В поисках нулевой ссылки

Сергей Корнилов

09 января 2006 года

Наш корреспондент Сергей Корнилов побывал в гостях у Дикобра Бобровского, Генриха Клепацкого и Иды Шнеерсон.

Эти имена хорошо известны многим казанцам по многочисленным публикациям в прессе – все талантливы и интересны. Но не все знают, что это творческие псевдонимы одного лица – Льва Жаржевского.

Лев Моисеевич Жаржевский родился в Казани, но около двадцати лет прожил в Ленинграде. Успел повидать страну – от Мурманска до Бухары и от Каунаса до Сахалина. По профессии военный химик, но способом получения зарина на кухне делиться не хочет – наверное, боится. Палладий из фильтров-поглотителей не добывает, скорее всего, по лени. Иногда перечитывает «Учебник сержанта химических войск», много думает. Имеет склонность к приобретению нефункциональных знаний: бывает страшно доволен, если выяснит фамилии всех владельцев казанских ассенизационных обозов или, к примеру, количество стрелочных переводов на казанской конке. Когда масса таких знаний стала близка к критической, решил предложить пользователям Портала облегченную версию путеводителя по Казани под условным заглавием «Старая Казань: улицы, дома, люди».

Представление Генриха Клепацкого, ведущего рубрики на портале e-Kazan.ru.

Лев Моисеевич Жаржевский – многогранная персона: краевед с техническим образованием, пытающийся разбираться в архитектуре и истории, политике и экономике, знающий многие вещи порой лучше профессионалов в этих областях; скандальный журналист, автор многих нашумевших критических статей на политические темы. Но сегодня мы не будем касаться вопросов политики.

Поговорим об огромном труде Льва Моисеевича в области краеведения. Он посвятил изучению Казани многие годы своей жизни.

– Итак, предметом вашей исследовательской страсти является…

– Город. Не могу на даче быть. Обалдеть с тоски… Город я люблю. Основа города – это ведь не только дом, это еще и городское хозяйство.

Что такое городское хозяйство? Казенные слова, но от них не уйти: водопровод, канализация, ассенизация, освещение, отопление, содержание жилого фонда. Город я воспринимаю как живой организм. И изучаю без исключения все. Старые газовые плиты, печи, светильники; на чем люди ездили, во что одевались, что ели, как выглядел старый трамвайный билет и кто в трамвае был главный – водитель или кондуктор? Оказывается, кондуктор.

Был, например, в Казани Костромской магазин. Вы подумали, кто-то из Костромы здесь торговал? Нет, торговали там льняным бельем. Были еще Варшавская и Немецкая колбасные – существовали две разные технологии приготовления колбасы.

– Почему вы стали изучать Казань?

– Хобби такое было, для удовольствия. Всегда, с детства, интересовался жизнью города. Как он растет, умирает, что на это влияет… Уклон в исследовательскую сторону произошел в более позднее время.

Сначала в моей жизни было краеведение питерское. В Петербурге оно традиционно очень крепкое. В том числе и благодаря одной очень важной детали: дело в том, что в Петербурге была нумерация домов очень строгая, издавалась масса книг справочного характера (владелец, кто соседи, из чего здание и т.д.). В Казани ничего подобного не было. В адресно-справочных книгах место жительства указывалось так: улица такая-то, дом такого-то. Но в каком-то году это дом такого-то, а через два года – совсем другого.

Номер дома в Питере – это практически то же самое, что и сейчас. В Казани же совпадения бывают очень редко.

Краеведение в Казани, конечно, было, нельзя сказать, что его не было, но оно находилось в инвалидном состоянии. Краеведы здесь говорили так: «На улице такой-то в доме такого-то». А когда спросишь автора статьи: «А где этот дом сейчас-то?» (когда были целы эти все дома), он ответит: «Не знаю…Номера-то нет!».

Поэтому я понял, что необходимо составить нечто вроде плана Казани, где дому под нынешним номером соответствовал бы старый адрес с указанием только владельца.

– Как все начиналось – как, где, когда появился Жаржевский-краевед?

– Раньше в Питере существовали такие неформальные кружки, где весьма пожилые люди рассказывали людям о старом Санкт-Петербурге, его пригородах. Люди абонировались на эти лекции, которые проходили обычно по вечерам в актовых залах разных НИИ. Конечно, в этом была не только жажда знаний, но и стремление хотя бы на время отвлечься от тоскливой действительности эпохи застоя. Кроме того, в этом было и специфически питерское стремление к накоплению так называемых нефункциональных знаний.

Например, люди встречались и говорили: «Да нет, что вы, Иван Николаевич, булочная Филлипова была не в этом доме, а в соседнем. Об этом написано вот там-то и там-то…». «Да не может быть! У этих трамваев решетка была один аршин с четвертью, а вы говорите – один аршин и две четверти».

В Казани тоже существовал такой кружок, при Доме архитектора. Туда я и зачастил… И понемногу делал сообщения. Причем там были соревнования: вот ты и ты, например, расскажи про такую-то улицу. У меня, как помню, была улица Горького, бывшая Лядская. Выступил, как сейчас помню, успешно. Это понравилось мне, это понравилось людям. И у них стал появляться вкус к точности. Не «на улице такой-то в доме такого-то», а конкретно – например, на улице Горького, в доме 26.

Кроме того, доклад или статья много выигрывает, если ты даешь читателю возможность проверить тебя. Делается это просто – ссылкой на источник. Высший пилотаж, это когда даешь так называемую нулевую ссылку.

– Нулевую ссылку?

– Я химик, для химиков нулевая ссылка – это лабораторный журнал. Только по нему, не по научной статье, не по монографии можно повторить тот или иной опыт – только по лабораторному журналу. Я использую это понятие в значении первичной, самой достоверной ссылки.

Одно дело, человек ссылается на газетный материал (такие ссылки иногда боком выходят), другое дело – на документ. Меня мало интересуют истории, которые невозможно проверить по письменным источникам. А в наших архивах полно документов. Например, по истории Казани мало источников за XVIII век – многое сгорело при пожарах. Но зато много документов по XIX веку с переходом на век XX. Меня как раз это время интересует – когда формировались люди нового типа, и у них был более цивилизованный быт.

Дом, которого уже нет

Меня не может не радовать, что сегодня у многих исследователей появился вкус к точности. Казанское краеведение стало более полноценным, склонность к легендам уступила место склонности к точности и обстоятельности. Особенно приятно, что краеведением, пусть и в форме так называемой истории повседневной жизни, стали заниматься историки-профессионалы. А то ведь раньше часто бывало так, что человек, написавший диссертацию о какой-нибудь большевистской листовке, понятия не имел о реалиях жизни того периода, о котором писал.

– Каким образом вы добывали информацию?

– Как и все – в библиотеках и архивах. В библиотеках чуть ли не полистно просматривал казанские газеты и адресно-справочные книги. Очень много времени было угроблено на посещение архивов и просмотра дел, где сосредоточены разрешительные документы на строительство.

Почему? Потому что когда человек подавал прошение о разрешении стройки или ремонта, то одновременно он представлял не только чертеж самого дома, но и план участка, часто с указанием владельцев соседних участков. Все это давало возможность создавать тот самый адресный план, о котором я уже говорил.

Надо отдать должное: тогда мне очень помогла Фарида Забирова, в недавнем прошлом начальник Казанского управления государственного контроля охраны и использования памятников истории и культуры. Я с ее помощью в архив и проник, потому что тогда без официального ходатайства никуда… Выписки в архиве делал скорописью, которую в тот же вечер дома приходилось расшифровывать, потому что если ты сегодня не расшифруешь, то завтра уже не сможешь разобрать свои же каракули.

– Чем вы занимаетесь в настоящее время?

– Приведением в порядок бумаг, сортировкой архива. Потому что накоплено столько… Вот у меня копии адресно-справочных книг (показывает на гору бумаг), т.е мне не надо идти в библиотеку, у меня много книг откопировано по годам – различные постановления Думы Казани; отработан городской транспорт: трамвай, троллейбус, первые автобусы.

Не скрою, приятно, когда знаешь, сколько было стрелок и стрелочных переводов, какой тип рельсов где использовался. Трамвай у нас пустили в 1899 году, а вот какой вагон был первым? Он был бельгийским, так? И вот поисками этого вагона в Интернете я и занялся.

В Бельгии музеев этих трамвайных – куча. Бельгия снабжала практически пол-Европы трамвайными вагонами. А мне надо было конкретный. Нашел! В цветном изображении – переднюю панель трамвая, эти контроллеры, ручки… Первый казанский трамвайный вагон. (Смеется).

– Темы, которые вас интересуют особенно?

– Меня интересует все. Город для меня как живой организм, при некоторой доле фантазии – даже одушевленный. Поэтому так тяжело было по дням изучать медленное умирание городского хозяйства Ленинграда зимой 1941-42 годов. Масштаб трагедии поражает и сегодня.

Вот одна деталь: остановка канализации. Представьте себе мерзлые трупы, замерзшее дерьмо, громадные дома при неработающей всю зиму канализации!.. И очистка города весной сорок второго была подвигом обессиленных за блокадную зиму ленинградцев: вспышек инфекций в городе не случилось.

Казань всегда была городом с очень слабым городским хозяйством, и в этом слабом городском хозяйстве самым слабым местом была канализация. Она была локальная… Например, в доме купца Шамова (ныне здание Дома дружбы) были великолепные унитазы с розами на фаянсе. Они сохранились. Ну что, я вам про канализацию что ли буду рассказывать?

– Не испытываете ли вы разочарования при взгляде на современную Казань?

– Знаете, есть такой термин – «пассеизм» – склонность к старому, чрезмерная почтительность к старине.

Все меняется. На месте моего дома, который был построен в 1966 году, был луг. И вот построили этот дом. Это плохо? Надо было, чтобы был здесь луг?

Не стоит цепляться за каждое деревянное крыльцо, за каждый дом. Когда изучаешь старые документы, видишь, что некая вдова просит разрешения построить дом, избу не из соображений архитектурной ценности, красоты, а просто из экономии… Ну, денег у нее хватило именно на такой дом! Надо его нам сохранять?

Другое дело, что уходящую натуру надо было тщательно фиксировать, тем более что стоит такая фиксация копейки. Сносятся дома? Снимите общий план и детали, например, интересную обшивку дома, ручки, крыльцо. Негативы в конвертик – и в картотеку. Оцифруйте на всякий случай.

Так можно сохранить хотя бы память о старой Казани. Важно и другое: строить на месте снесенных строений хорошо и интересно. Сейчас же строят так, что сами стыдятся дел своих шаловливых рук. Авторство некоторых построек охраняется как военная тайна – значит, халтурят сознательно.

– Ваши планы на будущее?

– Я хочу через некоторое время для себя, очень ограниченным количеством экземпляров выпустить путеводитель по старой Казани. Он практически уже готов, но осталось время на «причесывание».

– Спасибо, Лев Моисеевич, было очень интересно с вами пообщаться.  

От редакции:

Лев Моисеевич Жаржевский опубликовал в «Казанских историях» несколько материалов (см. №2-3, 2002, №10-11, 2003). Мы планировали открыть вместе с ним рубрику «Азбука городского хозяйства», но сумели дать в ней только два материала: про казанский водопровод и проблемы Булака.

Хотя он человек занятый, как все активные пенсионеры, всегда откликается на предложение что-то написать, дать консультацию, за что ему огромное спасибо.

В 2004 году вместе с Михаилом Павловым, Георгием Фроловым и издательством «Титул» он выпустил ценный фотоальбом «Казань», в котором собраны сведения о ряде зданий и сооружений. Статьи маленькие, но можете не сомневаться – в них нет ни одной неточности. Иначе про них обязательно написал бы сам Дикобр Бобровский.

С нетерпением будем ждать его новой книги о Казани. Фрагменты ее он уже публиковал в казанских СМИ. Ряд его очерков можно найти на портале e-Kazan.ru, где он сейчас, к сожалению, практически не появляется. Зато можно встретиться с ним на другом сайте – www.privo.info/ru (информационно-аналитический портал «Поволжье», ныне не существующий - Ред.).  

Сейчас от той Казани, что была мне дорога, остался разве что рельеф. Умом понимаешь, что многое из произошедшего неизбежно. Но тем же самым умом понимаешь и другое – все можно было сделать без таких огромных и ничем не оправданных потерь. Но главное-то в том, что город любишь не умом, а душой. Кто как, а я полюбить Пирамиду или Азино не смогу – это не моя Казань.

Лев Жаржевский

  «Казанские истории», №9, 2006 год