Цитата
Я угрожала вам письмом из какого-нибудь азиатского селения, теперь исполняю свое слово, теперь я в Азии. В здешнем городе находится двадцать различных народов, которые совершенно несходны между собою.
Письмо Вольтеру Екатерина II,
г. Казань
Хронограф
<< | < | Октябрь | 2024 | > | >> | ||
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | ||
7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | |
14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | |
21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | |
28 | 29 | 30 | 31 |
-
1977 – С 12 по 18 октября в Казани проходили концерты Владимира Высоцкого. Он выступал во Дворце спорта и Молодежном центре. Был еще один концерт, бесплатный – в Доме актера
Подробнее...
Новости от Издательского дома Маковского
Погода в Казани
Фотогалерея
Как рухнула трёхсотлетняя династии Романовых
- 01 ноября 2016 года
«Революционные кануны в социально-экономическом развитии России: демография, экономика, социальные классы» – так назывался доклад кандидата исторических наук, доцента кафедры отечественной истории Казанского федерального университета Дмитрия Люкшина на научном семинаре, который состоялся в Академии наук РТ 28 октября 2016 года.
Это одно из мероприятий в череде событий к 100-летию революций 1917 года. Участники семинара обсудили причины и последствия революций 1905-1907 годов, февраля и октября 1917 года, в том числе в контексте современной общественно-политической ситуации.
О причинах революций 1917 года говорилось сразу в нескольких докладах. Наиболее обстоятельно – в докладе Дмитрия Ивановича Люкшина. Мы предложили разместить его на нашем сайте, и Дмитрий Иванович любезно согласился.
Причины – «Разруха» и «Усталость»?
Царский режим, непрерывно укреплявшийся в России с XIV века, пал поразительно быстро в марте 1917 года, когда Первая мировая война явно шла к победному концу. Бесповоротность и безальтернативность этих событий породили массу версий относительно причин, характера и природы произошедшего, а развернувшаяся к осени драма Второй русской смуты, принесшая большевикам статус новых хозяев страны, способствовала легитимации как в массовом сознании, так и в профессиональном сообществе большевистского концепта «Разрухи» как объективной основы революционного возмущения[i].
Однако вопрос о причинах «Разрухи» и степени «Усталости» от войны неизменно оставался актуальным на фоне четырёх лет гражданской войны, для которой потребовались не только духовные силы, но и серьёзные материальные запасы. Проще говоря, советским историкам так и не удалось удовлетворительно ответить на вопрос, откуда брали еду и снаряжение россияне, которые утомившись трёхлетним убийством немцев, следующие четыре года отдыхали, с упоением уничтожая друг друга. Именно поэтому они предпочитали его не задавать.
Как показывает даже предвзятый анализ макроэкономических индикаторов и темпов роста в мировой промышленности начала ХХ века, Россия делила с Германией третье в мире по объему ВВП, была четвертой промышленной державой и бесспорным мировым лидером по темпам экономического роста. Поэтому обнаружить какое-то особое «обнищание» в России в данный период не представляется возможным.
Если же принять во внимание ещё и то обстоятельство, что до 1916 года ни один из мировых политических акторов (политики, журналисты, писатели, режиссеры, художники, люди самых разных профессий, которые участвуют в производстве того, что можно назвать общественно значимыми смыслами), вообще не считал пролетарскую (равно как и любую другую) революцию в России осуществимой, то очевидно, что вопрос кануна русской революции должен быть решаем в хронологических рамках Великой войны. Таким образом, аргумент: «Война пожирала все ресурсы страны[ii]«, слабо подготовленной к мировой войне[iii], что вызвало самое широкое недовольство общественности ходом войны[iv], «ненависть и озлобление к царскому правительству среди рабочих, крестьян, солдат, интеллигенции…»[v] всё ещё выглядит довольно логично, для того, чтобы оставаться на позиции главной причины революции Семнадцатого года.
Между тем статистические данные, использованные российскими специалистами, советскими экономистами, зарубежными авторами и современными исследователями, показывают, что Россия именно в годы Великой войны добилась колоссального и до сих пор недооцениваемого скачка военного производства. В 1917 году отечественная промышленность готова была в изобилии снабдить русскую армию почти всем необходимым, в то время как недостающее готовы были предоставить союзники.
Рост военного производства обеспечивался, в частности, огромной по масштабам мобилизацией частной и казенной промышленности, а также наращиванием производственных мощностей и строительством новых предприятий, с колоссальнейшим объемом государственных инвестиций в военное производство. Хотя, по общему мнению, рост доходов населения всё же отставал от темпов промышленного роста, однако, вне всякого сомнения, присутствовал, достигая в некоторых отраслях впечатляющих значений.
Как показал, проведённый ещё в СССР анализ[vi], структурные изменения в отечественной промышленности и сельском хозяйстве в годы Мировой войны приблизительно совпадали с мировыми трендами: сокращение добычи железной руды и выплавки черных и цветных металлов; добычи минерального топлива; производства продукции легкой промышленности; сельскохозяйственного производства. И хотя в каждой стране были свои особенности, но объективные условия для революционных сдвигов в странах, вовлечённых в войну, не сложились. Вероятно, нет причин полагать, что в России были какие-то особенно тяжёлые условия.
Скорее – наоборот, скажем, в России, не вводилась карточная система на продукты (кроме как на сахар, с августа 1916 года), а промышленное производство стабильно росло в 1915 и 1916 годах.
Тяжело искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если её там нет. Собственно, поэтому и отсутствует возможность разглядеть непосредственные причины революции в кризисах военного снабжения, командования или производства.
Был ли заговор за спиной народа?
Остаётся определить специфику таких трендов как демография, экономика, социальные классы, чтобы попытаться здесь найти причины революционных коллизий. Действительно, в начале ХХ века было не принято просчитывать демографические последствия политических, и уж тем более полагать их серьёзными.
Поскольку, как уже отмечалось, в довоенный период динамика этих показателей в России практически не отличалась от передовых стран, то, вероятно, можно признать уместным «смещение» фокуса на события Великой войны.
Сразу оговорюсь, что конспирологическая версия Февраля и Октября, даже с учётом всех данных (часть из них до сих пор засекречена), о сотрудничестве политических лидеров оппозиции с иностранными разведками (как с союзными, так и с вражескими), на мой взгляд, не может быть полностью принята, поскольку, во-первых, в 1917 году народные массы имели множество способов, чтобы предотвратить не устраивающее их развитие политического сценария[vii]. А, во-вторых, полагать возможным двукратный заговор за спиной народа – значит не уважать этот самый народ, отказывая ему в чувстве здравого смысла и инстинкте самосохранения.
Тем более, что на протяжении своей истории, наш народ неоднократно демонстрировал эти качества и находил возможности для самовыражения. Поэтому, даже если допустить, что революции Семнадцатого года проходили не в согласии с народной волей, то уж, во всяком случае, не вопреки.
Теперь, собственно, о канунах.
Тридцать миллионов «переселенцев»
Демографические подвижки, вызванные к жизни условиями военного времени, превосходят по своим масштабам и последствиям все другие процессы в империи. Циклопические миграции затронули огромные массы населения. Начнём с того, что 15 млн. мужчин (почти 10 процентов населения) были призваны в армию и, соответственно, перемещены на разные расстояния от мест постоянного обитания.
Не менее 5 млн. человек были (добровольно или принудительно) переселены из западных районов и бежали из Турции[viii]. Свыше 3 млн. военнопленных, оказавшихся на территории России, тоже не укладываются в параметры статистической погрешности.
Однако 23 млн. маргинального населения – это только вершина айсберга. За годы войны почти вдвое увеличилась численность рабочих, достигнув почти 3 млн. человек, которые не были в должной мере обеспечены социальной и хозяйственной инфраструктурой. Добавим сюда ещё около 200 тыс. сартов, мобилизованных на тыловые работы в Средней Азии, неучтённых переселенцев и т.п.
Осталось только «помножить» эту тридцатимиллионную орду на количество перемещений и средний размер человеко-километров, пройденных мигрантами (таких данных просто нет на сегодняшний день), чтобы представить себе не только масштабы этого великого переселения, но и проблемы с которыми приходилось сталкиваться переселенцам, аборигенам и администрации.
При этом миграционные потоки перекрывали друг друга, человеческие волны сталкивались, заполняя социокультурные лакуны, образовавшиеся в результате предыдущих мобилизаций, что способствовало маргинализации довольно крупных социальных сегментов. Естественным итогом одномоментного протекания процессов урбанизации, рурализации (процесс, обратный урбанизации), интернационализации, феминизации, модернизации, культурной консервации и бог ещё знает чего, оказалось беспрецедентное расширение сегментов девиантной культуры, объективно формулировавших социокультурный вызов для российской идентичности.
Например, трудовая мобилизация сартов, которая, с одной стороны, явилась следствием поспешной и неоправданной мобилизации, оголившей ряд важных сегментов народного хозяйства, с другой – сделалась причиной крупного восстания, не только нанесшего существенный материальный урон среднеазиатским провинциям, ставшего причиной деградации имперской структуры в регионе, но и потребовавшего отвлечения крупных воинских формирований.
В отдалённой же перспективе наплыв азиатов (вкупе с военнопленными) в обезмужичившие деревни стал катализатором целого пучка социальных конфликтов, провоцировал дезертирство и способствовал моральному разложению армии и населения.
Ясно, что не только масштабы, но и последствия этих процессов не принимались в расчёт ни царским правительством, ни пришедшими ему на смену администрациями.
В этом смысле надо отдать должное сталинскому руководству, которое сумело извлечь уроки из опыта «Второй Отечественной» и довольно эффективно управляло миграционными потоками в годы Великой Отечественной войны, изымая из народного хозяйства ровно столько человеческих ресурсов, сколько было необходимо для восполнения фронтовых потерь.
Боеприпасов – достаточно
Если демография Великой войны – это область, в наименьшей степени осмысленная историками, то экономика – наиболее романтизированная, в том смысле, что наибольшее количество мифов касаются именно состояния и динамики российского хозяйства в период Первой мировой войны. Причём легенды эти, как правило, не патриотические. Чего стоят только «патронный», «ружейный», «гранатный» и «снарядный» кризисы. России действительно катастрофически не хватало всего, что было необходимо для войны. В русской армии запасы оружия и боеприпасов никак не отвечали военным условиям. И за это, слов нет, приходилось расплачиваться человеческими жизнями.
Но, во первых, к концу Шестнадцатого года потребности фронта были практически полностью удовлетворены. Так, к 1918 году должно было быть выпущено 3,8 млн. винтовок (увеличение в 7,5 раз по отношению к мобилизационным мощностям 1914 г.), что перекрывало заявки Ставки в полтора раза. Запланированный выпуск патронов на 1918 год – 3 млрд.
Тяжелая артиллерия могла к концу 1918 года располагать 5 000 орудий, т.е. быть сопоставимой по численности с французской, при этом, уже в 1917 году начал формироваться переизбыток боеприпасов тяжелой артиллерии; а легкая артиллерия, – поскольку на почве снарядного кризиса начала войны русское командование было охвачено чем-то вроде истерики в плане запасания трехдюймовыми выстрелами, – подошла бы к 1918 году с откровенным затовариванием боеприпасами, а при сохранении и хотя бы ограниченном наращивании темпов производства и поставок к концу 1918 года склады бы вообще ломились от запасов трехдюймовых снарядов.
К концу 1917 году бомбометов в армии было вдвое против штата (14 тысяч при штате 7 тысяч), минометов малых калибров – 90% штата (4500 при штате 5 тысяч), минометов крупных калибров для ТАОН – 11% (267 единиц) от запроектированной громадной потребности в 2400 систем. В боеприпасах для бомбометов был достигнут явный переизбыток, в связи с чем их выпуск в 1917 году сворачивался с переориентацией на производство мин для минометов, в которых была нехватка. В 1917 году ожидалось изготовление 3 млн. минометов.
Показательно, что хотя большая программа строительства военных заводов требовала не менее 800 млн. руб., проблем с выделением этих средств не испытывалось, а строительство крупных военных предприятий велось во многих случаях ударными темпами.
Во-вторых, констатация проблем отечественной военной мобилизации отнюдь не означает их отсутствие у других стран, скажем, снарядный кризис начался и закончился в Англии и России примерно в одно и то же время. В европейских странах тоже сокращается выплавка металлов, добыча угля, производство легкой промышленности, продуктов питания и т.д. Причем, если сравнить с Россией, то падение бывало и более серьезным. Например, выплавка стали во Франции упала с 4,687 млн. тонн в 1913 году до 1,111 млн. тонн в 1915 году. Но мы-то знаем, что промышленность всех этих стран продолжала работать в военных условиях до конца 1918 года, вероятно и в России до самой революции не было ничего такого, что заставляло бы опасаться за ее промышленность больше, чем в других странах.
Ну, и наконец, если бы в России не было огромных военных запасов, то нечем было бы поддерживать пламя братоубийственной бойни на протяжении почти четырёх лет.
Приведу лишь один пример: импортные пулемёты Льюиса оставались на вооружении РККА до середины 1920-х годов, а затем хранились на военных складах вплоть до начала Великой Отечественной войны, когда ими были вооружены части ополченцев, защищавшие подступы к Москве и Ленинграду (и вопрос дефицита запчастей и боеприпасов не возникал).
Поэтому тезис о разрухе как объективной причине революции тоже может быть снят.
Во имя спасения Родины
Остаётся взглянуть на общественные группы. По мнению советских историков во Второй буржуазно-демократической революции буржуазия, помещики и правые социалисты выступали против интересов народа[ix], в то время как в октябре: «Возглавляемый партией большевиков, рабочий класс, в союзе с крестьянской беднотой, при поддержке солдат и матросов свергает власть буржуазии…»[x]. Таким образом, главным действующим лицом обеих революций предстаёт буржуазия, которая в базовой версии истории Семнадцатого года выполняла реакционную функцию, в то время как рабочий класс, изнывая под капиталистическим игом, находился в предреволюционном нетерпении.
Эта версия, оставленная научным сообществом ещё во второй половине 90-х годов по причине своей неработоспособности оказалась полностью дезавуирована в последнее десятилетие, поскольку новые данные позволяют определить именно так называемую буржуазию в качестве единственного, последовательно революционного класса, имевшего не только возможность, но и мотивы для свержения монархии.
При этом, оценивая шансы на победу, соратник А.И. Гучкова говорил: «Спасение в одном: в организации себя, с одной стороны, и в организации рабочих, с другой… Если мы будем… мешать им, то мы лишь будем содействовать собственной гибели»[xi]. Создание Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета и рабочих отделов при ВПК по стране весной 1916-го, позволило к лету мобилизовать рабочих на борьбу с политическим режимом: в июле 1916 года на съезде областных ВПК перед Рабочей группой были поставлены предельно конкретные задачи устранения нынешнего режима и создание на его месте Временного правительства, опирающегося на… самодеятельный и самостоятельный народ[xii].
А. Гучков и его соратники буквально пестовали Рабочую группу, благодаря которой она, под руководством видных лидеров рабочего движения К.А. Гвоздева и Б.О. Богданова, превратилась в настоящий клуб петроградских рабочих, в котором кипела жизнь[xiii]. По едкому замечанию Н.Е. Маркова-второго, «…Пока революция в России делалась бомбистами и разрушителями, она неизменно проваливалась. Возглавляемая же господами в белых перчатках и произведённая во имя спасения Родины революция сразу получила широкий успех…»[xiv].
Рабочий вопрос вообще оказался той политической площадкой на которой преуспело радикальное направление российских политиков. Сменив после провального дебюта в Первой русской революции риторику крестьянского вопроса, никак не желавшего размещаться в политическом пространстве, на актуальные слоганы вопроса рабочего, радикальная оппозиция повела дело к устранению монарха, однако шанс реализовать свою программу представился лишь во время Великой войны, когда, нуждаясь в общественном содействии, царское правительство стало содействовать работе общественных организаций, которые, получая из казны весьма значительные ресурсы, фактически бесконтрольно ими распоряжались. Создаваемые таким образом сетевые структуры фактически подменяли собой органы административно-государственного управления. И когда лидеры движения сочли ситуацию вполне назревшей, хватило лёгкого беспорядка, чтобы устранить трёхсотлетнюю династию.
«Самовлюблённые нарциссы и гамлетики»
Возможно, мы и вправду могли бы гордиться Великой, Бескровной революцией, если бы новым правителям России удалось удержать ситуацию под контролем, но эти «…трусы, болтуны, самовлюблённые нарциссы и гамлетики махали картонным мечом – и даже монархии не уничтожили!»[xv]. Между тем как вызванные ими к жизни силы, обретшие форму общинной революции, «выворачивали власть из рук этих господ в белых перчатках», пока не привели к полной анархии и дезорганизации, когда власть «валялась в грязи» и большевикам тоже выпал шанс попробовать взять её, хотя осенью Семнадцатого вряд ли кто надеялся, что им удастся эту власть удержать.
Таким образом, новые элиты, чьи политические амбиции превосходили имевшийся у них опыт управления страной, так или иначе, направили её в пучину безвластия, уже к лету утратив доверие союзников и кредит народного энтузиазма.
Сложно сказать, почему патриоты России решились на переворот именно в феврале 1917 года, ещё труднее объяснить, почему, действуя вопреки своим же идеологическим установкам и политическим планам, они не остановились, увлекая страну в пучину безвластия.
Однако очевидно, что большевики даже не рассматривали национальный сценарий для своего переворота. Их идея мировой революции, которая, как тонко подметил В.В. Путин на заседании Совета по науке и образованию 21 января 2016 года, нам не нужна была – она явно не коррелировала с устремлениями и социальными сценариями большинства населения, которое радостно принялось наслаждаться плодами общей победы. Но недолго, трудности начались сразу же, обернувшись, в конце концов, небывалым бедствием Красной смуты.
[i] См.: Берман Я.Л., Быстрянский В.А. и др. История гражданской войны в СССР. Т.1. – М., 1935. С. 27–28; История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). – М., 1941. С.166–167 и др.
[ii] История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). – М., 1941. С.166.
[iii] См.: Берман Я.Л., Быстрянский В.А. и др. История гражданской войны в СССР. Т.1. – М., 1935. С. 27.
[iv] См.: Пайпс Р. Россия при большевиках. – М., 1997. С.7.
[v] История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). – М., 1941. С.167; См.: Figes O. A Peopleʹs Tragedy. The Russian Revolution 1891 – 1924. – Sydney, 1996. P. 308 – 309.
[vi] См.: Шигалин Г.И. Военная экономика в первую мировую войну. — М.: Воениздат, 1956. – 332 с.
[vii] Л.Д. Троцкий писал: «Ни в тылу, ни на фронте не нашлось ни бригады, ни полка, которые готовы были бы сражаться за Николая II» (История русской революции. М. 1997. Т.1. С.155). Трибуну революции вторит начальник Петроградского охранного отделения: «Провинция просто примкнула к новому порядку вещей…» (Глобачёв К.И. Правда о русской революции // Вопросы истории. – 2002. – № 9. С. 69).
[viii] Курцев А.Н. Беженцы первой мировой войны в России // История. Исторические статьи, опубликованные в ведущих научных журналах. – http://historystudies.org/2012/07/kurcev-a-n-bezhency-pervoj-mirovoj-vojny-v-rossii
[ix] Трапезников С.П. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос. Т.1. Ленинские аграрные программы в трёх русских революциях. – М., 1983. С.274.
[x] История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). – М., 1941. С.214.
[xi] Красный архив. 1934. Т.67. С.30.
[xii] РГВИА. Ф.13251. Оп. 11.Д.4. Л.1-22. Цит. по: Козодой В.И. Александр Иванович Гучков и Великая русская революция. – Новосибирск, 2015. С. 166.
[xiii] См.:Козодой В.И. Александр Иванович Гучков и Великая русская революция. – Новосибирск, 2015. С. 167.
[xiv] Марков Н.Е. Войны тёмных сил. – М., 2008. С.146.
[xv] См.: Ленин В.И. К четырехлетней годовщине Октябрьской революции. 14 октября 1921 г. // ПСС, изд. 5-е. Т44. С.145.