Эти «неглавные» вице...

18 июня 2016 года

Как всякая знаменательная эпоха, время преобразований Петра I выдвинуло немало выдающихся деятелей. В «команде» царя находились представители древнейших аристократических фамилий и рядовые дворяне, а также выходцы из «низов» общества: посадские и бывшие крепостные.

Среди них был Никита Алферович Кудрявцев.

«Вице – частица, прибавляемая к званию для обозначения товарища, помощника или заместителя лица, носящего это звание».

Продвижению по службе способствовали часто не «порода», не происхождение, а знания и способности чиновника или офицера. У новой знати ценились ум и служебное рвение, профессиональная пригодность. Формировалась прослойка гражданского и военного чиновничества, те, кого принято на современном языке называть «бюрократией».

В отечественной литературе сложился образ дореволюционного бюрократа, падкого на чины и награды, льстивого с начальством, чванливого и высокомерного с подчиненными, презиравшего «чернь» и равнодушного к ее нуждам. Но, положа руку на сердце, поразмышляем: а все ли госслужащие были, есть и будут так плохи, и всегда ли своекорыстно государство, определяющее их на роли «винтиков» в сложной системе управления? «Надлежит обретающимся в Сенате, Синоде, коллегиях, канцеляриях... всего государства ведать все уставы государственные и важность их, яко первое и главное дело, понеже в том зависит правое и незазорное управление всех дел». Или: «Понеже ничто так ко управлению государства нужно есть, как крепкое хранение прав гражданских; понеже всуе законы писать, когда их не хранить, или ими играть как в карты...»

Это лишь два образца указов бюрократического государства Петра I своему аппарату. Не напоминают ли они нам кодекс чести, который не грех выполнять любому человеку, чиновник он или нет?

Есть великие исторические деятели. И есть точные, ревностные исполнители велений. Их деятельность скромна, не самостоятельна; но она в истории России, особенно ее областей и краев, была плодотворной и интересной.

Почти три десятка лет одним из правителей Казанского края и весьма деятельным сотрудником Петра Великого был Никита Алферович Кудрявцев. Он сослужил России почетную службу в таком важном в то время государственном деле, как кораблестроение, и одновременно принял на себя тяжелое бремя защиты края и Казани в период многочисленных волнений начала XVIII века. Сын Никиты Алферовича — Нефед Никитич — был его верным сподвижником и сотрудником в деле кораблестроения в Казани; после него он занял и должность отца — место казанского вице-губернатора. Династия профессионалов — это всегда вызывает уважение.

Выход к морю, собственный флот... Мысль была дерзкой: сухопутная страна не располагала ни деньгами, ни мастерами-кораблестроителями, ни навигаторами, ни штатом чиновников, подготовленных к морскому делу. И тем не менее военно-морской флот был создан Петром I со товарищи.

Как считал известный историк профессор Казанского университета Д.А.Корсаков, существовало несколько дворянских родов России, носящих фамилию Кудрявцевых. Из них пять родов принадлежало к старинному дворянству, «не восходя, впрочем, в своей генеалогии далее XVI в. и не входя в состав знатных... русских фамилий». Все Кудрявцевы, заключает ученый, относятся к слою средне-служилых людей Московского государства, считая в конце XVII века нескольких из своих членов в числе дворян, детей боярских и дьяков.

Род Кудрявцевых, из которого происходил Никита Алферович, ведет свое начало от Бориса Кудрявцева, жившего в конце XVI века и имевшего двух сыновей — Степана и Елевферия (Алфера). Степан Борисович служил вторым дьяком в Приказе Казанского дворца (должность весьма престижная), затем находился на службе в Туле, а потом состоял первым дьяком при казанском воеводе князе И.А. Голицине; закончил свою службу в Челобитном приказе. Младший отпрыск Елевферий Борисович в 1646 году был послан на государеву службу в калмыцкие улусы. О его сыне и внуке и пойдет речь.

Принимая во внимание год рождения младшего сына Никиты Алферовича — Нефеда Никитича, можно предположить, что Н.А. Кудрявцев родился в конце 40-х или в начале 50-х годов XVII века. О его детстве и молодых годах почти ничего не известно. Свою службу Н.А. Кудрявцев начал жильцом, в 1692 году стал стольником и участвовал затем в обоих походах Петра I под Азов. Было ему в то время уже около пятидесяти лет. Возраст, не пригодный для воина, оказался подходящим для службы гражданской. В 1697 году Н.А. Кудрявцева вместе с окольничим князем П.Л. Львовым направляют вторым воеводой в крупнейший центр Среднего Поволжья — Казань.

Князь Львов, видимо, получил вскоре другое назначение, потому что с начала XVIII века Н.А. Кудрявцев становится единственным и полноправным управителем Казанского края.

Представьте себе огромный регион так называемых понизовых городов, то есть расположенных в бассейне Волги и ее притоков ниже Нижнего Новгорода. Все эти города и селения с разноязычным населением, чрезвычайно разнящимися культурными традициями и укладом жизни подчинялись Приказу Казанского дворца в Москве через ведомство казанского воеводы. Н.А. Кудрявцеву выпала доля управлять этим сложным конгломератом очень разных интересов. Кроме того, нужно было выполнять и разнообразные повеления самого царя.

Наказ, данный Львову и Кудрявцеву при их отправке в Казань, состоял из 47 пунктов. Он подробно информирует «слуг государевых», а заодно и нас с вами о том, что же должны и что не должны были делать казанские чиновники; вместе с тем наказ определяет и перспективы дальнейшей деятельности местной власти в крае. А перспективы эти касались устройства кораблестроения и порядка его действия.

Прежде всего Кудрявцев должен был устроить корабельный двор для «верховых» и «низовых» судов, проходящих через Казань, «под Зилантовым монастырем или где пристойно».

Ряд дальнейших указаний казанскому воеводе подтверждает направленность замыслов Петра I. Кудрявцеву вменяется в обязанность сплавлять корабельные леса из Казани и ее окрестностей в Азов, затем — отправлять рабочих на строительство верфи и города «Санктпитербурха». Имелась и масса других поручений, от набора людей и лошадей в драгунские полки до освидетельствования веса всех церковных колоколов в Казани и ее окрестностях. Однако в выполнении поручений казанские воеводы традиционно были более самостоятельными по сравнению с воеводами других городов и местностей. Этим правом обладал и Кудрявцев.

За верную службу Никита Алферович был поверстан поместьями в уездах Казанском и Свияжском. Награда следовала сразу же за делом: в 1698 году у него было около 3000 четей пахотной поместной земли, не считая лугов и лесов (около 820 га).

Важно было не только лес сплавить, но и сохранить то его количество, в котором нуждалось зарождающееся российское кораблестроение. Именно эта часть деятельности Кудрявцева была для Петра I особенно важной. Сам царь под страхом смертной казни запрещал вырубку леса и повелел прибить указы о сохранении лесов на столбах по деревням, их читали в церквях приходским людям. Но все это мало помогало.

С изведением леса приходилось бороться и местным властям. Гибкость в ведении «неудобных» дел, проявленная сподвижниками молодого реформатора, ценилась им особенно высоко и не забывалась в дальнейшем. Для судьбы Кудрявцева его преданность делу, ум и сообразительность сыграли немаловажную роль. Но не будем забегать вперед...

В конце XVII — начале XVIII века предпринимаются попытки ограничить единоличную власть воевод «на местах». Правительство подошло к идее реформирования местной власти. Характерно: раньше термина «губерния» появляется слово «губернатор». В переписке Петра I с Ф. Апраксиным (1694 г.) оно приводится Петром (вслед за окружавшими его иностранцами). Однако, по свидетельству П.Н. Милюкова, «...употребляемый по отношению не ко всем, а именно к этому воеводе, губернаторский титул уже здесь приобретает характер почетного отличия».

Апраксин был послан в Архангельск, чтобы исполнить личные указания Петра I по кораблестроению и наблюдать за ходом работ. Никакого расширения компетенции, кроме вытекающего из этого поручения, здесь, очевидно, с губернаторским титулом не связывается.

В 1695 году Петр I переносит свое внимание на Азов и Воронеж. Архангельский «губернатор» в 1700 году получает новое назначение — заместить уличенного во взятках воеводу и заведовать учрежденным в Воронеже Адмиралтейским приказом. «Переменив звание «губернатора» на звание «адмиралтейца», — замечает П.Н. Милюков, — Апраксин заслуживал, однако, губернаторского звания больше здесь, т.е. под его ведомством формируется... настоящая губерния».

В официальном делопроизводстве эти термины появляются в начале XVIII века.

Обратимся вновь к истории нашего края. Вопрос о создании Казанской губернии первый раз, пожалуй, поднимается во время Астраханского восстания 1705-1706 годов и башкирских волнений (это сейчас существуют Республика Татарстан и Астраханская область, а когда-то Астрахань подчинялась Казани и управлялась отсюда же). В конце 1705 года в Астрахань вместе с фельдмаршалом Б.П. Шереметевым был послан один из видных сподвижников Петра – родовитый П.М. Апраксин, брат известного нам адмиралтейца и жены царя Федора Алексеевича.

Готовясь к выполнению этого поручения, Апраксин посылает царю письмо, в котором по пунктам, детально и дотошно излагает собственную позицию об управлении Астраханью и мятежными пригородами, мысля себя кандидатом в воеводское кресло.

О чем же пишет П.М. Апраксин царю? Пожалуй, сейчас самый важный для нас пункт письма — последний: «В Астрахани дабы я не был писан чином воеводства, но чином генерала и губернатора..., дабы оною милостью за службы мои был пожалован».

Итак, в феврале 1705 года Апраксин просит у царя почетного для себя нового звания, но с сохранением пока воеводского денежного жалования («как было прежде воеводе господину Мусину»).

Петр I отвечает на это письмо не сразу. Но в конце 1706 года, после продолжавшегося почти год отбора кандидатов, Петр останавливается на П.М. Апраксине, о чем сообщает в письмах сподвижникам.

В начале 1707 года появляется резолюция царя на полях письма Апраксина. Петр поддерживает воеводу буквально во всем. Лишь один пункт вызывает его возражение: Петр I замечает, что «еще губернии не определены, а впредь не чаю, чтобы Астрахань могла быть губернацией, понеже кроме Терка никакого уезду не иметь».

Таким образом, царь уже вынашивал планы создания губернии в Поволжье, однако Астрахани отведена при этом явно второстепенная роль. Самому же Апраксину в должности будущего губернатора Петр не отказывает.

В то же самое время довольно обширную переписку Петр I ведет и с Кудрявцевым. Это были, пожалуй, самые трудные годы в жизни Никиты Алферовича –  время башкирских волнений. Возникли они из-за произвольных поборов уфимскими воеводами. В августе 1705 года с войсками против восставших башкир и астраханцев направился Б.П. Шереметев. Но, занятый главным образом бунтом астраханским, он поверхностно взглянул на движение башкир, без ведома казанских властей сменив уфимского воеводу и определив на его место человека, угодного башкирам.

Положение Кудрявцева было весьма затруднительно. Он решился обратиться к самому А.Д. Меншикову:

«А до посылки на Уфу фельдмаршалковой, — писал он, — стали было быть смирно и полонное отдавали, и впредь отдавать хотели, а после того не так. Если его милость (Шереметев — Е.Г.) в такие дела станет вступать и такому народу учинить, не осведомляясь с нами, хоть малую ослабу то, всеконечно, нам в доброе их установить и злое от них отрешить будет невозможно».

Ходатайство перед Меншиковым принесло результаты. В январе 17О6 года Шереметев получил от Петра I повеление поспешить в Астрахань и оставить в Казани войско в три тысячи человек под начальством Апраксина. Кудрявцеву тоже предстоял путь — в Москву, где он был назначен комендантом казанским с неограниченными полномочиями. Фактически это означало губернаторскую власть.

29 декабря 1707 года Кудрявцев приезжает в Москву с тревожным известием: башкиры осадили Уфу, опасность грозит и Казани. Задерживается казанский комендант в Москве ненадолго, ожидая полков и фузей, и, не дождавшись, уезжает обратно.

За время его отсутствия в городе не теряли времени даром:

«...управили в Казани товарищи мои, Сергеев и Вараксин, до моего приезда так, как ты изволил приказывать, и около города и посадов больварки и другие крепости, где надлежали быть, учинили; и с дворян, и с воевод, и с переписчиков, и с подъячих, и с посадских взяли для того времени даточных, а другие сами определили. И по тем нарядам ратные люди в Казани сбираются...» И тут же, после рапорта о слаженной подготовке к отпору, Н.А. Кудрявцев с горечью замечает: «Господа Хованский и Гулец, и полковники, и солдаты, и ружье с Москвы генваря по 20 число в Казань не бывали».

С приходом в город войсковых отрядов положение к лучшему практически не изменилось. Вначале они не торопились идти навстречу башкирскому войску, затем после долгих сборов выступили в поход, но так и остановились в тридцати верстах от города. Кудрявцеву приходилось действовать на свой страх и риск, тем более, что собственных военных сил в Казани практически не осталось. Конечно, это приводило к взаимным обидам и отсутствию понимания между Хованским и Кудрявцевым, что потом повлияло на выбор кандидатуры на пост казанского губернатора.

Нельзя сказать, что велась борьба между претендентами, но определенный отбор был налицо. В общем-то, судьба Кудрявцева была предрешена. Не имея особо влиятельных заступников в столице, он обладал слишком малыми шансами на успех. К тому же действовали клевета и наговоры Шереметева и Хованского. В итоге выбор остановился на П.М. Апраксине.

16 мая 1708 года Петр I объявляет бывшему астраханскому воеводе:

«...чтобы Вы, по получении сего указа, оставя в Астрахани доброго коменданта, сам ехал в Казань и там пребывание свое имел, а которым городам быть у тебя под командою, тому посылаю при сем роспись, и ведать тебе оные города все, только сборы денежные всякие остановить в ведении у тех, у которых оные ныне есть до будущего 1709 году...»

Огромная территория (более сорока городов, среди них Казань, Астрахань, Нижний Новгород, Пенза, Саратов, Самара), почти неограниченные полномочия — все это делало казанского губернатора важным лицом в государстве.

Н.А. Кудрявцев, управлявший Казанью уже более десяти лет, никакого назначения не получил. Обида вновь заставила обратиться к сиятельному А.Д. Меншикову. Кудрявцева оставляют в Казани в прежней должности коменданта. В 1712 году он был назначен «главнозаведующим» корабельными лесами во всем Поволжье, от устья Оки до Каспийского моря.

Именной указ от 15 мая 1712 года дает подробную инструкцию казанскому коменданту о заготовлении дубового корабельного леса и доставке его Волгой по вешней воде до Твери, откуда он уже должен был переправляться дальше в Петербургское адмиралтейство. Вскоре Кудрявцев, оставаясь при корабельных лесах, назначается казанским вице-губернатором с жалованием 600 рублей в год и 300 четвертей хлеба.

В 1718 году начинается новый этап в «трудовой биографии» казанского вице-губернатора: ему было поручено основать адмиралтейство у реки Казанки на землях Успенского Зилантового монастыря. С этого времени начали издаваться особые указы относительно лесов Казанской губернии. Указами подтверждалось приказание строжайше хранить леса, под страхом тяжкого наказания предписывалось производить опись заповедных лесов и разводить дубовые рощи в удобных местах.

Но несмотря на такие строгие предупредительные меры, леса уничтожались весьма быстро, так что уже в самом начале 30-х годов XVIII века правительство признало нужным в Казанской губернии засевать чувашские земли желудями для разведения дубовых лесов.

Под наблюдением Кудрявцева, опытного, хорошо знающего обстановку в крае, строятся в Казани «рейс-шифы» и «гортгоуны», при нем возникает особая социальная прослойка — так называемые «лашманы», — освобожденная от податей за обязательные работы по сохранению и заготовке корабельных лесов.

Но и это не полный перечень обязанностей и реальных дел первого казанского вице-губернатора. С 1715 года в Казани под наблюдением Кудрявцева заготавливается значительная часть мясного провианта на весь российский флот — 15000 пудов свинины. Петербургское адмиралтейство было недовольно солением свинины в Казани.

При здешнем адмиралтействе состоял особый «мясосольный мастер», который отстаивал свой способ соления и приписывал недовольство Петербургского адмиралтейства интригам тамошнего «мясосольного мастера».

Кудрявцев был удручен и угнетен такими мелочами и порой доходил просто до отчаяния. Однако в 1722 году Петр I, будучи в Казани, остался весьма доволен состоянием адмиралтейства.

При исполнении важных обязанностей главного блюстителя лесов в Казанской губернии Кудрявцев находился до середины 1726 года, перетерпев нравы четырех казанских губернаторов.

В конце 1728 года он умер в глубокой старости. В последние годы жизни Кудрявцев не мог уже столь энергично выполнять свои обязанности, как раньше, и за неисполнение предписаний Верховного Тайного совета был подвергнут незадолго до смерти штрафу в 500 рублей.

Потомки Н.А. Кудрявцева были людьми весьма известными в крае. У него было три сына: Александр, Никита и Мефодий (Нефед). Александр умер в молодые годы от ушиба лошадью, Никита принял монашество. У отца оставалась одна надежда — младший сын Нефед, который и унаследовал семейное дело.

Н.Н. Кудрявцев родился около 1676 года. На военную службу он поступил довольно поздно, уже в зрелом возрасте, но быстро продвигался по служебной лестнице и в 1706 году был произведен в поручики.

Семейные предания повествуют, что в 1709 году Нефед Никитич принимал участие в Полтавской битве и за храбрость и отвагу был отмечен царской наградой — шпагой с прекрасным клинком дамасской стали. В верхней части клинка был изображен парящий и разъяренный одноглавый орел, пускающий громовые стрелы в раненного льва. На другой стороне шпаги орел уже спокойно сидит на ветвях лаврового дерева и держит в правой лапе обнаженный меч, а в левой — оливковую ветвь, символ мира; хвостом он упирается в два крестообразно сложенных царских скипетра, составляющих вензель Петра Великого.

Изображение боя между орлом и львом, олицетворяющими Россию и Швецию, и победителя, отдыхающего на лаврах, явно указывает на дату, которой шпага обязана своим появлением. Как свидетельствуют воспоминания, драгоценная семейная реликвия бережно хранилась у потомков Н.Н. Кудрявцева.

Жизненный путь Нефеда Кудрявцева еще не раз будет отмечен встречами с российскими государями. В 1722 году, во время приезда Петра I в Казань, Н.Н. Кудрявцев находился в его свите. Представим себе момент радостной встречи Никиты Алферовича и его сына, гордость отца за достигнутый сыном успех!

Еще при жизни Н.А. Кудрявцева, 29 апреля 1727 года, Нефед Никитич, имевший к тому времени чин полковника, был определен на его место вице-губернатором Казанской губернии. Скорее всего, не ранее этого времени с него был написан поясной портрет. Художник, имя которого осталось неизвестным, запечатлел образ уверенного в своих силах, спокойного, умудренного опытом человека. Кираса подчеркивает мужественное спокойствие благородного лица. Долгое время портрет хранился в семье Боратынских, связанных с Кудрявцевыми родственными узами по женской линии, и являлся их собственностью.

В 1890 году сын известного поэта Е.А. Боратынского — Н.Е. Боратынский выставлял портрет на научно-промышленной выставке в Казани. В следующий раз семейная реликвия экспонируется спустя четверть века: в 1916 году внук поэта А.Н. Боратынский представляет портрет на специальной выставке картин «Художественные сокровища Казани», которая имела кроме благотворительной цели (сбор в пользу русских воинов, находящихся в тылу) еще и важную культурную миссию. Должен был даваться как бы «показательный смотр... культурному собирательству казанских коллекционеров».

Облик воина-героя, несомненно, импонировал тогдашней публике. Тем более что портрет до этого был фактически не известен казанцам и вызывал к себе хотя бы поэтому живой интерес.

Сейчас портрет находится в музее-усадьбе Мураново, где он занимает почетное место среди других прекрасных картин в Большой гостиной — самой величественной и торжественной комнате в доме. Его уменьшенная копия хранится у потомков Боратынских в Америке.

Не раз Н.Н. Кудрявцеву, как и его отцу, приходилось испытывать превратности судьбы. В 1733 году Сенат предписал казанскому губернатору П.И. Мусину-Пушкину осторожно и без огласки арестовать своего непосредственного заместителя вместе с его женой. Причиной ареста было их родство с Г. Дашковым, погубленным в числе многих архиереев Феофаном Прокоповичем. Однако допросы не привели к неприятным последствиям, и Кудрявцевых оставили в покое.

В том же году Нефед Никитич получил должность обер-комиссара Казанского адмиралтейства и по рангу этой должности был произведен в бригадиры.

Путевые заметки члена ученой Камчатской экспедиции академика И. Гмелина, бывшего в октябре 1733 года в Казани проездом в Сибирь, передают любопытные подробности о казанском вице-губернаторе, характеризуют его весьма любезным в обращении.

22 октября все три члена экспедиции — историк Мюллер, астроном Делиль и натуралист Гмелин после торжеств в честь иконы Казанской Божьей матери были приглашены Н.Н. Кудрявцевым на праздничный обед. Дом Кудрявцева находился в центре города либо около Гостинодворской церкви, либо в приходе церкви Николы Тульского. Здесь ожидало ученых большое общество, размещенное в двух комнатах; в одной были собраны мужчины, в другой — дамы.

Это «восточное» разделение весьма поразило ученых. Кушанья тоже были «... изготовлены согласно туземному вкусу». Десерт состоял из арбузов, орехов и разных сластей, а после него последовал пунш, который разносила хозяйка дома. Все время обеда и после него играл оркестр военных музыкантов, под звуки которого вскоре по окончании угощения начались танцы — французские и польские.

Перелистнем следующие тридцать с небольшим лет из биографии Нефеда Никитича. Кудрявцев вышел в отставку, был награжден чином генерал-майора, с увлечением занялся конно-заводским делом. Во время посещения императрицей Екатериной II Казани «дедушка Кудрявцев» выглядел едва ли не сродни историческим достопримечательностям города, настолько он был стар, но все-таки нашел в себе силы, чтобы поприветствовать наследницу Петра Великого и подарить ей цуг вороных лошадей, за что любезно получил в ответ золотую табакерку.

Воистину почетная старость досталась Нефеду Никитичу. Биографы приводят еще один интересный эпизод того периода его жизни. Существует версия, что Н.Н. Кудрявцев был крестным отцом Н.М. Карамзина.

Во время Пугачевских событий, когда войска восставших подошли к Казани, Н.Н. Кудрявцев отправил в дворянское ополчение своего сына — Я.Н. Кудрявцева, внука П.А. Татищева и правнука П.П. Татищева. Но и этого показалось ему мало. Не желая укрыться в крепости (то есть в Кремле), где находились женщины, старики и дети, Н.Н. Кудрявцев горячо молился на паперти Богородицкого женского монастыря.

С гневными словами он обратился к пугачевцам, уничтожающим город. На этом закончились его жизнь и служба Отечеству. Полусгоревшее тело страдальца было найдено и погребено в той же церкви. Опознать его помогла деталь, хорошо известная лишь близким Кудрявцеву людям: на шее Нефед Никитич постоянно носил прекрасно выполненный образ — панагию с изображением Спаса Вседержителя и с частицами мощей.

До конца прошлого века при входе в зимнюю церковь Казанского девичьего монастыря у стены напротив келий игуменьи возвышалось большое деревянное распятие, а перед ним теплилась неугасимая лампада.

Минувшие годы былой жизни... Порой они от нас не так далеки, как кажется. Рядом с Казанью находится старинное село Каймары, принадлежавшее когда-то роду Кудрявцевых. Здесь еще в 1723 году Н.Н. Кудрявцев построил на свои средства большой двухъярусный храм во имя святых Кирилла Белозерского, Александра Невского и Мефодия Патарского, то есть в память своих братьев и в честь того святого, имя которого он носил сам. Прекрасные фрески украшали когда-то стены этой церкви. Фрагменты их сохранились до наших дней.

Здесь же в храме находилась картина, написанная на цветной атласной материи, с изображением Св. Мефодия во весь рост. Поверх мантии на святом надет омофор, на голове — митра; в правой руке он держит посох, а в левой, вероятно, четки. Окружают Св. Мефодия великомученик Никита и Св. Елевферий. У ног Св. Мефодия написаны киноварью вирши. Буквы, сложенные вместе, составляли фразу: «Благородному Господину Мефодию Никитичу виват».

Картина была подарена Кудрявцеву учителем Казанской духовной семинарии С. Гловацким. Его перу принадлежали и стихи. Судьба этой картины, как и многих других предметов из имений Кудрявцевых, неизвестна...

Каймары всегда славились своими хозяевами. В начале 30-х годов прошлого века здесь бывал поэт Е.А. Боратынский, а с 60-х годов — его потомки. К началу нынешнего века имение было продано.

Но на этом его история не заканчивается. Ежегодно сюда приезжают сотрудники музея Е.А. Боратынского во время традиционных литературных чтений. Хозяйский дом не сохранился. Но цела церковь с ажурным крестом наверху и внутренней росписью, знающей лучшие времена...

Фигуры движителей былой эпохи... Воображение рисует их то участниками военных баталий, то чиновниками различных рангов, вершившими большие и малые дела в государстве. Но кто бы они ни были, хорошо, что сегодня мы знаем все больше и больше конкретных людей, создававших историю Отечества.

Елена Гольбер,

старший научный сотрудник отдела археологии и истории края Государственного объединенного музея РТ.

Автор выражает глубокую благодарность сотрудникам музея Е.А. Боратынского и сотрудникам фондов ГОМ РТ за помощь в подготовке публикации.