Казань поддержала фронт огнем с первых месяцев войны

Борис МИЛИЦЫН, краевед

20 августа 2014 года

Научный потенциал Татарстана возрос в связи с эвакуацией в Казань трети институтов, лабораторий и научных сил Академии наук СССР.

В июле 1941 года в Казань прибыли около двух тысяч научных сотрудников, в том числе 93 действительных членов и член-корреспондентов АН СССР. Среди них – И.П. Бардин, С.И. Вавилов, В.Д. Греков, Н.Д. Зелинский, А.Ф. Иоффе, П.Л. Капица, М.В. Келдыш, В.А. Котельников, Г.М. Кржижановский, А.Н. Крылов, Л.Д. Ландау, С.С. Наметкин, А.Н. Несмеянов, С.П, Обнорский, Л.А. Орбели, А.И. Порай-Кошин, Н.Н. Семенов, С.Л. Соболев, Е.Ф. Тарле, А.Е. Ферсман, Я.И. Фенкель.

В конце лета 1941 года казанский дом Александра Арбузова, академика и лауреата Сталинской премии, превратился в общежитие. Многие из эвакуированных ученых, прежде чем найти в Казани постоянное пристанище, вместе с семьями останавливались у Арбузовых в Школьном переулке, а двое московских коллег прожили в арбузовской квартире все время эвакуации.

С августа 1941 по май 1942 года в Казани работал Президиум АН СССР во главе с вице-президентами О.Ю. Шмидтом и Е.А. Чудаковым. Для координации деятельности АН СССР с предприятиями в начале сентября 1941 года была создана комиссия во главе с академиком О.Ю. Шмидтом.

Смертельная опасность диктовала необходимость принятия срочных и решительных мер. Так, за считанные месяцы началось массовое производство пикирующего бомбардировщика Пе-2 на авиационном заводе имени С.П. Горбунова, объединенным с авиазаводом имени С. Орджоникидзе (завод №22). Казань выпустила в годы войны более 10 тысяч Пе-2 и более 80 тысяч тяжелых Пе-8. На заводе №387 производились несколько тысяч легкомоторных самолетов По-2 (У-2). «Небесный тихоход» стал легендарной машиной.

Над созданием новых типов военных самолетов трудились видные ученые-конструкторы В.П. Глушко, С.П. Королев, которые находились в авиационной спецтюрьме на территории Казанского моторостроительного завода, а также В.М. Мясищев, В.М. Пятляков.

Казанский аэродром являлся одной из баз по приему самолетов, поставляемых по «Ленд-лизу» из США. В Казани около 10 предприятий участвовало в создании различных компонентов для знаменитых «Катюш». Для фронта создавались бронепоезда, торпедные катера. Всего не перечислить.

Интересен материал в книге «История Татарстана» 2001 года.

Перед объединенными силами светил науки сразу была поставлена задача военного времени: наладить выпуск боеприпасов. Главными условиями, диктуемыми ситуацией на фронте и в тылу, были доступность исходных материалов и максимальная простота изготовления. Хочу привести только один любопытный пример работы КХТИ в первые месяцы войны по созданию «огневых мешков» для авиации.

Решение нашли из времен Первой мировой войны: огневой мешок – боеприпас, который применяли на самой заре военной авиации. Тогда, когда первые боевые летчики летали на «фанерных этажерках», не всегда располагая даже пулеметом, а руководства по ведению авиадуэли содержали ценные советы вроде «заметив самолет противника, полететь к нему навстречу и, пролетая над ним, сбросить на него снаряд сверху» (под «снарядом» могли подразумеваться гири или любые другие тяжелые предметы, которыми старались повредить самолет или убить летчика)... А огневые мешки в авиационном арсенале того времени служили прообразом бомб-»зажигалок».

Правда, к началу Великой Отечественной в распоряжении ученых уже была технология, позволявшая несколько осовременить реликтовый «мешок». В 1939 году в СССР была разработана технология получения загустителя для повышения вязкости огнесмесей, что позволяло надеяться на увеличение дальности струйного огнеметания из танковых, траншейных, фугасных и ручных огнеметов, а также высотного огнеметания с самолетов.

Новые огневые мешки должны были представлять собой громоздкие (до 30 литров) пакеты из бензостойкой клеенчатой ткани, а то и просто из нескольких слоев крафт-бумаги, прямо на аэродромах заполняемые вязкой огнесмесью, приготовленной из авиабензина с загустителем. В горловину пакетов вставляли деревянный блок с терочными воспламенителями, пиротехническими замедлителями и воспламенительно-разрывным зарядом. После чего горловину «бомбы» оставалось завязать веревочкой...

Когда вооруженный таким образом самолет достигнет вражеских позиций, штурману надлежало руками выбросить мешок за борт, чтобы тот взрывался в полусотне метров над землей, «поливая» противника горящими струями.

28 ноября 1941 года в КХТИ был озвучен приказ об организации выпуска новых боеприпасов. Его заключительный пункт гласил: «Все подготовительные работы закончить к утру 1 декабря сего года, производственную работу начать 1 декабря сего года».

Две из первых трех партий мешков оказались некондиционными. Подвели смежники – деревянные блоки, поставленные казанской фабрикой «Коммунар», сразу рассохлись... А лютые морозы вывели из строя отопление и водопровод в КХТИ, и, поскольку работы велись прямо в кафедральных помещениях, производство встало... Потом, чтобы наверстать упущенное время, пришлось работать в три смены. Уже в конце года первые огневые мешки прибыли на передовую.

«Это было первое оружие, которое, получила наша особая авиагруппа, – вспоминал генерал-майор авиации, Герой Советского Союза Василий Молоков. – Наши летчики успешно использовали огневые мешки для выкуривания врага с земли Подмосковья».

Затем для большего удобства были сконструированы специальные подкрыльевые кассеты, где размещалось по паре мешков. Но по мере производства более современных «зажигалок» нужда в реликтовых боеприпасах отпала.

В последний раз огневые мешки применялись в боях на Северном Кавказе в декабре 1942 года.

А в КХТИ от этой истории осталось благодарственное письмо: «8-я воздушная армия за досрочное выполнение заданий по изготовлению специальных боеприпасов выражает благодарность руководству и коллективу института»…