Их венчала любовь

Ольга Малышева

05 декабря 2002 года

Они шли, пробуя лед на ощупь, бережно поддерживая друг друга, будто несли драгоценную ношу. Вот так они пронесли через свою жизнь Великую любовь, от которой тепло становилось всем, кто был рядом.

О своих родителях рассказывает Ольга Леонидовна Малышева.

Мои доктора, спасшие жизнь многим, подарившие миру  сотни детей.

Сколько лет они вместе? Глядя на них, кажется вечность.  Такие разные, а ставшие одним, неразрывным целым. Они познакомились в  пятом классе. Вместе росли, а с ними расцветала любовь.

Их брак был вопреки многим обстоятельствам: он - из семьи крестьян, она – кровей дворянских;  у нее – отец боевой офицер, прошагавший Финскую и Отечественную войны, сраженный не вражеской пулей, а сталинскими репрессиями; у него – офицер милиции, о ком с опаской говорил уголовный мир Суконной слободы.

И тот и другой жизни не жалели, а оказались по разную сторону баррикад. Он  открытый, весь нараспашку. Она всю жизнь прячет чувства за сдержанной холодностью. Но их двоих венчали любовь и долг. Убери хоть одно и нарушится гармония жизни, в которой они вместе и в семье и в профессии.

Оба пошли в медицинский институт. Хватит, отцы навоевались, а они жизнь дарить хотят. С новеньким, пахнувшим типографской краской дипломом приехали в глухую деревню Поповка, что в Бавлинском районе. Там о докторах разве что понаслышке знали. Может поэтому, а может по крестьянской осторожности, приняли их недоверчиво. Какие из них  врачи?

Сопляки, молоко на губах не обсохло. А уж докторша – вообще смех! Корову живую в первый раз увидела; сама как тростинка, гнется вместе с ветром. Только правда и то, что деревня труд уважает. Но только если про запас силы не оставляешь, да душу в дело вкладываешь. А души и сердца на всех хватало.

Обжились. Городскую докторшу целый выводок утят к избе, что за больницу была, провожал. Так и крякали весь прием, вытребывая к себе хозяйку. Потихоньку и сельчане потянулись к   немногословной девочке – доктору. Мужа ее опасались. Ох, не прост был. За открытостью и хлебосольством  строгий хозяин скрывался. Больницу отстроил, персонал по струнке ходил. Видели, что с себя да жены больше всех требовал.

Так о чем разговор? О молодости, когда до дела доходило, теперь не вспоминали. А уж когда чудо сотворил, так и вовсе улицу переходили, чтобы крепко руку пожать, да скупые слова благодарности сказать. Сам он позже вспоминал: “Вот тогда я как врач и родился”.

Память и сейчас нет-нет, да услужливо перелистнет страницы жизни на тот случай, когда из пожара вытащили почти полностью обгоревшую женщину. Ее соборовать надо, а он верил, что спасет. Смастерил прутья, изогнул над кроватью, между ними лампу пропустил – дезинфекция по-деревенски.

Дежурили около больной поочередно круглыми сутками, на время оставив дочку – малютку на чужие руки. Битва за жизнь не одну неделю шла, а когда смерть отступила, то и сил победу праздновать уже не осталось. Тогда о подвиге молодого доктора узнали в Казани, пригласили в ординатуру. Вся деревня докторов провожала, а потом долгое время через земляков благодарность передавала. 

Память на добрые дела на селе долгая. В Казани и  со специализацией определились – оба гинекологи. Он в акушерстве. Говорит, что хотел радость в жизнь принимать. Она в гинекологии. Он защитил кандидатскую, стал хирургом с большой буквы, автором оригинальных методик операций, десятков публикаций. Она – вдумчивый, великолепный диагност.

Сказать, что жизнь покатилась по наезженной колее, значит не знать будни врачей. Ни праздников, ни ночей себе принадлежавших нет. В любое время суток врывалась чужая боль. И предать надежду, затаившуюся в глазах, значит предать профессию.

Чужую беду врачевали, а свою и не заметили. В сорок с небольшим она заглянула в Смерть. Что удержало в жизни? Дети, которых не могла оставить сиротами, любимый муж или неуемная жажда жизни, которую с благодарностью принимала всю – с праздниками и повседневными заботами? 

Сейчас сказать трудно. А тогда карабкалась, боролась вопреки диагнозу. И победила, вызвав восхищение врачей. Не она, а  ей за удивительную волю к жизни и мужество врач подарил цветы. Выздоровление отпраздновали по-своему. Откинув рекомендации врачей о строгом режиме и щадящих нагрузках, подались в Монголию.

И снова лет как не бывало. Напоминанием о них были разве что опыт, профессионализм, да человек дорогой до боли, которого чувствовала и знала каждой клеточкой своего тела, каждым нервом и принимала таким какой есть всей душой.

Она работала в посольстве, он в мединституте – лечил местное население. Приходилось забираться в глушь, к которой цивилизация даже не прикоснулась. Да и средство передвижения было не для слабонервных. Глядя на залатанный, давно выработавший свой ресурс самолет, напевал: “На честном слове и на одном крыле”.

Сжав зубы, приходилось продираться через бюрократические проволочки, гнетущее недоверие к врачам,    антисанитарные условия в больницах. Справились и здесь.

Знали, что спокойствие и профессия врача, как две параллельные  линии – никогда не пересекутся.  Издержки профессии. Сложности растворились в любви к суровой, не яркой в своей природе монгольской земле и ее народу.

На вопрос: “Хотели бы что-нибудь изменить в своей жизни?”, улыбнулись оба  и почти одновременно ответили: “Нет. Чего жизнь перекраивать. Спасибо  за то, что она есть”.

И за этой низкий поклон вам, Малышев Леонид Константинович и Малышева Вероника Валериановна.

«Казанские истории», №23-24, 2002 год