Первое слово о пацанах. Неоднозначный юбилей одного риторического вопроса

Артур Гафаров

25 декабря 2023 года

Ровно 40 лет назад, 25 декабря 1983 года, вышел мой первый напечатанный в газете материал, который сделал предметом общественной дискуссии то, что было очевидно всем: в городе началась настоящая война подростковых группировок. 40 лет назад в Казани было опасно жить, но писать об этом было ещё опасней…

«Если ты должен кому-то дать в морду

 и тебе это хочется, то надо бить...»

Джером Д. Сэлинджер. «Над пропастью во ржи»

25 декабря 1983 года в газете «Комсомолец» вышла моя статья «Кого ты хотел удивить?». Обзоры откликов на нее вышли 22 января, 17 февраля, 11 марта, 20 мая. Плюс комментарий по статье министра внутренних дел Татарстана Сергея Кирилова от 27 января 1984 года.

 4 мая 1984 года публикация была признана лучшим авторским материалом 1983 года в «Комсомольце Татарии».

В 1985 году меня попросили вернуться к теме — и в апреле мы написали новый материал, в качестве продолжения, уже совместно с Виталием Хашевым, одним из «кураторов» первой части. Но этот второй заход «в одну и ту же воду» уже не имел такого успеха и читательского резонанса.

«Вечерняя Казань» начла писать о группировках много позже.

Почему я написал этот текст? Почему выбрал эту тему?..

В 17 лет легче всего было писать о том, с чем сталкиваешься ежедневно. В 1973 году мы переехали в Казань из тихого, почти игрушечного Закамска — одного из районов Перми, окружённого вековой тайгой: мороз, лыжи по воскресеньям; воруем патроны с армейского склада и взрываем их на кухне, строим штабы на камском склоне и играем в «войнушку»…

Казань нас встретила, как злая мачеха: местная шпана отнимала у нас деньги — 10 копеек на кино и 10 копеек на мороженое. Дома я об этом не говорил — не хотел никого расстраивать. Брат рассказывал про ежедневные драки на школьном дворе и драки на танцах, где выступала группа с жёстким названием «Цемент»…

Но потихоньку мы освоились: обзавелись друзьями и даже полюбили свой район с безбрежным частным сектором, от горизонта до горизонта, с минимумом асфальта, двумя банями, Пороховым заводом посередине, парком со стадионом и ДК и двумя невероятно красивыми озёрами. Даже если ты был рафинированным мальчиком, профессорским сынком и посещал «музыкалку» с дурацкой виолончелью за спиной — ты всё равно был частью этой, в чём-то прекрасной и страшной одновременно, территории под названием «Грязь». И внутри этого мира мы никого не боялись!..

Мы знали, конечно, что город поделён на зоны, что можно поехать в гости к друзьям, а оказаться на больничной койке (в лучшем случае!). Но в то же время — я почти каждый день тогда добирался на 23-м автобусе до богом забытого Юдино, а после тренировки, уже ночью, возвращался со стадиона домой на последней электричке или последнем троллейбусе. И никогда ничего не боялся!..

Но в 1983 году я поступил на первый курс отделения журналистики филфака Казанского университета, и приходилось чаще перемещаться по городу. И началось…

Сначала поехал к одногруппнику на улицу Братьев Касимовых, это микрорайон «Первые Горки». Выхожу из трамвая, сразу окружили шестеро: «Откуда приехал?..». Я решил, что придумывать что-то бессмысленно — сказал правду. Но повезло — оказывается, местная группировка породнилась с нашими: довели прямо до подъезда, сказали: «ходи, отдыхай, ничего не бойся». Наш, мол, пацан…

Второй эпизод был со знаком минус: приехал купить что-то в ЦУМе и почти сразу понял, что в этот раз не повезло — за мной стали следить с самого начала. Выхожу на улицу, меня сразу окружили: «Давай деньги!..». Я говорю что-то типа  «ребята, давайте жить дружно»,  но в этот момент внутрь «кольца» заходит пьяный 25-летний парень, видимо, местный авторитет, и тут же сходу... бьёт меня в скулу. Я притворно, якобы от страшной боли, закрываю лицо руками и начинаю пятиться — братва немного расступилась. И в этот момент я резко хватаю за руку прохожего — какого-то дядьку-пенсионера — и кричу: «Меня бьют! Вызывайте милицию!..». Как ни странно, это сработало — я пробежал два квартала, и они меня потеряли…

Дурные новости подобного рода приходили отовсюду — один мой друг ходил на лекции в институт с… металлической арматурой, завёрнутой в газету: на всякий случай, для самообороны. Я понял, что молчать уже нельзя — написал за несколько дней пять страниц текста и направился в редакцию самой популярной тогда газеты в Казани. Благо, знал, к кому обратиться — Людмила Ивановна Колесникова курировала в «Комсомольце Татарии» всех начинающих журналистов: многие мои одногруппники прошли через её «школу молодого журналиста». Она прочитала мой текст, как-то странно и взволнованно посмотрела на меня, потом резко выскочила из кабинета со словами: «Я к редактору!..».

Ещё несколько минут — и всё пришло в движение, какая-то волна возбуждения захватила всех: я даже в своих самых смелых фантазиях не мог рассчитывать на такой «взрывной эффект».

Легендарный редактор «Комсомольца» Анатолий Васильевич Путилов сказал: «Мы берём твой текст за основу, но с ним надо работать — доведём твой материал до ума», и назначил мне… трёх кураторов. Один раз в неделю в течение месяца я приезжал в редакцию, и начиналась коллективная работа — кроме Людмилы Ивановны, мне помогали Виталий Хашев и Валерий Нугманов. Художник Олег Соломатин создал к нашему общему материалу броскую иллюстрацию. Во общем, мы все понимали, что к Новому году преподнесём этому городу очень необычный подарок…

Путилов был редактором смелым и авторитетным, не боялся браться за самые острые темы, но, я думаю, что нам помогло время: правление Андропова было коротким, но запоминающимся — показалось, что страну ждут большие перемены. Через 50 дней такой материал не мог быть напечатан в принципе — при Черненко все газеты снова заговорили о «торжестве коммунизма».

Но мы успели — публикация с риторическим вопросом «от Макаревича» (признан в России иностранным агентом — кто знал, что через 40 лет он станет в этой стране иноагентом!) вышла 25 декабря 1983 года и вызвала небывалый резонанс: мешки с письмами были лучшей оценкой нашей работы. И с этим приходилось считаться на любом уровне. Тем более, что уже через несколько месяцев появились новые публикации на эту тему — в рамках тех же обзоров писем и откликов на материал «Кого ты хотел удивить?».

А я, 17-летний студент с казанской окраины, весь следующий месяц потратил на знакомство с высокими персонами — за мной приезжала чёрная «Волга» и везла меня на площадь Свободы, где я поэтапно пил кофе сначала с первым секретарём обкома ВЛКСМ, потом со вторым и третьим. Кончилась вся эта эйфория тем, что в редакцию пришли люди в строгих чёрных костюмах — сотрудники госбезопасности, которые начали изучать все материалы по теме подростковых группировок, а я получил… персонального куратора от КГБ. На шесть ближайших лет, вплоть до окончания университета.

Это, с одной стороны, означало, что государство перестало стыдливо замалчивать тему «казанского феномена» — после наших публикаций запреты были сняты. Но при этом в городе ничего не менялось: никто не понимал, что с этим делать. Пока все обвиняли в появлении подростковых банд… однотипные жилые комплексы с 9-этажными «коробками» — война улиц только набирала мощь.

В 1985 году я, волею случая, побывал в редакции журнала «Студенческий меридиан». Столичные журналисты окружили меня в баре гостиницы «Орлёнок» и несколько часов расспрашивали о том, как мы умудряемся жить в этом «страшном городе». Нашумевший уже и взорвавший все рейтинги сериал «Слово пацана. Кровь на асфальте» — это, по сути, ещё один взгляд Москвы на нашу криминальную историю. Просто ещё одна версия…

Впрочем, рассказ о двух приятелях из разных миров, где один ходит в «музыкалку», а второй «мотается за район» — это почти калька моей реальной истории. Мой приятель выбрал этот путь вполне сознательно — если для других участие в группировке было подчас единственным способом заявить о себе, единственной формой выживания в условиях городских трущоб, то мой приятель имел простой расчёт — он просто хотел подзаработать, используя всю эту ситуацию. Сидеть в тюрьме он, конечно, не собирался, умирать молодым — тем более. Но, в конечном счёте, всё так и случилось — его расстреляли, вместе с женой, в московских разборках 1993 года.

С группировками разобралось, в сущности, само время — бандитская война 90-х просто выкосила их ряды, а те, кто не погиб от пуль, ушли из жизни или от наркотиков, или от алкоголя, или от банального туберкулёза, который они прихватили с собой из тюрем. Конечно, нашлись и те, кто сменил ватники 80-х на костюмы от Версаче — заработали большие деньги, купили депутатские кресла, пристроились к власти. Отмыли не только деньги, но и своё прошлое — сейчас в Казани даже улицы в их честь называют!

Но повезло немногим — основная часть не заработала ничего, и сейчас этих, по сути, немощных стариков кидают в тюрьмы за старые грехи 90-х. Создаётся ощущение, что государство им просто мстит за десятилетия беспомощности, когда криминальные банды контролировали этот брошенный на произвол город...

В 1989 году я столкнулся с «казанским феноменом» в последний раз (если не считать моего странного, довольно регулярного, телефонного общения с «Хайдером», легендарным лидером «Жилплощадки», или «Жилки», в середине 90-х). В пивбаре «Раки» хозяйничала братва с «Калуги», а я, не зная того, зашёл с одногруппником на пару кружек пива. Они подошли к нам и, пьяно улыбаясь, отпили из наших кружек. Я схватил одного за грудки: «Вы, что, охренели что ли?!».

 И вдруг из-за угла выбегает человек десять — друг успел ретироваться по лестнице, а мне уже пришлось прыгать через ограждение открытой веранды. Они встали надо мной и начали кидать в меня, как в мишень, одну пивную кружку за другой — я только слышал, как вокруг взрывается стекло. Но ни одна кружка не попала мне в голову! Я понял после этого — в этом городе больше ничего плохого со мной не случится!..

И надо же — через несколько дней загораем с братом на пляже издательства: подбегает девчонка, вся в слезах — говорит, пьяные гопники забрали её подругу в воду и не отпускают.

Мы попытались собрать мужиков по пляжу — одни сказали: «Это не наше дело», а других не отпустили заботливые жены. Пришлось идти вдвоем,  я по дороге поднял кирпич: брат только покачал головой — не надо. А что мы могли против толпы?..

Но всё разрешилось невероятным образом — брат подошел к перегретой братве и спросил: «Кто у вас главный?» Потом что-то шепнул тому на ухо, а через минуту мы уже несли замёрзшую девчонку на берег. Оказалось, что брат ему сказал следующее: «Её подруга в милицию побежала — хочется вам всем сидеть за групповое изнасилование?..».

Сегодня, спустя 40 лет, спираль времени снова вернула нас в исходную точку — опять эта тема в эпицентре горячих дискуссий, опять там что-то предлагают запретить, рекомендуют вычеркнуть из нашей истории и поскорее забыть.

Но если это не удалось вчера, то не получится и сегодня: слишком много потерь, слишком много боли, слишком большой для всех нас урок…

И то, и другое я видел не раз - Артур Гафаров

ОТ РЕДАКЦИИ

Мы посчитали необходимым найти те первые публикации Артура Гафарова, и сегодня вы сможете их прочитать.

Кого ты хотел удивить?

Он вышел из автобуса. Миновал «телаг». И вдруг:

– Зачем помпон надел?

Резкий удар в лицо. Потом еще. Вырвавшись, он побежал, но к этому они были готовы. И сама улица, кажется, уже работает на догоняющую толпу! Десять бьют одного. Уникальная «смелость»! Хотелось бы в тот момент взглянуть им в глаза. Что в них? Бездонная глубина? Ярость? Вряд ли. Скорее равнодушие и цинизм.

Бьют подростка. Как правило, жертву бьют коллективно, в случае чего – разбегаются поодиночке. Действует железный принцип «взаимовыручки» – взяли, виноват только попавшийся. Бьют незнакомых. Бьют «деловых» (читай: с папкой под мышкой). Бьют, если из другого района. Сегодня – за помпоны, завтра – за «петушки». Бьют ногами, пряжками солдатских ремней. Жестокость – такие оценки чаще всего употребляются в судебных делах тех, кто уже «отбил» свое. Порой жертва оказывает сопротивление и попадает с сотрясением мозга в больницу. Именно так случилось с Игорем Козловым, учащимся ГПТУ-50 Ленинского района Казани, когда он приехал в гости на «Грязь» – так на лексиконе подростков называется микрорайон Кировского района.

Случай с Игорем, увы, не единичный.

Некоторые скажут: вспомните себя в таком же возрасте, пусть поиграют. Со временем пройдет. Остепенятся. Пройдет ли? Ведь эти «игры» никого ни к чему хорошему не приводили. Если вакуум в голове вовремя не заполняется добром – в него неминуемо заползает зло. Оно самоорганизуется, ищет выхода пока еще холостой энергии. И современные любители острых ощущений идут от уличных драк до квартирных краж, от угонов до грабежа.

А начинается все довольно просто: бесконечная цепь удовольствий – от бара, дискотеки, от «пузыря», случайного знакомства. Жизненные декорации меняются с быстротой выкуренной сигареты. Только не надо ни о чем думать! Не надо трезветь! Не видеть, на обрыве какой страшной пропасти стоишь! Впрочем, тут есть важная проблема – средства для такого существования. Деньги! Иные отправляются работать. Правда, по принципу: кидай меньше – бери больше. «Хапай»! Другие трясут обеспеченных, но вечно занятых родителей. Благо, отказа почти не бывает. Джинсы сменяются японскими куртками. «Сони» – «Явой». Много ли таких «смелых» на разгрузке рубероида и радиаторов? Ну, да! Там за сорок тонн – 36 рублей платят! Лучше перепродать престижный мохеровый шарф.

И цветет, дышит «сорочка», рождая новых «суперменов» и «героев» в «Рэнглер» и «Леви Страус». Сотни – молодых и старых – толкутся на маленьком пятачке родной барыги... С поразительно примитивным потребительским уровнем миропонимания.

Кто они? Передо мной – типичный «телажник». Эдакий загадочный лысый объект.

– Кто такой Пушкин? – спросил я.

– Писатель.

– Лермонтов?

– Тоже.

– Островский?

Молчание. Потом:

– Чего привязался?

Ленивое любопытство сменилось явной угрозой.

А между тем мой шестнадцатилетний собеседник не подозревал: именно сейчас раскрывается еще одна тайна пресловутого «основного» бума. Что с того, если он лишь отдаленно слышал о Есенине, тем более о Блоке? В его активе – полное собрание сочинений «Машины времени» и несколько довольно сумбурных идей. Малопонятных ему самому, зато с большой претензией на новизну. Правда, если пристальнее вглядеться в зти идеи, столь быстро распространяющиеся благодаря «энергичным» молодым рукам, – они вовсе не новы. То же жирующее мещанство, та же обывательская философия.

В их сознании спорт удивительно трансформируется в необходимый атрибут сверхчеловека. Горой мышц подросткам «главнее» обрести уверенность в себе. Но термин «качаться» в данном случае далек от спортивного, а точнее, он совершенно неспортивный. Как говорится, сила есть – ума не надо...

Элементы атлетизма – штанга, гири, примитивный тренажер, турник... Тренируются те, кого сейчас за объем мышц мы называем «качками». Здоровенные ребята! Огромная раскрепощенная сила, неистовая работоспособность во время этих подпольных тренировок. Только не ищите среди «телажников» спортсменов! Здесь иные цели, иные стимулы. Они «качаются», чтобы быть удароспособными.

Среди «основных» очень популярно все, что связано с мобильным десантом. Действия летающих «синих беретов», бесстрашных парней – действительно достойны уважения. Но в книгах об армии, фильмах о десанте они не могут увидеть главное: внешняя легкость достигается огромным трудом, ежедневным преодолением себя. Один на один с огнем. С небом. Каждый день пятнадцать километров кросса по пересеченке. Они хотят быть похожими на них. И что же? Приходит разочарование? Да, это труднее, чем сочинять легенды о своих многочисленных «подвигах» на почве ускользаний от милиции. Труднее, чем ватагой напасть на одного.

И немногим, к сожалению, дано через видимость спокойствия найти пульс лестничных проемов, холодных парковых скамеек, ночного эха улиц. Там, где слоняющиеся без дела подростки хихикают над пошлыми анекдотами, там, где цинизм заменяет понятие Прекрасного, где обладание джинсами и телогрейкой ставится выше принципов – там рождается мещанская агрессивность. Время течет сквозь пальцы «рыцарей асфальта». От кружки пива до океана злобы за один вечер – вот круиз, как две капли воды, похожих друг на друга, стандартных, «специалистов в «бою без правил». И они бьют: по мишеням и просто так. Руководствуясь одним: прав только сильный. Отрицая важные жизненные истины, мешая понятия хорошего и плохого и ежесекундно меняя курс своего корабля с риском лавирующего по жизненной реке. А тут еще идеологические волны с Запада, в которые попадает определенная часть нашей молодежи. Экранное суперменство, стадность в делах, мыслях и желаниях. Помните американский фильм «Генералы песчаных карьеров», который демонстрировался у нас в середине семидесятых годов? Перед нами подростки, ищущие хлеб в мусорных свалках, мы видим кровь избитого юноши-негра... Мир униженных и оскорбленных, безвыходность их положения. Наша реальность – их бесплодная мечта. Так почему же ты, мой ровесник, только начавший жить, уже сейчас загоняешь себя безвыходный квадрат человеческого примитивизма, гранями которого стали стены бездумья и безликости?

Но когда мы назовем вчерашних «дружбанов» преступниками, осужденными по такой-то статье, будет уже поздно. Для нас и для них. Там, за пределами разрешенного, они, возможно, поймут, как много потеряли в жизни, проиграв под ухмылочки свое счастье, свое будущее...

Артур Гафаров

«Комсомолец Татарии», 25.12.1983

 Рис. Олега Соломатина

Престиж улицы - истинный и мнимый

 Вокруг еще шумел веселый сабантуй. Листья — вос­поминания прошлогодней осени — нежно шуршали под ногами. Было тихо и очень спокойно... Они появились неожиданно — шестеро в черных куртках. Чуть покачиваясь и дыша перегаром, кто-то небрежно спросил:

— Откуда?

Мы оказались своими. И они, подергав струны на на­шей гитаре, назвали нас братанами и, задевая де­ревья, косолапой походкой жлобов покатили дальше.

Сработал безотказный ме­ханизм авторитета собствен­ного двора, уличного «пат­риотизма».

Наверное, в этом месте слово «улица» и появляю­щееся вслед за ним слово «престиж» надо бы напи­сать, по мнению некоторых, с большой буквы. Ведь это чувство, ограниченное, ка­залось бы, лишь сотнями метров асфальта, превраща­ется подчас в жизненную сущность, в основное сред­ство бездумного времяпре­провождения. И очень часто — в бич для окружаю­щих.

Почему? По какому не­гласному закону? Уходят «старички», меняются поко­ления, а подрастающая мо­лодежь вступает на тот же путь слепого, заведенного стандарта, желая доказать всем силу своей родной улицы, не прославить ее, а продолжить любыми путя­ми начатое «дело». Просто повторить все тот же бес­смысленный бег по кругу, зачастую с финалом на ска­мье подсудимых.

Начинали, разумеется, с малого: лазали в сады за яблоками, украшали стены домов и трамваев рисунка­ми — кривобокой короной и надписями типа: «Королев­ство жилплощадских» или «Короли этой коробки». По­том обстреливали снежками троллейбусы, бросали на шоссе палки с гвоздями, делали бомбочки из гильз, «шакалили» мелочь у ма­лышей. Вооружались дубь­ем на случай будущих драк. И пошло-поехало...

Уличный «патриотизм» телогрейчатых привел к то­му, что город разделен ими на множество сильных и слабых, больших и малых улиц, улочек, кварталов, поселков и дворовых коро­бок. И надо всегда помнить, что за такими хлесткими названиями, как «Грязь» или «Жилка», стоит не про­сто улично-районная прес­тижность, а толпы одура­ченных подростков, родив­шихся уже кем-то поделен­ными и живущими сегодня по принципам сжатого ку­лака.

Волны злобы (непонят­ной?) перекатываются с од­ной улицы на другую. Се­годня торжествуют одни, завтра другие. Чуть ли не каждый парнишка до­ходчиво объяснит вам, где и как проходят неофициальные пограничные заста­вы. А на границах — стыч­ки подростковой конфрон­тации.

Период феодальной раз­дробленности — это эпоха феодальной вражды. Исторический факт! У улицы сегодня тоже есть свои «рыцари» и свои «короли». Только некоронованные.

Существуют и свои «коро­левские» дипломатические отношения. Перемирия сме­няются враждебностью. И тогда вступают в силу свои «эмбарго», свои пошлины.

И почти невозможно предсказать, какими будут отношения между обособившимися феодалами в телогрейках.

Может, например, случиться так. Около семи ча­сов вечера учащийся тех­никума Глинкин возвращал­ся домой. Шел через «чу­жой» микрорайон, куда он обычно не заходил. В тот день он был злым, «под мухой». И вот, читаем вы­держки из обвинительного заключения: «Глинкин из хулиганских побуждений пристал к подросткам, иг­равшим около своих домов. Выразился о неприязненном отношении к ним, как к жи­телям чужого микрорайона  и выразился в их адрес нецензурной бранью». Вокруг собралась толпа «чужаков». Ума-разума Глинкину хва­тило, чтобы понять: надо уносить ноги, пока цел.

На следующий день оби­да не забылась. Глинкин рассказал о вчерашнем «своим», то есть, тем, кто живет в одном с ним мик­рорайоне. Ведь обида, нанесенная ему, — общая обида. Решили встретиться вечером. Выпили, пошли «разбираться». По дороге выбрали дубины поувесис­тее и камни. Что было даль­ше, думается, нет смысла описывать в подробностях. Скажем только, что была свалка. Пострадавшие тоже были. Одного из подрост­ков ударили по голове кам­нем, причинив при этом тяжкие телесные повреждения — перелом черепа и ушиб головного мозга.

Обратимся теперь к пись­мам и повторим историю.

Из письма в редакцию: «Мне 16 лет. Живу в Каза­ни на улице Тукаевской. Собираемся мы (ребята этой улицы – авт.) возле кинотеатра. Нам больше негде проводить время. Там мы стоим часами. И вот кто-нибудь начнет рассказывать, как его вчера избили на Баумана. Все принимают решение бе­жать туда, чтобы отом­стить. Вы спросите: для че­го это надо? А для того, чтобы не терять свой пре­стиж, честь своей улицы. Раньше, я помню, все боя­лись одного только слова «Тукаевская». Если хочешь познакомиться с девушкой, лучше не называй, где жи­вешь. Иначе она убежит быстрее ветра.

Потом улица стихла. И вот сейчас мы хотим поднять престиж нашей улицы.

Об этом мечтают на каждой улице. А что получится, если ты будешь идти по чужой улице, тебя будут все, кому не лень, щемить. Твою улицу будут называть опущенной?!»

На авиаконверте огром­ными буквами выведен пре­стижный адрес: «Тукаевская». Номера дома и фа­милии, разумеется, не бы­ло. Стало быть, у пятнадца­тилетних тоже в ходу пре­словутое понятие «прес­тиж». Взрослые ищут пре­стижную работу, читают престижные книги, покупа­ют престижную одежду и мебель. Подражая взрос­лым, подростки утвержда­ют престиж улицы, престиж силы. Такой престиж, как на дрожжах, может разду­ться до неимоверных размеров и вылиться через край разумного и дозво­ленного. О подобном пре­стиже пытались толковать нам и участники той дра­ки.

 Один из них — Андрей, на худых плечах телогрей­ка пятидесятого размера, красная шапочка с помпо­ном, надвинутая чуть ли не до самого носа, объяснял так: вот, к примеру, в учи­лище, в одной с ним груп­пе, учится Серега из «чу­жого» микрорайона. Отно­шения между ними хоро­шие, но если случится по­стоять за «честь» родной улицы, — без разговора оголят друг против друга кулаки. Одним словом — Серега мне друг, а прес­тиж дороже!

В своих письмах, да и в беседах друг с другом ре­бята частенько любят ссылаться на «предысто­рию» кулачных стычек: мол, испокон веков на Руси были кулачные бои. Они рассказывают о кулачных баталиях на озере Кабан. Словом, считают, что се­годняшние «махаловки» — давняя традиция, своеоб­разное утверждение авто­ритета. Больше того, дове­лось как-то беседовать даже с хулиганом-«краеведом», «специалистом» по истории Заречья. Знал он, конечно, по-своему — рассказывали «свои» пацаны. А они слышали от кого-то…  Так, о престиже своей «Грязнушки» он говорил, что во все времена «Грязь» считалась районом сорви-голов. А вот на Деловой улице всегда жили «деловые» (в смысле — «шибко умные», не свойские) ребята.

И не ведомо ему было, что говорил-то он совсем о другом. В книжки редко заглядывал, потому и не знает, что в наследство наш город получил утопающие в грязи окраи­ны. В слободках люди хо­дили, держась за заборы, перепрыгивая через лужи с камня на камень. Даже езда по некоторым улицам была запрещена. Вот и по­явилось прозвище «гряз­нушка».

Что же касается Деловой улицы, то прав был юный «краевед» — вот уже сто пятьдесят лет живут на ней деловые люди. Только не те, что имел в виду пар­нишка. Раньше на той улоч­ке находились механиче­ские мастерские казенного завода — Деловой двор. Шли годы, десятилетия. Он постепенно расширялся, рос и коллектив рабочих-металлистов. После фев­ральской революции 1917 года Деловой двор был опорным пунктом больше­виков Казани, Рабочие это­го двора повели за собой многотысячный рабочий класс Заречья.

Вот вам и деловые ребя­та...

Сколько еще таких мало­грамотных «краеведов» си­дят по подъездам и дела­ют, как им кажется, чуть ли не научные открытия. А потом на их основе «вы­ражают неприязненное от­ношение к жителям чужо­го микрорайона».

Можно бы подвести итог: «престиж» улицы или мик­рорайона состоит из таких частей: эгоизм, тщеславие, чванство, ложь, лицемерие, злоба и жестокость. Их не­сложно заметить. Они на поверхности. Но человек многогранен. Особенно подросток, так как он находится в состоянии бурного формирования характера. Поэтому давайте попробу­ем взглянуть на проблему «королевств» с другой сто­роны. Возьмем лишь главное.

Так ли страшна стая? Пусть плохой, но коллектив, во главе которого стоит неформальный лидер. Недостаток этого «коллектив (будем его теперь так называть) заключается в том, что он занят не тем делом, каким нам хотелось бы.

А чем могло бы заняться «королевство»? Это каждый может сказать: интересным, полезным делом. Способны ли подростки на него? Безусловно! Их привлекает спорт, самодеятельное техническое творчество. Но для этого нужно помещение.

На производстве, понятное дело, коллектив, администрация, общественные организации. Есть что, могут приструнить, есть кому: вовлечь в технические кружки, спортивные секции. По месту жительства воспитывать некому. Здесь каждый сам себе хозяин. Тот же ответработник, что на предприятии работает с молодежью, в родной «коробке» мимо компании проходит, опустив голову.

Взять, к примеру, район Вторых Горок. Место новое, жильцы мало знакомые, работают на разных предприятиях города. Общий интерес один — быстрее бы добраться до квартиры. Некоторые, правда, сходятся во мнениях: мало там магазинов. И редко кто замечает, что мало мест, где бы могли их дети провести с пользой свободное время.  Правда, несколько кружков здесь работают, но нерегулярно. Заглядывают сюда иногда шефы — заводские комсомольцы.

Но это всего лишь редкие шаги, эпизодические попытки освоить новые формы и методы работы с молодежью. Этого явно недостаточно. Это, наконец, не соответствует современным партийным документам, которые требуют менять формы и методы работы комсомола с молодежью.  И, нужно отметить, что задачи в настоящее время некоторые комитеты комсомола решают успешно. Есть опыт и в нашей республике — социально-педагогические комплексы в Нижнекамске, Брежневе (с 1982 по 1988 год так назывались Набережные Челны – Ред.).

Проблема «королевств» не безвыходная. «Kopoли» могут многое. И прежде всего сплотить вокруг чего-то полезного ребят, тот дворовый коллектив, который мается без дела. Но еще больше может сделать комсомольский активист, если сумеет их энергию направить в нужное русло и организовать настоящий коллектив по месту жительства.

А. ГАФАРОВ, В. ХАШЕВ.

«Комсомолец Татарии», 3.05. 1985