Мечеть Нур-Али в Казанском Кремле

Ниаз Халитов

09 марта 2002 года

После взятия Казани русскими войсками все центральные городские мечети были уничтожены или перестроены по распоряжению царя, об этом писали русские летописи, об этом сегодня знает каждый казанец. В числе жертв оказалась и каменная мечеть Нур-Али, не раз упоминавшаяся в русских средневековых документах.

Однако спустя столетия эта мечеть стала предметом оживленных дискуссий, порою переходящих в бои местного масштаба между теми, кто считает современную Дворцовую церковь памятником татарской старины, и теми, кто думает иначе. Интерес этот вполне понятен: ведь если мечеть Нур-Али, как считают многие, сохранилась и лишь была перестроена под церковь, то тогда мы сегодня можем воочию видеть возвышающийся в Казанском кремле уникальный памятник татарского зодчества. Разве это не заманчиво?

Проблема стоит того, чтобы в ней разобраться. В самом деле, не является ли здание бывшей Дворцовой церкви, стоящее близ легендарной башни Сююмбике, перестроенной Нур-Али джами? Здесь как бы читаются два разных вопроса:

1. Является ли данное здание бывшей мечетью?

2. Называлась ли бывшая мечеть Нур-Али?

Мечеть Нур-Али. Реконструкция автора

Действительно, на плане Казани 1768 года, на который обычно ссылаются все сторонники татарского происхождения церкви, Дворцовая церковь обозначена как «обращенная из мечети, находящаяся ныне в ветхости». Не знаю, кто первым решил, что эта мечеть называлась именно Нур-Али, но версия приобрела популярность.

Есть иные мнения. Впрочем, за исключением ссылки на упоминавшуюся карту, никаких аргументов в пользу татарского происхождения архитектуры Дворцовой мечети до сих пор не приводилось. Более того, в 1977-1978 годах (тогда предполагалось отметить 800-летие основания Казани) профессором Казанского университета А.Хали-ковым у подножия Дворцовой церкви впервые за всю историю исследований Кремля были заложены археологические раскопы, давшие сенсационные результаты: обнаружились белокаменные фундаменты каких-то монументальных сооружений времен Казанского ханства, среди которых оказался и ряд мусульманских захоронений, в том числе богатый саркофаг (как предполагали, одного из ханов).

Что же это были за сооружения: мавзолеи, мечеть или, может быть, поминальная мечеть, – окончательно выяснить не удалось.

Дело в том, что фундаменты с одной стороны скрывались под зданием церкви, а с другой – уходили под асфальтированную дорогу к правительственному гаражу, замахнуться на целостность которой тогда никто не посмел. Сенсация, однако, заключалась в следующем: все эти сооружения, разрушенные после взятия Казани, имели совершенно иную ориентацию, чем современный комплекс из Дворцовой церкви и башни Сююмбике, причем ориентация эта была на Ка»абу, как принято в архитектуре исламских культовых сооружений. Церковь и башня же, стоящие сегодня на этом месте, как и предписано православной культовой архитектурой, ориентированы по сторонам света. Таким образом, прямо отождествлять Дворцовую церковь со зданием бывшей мечети не получается: это противоречит первичным данным археологических исследований и простой человеческой логике: кто бы это посмел «посадить» новое здание прямо на ханские могилы, разрушив при этом мавзолеи, построенные всего 20-70 лет назад? Окончательный вердикт вынесли раскопки внутри и снаружи церкви, проведенные археологической экспедицией «Казанский Кремль» под руководством Фаяза Хузина.

Обнаружились цельные и очень основательно сделанные фундаменты без следов переделок и реконструкций, заложенные, судя по всему, сразу после захвата Казани русскими рядом с еще существовавшим зданием мечети (ее остатки нашли во дворике между башней Сююмбике и церковью). Причем мечеть, судя по выявленной стратиграфии, просуществовала вплоть до конца XVII века и была разрушена уже при строительстве башни Сююмбике, частично попав под ее северный пилон. Видимо, там же остался и минарет мечети, на месте которого появилась эта дозорная башня. Надо полагать, она и была той самой мечетью, «обращенной в церковь».

Возникает, однако, и другой немаловажный вопрос: если фундаменты, рядом с которыми впоследствии была возведена Дворцовая церковь, принадлежали в прошлом мечети, то была ли это действительно мечеть Нур-Али, как о том гласит народная молва, или это была другая каменная постройка Ханского двора?

Попытки ответить на него предпринимались многими исследователями, как в Прош лом, так и в последние годы. Наиболее серьезные разработки, опирающиеся на результаты анализа разнообразных исторических источников и археологических материалов, предложили историк Лев Шавохин, архитекторы Светлана Козлова-Мамлеева, Сайяр Айдаров.

Довелось соприкоснуться с этой непростой темой и автору настоящей статьи. Все единодушно сошлись во мнении, что мечеть Нур-Али к упомянутым фундаментам отношения не имеет.

Где же тогда находилась мечеть Нур-Али? Исторические документы указывают на то, что Нур-Али входила в центральную группу каменных мечетей близ ханского дворца в Казани и стояла неподалеку от «Муралеевой башни» Казанской крепости. Это дает нам основания искать ее на склоне Кремлевского холма, примыкающем к современной Тайницкой башне, которая заняла в XVIII веке место татарской проездной башни Нур-Али.

Планы Кремля XVII-XVIII веков, запечатлевшие основные постройки того времени, показывают, что Действительно неподалеку от Тайницких ворот находилось каменное сооружение служебного назначения. Сохранилось даже изображение этой постройки на аксонометрическом плане Кремля второй половины XVII века, где она по своим формам гораздо больше напоминает булгарское дюрбе (усыпальницу) или перестроенную мечеть, чем церковь. Дворцовая же церковь, как и башня Сююмбике, возникает на планах и панорамах Кремля только к середине XVIII века. Писцовая книга 1556 года сообщала: «У монастырского двора илантовского мизгитъ, что была Муралеева», – т.е. на той же территории, где ни по одному из известных нам источников иных мечетей, кроме Нур-Али, не было.

К аналогичному выводу пришел, вероятно, сорок лет назад и Н.Калинин, обозначив именно на этом месте одну из мечетей ханской Казани – впрочем, почему-то с отдельно стоящим с западного фасада минаретом. Сопоставляя тексты Писцовых книг разных лет, Н.Калинин пришел к выводу, что мечеть Нур-Али «была не на дворе хана, а отдельно у двора Зилантовского монастыря.

Против этого двора было пустое место, про которое, в другой связи, нам известно, что оно стояло около городской стены к северу (на самом деле должно быть к югу: в тексте ошибка – Н.Х.) от Тайницких ворот...». Вероятно, именно данную постройку имела в виду и газета «Казанские Известия», которая сообщала в 1815 году, что тогда в Кремле еще находилась «старинная церковь, бывшая прежде гарнизонная и некогда, говорят, татарская мечеть, за нею высокая башня, также драгоценный останок древности. Подле сей башни к собору был древний Сумбекин дворец каменной, разломанный 15 лет до сего».

Та же Писцовая книга упоминала о «Введении Пречистые», за которой находилось «место, где был царев двор». Остается предположить, что «Введение Пречистые» и «бывшая гарнизонная церкви – это одно и то же здание: «некогда, говорят, татарская мечеть Нур-Али.

Судя по опубликованному Г.В.Алферовой изображению, мечеть представляла собой центричное сооружение композиции «восьмерик на четверике», увенчанное остроконечным куполом или криволинейным шатром. Формы его очень характерны для центрально-купольного типа мечети, широко распространившегося в XIV-XV веках в архитектуре Османской империи, где они также имели вид восьмерика на четверике с купольным перекрытием и одним-двумя минаретами, примыкающими к зданию.

Остроконечную крышу этого же здания можно видеть и на рисунке Казани 1 половины XVI столетия, опубликованном А.Олеарием, где она выступает над зубчатой стеной Кермана, южнее башни Нур-Али. Вглядываясь в другой план Казанского кремля, выполненный в начале XVIII века поручиком Салцыперовым, мы вновь видим это же здание, где оно, как всякая мечеть, сориентировано точно по-мусульмански: на кыйблу. При этом его Г-образный план почти в точности повторяет абрис однотипной с Нур-Али крымско-татарской мечети XIII века в Судаке. Это позволяет уже достаточно уверенно воспроизвести и ее планировку, не отличающуюся чем-либо необычным в ряду подобных же планировок крымско-малоазиатских центрально-купольных мечетей того времени.

Судя по плану Салцыперова, это была внушительная по своим размерам постройка, превосходившая по площади как башню Сююмбике, так и Дворцовую церковь (15 х 17 м), в то время как судакская мечеть имела размеры 14,5 х 15 м. По данным Писцовой книги 1566-68 гг., «мечеть представляла довольно обширное здание, т.к. в ней в то время помещалось довольно много пушечных станов, 4 деревянные пушки, 8 колес, 5 осей». Центрально-купольные мечети с примыкающим минаретом нам хорошо известны по памятникам Переднего Востока ХIII-ХIV веков. Мечети такой планировки встречались в архитектуре Ирана, османской Турции, Азербайджана и многих иных стран. Известны и другие татарские мечети такой композиции, в числе которых можно назвать мечеть Касима в городе Хан-Керман (г. Касимов).

Она была выстроена в начале XVI века по приказу хана Касима, родного брата основателя Казанского ханства хана Машута. Подробные сведения об этом очень интересном памятнике приведены в XVIII веке исследователем Петром Симоном Палласом и в XIX веке В.В.Вельяминовым-Зерновым. Архитектура данной мечети говорит о тесной связи хан-керманской и казанской архитектуры с крымской, возникшей, видимо, еще задолго до воцарения Гиреев на казанском престоле, ибо наиболее близки хан-керманской мечети центрально-купольные мечети крымских татар (Куршун-джами в Старом Крыму и мечеть в Судаке, XIII в.), как по композиции (минарет в углу здания), так и по планировочному принципу. (Сходство вполне закономерное: Касым-хан до своего царствования в Хан-Кермане много лет провел в Крыму при дворе Улуг-Мухаммеда, хана сарайского и крымского, и поэтому культуры Крыма ему отнюдь не была чуждой.

Подобная же мечеть в татарской деревне в Казанской губернии была запечатлена в году французским путешественником Андре Дюраном, оставившим ее прекрасное литографическое изображение. Реконструируя это здание, мы вновь ходим к тому же типу мечети. Косвенные подтверждения существованию мечетей такого типа в Казани можно найти на страницах русского Лицевого летописного свода XVI века, например, на одной из миниатюр (Шумиловская рукопись, л.880), обладая некоторым воображением, можно разглядеть высокое здание с двускатной крышей, к углу которого примыкает цилиндрическая башня с внешней галереей, увенчанная куполом. Исключено, что подобные же мечети изображены и на листах и 882 рукописи, причем последнее здание, по всей видимости, было купольным.

Приведенных материалов вполне достаточно, чтобы сделать попытку представить ее внутреннюю планировку и внешний вид мечети Нур-Али. Судя по всему, это было центральное купольное сооружение, размерами около 15 х 17 м с примыкающим с восточного фасада пристроем сеней и одним-двумя минаретами, возвышавшимися над углами здания. Зная о тесных связях Казани и Крыма, об ориентации зодчества Казанского ханства на Истанбул (оттуда, по некоторым сведениям, даже приезжали для строительства мечетей известные мастера), можно предположительно говорить и о внешних формах этого достаточно типичного образца османского стиля.

Вероятно, это было каменное здание простых форм с черепичным или деревянным покрытием, не слишком обильно отделанное резными деталями. Резные украшения в таких мечетях применялись либо в районе входа (резьба портала, внутренней части арки, дверь), либо в верхней части минарета (сталактиты, керамические надписи, ограждение парапета и др.). Интерьеры, также достаточно скромные, расписывались разноцветными орнаментами по куполу и его основанию; наиболее пышно декорировались михраб (резьба, поливные изразцы) и деревянный мимбар (резьба, мозаика).

Кроме того, интерьер украшался тканями и коврами, висячими светильниками. Архитектура этого здания, близкая архитектуре передневосточных памятников XIII XIV веков, позволяет датировать мечеть Нур-Али в Казанском кремле либо этим же временем, либо первыми годами после возникновения Казанского ханства.

Нияз Халитов,

заслуженный деятель науки РТ, доктор архитектуры, профессор

"Казанские истории", №4-5, 2002 год