Не «Али-батыр», а «Шурале»!

Любовь Агеева

11 июля 2012 года

В сентябре 1939 года состоялось прослушивание и обсуждение  первого авторского варианта балета «Шурале» Фарида Яруллина  в фортепианном изложении. Балет нуждался в серьезной доработке, однако его включили в репертуарный план только что открывшегося Татарского оперного театра.

Сохранился любопытный протокол одного из заседаний оргбюро Союза композиторов Татарии, из которого можно понять, в каком положении находился тогда Фарид Яруллин. 

Вот несколько строк из этого протокола: «Ввиду того, что Татарский государственный оперный театр допустил организационную небрежность в отношении субсидирования работы тов.Яруллина, в результате чего последний в течение более трех месяцев и впредь лишен всяких материальных средств… оргбюро ССК Татарии постановляет: просить правление музыкального фонда СССР оказать помощь тов. Яруллину выдачей единовременного безвозвратного пособия в размере 1500 рублей, принимая во внимание высокую ценность работы тов.Яруллина».

Скажите, а кто тогда возглавлял оргбюро только что созданного Союза советских композиторов Татарии? Не Жиганов ли?

А значит, по его инициативе и была оказана материальная поддержка композитору.

Подробности находим в документальном сочинении писателя Диаса Валеева «Когда убивают даже мертвых».  

Так случилось, что Фарид Яруллин ушел на фронт, не написав партитуру балета (инструментовку для оркестра). Не успел. Или по какой-то причине не смог.

Его друг и духовный брат Назиб Жиганов, будучи в то время художественным руководителем Татарского театра оперы и балета, приглашает из Москвы композитора Ф.Витачека, который завершает начатую ранее работу над партитурой. Балет теперь можно ставить, балет, благодаря усилиям Жиганова, ставится на казанской сцене уже в 1945 году балетмейстером Л.Якобсоном и имеет громадный успех.

Дальше события развиваются так.

Слухи о постановке «Шурале», о его прекрасной музыке расходятся по стране, появляется «спрос» на нее, и в конце сороковых годов балетмейстер Л.Якобсон, задумав новую постановку «Шурале» на сценах Большого театра Союза ССР в Москве и знаменитого Кировского театра в Ленинграде, обращается к московским композиторам В.Власову и В.Фере с предложением сделать новую редакцию «Шурале» – с учетом громадных возможностей московского и ленинградских театральных оркестров.

Власов и Фере создают новую редакцию и новую инструментовку для оркестра. Но в процессе работы балет «Шурале» вдруг становится балетом «Али-батыр». Композиторы В.Власов и В.Фере обращаются  в Управление по охране авторских прав с просьбой считать их законными соавторами Ф.Яруллина и предлагают поделить авторский гонорар соответственно пополам – половину им, а половину – наследникам Яруллина, его отцу и жене.

Возникает реальная опасность, что балет «Шурале» может уплыть из татарской культуры и потерять не только свое название, но впоследствии, возможно, даже и имя своего создателя. И здесь Назиб Жиганов начинает ожесточенную, многолетнюю, шедшую с переменным успехом и все же закончившуюся через четыре года победой борьбу против соавторства Власова и Фере.

Он не против того, чтобы они были редакторами балета, за это им честь, хвала и благодарность, но он категорически против их претензий на непрошенное соавторство и гонорар, который должен идти семье погибшего друга, и никому другому. Кстати, об этой драматической борьбе за «Шурале» сейчас мало кто знает.

Пришлось быть на одной научно-практической конференции, где был доклад о непростой истории балета «Шурале». Так вот, фамилия Жиганова в нем даже не упоминалась.

Назиб Жиганов, Фарид Яруллин и Ахмед Файзи с профессором Московской консерватории Генрихом Литинским. Москва. 30-е годы XX века

Есть масса неопровержимых документальных доказательств того, что именно композитор Назиб Жиганов вернул композитору Фариду Яруллину его балет «Шурале.  Это телеграмма, помеченная 16 мая 1949 года и отправленная сразу по трем адресам: Генеральному секретарю Союза советских композиторов СССР Тихону Хренникову, в Управление охраны авторских прав СССР и Ленинградский театр оперы и балета имени Кирова. Подписана она, кстати, Жигановым, Сайдашевым, Ключаревым, Файзи.

Жесткий, бескомпромиссный, чисто мужской тон, чувствуется рука самого Жиганова. Диас Валеев приводит заключительный пассаж телеграммы: «…Категорически протестуем против увеличения числа авторов, искажения произведения. Считаем единственными авторами Яруллина и Ахмета Файзи. Допускаем возможность редакции и инструментовки без дополнительного соавторства».

Через месяц Жиганов получает ответное письмо от Хренникова. Сколько скрытого, едва сдерживаемого раздражения в этом официальном письме: «Секретариат Союза советских композиторов СССР, считая совершенно необходимым ознакомление музыкальной общественности Татарии с новой редакцией балета “Шурале”, должен вместе с тем отметить неверный тон, взятый в телеграмме по адресу композиторов Власова и Фере. Их работа над балетом производится по госзаказу Комитета по делам искусств. Говорить об “искажениях произведения” у товарищей, подписавших телеграмму, нет оснований…».

 Хренников не выдерживает жигановского прессинга, «ломается». Он вынужден вынести вопрос об авторстве балета «Шурале» для обсуждения на специальное заседание Секретариата ССК СССР. И вот – новый жесткий бой уже на заседании Секретариата 20 апреля 1951 года. Жиганов от Татарии один, он «чужак» среди москвичей и ленинградцев, но он напорист, энергичен, как всегда смел и решителен до отчаянности, и его доводы неопровержимы. Вот только один из пунктов принятого Секретариатом постановления тогда, 20 апреля 1951 года: «Рекомендовать тт.Власову и Фере отказаться от претензий на участие в авторском гонораре от поспектакльных сборов с балета “Шурале”».

Это была победа, но, как оказалось, еще далеко не полная. Через год, 5 февраля 1952 года, заседает комиссия экспертов Всесоюзного управления охраны авторских прав и обсуждает новое заявление В.Власова и В.Фере. Они вновь претендуют на соавторство по балету Ф. Яруллина «Али-Батыр» («Шурале»). 

Жиганов снова напрочь ломает и это решение. В итоге Власов и Фере окончательно не утверждаются соавторами, а только редакторами, а балету Ф.Яруллина официально возвращается название «Шурале».

Последний документ в этой эпопее помечен 18 мая 1954 года.

Жестокая борьба шла даже не четыре года, не пять, а семь лет. Достаточно, наверное?

Диас Валеев пишет: «Не хочу комментировать, но подумайте сами: как рисковал здесь Жиганова в борьбе за наследие друга собственным именем и собственной музыкальной карьерой! Ведь он композитор, ведь ему надо ставить в театрах свои собственные оперы и балеты, а он так неразумно с точки зрения здравого смысла, так безрассудно увеличивал количество своих врагов. Но он шел на это, не думая о последствиях.

Да, этот человек был носителем мощной бескомпромиссной силы, человеческой и художественной. Даже переписка дает представление об азартности этой богатой сложной натуры, о клокочущем пламени, бушующем в его душе и не взрывающемся лишь в броне ледяной сдержанности. Чувству долга по отношению к своим погибшим друзьям – Джалилю, Яруллину – он был фанатично верен до конца».