Архитектурное образование в Казани: где точка отсчета?

19 апреля 2016 года

Мы уже не раз писали о проблемах юбилейных дат. Есть случаи, когда юбиляру года приписывают, но в истории с архитектурным образованием все наоборот - из истории Казанской архитектурной школы изъяли почти сто лет. Даже если начинать ее историю при новой власти, в 1918 году.

18 апреля 2016 года, в Международный день памятников и исторических мест, в Казани, на базе Казанского государственного архитектурно-строительного университета,  работала IV Международная научно-практическая конференция, на которой осуждались проблемы сохранения, реставрации и правильного использования памятников архитектурного наследия в Республике Татарстан.

Как сообщили организаторы, конференция была посвящена 50-летию архитектурного образования в Татарстане. Судя по юбилейной дате, они начинают историю архитектурного образования в Казани с 12 июля 1966 года, когда был издан приказ Mинистерства высшего и среднего специального образования РСФСР «Об организации подготовки архитекторов в Казанском инженерно-строительном институте». Но это не совсем так. Вуз, безусловно, может отмечать юбилей одного из своих институтов. Но если вести речь об архитектурном образовании в Казани, то оно начинает отсчет с Казанской художественной школы.

В истории Казанской архитектурной школы – несколько этапов. Об одном из них в 2001 году рассказала в журнале «ДИНА. Дизайн и Новая Архитектура» Екатерина Ключевская (№8, 2001).

Романтический утопизм начала 1920-х годов

В 1918 году Казанская художественная школа была преобразована в государственные художественные мастерские. Сценарии, по которому развивались события вокруг школы в 1917-1919 годах, легко узнаваем – это прекращение субсидирования, полная приостановка деятельности в условиях Гражданской войны, усилия реорганизационной комиссии по выработке проекта нового учебного заведения, с одной стороны, и противодействия и саботаж части педагогов – с другой.

События развивались столь стремительно, что не оставляли времени на их взвешенное осмысление, не говоря о предвидении последствий.

В июне 1917 Академия художеств известила руководство школы о прекращении субсидирования – «...в виду полной реорганизации Академии художеств и предстоящей реформы на началах автономии провинциальных школ», как говорилось в письме комиссара Таманова, уполномоченного по делам Академии художеств канцелярии Временного правительства над бывшим министерством Двора.

И уже в июле в Петрограде прошел съезд директоров художественных училищ и школ с обсуждением проблем реформирования этих учебных заведений. Одновременно в Казани тем же занялась реорганизационная комиссия из числа земских деятелей, представителей интеллигенции и педагогов школы под председательством А.Н. Боратынского – Н.Н. Андреева, М.С. Григорьева, С.А. Пионтковского, Н.И. Фомина, П.А. Радимова Г.А. Медведева, В.С. Богатырева. И.А. Денисова, П.А. Абрамычева, П.П. Бенькова, В. Мазунина. Деятельность комиссии тормозилась внутренними разногласиями: Медведев, Радимов, Григорьев выразили принципиальное несогласие с общими решениями, что имело далеко идущие последствия.

Продолжающийся конфликт побудил к отъезду из Казани в середине 20-х годов подавляющего числа творчески активных мастеров искусств и привел к потере школой статуса высшего учебного заведения.

Октябрь 1917 года внес свои коррективы в процесс реформ – от них полностью отказались. Собрание исполкома учащихся бывшей школы, избрав комиссию под председательством Ф.П. Гаврилова, постановило:

 «Довести до сведения комиссариата по народному образованию и педсовета школы, что вся работа по ее реорганизации, принятая в ведение исполкома учащихся, без санкции которого будет считаться недействительной».

Действия этой комиссии, как и всей школы, были приостановлены развернувшейся в Казани Гражданской войной. Лишь в декабре 1918 было получено из Москвы «Положение о Свободных государственных художественных мастерских». Это дало основание учащимся провести выборы преподавателей и руководителей мастерских. Сложилась уникальная в истории учебного заведения ситуация: бывшие воспитанники вновь вернулись к учебе из-за возможности получить вузовский диплом, и одновременно некоторые их них были избраны преподавателями-руководителями мастерских (Ф.П. Гаврилов, К.К. Чеботарев, А.Г. Платунова, В.Э. Вильковиская). Образовались учебные мастерские и мастерские без руководителя.

Они управлялись двумя коллегиями – по живописно-скульптурным дисциплинам и наукам архитектурного цикла. В состав последней вошли Безсонов, Дрейер, Слугинов, Нечкин, Соколов, Михайловский.

На должность ректора был направлен из Москвы Алексей Михайлович Рухлядев (1882-1946). Это хрестоматийная фигура в истории советской архитектуры. Но мало кому известен казанский период его жизни и деятельности.

Выходец из крестьян Никольской волости Чебоксарского уезда, он в 1901 году окончил Казанскую художественную школу, где был прилежным учеником К.Ф. Мюфке, затем – Высшее художественное училище Академии художеств с правом на заграничную командировку. Л.Н. Бенуа характеризовал Рухлядева «с самой лучшей стороны, как человека, добросовестно относящегося к своим обязанностям». В 1903-1911 годах Рухлядев работал постоянным помощником архитектора А.В. Щусева. Исполняя в 1919-1920 годах обязанности ректора, он одновременно руководил учебной «Основной мастерской по архитектуре» и учебной производственной «Мастерской коммунальной архитектуры и благоустройства города» вместе с Гавриловым, Мировым, Спасским, Поляевым, Русановским – студентами мастерских.

Кроме того, Рухлядев вел проектные работы в Казани, Стерлитамаке, Каргале, участвовал в реставрации иконостаса XVI века Свияжского Успенского собора.

В архивных документах школы сохранились тезисы доклада Рухлядева о принципах преподавания архитектуры в основной мастерской, демонстрирующие полную приверженность старой методике преподавания. Вот некоторые из них:

«1. Графика и техника черчения, черчение планов, разрезов и фасадов по памяти и словесному заданию. Обмеры с натуры, шаблоны и рабочие чертежи.

2. Вскрытие задач архитектуры как искусства – изучение архитектурных форм и зданий в целом по эскизам. Основные принципы композиций зданий как организма и как части целого: связь зданий с улицей, природой, городом. Типы и формы современных построек.

3. Развитие пространственного мышления».

В соавторстве с М.И. Меркушевым Рухлядев разработал программу и условия конкурсов для студентов «Панаевский сад как центр народных гуляний», «Символический монумент перед зданием мастерских» в ознаменование годовщины создания нового вуза, а также «Памятник на братской могиле защитников революции». Однако желающих принять участие в конкурсах не нашлось.

Среди тех казанцев, кто не только сохранил память о Рухлядеве, но и постарался донести ее до потомков, был, конечно же, П.М. Дульский.

«Мое общение с Алексеем Михайловичем не прерывалось все время, начиная со школьной скамьи. Память об этом человеке – товарище в сердцах всех, кто его знал и любил, будет долгое время жить как пример».

После возвращения Рухлядева в Москву в 1920 году уполномоченным по делам художественных мастерских и ответственным за ход работ с правом распределять по своему усмотрению художественно-педагогические и производственные силы, а с 1924 года – ректором был назначен Ф.П. Гаврилов. Его имя, в прошлом также ученика школы, увековечил сборник «Памяти Ф.П. Гаврилова» (Казань, 1927), изданный группой коллег, друзей и учеников в полиграфшколе имени Луначарского под наблюдением П.М. Дульского вслед за скоропостижной кончиной «красного ректора».

В статьях Б. Симкина, В. Важинского и других предстает облик строителя, организатора, педагога, общественного деятеля: «...как в калейдоскопе во всей этой многогранной деятельности, везде, где ставился вопрос об искусстве в Казани, мелькала фигура с рыжеватой бородкой, дипломатично проводя определенную, выпукло очерченную линию действенного искусства».

Убежденный лефовец, сторонник «производственного искусства», понимаемого, впрочем, вполне утилитарно (где кончается промышленность и где начинается искусство – нас пока мало интересует. Для нас одно несомненно, – что оба эти начала вплотную сливаются в одно нераздельное действенное искусство-производство»), Гаврилов был одинаково увлечен и теорией Янсена (давление зерна в силосах элеваторов), и популярной лекцией о мироздании. Сомневаться в искренности подобной увлеченности нет оснований, подозревать в прожектерстве – грешно: видимо, мы еще долго будем пытаться понять то непостижимое время.

Портрет Ф.П. Гаврилова работы В.Э. Вильковиской. Ксилография. 1926 год

Педагогические установки Гаврилова базировались на том, что «целесообразность, конструктивность, красота форм и выработки предмета являются основными положениями в художественно-материальной культуре нашей современности». Эти положения Гаврилов развил в ряде работ, которые в машинописных копиях сохранились в архивах школы: «Казанские государственные художественные мастерские. Цели, задачи и состав мастерских», «Казанский государственный художественно-технический институт. Учебные планы факультетов и мастерских 1920/21 уч. года», «Общее положение ведения работ в мастерских всех ступеней и специальностей Казанских государственных высших художественно-технических мастерских. 1920». «Программа коллективной мастерской лаборатории станковой живописи. 1920». Информационный материал истории и состояния Архумаса».

Учебная мастерская рассматривалась Гавриловым как «лаборатория художественной формы, оперирующая тем или иным материалом, как элементом того или ионного производства – живописного, архитектурного, скульптурного, графического», и была призвана дать исчерпывающее знание категорий формообразования, выделенных на основе теоретического анализа языка искусства.

При этом Гаврилов неоднократно подчеркивал, что хотя цели и задачи разных специальностей неодинаковы, но общая их направленность и связь должны быть ясны.

Поэтому особенно плодотворным представлялось ему повсеместное обучение и выполнение коллективных проектов студентами разных отделений. Все это в конечном итоге, по мнению Гаврилова, должно было способствовать выработке принципиально новых форм художественного осмысления мира.

В качестве конечной цели работ выдвигались:

1. «Стиль нашего времени, который должен выразиться в синтезе красок и форм, понятых новой мыслью, новой моралью коммунизма.

2. Производственность, то есть практическое применение своего мастерства».

Утратив теоретико-методологическое, научно-исследовательское значение, работы Гаврилова тем не менее представляют немалый историографический интерес, ярко характеризуя духовную атмосферу начала 20-х годов. В частности, они демонстрируют широту распространения пролеткультовских идей далеко по периферии, показывая их преломление в сознании широких кругов рядовой художественной интеллигенции, подтверждают, насколько далекими оказывались подобные взгляды от идейных теоретических устремлений ведущих идеологов Пролеткульта, группировавшихся вокруг Богданова, свидетельствуют о неоднородности и противоречивости явления.

Закономерен вопрос: в какой степени эти теоретические установки были реализованы? Приходится констатировать, что едва ли не самой характерной особенностью того времени, пронизанного пафосом глобальных революционных, преобразующих идей и одновременно тяжелейшими условиями повседневной борьбы с хозяйственно-экономической отсталостью был своеобразный романтический утопизм, где ригоризм «левых» оказывался бесконечно далеким от повседневной реальности. Но тем не менее для осуществления новых программных установок было предпринято немало. Значительно расширилась программа теоретических предметов архитектурного факультета: появились математика, физика, механика, химия, геология, геодезия, перспектива. К чтению лекций были привлечены З.И. Нечкин (технология строительных материалов), В.К. Важинский (математика начертательная геометрия, проекционное черчение, инженерное искусство). В.В. Егерев (геология), А.П. Секлюцкий (теория строительного искусства), П.М. Дульский (архитектуроведение).

Ф.П. Гаврилов. Проект реконструкции Ленинского сада. Лестница на верхнюю террасу

Такой лестница дошла до нас

Новым в практике школы, и архитектурного отделения в том числе, стали публичная защита дипломных работ на конкурсной основе и исполнение коллективных проектов. Архивные материалы конкурсов дипломных работ 1922-1926 годов рисуют широкий круг проблем социального характера, решению которых должна была способствовать и новая архитектура. В разработке заданий участвовали представители Татсовнаркома, Татпрофобра, горисполкома, совета Коммунистического клуба, что демонстрирует вполне определенное желание власти влиять на учебу и творчество.

Первый конкурс 1922 года наглядно отразил пафос первых лет советской власти в создании общественных зданий нового типа. Вот некоторые задания:

«1. проект здания (или зданий) для Татсовнаркома, ТатЦИК, Областного комитета РКП(б) – архитектурное сооружение художественно-исторического и утилитарного назначения, возглавляющее современную эпоху, темп и уклад классовой общемировой политической жизни;

2. Проект объединенного клуба для рабочих и служащих советских учреждений со сценой, библиотекой и тому подобным.

3. Проект зданий для центрального управления милиции г. Казани».

Как видим, задание обязательно содержало программную ориентацию на характер образного решения, в грандиозности форм требовалось отразить претензии власти, переосмыслив содержание архитектурного сооружения как своего рода памятник революционной эпохе.

Зародившись в начале 20-х годов, идея достигла своего апогея во время проведения всесоюзного конкурса на проект Дворца Советов в Москве, для чего был уничтожен храм Христа Спасителя. Подобные заведомо «бумажные» проекты в условиях хозяйственно-экономической разрухи тех лет тем не менее воодушевляли многих, о чем свидетельствуют материалы публичной защиты конкурсов 1922-1923 годов:

– проект здания совнаркома И. Батанова с эскизами росписей К. Чеботарева (спустя десятилетия эти работы открывают экспозицию советского искусства в Третьяковской галерее);

– проект клуба с совработников Бычкова-Миронова;

– проект соединенного здания ТатЦИК, совнаркома, областкома П. Сенникова-Сперанского – «эффектный и красивый проект в восточном характере».

Этот проект обратил на себя особое внимание рецензентов конкурсной выставки, которые отметили, что «выполнение его стоило бы громадных денег, но дало бы Казани и Татреспублике роскошное и характерное сооружение».

Темы конкурсов последующих лет отразили основные социальные проблемы градостроительства того времени – преобразование рабочих окраин сложившегося при капитализме города, улучшение санитарно-гигиенических условий жилищной застройки. Здесь можно отметить проект жилищной застройки для рабочих завода имени М. Вахитова Н.Б. и Л.Б. Поляевых; проект планировки рабочего квартала с зеленым центром и детскими яслями А.В. Емельянова; проект акушерской клиники В.Д. Тенилина.

Другая, столь же характерная для своего времени тема была продиктована новой экономической политикой и ее основным лозунгом – «СМЫВКА города и деревни», преодоление противоположности между городом и селом. Она нашла свое отражение в таких проектах, как «Дом крестьянина», «Здание волостного исполкома», «Сельхозтехникум с фермой при нем».

Декоративная арка на улице Татарстан. 20-е годы

Насколько можно судить по материалам конкурсов, ни одного проекта того времени нам обнаружить не удалось, на градостроительные решения существенное влияние оказала тенденция дезурбанизации «города-сада», концепция которой активно развивалась и отстаивалась в архитектуре того времени.

В «Материалах о реорганизации мастерских в Казани» Гаврилов писал:

«По курсу общественного зодчества должна производиться композиция и проектировка (составление планов, разрезов с расчетами и пояснениями) небольших общественных сооружений малого жилого дома одно– или двухэтажного, на одно или два семейства, разного материала и конструкции (дерево, камень, бетон) с планировкой дворового участка и с разработкой проекта с экономической, технической, санитарной, пожарной, социальной точек зрения и искусства; кооперативных домов (общежитий) с теми же соображениями. Одновременно с этим, – композиция и проектировка мебели и других предметов обихода, обработка частей здания и интерьера не только в форме рисунков, но и рабочих чертежей».

Существенно менялись не только темы проектов, но и представления о выразительных свойствах архитектурных форм и материалов. Использование архитектурных стилей прошлого в решении новых задач подвергалось уничижительной критике, как, например, проект Н. Спасского «Центральное пожарное депо», выполненный в стиле древнерусской псковской архитектуры, представленный на конкурс в 1923 году.

Проблема новой образности решалась в первую очередь исходя изформообразующих свойств материалов и конструкций, Художественная составляющая в архитектуре сводилась к привидению в гармоническое единство функциональных и технических элементов постройки и посредством пропорций и ритмических членений. Решению этих проблем должна была способствовать вновь созданная «живописно-малярная лаборатория» под руководством Пузанкова, занятая разработкой учебных пособий по технологии красочных и конструктивных материалов (краски, лаки, холст, доска, металл, камень, цемент, гипс идр.), опытами: «1. с гипсоклеевыми красками в густой массе; 2. с искусственной мозаикой по принципу перегородчатой эмали;3. отливки цветных гипсов для внутренних и наружных помещений и т.п.», а также «изучением соответствия форм материальному назначению, сочетаемости материалов по сродству или контрасту».

Таким образом, на архитектурном отделении казанских художественных мастерских закладывались основы понимания дизайна. Однако и этому не суждено было реализоваться из-за отсутствия самых элементарных материалов.

В конечном итоге, дефицит реальных возможностей для воплощения своих замыслов казанские конструктивисты компенсировали обилием деклараций, докладов, методических материалов. Программным в этом плане можно считать доклад Гаврилова «Индустриализация архитектуры» на конференции союза Рабис (работников искусств) в 1924 году.

По отчетным сведениям архитектурно-художественных мастерских на 1 декабря 1925 года архитектурное отделение (начиная с 1922 года) окончили 19 человек, из них в качестве архитекторов работали пять: по одному – в Главнауке, на Вахитовском заводе, на железной дороге. К 1925 году на отделении училось 67 учащихся (из 175 всего состава студентов мастерских).

После скоропостижной смерти Ф.П. Гаврилова (апрель 1926 года) отстаивать статус мастерских как вуза (угроза его закрытия существовала уже давно), равно как и архитектурной специальности, было уже некому.

В архивах сохранился список последнего выпуска учащихся архитектурного отделения 1926 года. Это Виктор Сотонин, Лидия Борман, Иван Спиридонов, Михаил Густов, Петр Смельцов, Валентин Вайднер, Константин Васильев, Владимир Носов.

Примечания:

В публикации использованы материалы архива Казанского художественного училища из фондов АН РТ.

1. Мастерская продолжала работать и после отъезда Рухлядева из Казани: вела техническую инвентаризацию зданий Казани, участвовала в подготовке материалов к проекту перепланировки и благоустройства города, в подготовительных работах по созданию выставочного павильона Татреспублики на всесоюзной сельхозвыставке 1823 года, активно участвовала в деятельности комиссии при ТатЦИКе по увековечиванию памяти Ленина (разбивка сада его имени и проектирование памятника, проектирование здания школы его имени для деревни Ленино-Кокушкино), в реконструкции Памятника павшим русским воинам при взятии Казани в памятник «Содружества народов» и других работах.

2. На смерть Гаврилова откликнулись многие вне стен Архумаса, приняв участие в памятном сборнике: Р. Лурия, П. Корнилов, А. Першаков, Н. Пауткин, М. Се гель, Г. Линсцер и другие – всего 65 человек.

Н. Фешин писал из Америки: «О Ф.П. Гаврилове у меня осталось одно из самых лучших воспоминаний. По моему мнению, он был исключительный человек. На диво трудоспособный, совершенно бескорыстный, прекрасный товарищ и, что особенно ценно, то это его чуткость ко всему новому. Будь в то время условия более благоприятные для его деятельности, он мог бы сделать очень многое. И я склонен думать, что школа в его лице потеряла чудесного работника, которого трудно заменить.» – «Памяти Ф.П. Гаврилова». Казань. 1927, С.55-56.

Реорганизации 1930-х годов

Как развивались события дальше, мы прочитали на сайте Института архитектуры и дизайна.

Позднее на протяжении многих лет квалифицированных специалистов-архитекторов готовили два вуза – Казанский художественно-технический институт, выпускникам которого присваивалась квалификация архитектора-художника, и Казанский политехнический институт, выпускавший инженеров-архитекторов.

В 1930 году в Казанском институте коммунального строительства была создана кафедра архитектуры, в 1933 году организовано архитектурно-планировочное отделение и открыта кафедра архитектурного проектирования.

Институт коммунального строительства располагался в здании, построенном для Казанской художественной школы по проекту Карла Мюфке

31 декабря 1933 года обучение по архитектурно-планировочной специальности в институте было закрыто, студенты переведены на строительное отделение.

Однако, сохраняя традиции казанской архитектурной школы, методику преподавания курса архитектуры и проведения занятий по архитектурному проектированию по специальности «Промышленное и гражданское строительство», институт выпускал квалифицированных специалистов широкого профиля. С историей этого вуза связаны известные казанские специалисты – В. Егерев, П. Дульский, П. Сперанский, М. Григорьев, И. Гайнутдинов, А. Трофимов и другие.

Многие выпускники института стали руководителями крупных строительных и проектных организаций, специалистами высокой квалификации. Достаточно назвать фамилии некоторых из них: П. Саначин, начальник управления по делам строительства и архитектуры при Совете Министров ТАССР; Г. Солдатов, главный архитектор г. Казани; У. Алпаров, директор института «Татгражданпроект»; Р. Берим, главный конструктор института «Татгражданпроект»; Ш. Зубайдуллин, главный инженер проектов института «Татгражданпроект»; А. Семелькин, директор института «Татграждан проект»; Е. Брудный, главный инженер проектного института «Татгражданпроект»; А. Спориус, главный художник Казани; Е. Рязанов, главный инженер института «Татсельстрой».

И только в 1966 году архитекторов стали готовить в Казанском инженерно-строительном институте (ныне академия).

В 2000 году решением Ученого совета вуза архитектурный факультет был реорганизован в Институт архитектуры и дизайна.