Нужин Михаил Тихонович, ученый, ректор Казанского университета

14 июня 2010 года

С 1954 по 1979 год Казанский государственный университет возглавлял профессор Михаил Тихонович Нужин. Его жизнь была неразрывно связана с этим вузом, и мало кто знал, что первые три студенческих года он провел в аудиториях Казанского авиационного института.

О большом ученом, одном из заметных ректоров в истории Казанского университета рассказывают профессор КГУ Валентин КОВАЛЕВ и Алсу ЗИННУРОВА, в момент написания зарисовки – студентка 3 курса гуманитарного факультета Казанского государственного технического университета им. А.Н. Туполева.

Михаилу Нужину принадлежит абсолютный рекорд по длительности пребывания во главе Казанского университета. Четверть века работал ректором этот выпускник КГУ, талантливый математик и механик, ставший крупным учёным, блестящим педагогом и замечательным организатором науки и образования. Его личный вклад в развитие университета настолько значителен, что на рубеже ХХ-ХХI вв. в университетской истории все более отчётливо утверждается понятие «эпоха Нужина».

Конечно, динамичное развитие университета в этот период было обусловлено рядом объективных факторов. Это и обновление восстановленной после войны отечественной промышленности, и «оттепель», обозначившая начало раскрепощения общественной мысли, а главное – развернувшаяся во всём мире научно-техническая революция. Но тем более важно, что в этих обстоятельствах у руля университета оказался мудрый и волевой лидер, глубоко понимавший роль университетов в общественном воспроизводстве, способный предвидеть дальнейшие ступени роста науки и образования, сумевший повести за собой людей.

Михаил Тихонович Нужин родился 21 октября 1914 г. в с. Острожское, что недалеко от камского городка Оханска (ныне это райцентр Пермской области). Его дед, тоже Михаил, потомственный крестьянин с. Татарские Челны Елабужского уезда был мужиком энергичным и предприимчивым. Неизвестно, когда он перебрался в Острожское (то же Острожка), но хозяйство там наладил крепкое. Вместе с подрастающими тремя сыновьями он занимался не только хлебопашеством, но и ремеслом, поставил примитивный красильный цех для окраски домотканых холстов, а также небольшую пекарню.

Дела шли хорошо, иногда не хватало рук, особенно когда старшего сына Михаила Михайловича в 1911 г. призвали на действительную службу. Хозяину приходилось нанимать одного – трёх работников. Перед самой войной средний сын Тихон Михайлович женился, но первенца не дождался, по мобилизации ушёл на фронт и погиб в 1915 г. Будущему ректору не было и года, поэтому он совсем не знал отца. Между тем, глава этой семьи, оставшись без сыновей, которые воевали, вынужден был свернуть своё хозяйство.

Трудно ему пришлось в военное лихолетье, и он решил вернуться на родину. В 1918 г. вместе с невесткой – вдовой погибшего сына и четырёхлетним внуком он переехал в Татарские Челны. Наверное, ждал возвращения оставшихся в живых сыновей, а они продолжали воевать теперь уже в Красной Армии. Когда гражданская война закончилась, и они вернулись, то между ними и отцом никакого взаимопонимания уже не было. Появились противоречия, возникла какая-то драма, в результате которой старик сжег свой дом и покончил с собой. Главными пострадавшими вновь оказались вдова Анастасия Кузьминична и восьмилетний Миша. Михаилу Михайловичу было их жалко, а он, как это иногда случалось в русском общинном быте, в 1923 г. женился на вдове покойного брата. Так дядя Михаила стал его отчимом[1].

20-е годы были трудными. НЭПовские послабления для крестьян все больше превращались в пустую заманку. Крестьянские в подростках уже мужички, и Михаил с детства познал тяжесть всех видов крестьянской работы. Учёба не была первоочередной задачей для семьи, да и сельская начальная школа тогда только становилась на ноги после гражданской войны.

В год «великого перелома» оставаться «единоличником» и вовсе стало невозможно. Отчим официально сдал землю совету и подался в Бондюгу. Устроившись на завод, вскоре перевёз туда и семью, разместились они в казарме № 16, в так называемых литейных номерах. Это был совсем иной, но, пожалуй, ещё более тяжёлый быт. Впрочем, Михаил уже с 1927 г. учился в Елабужской механико-технической школе. Только здесь он почувствовал вкус к учёбе. И не потому, что эта школа давала обширные знания. Она готовила рабочие кадры для развернувшейся индустриализации страны и была сориентировала на узко практическую профессиональную подготовку обучающихся.

Но именно здесь в отроческие годы у Михаила проявилась особая склонность к математическому мышлению. И неважно, что давали учителя на уроках, лишь бы попался ему толковый учебник или задачник по математике, и он сидел над ними, как над самыми увлекательными приключенческими романами.

В 1930 г. по окончании механико-технической школы Михаил оказался очень далеко от Елабуги, в древнем русском городе Старая Русса близ легендарного Ильмень озера, где ни родственников, ни близких у него не было. Объяснить это можно только тем, что, очевидно, выпускники школы централизованным порядком распределялись по всей стране. Действительно, в Руссе находился механический завод сельскохозяйственных орудий, основанный ещё в 1901 г. купцом Зуевым. После революции он был национализирован, но в 20-е годы совсем захирел. «Курс на коллективизацию» вдохнул в него новую жизнь, завод стал быстро расти, к 1930 г. на нём работало уже больше 500 рабочих[2].

Именно в этот момент молодой слесарь Михаил Нужин был направлен на это предприятие. В Старой Руссе Михаил пробыл недолго. В работу на заводе он втянулся быстро, вполне справлялся с ней. Но юноша был там совсем одинок, бытовые условия были совершенно неудовлетворительными. Он тяжело заболел, и в условиях одиночества и отсутствия элементарного ухода с трудом выкарабкивался из болезни. После болезни он решил вернуться в родные края. Но в Бондюге, куда он приехал в конце 1930 г., работы не было, пришлось ему ехать в Зеленодольск, где его приняли токарем на судостроительный завод.

Только осенью 1931 г. открылась возможность работать на Бондюжском химическом заводе, и он вернулся в семью. Несмотря на молодость, сообразительный токарь быстро освоился в цехе. Как свидетельствует справка заводского Бриза, Нужин внёс ряд ценных рацпредложений, часть которых была внедрена, другая – находилась в разработке и испытывалась[3].

В цехе его избрали председателем ячейки рационализаторов. Более 3 лет молодой металлист проработал слесарем и токарем на разных производствах. С этого начиналась трудовая биография будущего учёного. Но всё это время он мечтал об учёбе. Дополнительным стимулом для него послужила в это время чрезвычайная популярность авиации. В Казани строился авиационный завод, набирал силу только что открытый авиационный институт. В августе 1933 г. Нужин подал документы в КАИ.

Его социальный портрет (этому тогда придавалось первостепенное значение) выглядел безупречно: сам рабочий, мать и отчим тоже заводчане. С 1 сентября 1933 г. он стал студентом авиационного института.

Условия учёбы были непростые. Годы эти были ещё голодными, институт не имел общежитий, Михаил снимал угол недалеко от железнодорожного вокзала в бывших складских помещениях, приспособленных после революции под жильё. А вот учёба давалась ему легко, и занимался он по всем дисциплинам не только с усердием, но и с удовольствием. Математические способности его были сразу отмечены профессорами В.А.Яблоковым, К.П.Персидским и др.

В КАИ М.Т.Нужин проучился 3 года, а затем перешёл на физико-математический факультет университета. Все биографы считают это естественным и объясняют переход желанием юноши получить более основательную теоретическую подготовку.

Однокашник и друг Михаила Тихоновича М.А.Пудовкин полагал, что он перевёлся в КГУ по настоятельным советам Четаева, Персидского, Яблокова[4].

На самом деле, всё было иначе – 3 феврали 1936 г. Нужин был исключён из Авиационного института с формулировкой «за невозможностью использования в авиапромышленности».

Дело в том, что в конце 1935 г. был арестован и осуждён скорым судом на 4 года заключения отчим Михаил Михайлович, работавший на ремонте внутризаводской железной дороги Бондюжского химического завода. Скорее всего, это был эпизод кампанейщины, называемой «борьбой с вредительством на производстве», потому что уже в августе 1936 г. Верховный суд РСФСР отменил приговор и снял с осуждённого все обвинения[5]. Но энкэвэдисты вышли на студента КАИ сразу же после ареста. При этом упор делался на то, что дед М.Т.Нужина до 1914 г. был эксплуататорским элементом.

Нонсенс: бедный студент должен был объясняться по поводу поступков деда, содеянных до его рождения.

Исключение из института было для Михаила полным крахом. Он понимал, что решения с подобными формулировками в ту пору означали по сути дела отторжение человека не только от учёной карьеры, но и от активной общественной жизни вообще.

Молодой человек должен был потеряться и оставить всякую надежду стать полноправным гражданином общества. Но тут-то и проявился твёрдый нужинский характер.

Уже 15 февраля он подаёт заявление на имя ректора КГУ с просьбой принять его на III курс физико-математического факультета. В заявлении он, не мудрствуя лукаво, пишет прямо: «Исключили меня за то, что мой дед до 1914 г, был кустарём-красильщиком и держал 1–2-хработников».

Далее он обязуется сдать разницу: экзамены по теории вероятностей и векторному анализу[6].

Сейчас может вызвать только восхищение реакция руководства физмата и университета. Формулировка «за невозможностью использования в авиапромышленности», казалось бы, юридически не исключала использования в других сферах. Но ведь все понимали, что за этой фразой фактически стоит «социально чуждый элемент», и университет взял бы на себя политическую ответственность, принимая исключённого по такому мотиву.

Тем не менее, зам. декана физмата Х.С.Халиков пишет ректору: «Деканат просит как исключительно способного зачислить на III курс в группу №39»[7].

Конечно, тут угадываются отзывы о студенте преподававших по совместительству в КАИ К.П.Персидского, В.А.Яблокова и И.Д.Адо. Поэтому и Г.Х.Камай пишет на заявлении без проволочек: «В приказ», а 26 февраля подписывает приказ о зачислении М.Т.Нужина студентом.

Два студенческих года в университете были для Нужина весьма плодотворными. В его зачётке одни отличные оценки и... автографы – Парфентьев, Четаев, Широков, Персидский, Адо, – всем бы таких учителей, какие были у славной группы №39.

По свидетельству М.А.Пудовкина, Михаил Тихонович выделялся даже в этой сильной группе, особенно блестящими успехами в чистой математике. Но специализировался он под руководством Н.Н.Парфентьева как механик-упругист. Возможно, в этом выборе какую-то роль сыграл его прошлый производственный опыт.

Будучи студентом, он выполнил две самостоятельные научные работы. К первой его подтолкнула статья академика А.Н.Крылова, внимательно изучив которую, Нужин предложил свой метод расчётов, дополняющий крыловскую разработку. Это дополнение к труду маститого учёного было столь оригинальным и существенным, что пятикурснику предложили опубликовать его в «Учёных записках Казанского университета»[8].

Вторая работа родилась из заказа: НИИ охраны труда никак не мог разрешить проблему стабильности работы центрифуг на меховых фабриках и обратился в университет за помощью. Михаил Тихонович изучил положение дел непосредственно в цехах, установил причину частой аварийности центрифуг и предложил новый метод их расчёта. Он оказался настолько надёжным, что НИИ немедленно предложил автору оформить диссертацию на степень кандидата технических наук.

По совету Парфентьева выпускник физмата преодолел этот соблазн[9].

17 августа 1938 г. Михаил Тихонович подал заявление с просьбой зачислить его в аспирантуру. Количество аспирантских мест было ограничено, и Н.Н.Парфентьев ходатайствует о выделении дополнительного места. Просьбу он обосновывает развёртыванием новой лаборатории и пишет: «Нужны новые кадры с явно выраженными техническими дарованиями и способностями к техническим экспериментам и опытам. Таким лицом является студент Нужин, ныне блестяще кончивший КГУ по специальности теория упругости».[10].

Очевидно, министерство удовлетворило ходатайство и 28 сентября 1938 г. приказом по КГУ № 103 Нужин был зачислен в аспирантуру кафедры механики. Руководителем аспиранта был утверждён заведующий кафедрой профессор Н.Н.Парфентьев. Немногим более года провёл Михаил Тихонович в аспирантуре, но в формировании его как учёного этот год имел большое значение.

Обладая живым умом и огромной любознательностью, новый аспирант быстро вникал в суть проблем, изучаемых сотрудниками кафедры. С завидной работоспособностью он осваивал материал, рекомендованный научным руководителем. Он понимал, что под руководством Н.Н.Парфентьева, учёного с широчайшей математической эрудицией, длина пути к профессионализму зависит только от самого себя, и работал много и упорно. За год он сдал все экзамены кандидатского минимума.

Но дело было не только в профессиональной подготовке. Потомственный дворянин Николай Николаевич Парфентьев был не только талантливым математиком, но и обладал широчайшей культурой. Получив великолепное домашнее воспитание, а затем классическое образование, он хорошо владел английским, немецким и французским языками, разбирался в новейших философских системах, свободно ориентировался в русской и зарубежной литературе, знал и тонко чувствовал изобразительное искусство, любил и понимал классическую музыку. Вместе с тем он был прост, доступен, демократичен. Блестящий лектор, он был очень популярен у многих поколений студентов.

Ещё на IV курсе Нужин нередко бывал у научного руководителя дома. Часто беседы с ним выходили далеко за пределы математики, ученик рылся в книгах, а Николай Николаевич ненавязчиво характеризовал авторов и попавшие под руку произведения. Иногда профессор садился за фортепьяно и играл какую-нибудь пьесу, а затем комментировал сыгранное. Он был тонким психологом, угадывал острый ум студента и старался незаметно подтолкнуть его к самовоспитанию. А недавний рабочий паренёк, может быть, впервые стая размышлять о характере интеллектуального труда, о том, что такое подлинная культура и настоящая интеллигентность. При этом он, наверное, сознавал, сколько же он не добрал к своим 22–23 годам, потому что его жизнь преподавала совсем другие уроки.

Конечно, молодой учёный делал для себя выводы. Как-то учитель заметил, что надо бы знать французский язык (39-я группа изучала немецкий), чтобы быть в курсе работ французской математической школы. Нужин немедленно засел за словари и учебники и начал переводить труды французских математиков. По свидетельству М.А. Пудовкина, он сумел сделать полный перевод одной из книг Анри Пуанкаре[11].

Уроки Парфентьева сыграли в судьбе Михаила Тихоновича огромную роль. Так считал он сам. До конца жизни он постоянно вспоминал своего учителя и говорил о нём всегда с почти студенческим восторгом. Последний раз они встретились в мае 1942 г., когда офицер-политработник Нужин направлялся из Иркутска на Запад в действующую армию. Через год Николай Николаевич скончался.

В декабре 1939 г. М.Т.Нужина призвали в армию. Уже шла Вторая мировая война. На Карельском перешейке развёртывалась «зимняя кампания». Михаила Тихоновича направляют в Монголию. Здесь только что летом отгремели бои на реке Халкин-Гол и в городе Баян Тумэн (с 1941 г. – Чойболсан), стояли советские авиационные части. До февраля 1942 г. он нёс в одном из полков службу авиамеханика. Кроме того, командование использовало столь образованного красноармейца в политработе, поручив ему преподавание политических дисциплин в дивизионной партшколе.

В 1941 г. он был принят кандидатом в члены ВКП(б). В феврале 1942 г. Нужина направляют в Черниговское военное училище, эвакуированное в Иркутск. Училище спешно, на ускоренных курсах, готовило кадры командиров и политработников, и уже в мае Михаила Тихоновича выпустили из училища, присвоив офицерское звание политрука. Он получил направление в 831-й артиллерийский полк 279-й стрелковой дивизии.

В составе этой дивизии воевал с июня 1942 г. до Победы. Дивизия действовала на разных фронтах, была награждена орденом Красного Знамени и получила почётное звание Лисичанской. Ратный труд политработника Нужина тоже был отмечен боевыми наградами – двумя орденами Красной Звезды и орденом Отечественной войны 1-й степени. Сначала он был комиссаром артдивизиона, а закончил войну парторгом того же 831-го полка.

Позднее ветеран 279-й дивизии А.И.Корзников написал книгу о боевом пути этого соединения[12] На её страницах запёчатлён яркий образ М.Т.Нужина – комиссара и воина. Особенно впечатляют эпизоды боёв на Северском Донце, где 831-й полк держал оборону весной 1943 г. Комиссарская боевая работа на передовой не представляла возможности суесловия, в каждом случае она требовала пропаганды действием. Нужин отлично понимал это. Как это ни парадоксально звучит, но кровавая практика войны давала бесценный опыт работы с людьми, понимания людей.

Вдумчивый и наблюдательный человек, Михаил Тихонович многое постиг в этой тяжкой работе, и впоследствии этот опыт сыграл большую роль в его жизни.

С окончанием войны майор Нужин был направлен в распоряжение Политуправления Уральского военного округа, где его назначили старшим инструктором управления. Только в июне 1946 г. он получил возможность уволиться из армии и приехать в Казань. Перспективы у образованного и опытного офицера-фронтовика и в армии, и на гражданке были такие, что он мог выбирать. Однако он давно сделал свой выбор, вернулся в университет и восстановился в аспирантуре на кафедре механики, руководимой Г.Г.Тумашевым.

Казалось бы, семилетний перерыв замедлит процесс. Но уже 25 июня 1947 г. Михаил Тихонович успешно защитил кандидатскую диссертацию, в которой исследуются обратные краевые задачи (ОКЗ) в их приложении к теории упругости. ОКЗ становятся главной областью изысканий учёного. Сразу после защиты М.Т.Нужин был избран старшим научным сотрудником НИИММ им. Н.Г.Чеботарёва, а в октябре 1951 г. – заведующим сектором механики института. Верный принципам и урокам Н.Н.Парфентьева, он не удовлетворяется положением «учёного в себе» и уже в 1947 г. начинает читать на физмате ряд курсов: «Аналитическая механика и элементы теории упругости», «Теория аналитических функций», «Обратные краевые задачи в приложении к механике». Талантливый педагог и яркий лектор, он быстро приобрёл авторитет среди коллег-преподавателей и популярность у студентов. Так часто бывает: энергичный и талантливый человек сразу становится востребован повсюду и всеми.

М.Т.Нужин, конечно – член партийного бюро, с 1948 г. до конца 1950 г. – заместитель декана физмата, в 1951 г. назначен исполняющим обязанности декана, в том же году избран председателем объединённого профкома КГУ. Директор НИИММ В.В.Морозов очень ревниво относился к этой слишком широкой деятельности своего старшего научного сотрудника. Он высоко оценивал его потенциал и возлагал на него большие надежды. В 1948 г. он выразил ректору К.П.Ситникову протест по поводу назначения Нужина заместителем декана.

При назначении его деканом Владимир Владимирович обусловил своё согласие (к которому его принудили), во-первых, ограниченным сроком «исполнения обязанностей», во-вторых, чтобы Нужин ежедневно с 8 до 14 часов занимался институтскими делами[13]. Кроме того, он потребовал от Нужина представления перспективного плана его научной работы. Надо сказать, что, несмотря на занятость, Михаил Тихонович не переставал заниматься исследованиями. Поскольку в его кандидатской диссертация была дана общая постановка обратной краевой задачи впервые в контексте теория аналитических функций, постольку открывались новые горизонты поиска в этом направлении, и учёный, открывший эти горизонты, не мог остановиться. Через постановку и решение новых обратных краевых задач, всё более сложных, он продвигался к разработке общей теории ОКЗ и совершенствованию методов их решения[14].

В сентябре 1952 г. М.Т.Нужин был командирован в докторантуру при МГУ. Здесь он завершил работу над докторской диссертацией «Обратные краевые задачи теории аналитических функций и их приложения к механике». 25 нюня 1954 г. в Совете Московского университета диссертация была защищена. В1955 г. вышла в свет монография Г.Г.Тумашева и М.Т.Нужина «Обратные краевые задачи». Она получила высокую оценку специалистов и в 1965 г. в значительно дополненном и переработанном виде вышла вторым изданием.

Избранный после защиты докторской диссертации заведующим вновь созданной кафедрой теоретической механики, М.Т.Нужин направляет работу целой группы учёных, как членов кафедры, так и сотрудников отдела краевых задач НИИММ. В 1963 г. в соавторстве с Н.Б.Ильинскнм Михаил Тихонович издал новую книгу «Методы построения подземного контура гидротехнических сооружений», в которой разрабатываются решения ОКЗ в приложении к теории фильтрации. Вместе с Г.Г.Тумашевым М.Т.Нужин руководил работой городского семинара по краевым задачам. Эта форма коллективного научного творчества оказалась весьма плодотворной. Регулярно издавались «Труды» этого семинара, к 1980 г. вышло 15 выпусков.

К этому же времени в университете было защищено 5 докторских и около 30 кандидатских диссертаций по краевым задачам. Казанская школа краевиков стала широко известной в стране и мире.

Здесь снова надо сослаться на Н.Б.Ильинского, непосредственного ученика Михаила Тихоновича, который в биографическом очерке об учителе с профессиональной скрупулёзностью осветил все его заслуги перед математической наукой.

Если представить жизнь М.Т.Нужина, так сказать, хронологически, то нетрудно заметить, что, несмотря на семилетний военный перерыв, следующие 7 лет были временем его стремительного восхождения. И это выразилось не только в научных успехах. В этот период он заявил о себе как прекрасный педагог, блестящий лектор, способный организатор, широко мыслящий общественный деятель, глубоко понимающий нужды высшей школы.

Таким он представлялся коллегам – умным, динамичным, перспективным. В Минвузе, очевидно, это тоже хорошо знали. 16 июня 1954 г. приказом министра высшего и среднего специального образования Михаил Тихонович Нужин был назначен ректором Казанского университета. 6 июля 1954 г. М.Т.Нужин вступил в должность ректора.

В ту пору КГУ состоял из 7 факультетов, 50 кафедр готовили специалистов по 20 специальностям, охватывающим весь комплекс фундаментальных наук. Преподавательский состав насчитывал 316 штатных единиц, не считая сотрудников научных подразделений: НИММ, НИХИ, АОЭ. Среди сотрудников и преподавателей было 27 докторов и около сотни кандидатов наук. Студенческий контингент составлял 3,5 тысячи человек[15].

Последствия военного лихолетья ещё сказывались и в 50-х годах. Требовали капитального ремонта старые университетские помещения. Несмотря на ввод в строй химического корпуса, ощущался недостаток площадей. Студенты страдали от недостатка мест в общежитиях. Но главное, на что жаловались сотрудники, – это дефицит приборов и оборудования для исследований и студенческих лабораторных работ.

С самого начала Михаил Тихонович с огромной энергией приступил  к укреплению материальной базы университета, особенно экспериментальной основы научных исследований. Главное внимание он уделял комплексу физико-математических наук.

Выбор этот был осознанный. В мире развёртывалась научно-техническая революция. Многовековая история науки переживала переломный момент. Классические способы расширения научного знания себя исчерпали. НТР требовала новых интенсивных методов научного поиска. Среди них на первый план выдвигались общая математизация научного знания и применение физических методов исследований в самых разных дисциплинах.

Руководство КГУ и его профессорская корпорация оказались на уровне понимания этой объективной необходимости. Во второй половине 50-х годов число физических кафедр удваивается и достигает 10, создаются новые лаборатории. В 1960 г. физико-математический факультет был разделён на физфак и мехмат. Физики интенсивно использовали хоздоговорные отношения с предприятиями и ведомствами, получая от этого возможности открывать новые лаборатории, оснащать их современными приборами и оборудованием. Быстро возрастал кадровый состав физфака, за два десятилетия на факультете было защищено 22 докторских и около 220 кандидатских диссертаций.

На этом этапе физфак стал самым крупным факультетом КГУ. У математиков наряду с классическими фундаментальными исследованиями с начала 60-х годов начинают развиваться новые направления. Большую роль в этом сыграл Чеботарёвский институт. С созданием в 1957 г. лаборатории математического анализа постепенно формируется Вычислительный центр, в НИИММ создаются отделы кибернетики, теории вероятностей и математической статистики, а на мехмате – кафедры вычислительной математики, прикладной математики, теоретической кибернетики.

Когда народнохозяйственный механизм страны потребовал научных разработок и огромного количества специалистов по ЭВМ, в университете уже была для этого создана солидная научная основа. Казанский университет один из первых организовал подготовку соответствующих специалистов, открыв в 1969 г. новую специальность на мехмате, а в 1978 г. создав отдельный факультет ВМК.

Стратегия М.Т.Нужина состояла в том, чтобы, развивая этот комплекс, использовать достижения математики и физики в качестве рычага, с помощью которого можно было бы поднять уровень исследований на всех направлениях науки. История университета показала, что этот подход вполне оправдал себя. Уже в 50-х годах физические и математические методы получили широкое применение у химиков, геологов, биологов, географов, экономистов. Причём всё это происходило естественным путём, без всякого административного нажима. Ректорат лишь способствовал такому ходу развития. Структурировалось лишь то, что вызревало по существу.

Становление факультета ВМК КГУ – самый классический пример. Сдвиги в научно-исследовательской работе потребовали серьёзной корректировки учебного процесса. Ректорат направляет работу факультетов по пересмотру учебных планов, приведению их в соответствие с передовыми достижениями науки. Создаются новые, хорошо оснащённые учебные лаборатории и кабинеты. На факультетах обновляются наборы общих и специальных курсов.

Михаил Тихонович всегда был внимателен к таким вопросам. Он глубоко понимал изначальную идею университета как синтеза науки и обучения. Потому он часто повторял: «Мы должны давать штучную продукцию». С открытием новых специальностей, с ростом потребностей народного хозяйства, особенно на такие специальности, как радиофизика, вычислительная математика, возрастал студенческий контингент. В 1961 г. он составлял 5989 человек, в 1966 г. – 8922, в 1970 г. – 9510[16].

Интересно, что Михаил Тихонович к концу 70-х годов всё чаще стал возвращаться к рассуждениям об оптимальном объёме приёма. Его очень беспокоила проблема качества, и вовсе не увлекали количественные показатели. С ростом контингента обучающихся возрастал и штатный состав преподавателей, в 1966 г. он составил 584 единицы, в 1975 г. – 752, в 1979 г. – 867.

Большой заботой ректора была квалификационная характеристика штатного состава. Для успешного роста квалификации необходимо было создать условия, в частности, возможность публикаций результатов научных исследований. В 1958 г. было создано Издательство Казанского университета, за два десятилетия оно выпустило сотни солидных научных монографий. Кроме того, регулярно выходили «Известия вузов. Математика», труды ряда научных семинаров. Вторая проблема заключалась в том, что, если по многим специальностям в КГУ и действовали кандидатские диссертационные советы, то докторских советов было мало. Приходилось использовать выездную форму докторантуры. 8 сентября 1966 г. ЦК и Совмин СССР приняли постановление «О мерах по дальнейшему развитию высшего образования». В нём были выделены так называемые базовые университеты, в числе первых к ним был отнесён и Казанский, к тому же он был переведён в ведомство союзного Минвуза.

С этого момента вопрос об учреждении советов сдвинулся, и в конце 60-х и  70-х годах ежегодно защищалось 6-7 докторских и 30-40 кандидатских диссертаций.

Нужин знал не только всех потенциальных докторов, но и всех кандидатов в кандидаты и был неизменно доброжелателен ко всем, идущим по этому пути. Михаил Тихонович вообще хорошо знал университетские кадры. Он удивительно тонко чувствовал людей, сразу определял подлинные мотивы поступков человека, какими бы обоснованиями поступки не оправдывались.

Его проницательность трудно было обмануть. Добросовестный сотрудник всегда мог получить его поддержку. Он мог поощрить здоровое честолюбие человека, но не любил тех, кто искал кривые пути к успеху. Принцип социальной справедливости для него не был пустой декларацией, он жёстко реагировал на проявления саморекламы, стяжательства, чинодральства. Кадровые проблемы он решал почти исключительно за счёт внутренних резервов, путём самонаполнения университета.

Это нетрудно проверить: за 25 лет количество докторов наук выросло в 4 раза, пришлых почти нет.

Оставаясь на всю жизнь верным Казанскому университету, он не любил «летунов» и часто говорил: «В Казанский университет приходят один раз».

В пору ректорства Нужина наиболее активными и продуктивными сотрудниками оказались бывшие фронтовики, те, кто были студентами накануне войны и в первые послевоенные годы. В 60-70-е годы они работали проректорами, возглавляли факультеты, кафедры, лаборатории. Упорные в овладении знаниями, они достигли успехов в науке, были аттестованы высокими степенями и званиями, однако печать первой патриотической аттестации, полученной в боях за Родину, отчётливо выделяла это героическое поколение. Для них навсегда остались характерными дисциплина, высокие чувства ответственности и патриотического долга.

Михаил Тихонович хорошо понимал и высоко ценил этих людей, всегда находил с ними общий язык и не упускал случая, чтобы подчеркнуть их нравственный пример.

Вопросам воспитания М.Т.Нужин всегда уделял большое внимание, стараясь подтолкнуть молодых сотрудников, аспирантов к сознательному плодотворному труду. В работе со студентами он исходил из того, что в этом возрасте ещё не завершён процесс социализации личности. Поэтому он подчёркивал: «Воспитание всегда должно несколько опережать другие аспекты подготовки специалиста. Если мы сумеем вовремя помочь студенту выработать правильное отношение к жизни, то он будет более сознательно относиться к многогранному процессу своего собственного формирования как будущего специалиста»[17].

Ректор настаивал на создании в университете рациональной всеохватывающей системы воспитания студентов с соответствующим планированием и руководством. И такая действенная система существовала в 60-80-е годы. Сам Михаил Тихонович был очень внимательным и чутким воспитателем. Он любил общаться со студентами, и не только с теми, кому читал лекции. Он постоянно встречался с комсомольским активом, с лидерами стройотрядовского движения, с бойцами «снежных десантов», со спортсменами. Результаты этих контактов были замечательными.

Чего стоит один пример с Н.В.Одринским. Это Нужин заприметил энергичного и популярного студента-физика. Именно по его рекомендации его избрали секретарём комитета комсомола. Затем, оценив его организаторский талант в комсомольской работе, он назначил его проректором по АХЧ. И не ошибся. Молодой проректор быстро вырос в крупного хозяйственного руководителя, сделал очень много для университета, и ректор многие годы опирался на него, особенно в делах капитального строительства.

И это не единственный пример умелой работы ректора с кадрами.

В 50-60-е годы увеличение приёма студентов, создание новых научных подразделений обостряли проблему производственных площадей, университету становилось тесно в старых пределах. Это стало одной из главных забот ректора.

Первым опытом расширения территории было сооружение южного пристроя к главному зданию. Фактически оно велось хозспособом, в основном силами студентов. К ноябрю 1958 г. пристрой был завершён, в нём были размещены ряд административных помещений и довольно объёмный спортивный зал. Конечно, это не решало проблемы, и Нужин стремился к решению вопроса на планово-государственной основе.

В 1966 г. ему удалось при поддержке союзного министра В.П.Елютина добиться принятия особого правительственного постановления о строительстве Казанского университета. Оно было принято 14 декабря и предусматривало возведение учебно-лабораторных корпусов общей площадью 24 тыс. м², студенческих общежитий, жилого дома для сотрудников. С этого момента и до своей отставки М.Т.Нужин практически ежедневно занимался делами строительства. Сначала надо было определить, где строить. Район университета был тесно застроен, и городские власти предлагали выделить площадку на высокой левобережной террасе Казанки за ветеринарным институтом.

Михаил Тихонович хотел сохранить единство университетского городка. Для этого пришлось пойти на высотные решения. В 1973 г. был сдан физический корпус и мощная котельная при нём. А спустя 4 года вступил в строй корпус № 2. В одном блоке с ним было построено новое здание научной библиотеки им. Н.И.Лобачевского. Общая площадь этих двух корпусов составила около 34 тыс. м², что значительно превышало плановые намётки. Но кроме этого были ещё построены здания Вычислительного центра на ул. Попова (1970 г.), криогенная лаборатория, в которой было установлено новое оборудование по производству холода, высокогорная астрономическая обсерватория в Карачаево-Черкесии (1976 г.), Полярная метеорная лаборатория в Мурманской области, базы практик в Жигулевске и Билярске. М.Т.Нужин очень заботился о жилье для студентов, за время его ректорства было построено пять общежитий. Общая площадь университетских помещений только с 1970 г. по 1979 г. увеличилась с 79 до 134 тыс. м², количество мест в студенческих общежитиях за те же годы возросло с 1920 до 3470[18].

Подобный прорыв в этой области был только при Лобачевском, и Михаил Тихонович вполне мог бы разделить с ним звание ректора-строителя.

Михаил Тихонович был мудрым и волевым руководителем. В принципиальных вопросах он неизменно проявлял твёрдость. Но стиль его руководства не имел ничего общего с администрированием. Он хорошо понимал особенности университета как специфического социального института, отлично знал историю Казанского университета и многовековые университетские традиции вообще и, в частности, традиционную роль профессорской корпорации. Поэтому он максимально опирался на университетский совет, председательствуя в котором, вёл себя как «первый среди равных».

Вступая в дискуссию по важным вопросам, он умел слушать разные мнения и учитывать их. В то же время посредством ясной логики и здравого смысла он умел убеждать коллег. В конечном счёте принятые решения обычно несли в своей основе его, ректора, идеи, но после обсуждения выглядели как плод коллективной мысли. Это было важно, потому что в таком случае совет брал на себя ответственность за принятый вариант, и каждый член коллегии чувствовал эту ответственность.

Нужинский стиль руководства органично накладывался на всю систему вузовских общественных организаций. Его идеи и инициативы чаще всего реализовывались как партийные решения, принятые коллективно по его глубоким докладам. При этом к реализации подключались деканаты, кафедры, партийные «первички», профсоюз, комсомол. Со всеми этими группами университетской общественности он находил общий язык, хорошо знал специфику и возможности каждой из них, умело и ненавязчиво направлял их усилия в нужное русло. Слаженно работала вся команда, составлявшая ректорат. Эта система фактически воспроизводилась и на факультетах. Именно там рождались новые инициативы, совершенствовался учебный процесс, шёл поиск различных форм синтеза науки и обучения, возникали новые формы воспитательной работы со студентами.

Каждый факультет жил интенсивной творческой жизнью. И при всём этом университет оставался единым, хорошо управляемым интегрированным организмом, его части ещё не испытывала соблазна обособления. Между тем, такой соблазн потенциально существует, и его появление, видимо, сопряжено с количественным ростом и усложнением организационной структуры.

С этой точки зрения, может быть, именно к концу ректорства Нужина Казанский университет достиг состояния своего количественного, структурного и организационного оптимума. Михаил Тихонович был глубоко партийным человеком. Он пришёл в ВКП (б) в роковом 1941 г., пришёл вполне осознанно, весь опыт его жизни вёл его к этому. Он хорошо знал историю ленинской партии, её изначальные идейные и уставные принципы, в совершенстве владел арсеналом партийного воздействия на людей.

Партийная организация была важнейшим элементом жизни университета, к концу 70-х годов она состояла из факультетских и институтских «первичек» и насчитывала до одной тысячи коммунистов. Эта разветвлённая и дисциплинированная структура служила чрезвычайно удобным и эффективным механизмом информирования, обсуждения и принятия коллективных решений по важнейшим вопросам университетской жизни. Иначе и быть не могло, ибо коммунистами были профессора, преподаватели, научные сотрудники, т.е. те, кто обеспечивал функционирование университета в полном соответствии с его миссией – независимым поиском истины, обучением и воспитанием нового поколения интеллектуалов.

Ректор как главный субъект управления хорошо взаимодействовал с этим отлаженным механизмом. М.Т.Нужин всегда чтил партийную дисциплину, держался так, как было положено по Уставу рядовому коммунисту, подчёркнуто уважительно относился к характерным для того времени массовкам. Он часто повторял: «Партиец – это обычная личность плюс ответственная дисциплина».

В Нужине никогда не было и тени того, что назовут диссидентством, скорее он отличался ортодоксальностью. Между тем, его отношения с партийным начальством были сложными. Номенклатурные партийные руководители относились к нему с какой-то непонятной ревностью, а многие просто терпеть его не могли. Как объяснить этот парадокс?

А.П.Дедков, один из тех, кто знал Михаила Тихоновича на протяжении всей университетской карьеры, вспоминая его, заметил:

«Он хорошо знал границы своей компетенции и, как мне представляется, старался не переступать их. Но в то же время не позволял никому вторгаться в их пределы. Некоторые новички в университете, пытавшиеся по приобретённой вне университета привычке решать свои научные вопросы в кабинетах обкома партии, быстро убеждались в бесполезности этого занятия».[19]

Действительно, лично очень скромный человек, Нужин становился абсолютно неуступчивым, когда дело касалось достоинства университета, особенно, когда попытки командовать университетом выливались в беспринципные претензии в кадровых вопросах или в вопросах приёма студентов. Он давал отпор любому номенклатурному деятелю, когда на него пытались давить посредством сакраментальных фраз вроде «вы прежде всего коммунист», «ваш партийный долг», «партия от нас требует» и т.п. На Нужина эта магическая риторика не действовала. Думается, это потому, что в известном смысле он сам был больший «католик», чем любой партийный «папа», он глубже их понимал, в чём состоит партийный долг и чего требует, а чего вовсе не требует партия.

Субординационные вопросы были, однако, лишь внешним проявлением противоречий. Существо их было более глубоким. Когда обком пытался давать указания или оценивать развитие науки, сразу обнаруживался местнический, узко прагматический подход к проблеме и полное непонимание назначения университета. Вот пример такой логики: Казанский ветинститут внедрением своих научных разработок позволил сельхозпредприятиям республики получить экономический эффект в такую-то сумму. А у КГУ этот показатель был в 10 раз меньше. Чем же занимаются университетские учёные? Следовал вывод: отрыв от жизни, от практики коммунистического строительства. М.Т.Нужин всегда давал отпор попыткам посредством узко утилитарных задач свести университет к положению местного провинциального вуза.

Он прекрасно чувствовал функциональные различия между университетом и отраслевыми институтами. И свою партийную задачу он понимал в русле развития фундаментальной науки и классического университетского образования. Именно в этом понимании он расходился с местным партийным руководством. Как бы это ни казалось парадоксальным, но фактически ректор в своём конфликте с обкомом продолжал традицию вечной борьбы университета за свою автономию.

В системе высшей школы СССР М.Т.Нужин как один из крупных организаторов университетского образования пользовался заслуженным авторитетом. Его репутация страстного поборника университетской идеи утвердилась и в международных научных кругах. Поэтому его неоднократно приглашали на международные семинары и конференции ЮНЕСКО по проблемам университетского образования.

Он достойно представлял советские университеты в Международной Ассоциации Университетов, активно участвуя в её конференциях. И совсем не случайно на VI конференции МАУ в 1975 г. именно он выступал с принципиальным докладом «Университеты и их роль в высшем образовании». Высоко ценили деятельность М.Т.Нужина в Министерстве высшего образования СССР. Избранный депутатом Верховного Совета РСФСР (1959-1967 гг.), он возглавил депутатскую комиссию по вопросам образования.

Признанием заслуг М.Т.Нужина явилось присвоение ему в 1964 г. звания «Заслуженный деятель науки РСФСР». К трём его боевым орденам добавились в мирное время ордена Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов. Принимая эти награды, он, наверное, всякий раз говорил, что он относит их на счёт заслуг и достоинств университета. И это было правильно.

Но кто в эти десятилетия больше его, самоотверженнее его, бескорыстнее его способствовал развитию этих достоинств Казанского университета! Других интересов и амбиций у него просто не было.

Ещё в 1959 г. министр высшего образования настойчиво предлагал перевести его в Москву на пост заместителя министра. Михаил Тихонович остался верен университету и посвятил ему всю свою жизнь.

Его жизненный путь не был устлан розами. Тяжёлое детство, трудовая юность, военные испытания (две контузии, одна – с временным поражением слуха), постоянное перенапряжение в работе. В 1956 г. он пережил тяжелейшую семейную трагедию, в которой потерял жену и отчима. В 1963 г. в автомобильной аварии получил серьезную травму лица. С середины 50-х годов страдал неизлечимой болезнью и должен был постоянно поддерживать себя лекарствами. Ежегодный отпуск часто проводил в Карловых Варах в одном и том же санатории, это несколько восстанавливало его силы, и, вернувшись к работе, он снова был мудр, энергичен, предприимчив.

Он никогда не жаловался, никто не видел его раздражённым, вспылившим, повысившим голос. В любых обстоятельствах оставался ровен, вежлив, корректен. Работавшие с ним люди знали, что за его мягкостью и вежливостью скрывается железный характер, выкованный непростым, во многом драматическим жизненным опытом. Знали, уважали и любили его, всецело доверяя этому незаурядному человеку.

В 1979 г. Казанскому университету предстояло отметить свой 175-летний юбилей. Предшествующее ему десятилетие в истории страны получило позднее весьма ёмкую дефиницию – застой. Однако для КГУ это были годы бурного роста во всех отношениях. Вступили в строй два высотных учебных корпуса, новое здание научной библиотеки, горная обсерватория в Зеленчуке, началось строительство культурно-спортивного комплекса, обсуждались строительство нового химико-биологического корпуса и реконструкция старых зданий КГУ. Открылся факультет ВМК, оснащался новыми ЭВМ Вычислительный центр, создавались новые кафедры и лаборатории. Повышалась квалификация кадрового состава, к юбилею количество докторов наук достигло сотни. Налицо были серьёзные успехи в разных направлениях науки.

В 1970 г. университет был награждён Ленинской юбилейной Почётной грамотой, она вручалась именем всех верховных властей СССР, 270 сотрудников КГУ были награждены Ленинской юбилейной медалью за доблестный труд. В 1971 г. по итогам 8-й пятилетки ещё одна группа преподавателей получила правительственные награды.

В 1978 г. Ленинской премии были удостоены выдающиеся университетские химики Б.А.Арбузов и А.Н.Пудовик. Университет уверенно двигался к своему юбилею. Уже осенью 1976 г. был образован оргкомитет по подготовке 175-летия во главе с ректором.

Михаил Тихонович всегда умел конкретно и чётко поставить задачи и расставить кадры. Юбилейные комиссии были сформированы и на факультетах. Руководство университета стремилось использовать подготовку к юбилею для повышения творческой активности, укрепления дисциплины и организованности во всех подразделениях. Большое внимание уделялось строительству и реставрации. Предполагалось издать ряд трудов по истории университета, готовилась юбилейная выставка. Большую поддержку в этих делах оказывал Минвуз СССР.

Однако методичные атаки на ректора со стороны обкома партии, использовавшего малейшие промахи и ошибки, усиливались и делали своё дело. Преимущество обкомовских начальников состояло в том, что они непосредственно выходили на соответствующий отдел Центрального Комитета и могли представить информацию о положении дел так, как им хотелось. В обкоме решили подготовленный Нужиным юбилей КГУ провести без него. Ничего не мог поделать и министр, 10 апрел

я 1979 г. он подписал приказ об освобождении М.Т.Нужина от должности ректора. Правда, Минвуз выразил ему благодарность за долголетний труд и наградил Почётной грамотой.

Михаил Тихонович и в этой ситуации проявил свой характер и вёл себя очень достойно. Университетскую корпорацию, конечно, волновал вопрос о преемнике, больше всего не хотели и боялись, что в нарушение университетских традиций пришлют «варяга» или навяжут ставленника номенклатуры с чиновничьими замашками. Нужина это тоже беспокоило. Ведущие профессора университета, партком обсуждали эту проблему и рекомендовали к назначению университетскую кандидатуру, которую одобрил и Нужин. Минвуз учёл мнение университетского актива. 12 апреля в присутствии начальника Главного управления университетов страны состоялось заседание Совета КГУ, ознаменовавшее передачу ректорской власти.

В выступлении Михаила Тихоновича на этом последнем Совете не было ни слова, ни движения, в которых бы выразился упрёк, обида, жалоба. Он говорил, как всегда, ровным спокойным голосом, говорил о задачах университета, о его перспективах, о предстоящем юбилее. Но притихшие члены Совета сознавали, что с этим прощальным выступлением уходит целая эпоха.

После отставки, в положении профессора-консультанта он прожил всего 4 года. Так и не успел (а, может, не захотел?) написать свои воспоминания. Жаль, они бы могли стать очень поучительными.

Давний и коварный недуг делал своё чёрное дело. 11 августа 1983 г. М.Т.Нужин скончался. Его могила находится на главной аллее Арского кладбища.

Родственников его не осталось. Но на могиле всё время появляются свежие цветы. Живы его ученики, ученики его учеников и просто совсем не близкие ему люди, в чьём сознании он воплощал лучший пример университетского профессора и ректора.

Валентин  КОРОЛЕВ

Очерк из книги «Ректоры Казанского университета»

«Жёсткое ядро в мягкой оболочке»

«В истории Казанского университета как чётко выделяется эпоха Лобачевского, так, безусловно, существует и эпоха Нужина». Такими словами начал свою речь академик А.И. Коновалов, сменивший Михаила Тихоновича на ректорском посту, выступая на торжественном собрании, посвящённом 80-летию своего предшественника на посту руководителя крупнейшего в России вуза.

Кто такой Нужин? Чем он выделяется в плеяде ректоров Казанского государственного университета? Ответы на эти и другие вопросы можно запросто узнать в любом справочнике, где есть стандартная биография выдающегося ректора КГУ.

Я думаю, каждый согласится, что намного интереснее узнать о Михаиле Тихоновиче, читая воспоминания тех, кому посчастливилось общаться и дружить с ним.

«С Михаилом мы были знакомы со студенческих времен. Он учился на год старше меня, однако мы встретились в спортивном зале.

В то время, т.е. в середине 30-х годов, студенческая молодёжь очень увлекалась спортом. Особым вниманием пользовался волейбол – игра №1 в те времена. Михаил Нужин играл в первой сборной команде университета, находился в спортивной элите не только родного вуза, но и города».

Таким запомнился студент Нужин Булыгину Владимиру Яковлевичу, доктору технических наук, профессору, заслуженному деятелю науки и техники РТ.

«Михаил Тихонович – невысокий, стройный офицер с умным, интеллигентным лицом – часто бывал в нашем дивизионе. Бойцы видели его и на огневых позициях батарей, и на передовом наблюдательном пункте возле самого берега реки, где при малейшей оплошности мог сразить немецкий снайпер. Слушая всегда интересные, логичные выступления Нужина, его чёткие, отточенные фразы, я в то время думал, что по специальности он филолог или историк. Лишь потом узнал, что до войны Михаил Тихонович, сын уральского крестьянина, окончил физико-математический факультет университета, а потом учился в аспирантуре при кафедре механики. Среди командиров и политработников Нужин выделялся начитанностью, эрудицией. Казалось, ни один вопрос не мог поставить его в тупик».

Этот отрывок из очерка  в книге военного журналиста Александра Ивановича Корзникова «Дороги огневые», изданной Средне-Уральским книжным издательством в 1977 году. Герои книги – воины 279-й Лисичанской Краснознамённой стрелковой дивизии, в рядах которой воевал Нужин.

«Будучи студентом, я слушал его лекции по сопротивлению материалов. Студенты других вузов от сопромата были в панике. В изложении Михаила Тихоновича это была вполне понятная и увлекательная наука. Студенты на его лекции ходили с удовольствием», – вспоминает Коноплёв Юрий Геннадьевич, профессор, действительный член АН Татарстана, ректор КГУ с 1990 года.

– Самые добрые и теплые воспоминания сохранились у меня о ректоре Казанского университета Михаиле Тихоновиче Нужине, – рассказывает заместитель главного редактора газеты «Республика Татарстан» Шамиль Нургалеевич Мулаянов. – Мне посчастливилось учиться в КГУ в то время, когда он руководил прославленным вузом Казани, с 1963 по 1968 годы я был студентом отделения журналистики историко-филологического факультета.

Помню, как он приходил к нам в общежитие на Красной Позиции, запросто расспрашивал о житье-бытье, спускался в столовую, шутил, если был повод, журил, если тоже находился повод.

Вообще, Михаил Тихонович был на удивление прост в общении, не кичился высоким постом, любой студент мог запросто зайти к нему в кабинет.

И в заключение несколько слов об отношении Михаила Тихоновича к памяти своего учителя и первого научного руководителя – профессора Парфентьева Николая Николаевича.

Вечерами, после консультаций, Михаил Тихонович с тоской и уважением рассказывал о том, как его, паренька из сельской местности, принимал Н.Н.Парфентьев, играл ему на фортепиано, беседовал о жизни, о науке.

Вернувшись с фронта, Михаил Тихонович уже не застал в живых Николая Николаевича. И надо же так сложиться судьбе, что когда скончался Михаил Тихонович, то его похоронили в трёх метрах от могилы его любимого учителя. И обнаружено это было совершенно случайно лишь через несколько дней после похорон Михаила Тихоновича.

«Этот судьба!», – посчитал Н.Б.Ильинский, профессор КГУ, доктор физико-математических наук.

 Михаил Тихонович возглавлял вуз в течение 25 лет (с 1954 по 1979 годы). Ректором он стал в неполные 40 лет. Когда Нужина спрашивали, что главное в его жизни, он отвечал: «Университет».

Благодаря не только высокому профессионализму, организаторским способностям, неуемной энергии, но и человеческим качествам, Михаил Тихонович Нужин оставил глубокий след в жизни Казанского государственного университета, своих студентов, коллег и друзей. И открытый в дни двухсотлетия университета памятник-бюст Михаилу Тихоновичу Нужину напротив главного здания КГУ – достойная благодарность горожан, многочисленных учеников своему незабываемому учителю.

Открытие памятника ректора Нужина

Алсу ЗИННУРОВА

Лето 2009 года

Источники:

1. «Михаил Тихонович Нужин. Воспоминания современников», Редактор В.В.Кузьмин, УНИПРЕСС, 1999
2. http://www.gazeta.ksu.ru/archiv1/1004b/4.htm
3. http://www.1000kzn.ru/article/ru/2924/402/
4. http://www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=98736
5. http://www.kazved.ru/printa/8362.aspx

^[1] См.: Фонд Музея истории КГУ. Дело М.Т.Нужина.  

^[2] См.: Вязинии И.Н. Старая Русса в истории России. Новгород, 1994.

^[3] См.: Фонд Музея истории КГУ. Дело М.Т.Нужина.

^[4] См.: Михаил Тихонович Нужин. Воспоминания современников. Казань, 1999. С.ЗЗ.

^[5]См.: Фонд Музея истории КГУ. Дело М.Т.Нужина.  

[7] Там же

8] Нужин М.Т. О критических скоростях вращающихся валов // Учён. зап. Казанск. ун-та. 1938. Т.98, кн.7.

^[9] См.: Гудкова В. Путь в науку // Советская Татария. 1959. 26 февр.

^[10] Фонд Музея истории КГУ. Дело М.Т.Нужина.

[11] См.: Михаил Тихонович Нужин. Воспоминания... С.34

^[12] Корзников А.И. Дороги огневые. Свердловск, 1977.

^[13] См.: Архив КГУ, оп.19, д.922, л.53.

^[14] См. об этом подробнее: Ильинский Я.Б. Михаил Тихонович Нужин, 1914-1983. Казань, 2002.

[15] См.: НАРТ, ф.Р-1337, он.32. д.448.

^[16] См.: НАРТ, ф.Р-1337, оп.32. д.555, 666, 762а, 853.

[17] Нужин М.Т. Университеты и их роль в высшем образовании. Казань, 1975.

[18] См.: НАРТ, ф.Р-1337, оп.32, д.762а, 954

[19] Михаил Тихонович Нужин. Воспоминания... С. 117.