том, что гордиться можно и китчем.

Обнадеживает то, что, по словам Метшина, проект только разрабатывается, а по завершению будет вынесен на  «всенародное обсуждение». Однако строительные работы на месте будущего сквера на берегу Казанки, в который должен быть вписан медиа-центр, уже идут, и как бы так ни случилось, что ко времени «всенародного обсуждения»  уже вырастет остов здания, и людям тактично скажут:  вложены миллионы, менять что-то поздно. Да и всенародность намечаемого обсуждения несколько смущает: шуму может возникнуть много, а толку оказаться – чуть.

В связи с этим есть предложение начать обсуждение проекта на ранней стадии, с концепции, и начать силами архитектурного сообщества, татарстанского, а может, и в общероссийском масштабе, ведь  Казань, ее облик – дело уже далеко не конфессиональное или сугубо историко-археологическое.  Вопрос только в том, есть ли у архитектурного сообщества силы…

Намдакову – творцу и человеку

Сказанное выше может быть расценено кем-то как попытки организовать гонения персонально на скульптора Даши Намдакова; собственно, в петициях сторонников установки в Болгаре его «Хранительницы» уже звучат обвинения в «травле» Художника.  Это не так.

Мне, например, многие работы Даши нравятся.  Его видение, мастерство миниатюрной пластики, экспрессия  впечатляют, -  недюжинный талант налицо.   При этом, по моему мнению, Намдаков отнюдь не монументалист и не архитектор; перенос его замыслов, его работ в большие масштабы и пространства вызывает то, что я позволю себе назвать «эффектом Церетели»,  тоже общепризнанного мастера скульптурных миниатюр:  возведенные в куб, их творения  отнюдь не увеличивают и даже не сохраняют свои художественные достоинства. Скорее, наоборот.