Лев Троцкий в Казани

29 августа 2003 года

До революции Лев Троцкий был сугубо штатским человеком и никогда не служил в армии и не принимал участия ни в каких эксах. Но определенный фанатизм, убежденность в необходимости радикальных, крайних мер для достижения “светлого будущего” сделали его решительным и последовательным сторонником жестких, беспощадных мер. Практически впервые Троцкому с этим пришлось столкнуться под Казанью осенью 1918 года.

Конечно, отдельные лица не делают истории, но  у нас в России вообще так мало было лиц и характеров, и с таким трудом они выбивались сквозь толщу старого и нового чиновничества, так редко находили себя в настоящей, трудной, а не словесной и бумажной борьбе. И раз у революции оказались такие люди, люди в высоком смысле этого слова, значит, Россия выздоравливает и собирается.

Лариса РЕЙСНЕР

После подписания Брестского мира перед В.И.Лени­ным встал вопрос, кто возглавит военное ведомство. После долгих размышлений и советов Свердлова он остановил свой выбор на Троцком, человеке, весьма далеком от «технологии» военного строительства.

14 марта он был назначен членом Высшего Военного Совета и исполняющим обязанности его пред­седателя. 6 апреля Троцкий стал одновремен­но наркомом по морским делам. Троцкому досталось незавидное наследство. В его распоряжении была 150-тысяч­ная добровольческая Красная Армия. Именно она ис­пытала на себе силу германской военной машины во время наступления немецких войск с 18 по 24 февра­ля. Но с этой армией нельзя было решать стратегические задачи.

В апреле-мае ВЦИК и Совнарком приняли ряд декретов и постановлений, которые коренным об­разом реорганизовали Красную Армию.  Троцкий одним из первых поддержал идею учре­ждения в армии института военных комиссаров. Немалый вклад внес Троцкий и в дело привлечения в Красную Армию бывших царских офицеров и воен­ных специалистов. В боевые действия Троцкий вынужден был всту­пить уже в августе 1918 года. В результате спровоци­рованного державами Антанты наступления  чехословацкого корпуса Советскую власть свергли в ряде городов. В Омске образовалось Сибир­ское правительство, в Самаре — эсеро-меньшевистский Комуч. В Оренбурге появился атаман Дутов, на Дальнем Востоке – Семенов. 10 июля пал Симбирск, и мятежные чехословацкие части двинулись на Ка­зань, которую захватили б августа.

До революции Троцкий был сугубо штатским человеком и никогда не служил в армии и не принимал участия ни в каких эксах. Но определенный фанатизм, убежденность в необходимости радикальных, крайних мер для достижения “светлого будущего” сделали его решительным и последовательным сторонником жестких, беспощадных мер. Практически впервые Троцкому с этим пришлось столкнуться под Казанью, где проявились его организационные, ораторские и репрессивные убеждения. «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вес­ти массы людей на смерть, не имея в арсенале коман­дования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади», – так  писал Троц­кий в «Моей жизни».

Как писала Л.Рейснер,  в Свияжске “обнаружился весь организационный гений Троцкого, сумевшего наладить снабжение, протолк­нуть к Свияжску по явно саботировавшим железным доро­гам свежую артиллерию и несколько подвод – все необхо­димое для обороны и дальнейшего наступления...”.

Еще одно свидетельство:

“Приезд тов. Троцкого (под Казань) внес решитель­ный поворот в положение дел. В поезде тов. Троцкого на захолустную станцию Свияжск прибыли твердая воля к  победе, инициатива и решительный нажим на все стороны  армейской работы. … Жесткие методы тов.Троцкого для этой эпохи партизанщины, недисциплиниро­ванности и кустарнической самовлюбленности были прежде всего и наиболее всего целесообразны и необходимы. Уго­вором ничего нельзя было сделать, да и времени для этого не было. В течение тех 25 дней, которые тов.Троцкий про­вел в Свияжске, была проделана огромная работа, кото­рая превратила расстроенные и разложившиеся части 5-й армии в боеспособные и подготовила их к взятию Ка­зани” (С.И.Гусев, комиссар Казанского участка Восточного фронта).

Троцкий не был полководцем, он был комиссаром, уверенным, что без дисциплины и имевшего опыт мировой войны офи­церства научиться военному делу невозможно. В одном из своих первых приказов, изданных в Свияжске 14 августа, он предупреждал:

“Если какая-либо часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым – командир. Трусы, шкурники и предатели не уйдут от пули. За это я ручаюсь перед лицом всей Крас­ной Армии”.

И однажды он исполнил обещанное – когда по приговору военно-полевого суда 5-й армии Восточного фронта расстреляли каждого десятого в питерском рабочем полку, который 29 августа сбежал с боевых позиций под Свияжском. Всего было расстреляно двадцать дезертиров. В их числе  были коммунисты, командир и комиссар полка. Это был  первый случай децимации в Красной Армии. Кстати, Л. Рейснер  была очевидцем того, что она наз­вала “свияжской трагедией” (в ее очерке “Свияжск” цифра расстрелянных  – 27), и оправдала действия Троцкого и суда. Иначе, по ее мнению, “никогда бы не выкристаллизовался ее – Красной Армии – железный дух, никогда бы не было этой спайки между партией и солдатской массой, между низами и верхами комсостава.

Угрожал Троцкий и казанцам: “Всякий, кто во время господства чехо-белогвардейцев оказывал им со­действие, будет расстрелян”. Позже, по предложению Троцкого, стали освобождать арестованных офицеров, со­гласных служить в Красной Армии, взяв у них подписку, что их семьи – заложники в случае их измены. Были вве­дены заградительные отряды. Огромные митинги трудящихся города приветствовали восстановление Советской власти. На следующий день после освобождения города Троцкий выступил с большой речью в казанском театре. 

Он оценивал значение казанской победы с разных точек зрения: эта победа не только освобождение одного рабочего города, а и крушение “дьявольского плана” интервентов и белогвардейцев, которые хотели соединить “чехословаков и англо-французов”; это начало освобождения Волги, Урала и Сибири. Казанская победа утвердила его в том, что красноармейцы превосходно сражаются, если обеспечить им минимальную организацию и компетентное командование. Он даже пошутил в Вольтеровском духе: “На наковальне войны мы сейчас выковываем армию первоклассного качества. Можно сказать, что если бы чехословаков не было, то их следовало бы выдумать, ибо в обстановке мирного времени нам никогда не удалось бы создать в короткий срок сплоченной, дисциплинированной геройской армии”.

Следует признать большую роль самого Троцкого в организации освобождения Казани, как и многих его соратников, чьи имена долгие десятилетия были под запретом или упоминались в советской исторической литературе лишь с отрицательными эпитетами.

А вот  в памяти жителей Казани, как пишет А.Литвин, имя Троцкого осталось. В отчете одного из инструкторов ЦК партии, проверявшего в 1925 году деятельность Татарской организации ВКП(б), отмечалось, что в пору резкого обострения борьбы с троцкизмом многие в Казани сочувствуют Троцкому как освободителю города. Рабочие порохового завода подали записку на собрании – спрашивали, кончились ли гонения на Троцкого?

«Казанские истории», №15-16, 2003 год