Николай Бауман – наш земляк

29 мая 2013 года

Улица Баумана – одна из древнейших в городе. Около четырех веков называлась Большой Проломной. Потому что когда-то упиралась в большой пролом в крепостной стене.

Эта улица связана со многими историческими событиями в истории нашего города. Прежде всего, с осадой Казани войском Ивана Грозного в октябре 1552 года. После взятия Казани Емельяном Пугачевым и сильного пожара, возникнувшего во время осады, город заново застраивался, и Проломная претерпела большие изменения. На ней появились красивые здания, здесь поселились богатые купцы и дворяне. На улице, в частности, жил великий Н.И. Лобачевский, ученый-геометр, ректор Императорского Казанского университета.

Рядом – улица Профсоюзная, которая раньше называлась Малой Проломной. На одном из ее угловых домов ранее была мемориальная доска: «Здесь 29 (17) мая 1873 года родился Николай Эрнестович Бауман».

В 1881-1891 годах он учился во 2-й Казанской гимназии, расположенной на левой стороне Булака.

Бауман вступил на путь революционной борьбы юношей. Его мысли, его порыв родители не поняли. В семье возник конфликт. В 1891 году юноша ушел из гимназии и покинул родной дом. В том же году он поступил в Казанский ветеринарный институт. Оставшись без средств, давал уроки на дому.

Еще находясь в гимназии, Бауман мечтал посвятить себя служению народу. Его друг и товарищ по институту Владимир Сущинский потом вспоминал: «Мы хотели служить народу, мы мечтали о жизни для него и смерти за него, мы стремились к борьбе за правду, за права угнетенных, за господство в, жизни труда». Николай Бауман выбрал путь в революцию во многом потому, что оказался в это время студентом. Казанское студенчество активно выступало за свои права, за права всего трудового народа. Многие студенты, как и Бауман, были членами революционных кружков, занимались организаторской работой по поручению Казанского комитета РСДРП.

Большое влияние на друзей оказали также рассказы рабочих столярной мастерской, которую содержал отец Н. Баумана. Из таких источников они получали, по воспоминаниям В. Сущинского, первые сведения о классовой борьбе.

В это же время Н. Бауман и В. Сущинский знакомятся с произведениями революционеров-демократов Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева. Они оба считали, что профессия ветеринарного врача – «работа, близкая народу и ему нужная».

Студенческое движение в эти годы переживало затишье. В Казани имелись землячества, подпольные кружки, но они занимались, главным образом, самообразованием, поэтому их деятельность. Баумана не удовлетворяла. Уже на первом курсе института он заводит знакомство с рабочими Крестовниковского и Алафузовского заводов, распространяет среди рабочих нелегальную литературу. Его убежденность, организаторский талант и общительность привлекают рабочих, он пользуется их любовью п. уважением.

В 1892 году Н. Бауман участвует в «маевке» вместе с рабочими Адмиралтейской слободы. Под его руководством работают кружок татарской рабочей молодежи в районе заводов Крестовниковых, кружок ремесленников кожевенных и обувных мастерских в районе Сибирского тракта. В то же время Бауман учится сам, настойчиво ищет решения волновавших его вопросов, связанных с практическими задачами революционной борьбы. «Мы с тов. Бауманом, – вспоминал А.М. Стопани, – два желторотых студента (он – ветеринарного института, я – университета) переживали мучительно отсутствие ответа на стоящие перед нами «проклятые вопросы»: помнится, прежде всего, что считать первоосновой – политику, в частности, террор, или путь экономической борьбы... И затем, как относиться к капитализму и общине».

Решающим событием в жизни Н. Баумана и В. Сущинского, подлинным откровением для них явилось знакомство с марксистской литературой. С увлечением читают они труды К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. В. Плеханова. Наряду с этим они изучают историю, политическую экономию. Вспоминания об этом времени, В. Сущинский писал: «Революционные идеи Маркса взрывались в нашем сознании как бомбы. Они, с одной стороны, поражали Баумана и захватывали, а с другой – как бы формировали, отливали в строгую и законченную форму его собственные революционные настроения и стремления»

С этого момента Бауман и Сущинский становятся убежденными марксистами. Пропаганду марксизма среди рабочих они рассматривают уже как дело своей жизни. Вспоминая те годы, В.Г. Сущинский писал:

«Крепкий, здоровый, с пробивающейся бородкой, Бауман был общителен, имел веселый нрав и открытый характер, с рабочими он знакомился и сходился быстро. Организация кружков шла у него ловко и удачно». Бауман создал нелегальные кружки среди рабочих порохового завода, предприятий Крестовникова, Рама, Алафузова.

Он, конечно, понимал, какой опасности подвергает себя, но еще больше беспокоился за судьбу рабочих. Поэтому собрания кружков проводил так, чтобы вызвать меньше подозрений. Часто они делались под видом именин, свадеб или новоселий. «Гуляют ребята – ну и пусть себе гуляют»,– думали соседи. Они и понять не могли, что скрывается за такими «гулянками».

Летом же Бауман находил укромные уголки, куда трудно было забраться царским ищейкам, или же беседовал с рабочими во время поездок на лодках. Один из кружковцев вспоминает, что «когда пришла весна, наполнились водой казанские реки, то под предлогом поездок на лодке, прогулок в луга и на озеро Кабан, где стоял завод Крестовникова, мы снова стали встречаться с рабочими. Самые встречи происходили по праздникам, но сговаривались о них заранее.

Иногда рабочих собиралось немало, и Николай Бауман рассказывал им о марксизме, о будущей революции. Он умел говорить с рабочими, умел увязывать теорию с практикой, и посеянные им семена дали потом обильные всходы».

В 1892/93 году оба революционера вынуждены были из-за полицейской слежки ограничить свои связи с рабочими казанских предприятий, перенести свою деятельность в студенческую среду. Они принимают участие в студенческих сходках, проводимых под видом вечеринок, именин для решения вопроса «Что делать?».

В октябре 1892 г. казанский губернатор извещал попечителя: «В ночь на 24 текущего октября в незанятой квартире дома провизора Бергмана студентами университета, ветеринарного института, с участием учениц Казанской фельдшерской школы и повивального института, всего в количестве 100 человек, была устроена вечеринка...» В списке лиц, участвовавших на вечеринке, указаны фамилии студентов ветеринарного института, в их числе Н. Бабушкина, В. Лотова, А. Шабурова и Н. Баумана.

Власти почуяли в Баумане опасного врага. За Бауманом начинается слежка со стороны жандармерии. 31 октября 1894 года полковник, возглавлявший Казанское губернское жандармское управление, послал ректору Ветеринарного института секретный запрос, в котором писал: «По встретившейся надобности имею честь просить Ваше превосходительство не отказать в препровождении мне фотографических карточек студентов вверенного Вам института: Владимира Сущенского... Николая Баумана...».

Зимой 1894-1895 годов Бауман и Сущинский организовали выпуск прокламаций – писем к рабочим и крестьянам. В них раскрывалась правда о тяжелом положении рабочего класса и крестьянства, разоблачалось самодержавие. К их составлению привлекались студенты, рабочие, а также приезжие в Казань крестьяне. Студент-ветеринар Федоров переписывал прокламации от руки, а студент-естественник Орлов размножал на гектографе.

Полиции удалось проследить за деятельностью кружка Баумана. Были произведены обыски у студентов М. Лозовских, А. Дорофеева, М. Бекетаева, М. Саздыкова, Н. Попова. Все они были осуждены по статье 318 «Уложения о наказаниях» – за принадлежность к тайному обществу, «имеющему целью... возбуждение неповиновения установленной власти». А. Дорофеев и М. Лозовских были сосланы в Сибирь.

Подходил к концу курс обучения в институте. Николай Эрнестович понимал, что ему небезопасно оставаться в Казани, и он покинул город, предварительно найдя себе место ветеринарного врача в Саратовской губернии. Еще будучи студентом 4-го курса он написал в Саратовскую губернскую земскую управу, что согласен по окончании курса Казанского ветеринарного института занять место ветеринарного врача в Ново-Бурассовском участке Саратовского уезда.

Приехав в октябре 1895 года в Новые Бурассы, Николай Эрнестович не остался в стороне от революционной борьбы. В 1896 году Бауман подготовил и провел здесь первую маевку. Она состоялась под видом рыбной ловли. На маевке Николай Эрнестович произнес горячую речь.

В августе Бауман попросил Саратовскую земскую управу разрешить ему двухнедельный отпуск в Нижний Новгород для осмотра Всероссийской выставки. Поездка в Нижний Новгород и в Казань послужила для укрепления старых и налаживания новых связей. На выставке Николай Эрнестович встретился с людьми, которые посоветовали ему уехать «в большой город.., к настоящему делу».

11 октября 1896 года Бауман попросил уволить его со службы «по семейным обстоятельствам». Молодой революционер выехал в столицу. Петербург стал тем большим городом, в котором Бауман приступил к настоящему делу. Он начал работать в созданном В.И. Лениным Союзе борьбы за освобождение рабочего класса.

Напряженная подпольная работа – родная стихия для Баумана. Его каждый день можно было видеть на фабриках – у текстильщиков Екатерингофской мануфактуры. Имя революционера стало известно полицейским ищейкам. 22 марта 1897 года Бауман был арестован и заключен в равелин Петропавловской крепости, а позднее сослан в Вятскую губернию. Оттуда он бежал за границу, где примкнул к революционному крылу русской социал-демократии.

Однажды Ленин вызвал его в Женеву.

– Задание будет исключительно серьезным, необычайно важным и сверхопасным, дорогой Николай Эрнестович,– сказал он ему.

– Любое задание будет выполнено,– твердо ответил Бауман.

– Знаю, Грач.

Грач – одна из подпольных кличек Баумана.

– В Москве вовсю действуют зубатовские провокаторы, им удалось поймать на свою удочку кое-кого из малосознательных рабочих. «Искра» будет косить Зубатова и зубатовщину. Провокаторы безусловно потерпят крах. Но сейчас Москве необходим, как воздух, такой руководитель, который бы мог стать полномочным представителем «Искры», на которого она могла бы положиться. Вы, Николай Эрнестович, самый подходящий для этого человек.

В декабре 1901 года Бауман снова в России. Ступив на родную землю, Николай Эрнестович весь ушел в партийную работу. Все, кто знал Николая Эрнестовича, поражались его работоспособности, оптимизму, целеустремленности, умению конспирации. Его любили рабочие заводов и фабрик, студенты. Они нередко скрывали Николая Эрнестовича от полицейских ищеек.

Но в июне 1904 года Бауман был арестован. Таганская тюрьма, камера-изолятор. Однако никакие лишения не могли сломить большевика-ленинца. Бауман устанавливает контакты с большевиками, томящимися в Таганской тюрьме, пишет добрые письма родным, получает информацию о революционной борьбе.

Под давлением революционных масс были выпущены из тюрьмы многие политзаключенные. Но Бауман продолжает находиться в камере. И только 8 октября 1905 года он вышел на свободу. И снова революционная работа. Жандармы потеряли покой. Кипучая деятельность Баумана им – как кость в горле. У них остается один путь избавиться от революционера – убить руководителя московских большевиков.

18 октября 1905г Бауман во главе своих соратников решил собрать колонну протестующих с лозунгом «Разрушим русскую Бастилию» возле Таганской тюрьмы. Он вскочил на пролетку с флагом «Долой самодержавие» и стал зазывать прохожих. Поведение Баумана привлекло внимание кирасира-конногвардейца Николая Михалина, которому за 5 лет учебы в полковой школе были привиты монархические взгляды. Михалин также вскочил на пролетку и между двумя Николаями завязалась борьба за стяг. Бауман вытащил браунинг, а у Михалина оказалась в руках металлическая труба. Ловко ударив по руке стреляющего, Михалин избежал ранения и трижды ударил трубой по голове Баумана.

В итоге Бауман был убит, а Михалин, добровольно явившийся в полицию, был осужден к полутора годам заключения. Большевики не преминули воспользоваться фактом смерти их активиста – похороны превратили в грандиозную демонстрацию.

Николая Эрнестовича Баумана хоронила вся пролетарская Москва. А через неделю после его смерти в газете «Пролетарий» появилась статья Ленина, посвященная памяти Баумана. Отдавая дань глубокого уважения Н.Э. Бауману, Владимир Ильич писал: «Пусть послужат почести, оказанные восставшим народом его праху, залогом полной победы восстания и полного уничтожения проклятого царизма!».

А через неделю после его смерти в газете «Пролетарий» появилась статья Ленина, посвященная памяти Баумана. Отдавая дань глубокого уважения Н.Э. Бауману, Владимир Ильич писал: ««Пусть послужат почести, оказанные восставшим народом его праху, залогом полной победы восстания и полного уничтожения проклятого царизма!».

Декабрь, 1930 год. В Казань приехали многие из тех, кто в 1905 году с оружием в руках боролся на казанских баррикадах. Участники объединенного пленума Казанского городского Совета постановили переименовать Большую Проломную в улицу Баумана и поставить пламенному революционеру-ленинцу, герою первой русской революции, памятник на Кооперативной площади (ныне площадь Тукая).

Авторы памятника – скульптор И.А. Менделевич, архитектор А.Г. Бикчентаев. Их творение было установлено на только что переименованной из Рыбнорядской в Кооперативную площади в 1934 году. Перед этим отсюда убрали рыбный и мясной рынки, навели порядок, разбили сквер.

Рыбой теперь надлежало торговать в помещениях одного из прилегающих домов, в котором долгое время располагался знаменитый магазин «Рыба – Балык» (снесен, на это месте теперь новое здание ГУМа). А здание напротив, принадлежавшее до этого частным торговцам, передали новоорганизованному объединению кооператоров «Татсоюз» (Татпотребкооперация). (Это здание тоже снесено, на этом месте – торговый комплекс «Кольцо»). Символично, что лицом памятник смотрел на улицу Баумана. На обратной стороне оставались городская гостиница – так называемые Музуровские номера (в настоящий момент здание снесено).

Вокруг сквера проложили трамвайные пути. Отсюда «Кольцо» – неофициальное название площади, которое живо в памяти горожан до сих пор.

Памятник Бауману простоял на первоначальном месте в центре города недолго. Из-за активного транспортного движения он вместе со сквером в 1937 году был перенесен на Арское поле, к старому зданию ветеринарного института. В 2008 году памятник исчез, и о его судьбе ничего не известно.

Вот что написали в редакцию газеты «Республика Татарстан» участники краеведческого конкурса Григорьевы: «С памятником Бауману связана одна из многочисленных городских загадок. В справочниках, энциклопедиях и путеводителях указано, что памятник был изготовлен из бронзы. Видимо, именно поэтому он и пострадал в пору воровства цветных металлов. Но когда они снесли памятнику голову, то с удивлением обнаружили, что памятник сделан из обычного бетона.

Предположений здесь может быть два: закралась опечатка в книги или, что вернее всего, памятник был подменен. Если верно последнее предположение, то любопытно было бы выяснить, когда же произошла подмена: во время переноса в тридцатые годы прошлого века или позднее, во время Великой Отечественной войны? Тогда памятник оказался возле территории оборонного завода (ветинститут на время отселили в другое место), а ведь его потребность в бронзе была велика... Впрочем, может быть и так: памятник пострадал во время скорого строительства капитализма, когда цветной металл расхищался не только с государственных заводов, но и средь бела дня с улиц, дач, даже погостов...»

Трамвайное кольцо в том же 1937 году ликвидировали, и трамвайные пути прошли через площадь по прямой линии (правда, разворот еще долго существовал вокруг квартала по периметру нынешних улиц Пушкина – Островского – Университетской – Правобулачной). Ну а площадь потом переименовывали дважды, сначала в честь крупного советского общественного деятеля Валериана Куйбышева, потом, в 1997 году, в честь классика татарской поэзии Габдуллы Тукая.