Жизнь – как песня, смерть – как подвиг

Рафаэль МУСТАФИН

20 февраля 2004 года

В октябре 2002 года делегация Республики Татарстан во главе с вице-премьером Зилей Валеевой побывала в столице Германии – Берлине. Она посетила тюрьму Плетцензее, в которой 35 лет назад были казнены джалильцы.

Гости из Казани участвовали в церемонии открытия мемориальной доски, посвященной джалильцам и специальных стендов о подвиге Мусы Джалиля, Абдуллы Алиша и их товарищей по антифашистской борьбе. Мы попросили члена этой делегации, известного писателя-джалиловеда Рафаэля МУСТАФИНА рассказать нашим читателям о тюрьме Плетцензее, в которой оборвалась жизнь наших соотечественников.

Поездка в Германию оставила неизгладимое впечатление. Находка новых документов (выписки из Дела по обвинению группы Джалиля-Курмаша) позволила снять все сомнения и признать наших земляков активными участниками антифашистского сопротивления. Только после обнаружения этого важнейшего документа решился вопрос об открытии в Берлине мемориальной доски и стендов о подвиге джалильцев. Можно сказать, что это было международное признание героизма наших земляков.

И тем большее огорчение вызывают слухи и сплетни, которые до сих пор еще комариной тучей вьются вокруг светлого имени Мусы Джалиля. Причем, где? У нас в республике! Его упрекают в верности идеям коммунизма, преданности делу Ленина-Сталина. Мол, служил империи, подавлявшей и угнетавшей его собственный народ.

Действительно, Джалиль до последнего вздоха оставался верен идеалам своей боевой комсомольской юности. Хотя в «Моабитских тетрадях» ни слова не говорится о партии, не называются имена Ленина и Сталина, верность этим идеалам чувствуется в каждой строке.

Но вдумаемся: можно ли было победить в этой беспощадной схватке, не будучи фанатично сплоченными вокруг коммунизма и лично фигуры «вождя всех народов»? Малейшая слабина, любая оппозиционность, попытки поиграть в демократию – и все полетело бы к черту! Выстоять против махины Третьего рейха можно было только единым монолитом. И Джалиль своим творчеством служил созданию этого идейно-художественного монолита. Можно ли упрекать его за это?

Кому-то это может не нравиться. Но он таков, каков есть. Особенно остро понимаешь эту истин, посетив Берлинскую тюрьму Плетцензее.

Район Плетцензее, расположенный на западной окраине большого Берлина, считается промышленным районом. Низкие прокопченные корпуса заводов и фабрик… Унылые склады, пакгаузы... Железнодорожные пути и груды строительных материалов вдоль них... Тюрьма, окруженная высоким кирпичным забором, не делает этот район веселее и уютнее. Она до сих пор действует, в ней содержатся несовершеннолетние преступники. Но часть тюремной территории с бараком для казней отделена от остальной части и превращена в мемориальную зону. У входа в эту зону сооружена памятная стена с надписью на немецком языке: «Жертвам гитлеровской диктатуры. 1933-1945 гг.». Стена примыкает к бараку для казней, оставшемуся неизменным со времен войны. Здесь на виселице или гильотине казнены около трех тысяч людей разных национальностей.

Следует пояснить, что тюрьма Плетцензее была лишь одной из четырех берлинских тюрем, где совершались массовые казни. Всего к весне 1945 года число осужденных на смертную казнь достигло 16560 человек. Но и это, конечно, только малая часть гитлеровских жертв. Миллионы людей были уничтожены без всякого суда и следствия. Сотни тысяч погибли в концлагерях, умерли от голода или тифа в лагерях для военнопленных, сожжены в газовых камерах.

…Сопровождающий нас гид – сотрудник мемориального комплекса, рассказывает о мрачных тайнах этой тюрьмы. Казни заключенных проводились обычно в первой половине дня (напомню: джалильцев казнили с 12 часов 06 минут до 12 часов 36 минут 25 августа 1944 г.). Согласно правилам немецкой юстиции, накануне казни прокурор в присутствии стражников объявлял осужденному о предстоящей казни, о чем составлялся протокол. Впрочем, джалильцы узнали о том, что их ожидает, только тогда, когда их в 8 часов утра 25 августа привезли из Тегеля в тюрьму Плетцензее и поместили в отдельное крыло – так называемый Дом смерти. Затем им связали руки за спиной и зачитали приговор. После этого дали возможность встретиться с мусульманским священником,

В назначенное время заключенных выводили из Дома смерти и приводили в барак для казней. Сама гильотина была скрыта от взоров черным плотным занавесом. Стражники хватали заключенных по одному и бросали на гильотину. Остро отточенный топор весом в 75 килограммов отсекал голову практически мгновенно. После этого тело отбрасывали в сторону, а на гильотину кидали новую жертву.

По словам гида, здесь работали три штатных палача, которые получали по три тысячи марок в год. Плюс дополнительная плата за каждую казнь. Подручные палачей тоже получали дополнительную плату за каждого казненного, а в конце войны, учитывая «тяжесть» их работы, им выдавали дополнительный паек: 8 сигарет за каждого казненного.

Особым усердием среди палачей выделялся некий Реттгер. По словам очевидцев, это был патологический тип уголовника, для которого не было ничего святого. Жизнь людей он мерил исключительно той платой, которую получал за каждую казнь. Более того, он испытывал какое-то садистское удовольствие от этой процедуры. На его губах играла кривая улыбка, в зубах постоянно была зажата сигарета. И передвигался он своеобразно: не ходил, а словно бы крался. Ноги в войлочных туфлях бесшумно скользили по цементному полу. Накидывался на заключенных, как рысь, опрокидывал навзничь на полотно гильотины – и нажимал кнопку.

Однако джалильцев, скорее всего, казнил сам главный палач фашистской Германии Эрнст Раендель. Внешне он был более респектабельным: ходил в черном, наглухо застегнутом сюртуке, пальцы унизаны золотыми перстнями. Раендель имел обыкновение перед казнью обходить камеры смертников и заглядывать в рот: есть ли золотые зубы? Потом он выламывал эти зубы, что служило ему источником дополнительного дохода. Если заключенный не желал раскрыть рта или как-то выражал свое недовольство (некоторые плевали палачу в лицо), Раендель зловеще произносил:

– Подожди. Сразу после казни я посмотрю в твои глаза...

Он и в самом деле сдерживал свое обещание. Как только отрубленная голова скатывалась по специальному желобу, палач брал ее за волосы и подносил к лицу. Среди палачей существовало убеждение, что в первые мгновения после казни, пока кровь не успеет покинуть мозг, человек, точнее, отрубленная голова, все понимает и осознает весь ужас свершившегося. Так палач стремился запечатлеть себя в помутившемся сознании казненного.

25 октября 2002 года, мы, члены татарской делегации, возложили траурный венок на месте казни джалильцев. Были также возложены венки от имени Берлинского сената и общества «Берлинские друзья народов России». Затем состоялось открытие стенда, посвященного нашим землякам, героям-джалильцам. Он установлен в том же здании, только в соседней комнате. Это один из четырнадцати стендов мемориального комплекса. На нем – фотографии Мусы Джалиля и Абдуллы Алиша, фотокопии некоторых страниц из «Моабитских тетрадей», стихи Джалиля в переводе на немецкий язык, копии документов о казни и другие материалы.

После завершения церемония я взял блиц-интервью у участников мероприятия. Вот некоторые высказывания:

Директор мемориального комплекса сопротивления фашизму д-р Иоганнес Тухель:

«Говорят, что каждый умирает в одиночку. В большинстве случаев так оно и было. Но что касается группы Джалиля-Курмаша, то они до последней минуты держались исключительно дружно. Вместе сражались с фашизмом, вместе переносили все тяготы неволи, вместе шли на казнь. Даже для такой большой тюрьмы, как Плетцензее, где казнено 2889 человек, это – случай исключительный. Вот почему мы с уважением преклоняем голову перед памятью татарских борцов Сопротивления.

Один из руководителей лиги «Берлинские друзья народов России» Хорст Херманн:

«Я много раз бывал в России, приобрел сборники стихов Джалиля, знакомился с ним не только на немецком, но и на русском языке. Есть в моей личной библиотеке и ваша книга «По следам оборванной песни». Поэтому я лично никогда не сомневался в величии подвига Мусы Джалиля и его товарищей, восхищался их беспримерным мужеством и стойкостью. Думаю, настанет день, когда в Берлине будет открыта не только мемориальная доска, но и скульптурная группа, рассказывающая о подвиге джалильцев».

Мемориальный комплекс тюрьмы Плетцензее ежегодно посещает от 50 до 60 тысяч туристов. Пока шла церемония открытия стенда, подъехало несколько автобусов с туристами. Большинство из них составляли школьники. Они живо интересуются прошлым своей страны: хотят побольше узнать о том, что было до них. Это нужно для того, чтобы подобная трагедия больше никогда не повторилась.

«Казанские истории», №3-4, 2004 год