Юрий Федотов: «Тратиться надо в нашей профессии!»

Диана ГЕВОРГЯН

16 октября 2009 года

Жизнь Юрия ФЕДОТОВА, народного артиста России и Татарстана, лауреата Государственной премии Татарстана имени Габдуллы Тукая, первого среди актеров лауреата премии имени Мусы Джалиля, неразрывно связана с Казанским академическим русским Большим драматическим театром имени В.И. Качалова.

Более пятидесяти лет отдал он этой сцене. В масштабе истории театра – немного, но для одного человека – вся жизнь. Поклонники его таланта приходили не просто в театр – они ходили «на Федотова». Его личный репертуар составляли около двухсот разноплановых ролей.

Первые «актерские пробы» у Юры Федотова происходили среди друзей, когда мальчишки делились друг с другом впечатлениями от увиденных фильмов, разыгрывали сценки из жизни выдуманных или реальных героев.

На будущего артиста сильно повлияли представления в старом цирке, располагавшемся тогда у Кремля, в конце Черного озера. Он был в восторге от игры клоунов и однажды заявил близким, что пойдет в цирковое училище. Однако понимания у родителей не нашел. Они видели его инженером или медиком.

В Качаловский театр Юру, пробовавшего силы в самодеятельности,  привел актер Владимир Анисимов, который руководил их  театральным кружком в Доме культуры имени Горького. Это было в 1957 году. Федотов уже участвовал в массовках, но мечтал о большой роли.  Но в артисты его не взяли. Он стал работать театральным электриком.

С этого времени вся жизнь Юрия Федотова была тесно связана с Качаловским театром. Работа позволяла ему знакомиться с процессом рождения спектакля от самого начала до премьеры, и он много часов проводил на репетициях. С 1958 года стал учиться в театральной студии, открывшейся при театре. Вместе с ним секреты актерской профессии постигали Вадим Кешнер, Людмила Маклакова, Евгений Кузин и Ирина Чернавина. Пятеро из двадцати студийцев, через три года они были приглашены в Качаловский на постоянную работу.

Первой  их работой стал спектакль «Коллеги» по одноименной повести В. Аксенова, поставленный Львом Литвиным. Спектакль смелый, даже в чем-то задиристый. Время было такое – люди получили возможность говорить то, что думают.

Ирина Чернавина вспоминает:

– Мы были одинаковы в том смысле, что все безумно любили театр, были молоды, вместе делали общее дело – и были счастливы. На сцене появились три таких разных индивидуальности – Федотов, Кешнер и Кузин, их нельзя было не заметить. Они играли молодых. Тогда это была большая редкость в театре. Собственно, они не играли молодых – они ими были.

Татьяна Мамаева рассказала в газете «Время и Деньги», что Василий Аксенов из актеров, занятых тогда в  спектакле, вспомнил только Юрия Федотова.

Естественно, в одной публикации невозможно рассказать обо всех ролях Юрия Степановича Федотова. Тем более что сама я большинство спектаклей с его участием не видела. Мне о них рассказали те, кто работал с ним в театре, кто был с Юрием Степановичем знаком или дружил. Как мне показалось, будет правильно начать с ролей, которые, по мнению коллег и театральных критиков, можно назвать близкими по духу самому актеру.

Одной из первых работ, получившей признание, была роль Михаила в спектакле «Зыковы» М. Горького. Роль Кэлина в спектакле по пьесе И. Друцэ «Святая святых» вспоминают как одну из самых убедительных.

В газете «Советская Татария» от 25 сентября 1977 г. Юрий Благов так описал ощущения от актерской игры Федотова:

«Удивительные явления происходят в театре, когда роль и актер вдруг находят друг друга. Происходит тогда то самое чудо искусства, которое поднимает со дна души зрителя такую бездну мыслей, переживаний, ассоциаций, что не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться, – все перемешивается тогда в душе, и долго еще не можешь успокоиться, думая над своей жизнью, над ее смыслом и содержанием».

Начинающему актеру Федотову знаменитый Николай Якушенко подарил томик А.К. Толстого. Он пожелал ему  сыграть царя Федора Иоанновича. И через много лет это случится. Причем роль царя Федора станет для актера одной из самых любимых. О его Федоре Иоанновиче в журнале «Театральная жизнь» написали так: «В душе его – закон человеческий, который больше закона государственного».

Одна из лучших ролей, которую не забывают те, кто с Юрой работал, да и зрители тоже – это Алексей Орлов в «Царской охоте». Вспоминает Геннадий Прытков:

– На сцене был такой красоты мужик! Глаз оторвать невозможно! Сразу понимаешь и княжну Тараканову, и Екатерину II, у которых от Орлова буквально «съезжала крыша».

Спектакль заканчивался, актер снимал с себя дорогие одежды – и становился снова Юрой. Настолько разительной была перемена!

В одном из интервью Юрий Степанович так вспоминал о работе над этим образом:

«В «Царской охоте» долго не мог почувствовать графа Орлова. И нашел его в сапогах. Сделали мне сапоги-ботфорты, и, надев их, я вдруг, что называется, встал на ноги, почувствовал его силу».

Роль Тевье-молочника из спектакля «Скрипач на крыше» по пьесе Г. Горина «Поминальная молитва» Федотов сыграл так пронзительно, что сердце замирало. При этом минимум театральности, максимум внутренней жизни. Как признают его коллеги, никому в театре не удавалось так убедительно играть  жизнь человеческого духа, о котором говорил К.С. Станиславский.

Все, с кем нам пришлось разговаривать, отмечали, что герои, живущие по справедливости и чести, получались у Федотова наиболее убедительными. В роли идешь прежде всего от того, что любишь на этой земле, говорил он. Он был ярким социальным актером, но в нем не было публицистической плакатности, и это делало человечными всех его героев.

Театралы запомнили его Мусу Джалиля. Ему довелось сыграть Ленина в одном из правительственных концертов (был такой художественный жанр в советское время). И он отнесся к этой работе со всей серьезностью. Как отмечает Геннадий Прытков, он был искренен в желании сыграть эту роль, поскольку верил в светлое будущее, которое нам всем было обещано.

Играя отрицательных персонажей,  Федотов не рисовал их одной черной краской. Таким был Мечеткин в спектакле по пьесе А. Вампилова в спектакле «Прошлым летом в Чулимске», Рыбак в инсценировке повестей В. Быкова «Перекресток». Федотов умел вызвать у зрителя неприязнь к своему герою, но одновременно возникало и чувство жалости, сострадания.

Сам он говорил об этом так: «Не думаю, что абсолютно точно можно дать характеристику человеку. Самым человечным может быть только Господь Бог. А людям свойственно поступать так, как сложатся обстоятельства» (из интервью для газеты «Молодежь Татарстана»).

Юрий Степанович не боялся играть сложных, неоднозначных героев. Такие роли, определяя, как верстовые столбы, творческий путь актера, были важными вехами и для тех, кто сидел в зрительном зале. Примерами могут служить главный герой спектакля «Иван и Мадонна» по пьесе А. Кудрявцева, Венька Малышев в «Жестокости» П. Нилина (за эту роль ему была присуждена премия имени Мусы Джалиля), молочник Тевье. Глубинному пониманию этих образов Федотову помогала идущая от сердца доброта.

Как писала известный театральный критик Ильтани Исхакова, его герои могут быть внешне спокойными или бурно выражать свои чувства, холодно сдержанными или страстно темпераментными, но они всегда мягки, за очень редким исключением добры, совестливы и высоко человечны.

Было в Качаловском театре два Пушкина. Эту роль в спектакле «Всего тринадцать месяцев» по пьесе Ю. Дынова исполняли Юрий Федотов и Вадим Кешнер. У каждого поэт получался свой, потому что разным было ощущение Пушкина, разной была творческая индивидуальность двух ярких актеров. Кешнер играл поэта, Федотов – человека, причем совершенно земного, не без недостатков. И оба находили своего зрителя.

Много было в Казани театралов, которые смотрели  спектакль и с Федотовым, и с Кешнером. Только в таком случае по-настоящему начинаешь понимать, что такое – театр и лицедейство.

Коллеги вспомнили роль Уилла в спектакле по пьесе У. Гибсона «Быть или не быть» – о молодом Шекспире. И здесь главную роль Федотов играл в очередь с Кешнером. Одна пьеса, один режиссерский замысел (спектакль поставил Владимир Портнов), но главный герой получился разным. Все критики, писавшие об этой постановке, сходились в этом мнении. Вот как описала Уилла Федотова Ильтани Исхакова: «наивный, простоватый, по-юношески горячий, мучительно размышляющий о выборе жизненного пути, о необходимости быть верным своему призванию». Федотовский герой был более привязан к семье, к жене, к детям. И он принимает решение уехать из дома.  Но это решение дается ему непросто, в мучительной борьбе с собой.

– Совершенно два разных Уилла получилось: у Юры – земной, с кровью и потом. Мой Уилл – более воздушный, романтичный, – вспоминает Вадим Кешнер. – Мы с Юрой были как Лемешев и Козловский в опере. У Юры были свои поклонники, у меня – свои.

В нескольких спектаклях Федотов и Кешнер играли героев-антиподов. Поэт Муса Джалиль и нацист Розенберг, «белый» и «черный» Ангелы… Постоянное творческое соперничество не мешало им быть друзьями. Пятьдесят лет они делили одну грим-уборную, на гастролях жили в одном номере, даже на отдых в Крым любили ездить вместе.

Коллеги вспомнили любимую фразу Федотова: «Доказывать за кулисами ничего не надо – сцена все рассудит. Все рассудит зритель». Видя, как молодой коллега играет с прохладцей, Юрий Степанович обычно замечал: «Тратиться надо в нашей профессии!».

Сам он тратился без остатка. И это помогало актеру каждый раз быть разным. У него не было повторяющихся театральных приемов. Ни во внешних проявлениях его героев, ни в изображении их внутреннего состояния. Наверное, в этом смысле надо понимать его слова о том, что актер, получая новую роль, должен быть нулем, большим нулем. Только в этом случае он может дать своему герою естественные плоть и кровь.

Как вспоминают люди, знавшие актера, он умел быть великим актером даже в эпизодах. Например, в спектакле «Визит дамы» при появлении слепых старцев в исполнении Юрия Федотова и Феликса Пантюшина внимание зрительного зала неизменно переключалось на них – такой яркой была эта «парочка».

Юнона Карева, которая была партнершей Федотова не в одном спектакле, вспоминает их работу в «Милом друге»:

– Он в этом спектакле бросает мою героиню. Но как он тонко это делал! Хотя можно было все сделать проще.

А в «Аморальной истории» какой он был великолепный партнер! Я играла его жену, а Марина Кобчикова – любовницу. В одной из сцен я говорила ему, что некоторые семьи живут и без любви. И однажды у меня в этот момент появились слезы. Он увидел и так обнял меня, что я чуть по-настоящему не разревелась.

Юрий Федотов был из когорты тех актеров, которые в театре не работают, а служат. Его преданность театру, его талант не остались  не замеченными. Он имел и высокие звания, и государственные награды. Его любил зритель, что подороже любых наград. У него было много поклонниц. Одна из них по прошествии многих лет вспомнила, что тратила всю стипендию на театральные билеты – только бы увидеть Федотова.

Спортивный, подтянутый (в молодости занимался боксом), с добрыми и веселыми глазами, он не был красавцем в традиционном понимании, но мог свести с ума любую. Несколько человек в разговоре со мной дали Федотову одну и ту же характеристику – «настоящий мужик».

Такой актер не затерялся бы и в Москве. Его звал на «Таганку» сам Юрий Любимов. Но он остался в Казани.

В одном из интервью Юрий Степанович рассказывал, как не поехал в Одессу. На гастролях в этом городе его пригласили сыграть  эпизод в фильме известного режиссера Киры Муратовой:

«Муратова пришла на спектакль «Иван и Мадонна» взглянуть на меня, посмотрела и говорит: «А что вы его на эпизод? Его надо пробовать на главную роль!» – вспоминал Федотов. – Но как совместить съемки и театр? Стали уговаривать меня переехать в Одесский драмтеатр. И Станислав Говорухин уговаривал, и другие. Я долго думал…»

«Где-то я прочитал, что надо есть хлеб тех мест, где родился, и пить воду из родных источников» – цитата из того же интервью.

Постоянное стремление к совершенствованию и творческая гибкость помогли актеру быть востребованным и нужным театру в постперестроечный период, когда возобладали новые постановочные концепции. Среди ярких ролей последних лет – Эрвин Паркер в «Американской шлюхе, или Путешествии по России с папой-алкоголиком» И. Квирикадзе, капитан Симоне в «Тайне дома Вернье» А. Кристи, Хлопов в «Ревизоре» Н. Гоголя. Он никогда не имел творческих простоев, что не так часто бывает в театре.

Художественный руководитель и директор Качаловского театра Александр Славутский говорит о Юрии Федотове как об актере «хорошей русской породы», которого зритель любил за темпераментность, заразительность, органичность и мужскую красоту. Александр Яковлевич вспоминает:

– Почти в каждом спектакле у меня была для него работа. Несмотря на все свои звания и регалии, он одинаково легко мог сыграть и в эпизодах, и большую роль. Не был самовлюбленным, эгоистичным, «амбициозным дураком». Настоящий актер не оценивает роль количеством страниц текста в пьесе.

Я работал с ним на протяжении 15-ти лет и могу сказать, что он был человеком порядочным и беззлобным. Режиссеру с ним было комфортно. Его человеческие качества были таковы, что с ним хотелось работать и работать.

Молодые актеры, которым представилась возможность работать на сцене с Юрием Степановичем, отзываются о нем очень тепло. Подчеркивают, что он, в отличие от многих коллег, общался с ними на равных, к нему всегда можно было обратиться за советом.

– Он был живым, искренним человеком, с душой, не изъеденной цинизмом и себялюбием, как часто бывает у артистов. Умел радоваться нашим успехам. Мог подсесть на репетиции и поговорить о чем-либо, рассказать интересную историю, пошутить, – говорит актер Илья Славутский. – Не стало Юрия Степановича – и в театре будто чего-то не хватает…

Актриса Елена Ряшина добавляет:

– Его любили все, начиная с театральных вахтеров. Он не поучал, всегда улыбался, не был равнодушным.

Юрий Федотов любил работать с молодежью. Преподавать в театральном училище ему не довелось, но он долгое время передавал наработанный опыт в студии самодеятельных артистов «Современник». Это был один из лучших любительских театров Казани.

Журналист Любовь Агеева по роду своей работы в газете «Вечерняя Казань» общалась со всеми актерами Качаловского театра, но с особой симпатией относилась к Юрию Степановичу Федотову. И не только потому, что высоко ценила его как профессионала в искусстве. Он привлекал внимание прежде всего своими человеческими качествами и редким обаянием.

Мои собеседники говорили о магнетическом обаянии актера, о его колоссальной энергетике, которая помогала ему в любой роли легко и одновременно мощно перешагнуть через рампу, в зрительный зал, заряжая всех и каждого. Награда для актера – вызвать сопереживание и ощутить ответное чувство. Федотову это блестяще удавалось.

Режиссеры любили работать с Федотовым. Он шел к роли не со стороны знания. Понимал характер, который ему суждено было сыграть, интуитивно – и редко ошибался. Как подчеркнул Вадим Кешнер, это был изнутри одаренный Богом человек.

Горячо любя театр и видя в своей профессии смысл всей жизни, Юрий Степанович имел разносторонние интересы. Его переполняло желание творить. Со школьной скамьи серьезно увлекся фотографией. Деятельность в этой сфере была успешной – Федотов был лауреатом международных конкурсов, имел персональные выставки, его фотографии публиковались на страницах газет и журналов, в специализированных изданиях.

Юнона Карева любовно сохраняет многочисленные фотоснимки коллеги. И не только потому, что на них – ее любимый сын Сергей Говорухин в детстве. Юрий Степанович как-то подарил ей альбом с фотографиями Сергея, и у каждой – шутливая подпись. Сегодня это милое воспоминание об одном из вечеров, проведенных вместе.

Фотоаппарат был для Федотова – как краски для художника. С фотоаппаратом он как бы смотрел на себя со стороны. Правильный выбор ракурса, четкое выстраивание композиции – все это позволяло развить органичность, необходимую в актерской работе. «В театре чрезвычайно важно, насколько ты эмоционально загружен, насколько способен наблюдать и запоминать жизнь», – говорил Федотов.

Ему никогда не было скучно. Но все его занятия так или иначе соприкасались с главным делом жизни. Юрий Степанович находил вокруг себя нескончаемый поток художественных образов: типы людей, которых он встречал, житейские мизансцены, которые наблюдал, затаенные состояния человека, которые видел через объектив камеры…

В мире, который Федотов создавал, мирно уживались умная лошадь на большой фотографии и мудрые старцы, сделанные из кореньев. В его доме и в домах его друзей было много таких поделок – из дерева, веток, корней. Каждая такая работа была для него не просто украшением интерьера. Он видел в природном материале способность выражать человеческие состояния: радость или  отчаяние, страх или силу. Это тоже был строительный материал во время работы над ролями.

Федотов не делал цветных фотографий. Его лучшие снимки были черно-белыми. Чтобы мысль человека при взгляде на них не отвлекалась на частности. Он старался поймать мгновение со всеми его оттенками и в увиденном найти скрытый смысл, что дано не каждому.

Как всякий талантливый человек, он был талантлив во всем. Писал стихи, некоторые собраны в сборник, выпущенный малым тиражом его друзьями. Какие-то события или впечатления побуждали его к творческому изложению «рифмованных мыслей» на бумагу. Чаще всего это были «белые стихи» любовно-философского содержания. Мало кто в театре знал, что он пишет стихи. Его воспринимали как рубаху-парня, однако он мало с кем делился сокровенным.

По мнению Геннадия Прыткова, у Федотова был не всем понятный – «другой» склад ума. С ним сложно было общаться на бытовом уровне. Он всегда говорил с подтекстом, образами. Эта способность находила полное отражение в его стихах и фотоснимках.

Начиная с 1998 года, это внутреннее «я» Федотова проявилось в его новом увлечении. Он начал рисовать. Его живописные работы,  яркие и сочные, получали хвалебные отзывы художников-профессионалов.

К сожалению, из богатого творческого наследия актера  сохранилось немногое. На выставках часто его работы демонстрировались без подписи. Любовь Агеева через много лет узнала, что автором снимка, который был опубликован в одном из номеров газеты «Казанские ведомости», был Юрий Федотов. Фото было со смыслом – сидят рядом старик и старуха, отвернувшись друг от друга… Целый рассказ можно сочинить про их жизнь по этой позе, по их лицам.

Скорее всего, в том, что фотографии и картины Федотова не получали большой огласки, проявлялась скромность, присущая ему. Он всегда с некоторым смущением говорил и о своих театральных удачах. В актере обязательна стыдливость, считал Юрий Степанович. Будучи артистом  успешным, любимым публикой и коллегами, он как будто стеснялся, когда обстоятельства заставляли его быть в центре внимания – новая роль или фотовыставка. Он не любил одну из своих жизненных ролей, которую ему в 1977 году поручили в театре, – секретаря партийной организации. Не умел командовать, поучать. Говорил: «Это не мое!»

По тому, как 5 октября 2008 года с ним прощались коллеги, как плакали у гроба актрисы и едва сдерживали слезы мужчины, можно было предположить, что для многих в Качаловском театре он всегда был в центре их внимания.

О частной жизни Юрия Федотова известно немного. Он не любил рассказывать об этом. От первого брака с Натальей Брюно, который продлился недолго, у Юрия Степановича есть дочь Елена, к которой он часто ездил в гости в Москву. Вторая жена – актриса Качаловского театра Людмила Маклакова была человеком неординарным, образованным, талантливым. О ее роли в жизни Федотова хорошо сказали Геннадий Прытков и Ирина Чернавина, которая была подругой Людмилы Васильевны.

Жена не только была вхожа в его внутренний мир, куда он мало кого впускал, – она была важной его составной частью. Юрий Степанович был человеком земным, а Людмила Васильевна словно приподнимала его над  землей, наполняя его жизнь высокой духовностью. И он очень ценил эту энергетическую подзарядку.

Две совершенно разные, но тонко чувствующие друг друга творческие личности образовали союз, который стал для них опорой в жизни. Есть у этой метафоры и прямой смысл. Юрий Степанович разделил  все трудности своей жены, бесконечно оберегал ее сына Сашу. Можно смело сказать, что стал ему отцом. Ради Александра разменял свою «сталинку» на две квартиры, что усилило его одиночество в последние месяцы жизни. Много времени проводил с внуком Ваней.

Близкие к этой семье люди, с которыми я встречалась, говорили о необычайной гармонии, царившей в этом доме. Когда Людмила Маклакова перестала работать в театре и на глазах мужа стала терять жизненные силы, его в первый раз «подкосило». А когда жена умерла, не стало сил и у Юрия Степановича.

Интересная деталь. В день, когда хоронили Людмилу Маклакову, вечером он играл спектакль.  Ответственность у него была невероятная. В последние месяцы, когда у актера уже почти не было работы, он каждый день был в театре, хотя ему уже трудно было ходить.

Юрий Степанович не был равнодушным к изменениям, происходящим в стране, городе, театре, в окружавших его людях. В его интервью, которые я прочитала, он много размышлял на эти темы. Горестные мысли, которые его навещали, усиливало личное горе. Но в театре он существовал как-то особняком. Некоторые на него даже обижались. Как вспоминает Юнона Карева, он был удивительно теплым человеком, отзывался на каждый зов о помощи, но его мало интересовало то, что не касалось творчества.

После смерти жены постепенно ухудшается эмоциональное состояние актера, что усугубляется одиночеством. Он еще больше замыкается в себе. Начинаются серьезные проблемы со здоровьем. Но Юрий Степанович мужественно сопротивляется болезни, проводит много времени в молитвах, посещает церковные храмы. В одном из его интервью я прочитала признание о том, как он искал новый смысл жизни. Три дня прожил в уединенной келье Раифского монастыря, разговаривая с духовником – отцом Мефодием. Атеист, он стал человеком по-настоящему верующим. Когда душа попросила соучастия, ему понадобилось соучастие Бога.

Последний год жизни… Думаем, он был самым тяжелым для него. Конечно, мы не можем судить об этом с абсолютной определенностью, но мне кажется, что было именно так.

Коллеги вспоминают, что у него всегда был потрясающе нескучный взгляд. Но когда силы стали покидать его, он носил кепку с большим козырьком – чтобы никто не видел его глаз. Он не жаловался, о болезни говорил неохотно и только тогда, когда его о чем-то спрашивали. Он продолжал работать, благо театр давал ему такую возможность. При прогрессирующем склеротическом процессе, который давал о себе знать в обычной жизни, он каким-то чудом, экономя силы, не разговаривая ни с кем перед спектаклем, много раз повторяя текст, он выходил на сцену. Мало кто в зрительном зале знал, что актер тяжело болен. Спектакли, в которых он участвовал, будто продлевали ему жизнь. Но всё чаще в его ролях на сцену выходили другие актеры.

31 марта 2008 года в театре давали «Визит дамы». «Это мой последний спектакль», – сказал он Вадиму Кешнеру в гримерке. Так оно и случилось.

Когда 17 августа актеру исполнилось 70 лет, он был в больнице. Родственники забрали его на три дня домой, и коллеги смогли поздравить Юрия Степановича с юбилеем. Он был счастлив тем, что о нем помнят…

«Преданность своему театру, искренняя заинтересованность в его творческом благополучии и в развитии театрального искусства отличали Федотова и в его общественной деятельности. Многие годы он возглавлял партийную организацию театра, входил в состав художественного совета, руководил коллективом театральной самодеятельности, был постоянным участником творческих встреч со зрителями, выступал на радио и телевидении, делясь со зрителями своими раздумьями о жизни и путях развития театрального искусства. Он пользовался поистине народной любовью и безусловным авторитетом в среде творческой интеллигенции».

Когда речь идет о таком человеке, как Юрий Федотов, даже такие сухие слова, уместные в прощальном некрологе, не кажутся скучным канцеляритом. Все, что он делал, было пронизано большой любовью к людям. И они платили ему тем же.

Его нет с нами уже год. Но в памяти людей, которые его знали и любили, Юрий Федотов жив. Жив не только своими ролями, которые, несомненно, остались в истории Казанского академического драматического театра имени В.И. Качалова. Жив  прежде всего в образе светлого и открытого человека, умеющего искренне удивляться, сомневаться, восхищаться, воспевать своим творчеством любовь к жизни во всех ее красках и проявлениях.

Диана ГЕВОРГЯН

При участии Любови АГЕЕВОЙ

Написано для журнала "Казань"