Страшна ли малярия боевому генералу?

17 апреля 2020 года

На гранитное надгробье в самом начале первой пешеходной аллее Арского кладбища, под которым захоронен генерал-майор Н.Т. Щербаков, нельзя не обратить внимания.

Но не только потому, что это крупный военачальник, а значит, захоронение точно войдет в реестр исторических. Таких надгробий на кладбище несколько, и все они советского времени. Причем, памятник Николая Тимофеевича Щербакова (1897, Москва – 8 июля, 1944, Казань) – самый ранний.

Знатоки кладбищенской темы говорили мне, что такие надгробья производители гранитных памятников предлагали  состоятельным казанцам до революции. В нижней части памятника сохранилось клеймо московского мастера Новикова.

Приходилось слышать предположение о том, что надгробье ранее стояло на большом семейном участке известных казанских дворян Манасеиных. То, что осталось от него, сегодня можно видеть на первой аллее, с правой стороны. До нас дошли только три памятника в виде крестов из известняка, но сохранились остатки фундамента ограды.   

Сегодня уже невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть эту версию. Хотя случаи использования чужих памятников были. И в первые годы советской власти на вполне законных основаниях – разоряя могилы «классовых врагов», наши соотечественники продавали их памятники. Мне приходилось об этом писать в одном из очерков о казанских кладбищах.

Включив фамилию Щербакова в первичную базу данных «Казанских некрополей», я столкнулась с отсутствием какой-либо информации о генерал-майоре, хотя он руководил в годы войны Казанским гарнизоном. Нет его фамилии и в «Татарской энциклопедии». А когда сделала запрос в Интернете, попала на публикацию, в которой сообщалось, что в октябре 1942 года он был отстранен от руководства стрелковой дивизией Западного фронта, поскольку по его вине два полка его дивизии попали в окружение.

Однако как человека с такой репутацией могли назначить руководителем Казанского гарнизона, который имел большое значение в годы войны, хотя и не был фронтовым?! Да и такой дорогой памятник не на каждую могилу поставили бы…

Пришлось снова «забросить невод» в Интернет,  на это раз «улов» был успешным. Но для начала несколько слов из биографической справки Н.Т. Щербакова, которую я нашла на сайте «Победа» www.pobeda1945.su.

Николай Тимофеевич Щербаков был в Красной Армии с 1918 года. Значит, принимал участие в Гражданской войне. Подробностей этого я не нашла. Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года. В то время полковник Н.Т. Щербаков – начальник 42-го пограничного отряда ПВ НКВД Азербайджанской ССР в г.Гадруте. Служил в 16-й и 19-й армиях, на фронте резервных армий (был, оказывается, и такой).

Он был назначен командиром новой 224-й стрелковой дивизии 19-й армии, сформированной в г.Дмитровграде Московской области. Она участвовала в тяжелых кровопролитных боях во время Вяземской оборонительной операции. За плохое руководство дивизиейрешением Военного Совета армии 3 октября 1941 года командир был отстранен от командования. Генерал-майор Щербаков направлен в тыл, командовать 20-й запасной лыжной бригадой в Казани (в январе 1942 года подразделение было переформировано в 6-ю учебную бригаду).

Запасные лыжные подразделения комплектовались из новобранцев 1922 года рождения. Программа боевой и лыжной подготовки была рассчитана на то, чтобы бойцы к 1 декабря были готовы к отправке на фронт в составе маршевых рот и батальонов.

Мы нашли эти сведения в чате  Форума поисковых движений, в посте эксперта Александра Слободянюка.

Кстати, с историей одного такого лыжного подразделения под номером 124 мне пришлось познакомиться поближе. Его бойцы, в котором был преподаватель кафедры физвоспитания Казанского ветеринарного института Хамит Шагибекович Сафин (Вечная эстафета памяти: «Снежный десант» в Сухиничи), погибли зимой 1942 года в бою  на высоте 244,4 по дороге Охотное – Старая Брынь – Попково  Смоленской область (ныне Калужская область).

На сайте Форума поисковых движений размещены документы, подтверждающие эту информацию. Но оставались сомнения, поскольку в приводимых Борисом Михайловичем документах у командира дивизии была другая фамилия – ЩЕРБАЧЕВ.

После дополнительных поисков по адресу https://gistory.livejournal.com/324741.html  я нашла дополнительные сведения. В частности, о том, что могло вызвать столь серьезные обвинения в адрес боевого командира.

«Во время телеграфных переговоров 3 октября с начальником связи Западного фронта генерал-майором Псурцевым, Лукин (командующий 19 армией генерал-лейтенант М.Ф. Лукин – Ред.) сообщил что: «Без видимой причины, не поставив меня в известность, в течение ночи [244 сд] отошла в район хутора ПОДДУБСКИЕ. Командир дивизии генерал ЩЕРБАКОВ пьянствует, боем дивизии не руководит. Лично утром мне представился пьяным, положение на фронте не знал. От должности мною отстранен». 

Новость дошла до начальника ГПУ РККА Мехлиса, в также Конева и Булганина:

«Командир 244 СД генерал-майор ЩЕРБАЧЕВ в течение последних 2 дней все время пьянствовал, боевыми действиями не руководит, мешает в работе начальнику штаба и комиссару дивизии.  В результате дивизия попала в тяжелое положение, два полка попали в окружение. Никто выходом частей из окружения не руководил. ЩЕРБАЧЕВ по вызову командующего 19 А прибыл пьяным.

Военным советом 19 А ЩЕРБАЧЕВ отстранен от должности и отправлен в распоряжение командующего фронтом».

Командиром дивизии к этому времени был назначен начальник штаба Иван Данилович Красноштанов, а Щербаков, ошибочно названный в донесении Щербачевым, отбыл в штаб Западного фронта.

Дальнейшие события привели к тому, что 244 дивизия и ее новый командир остались в Вяземском котле, а Николай Тимофеевич Щербаков вместе со штабом Западного фронта оказался вне его -  и остался жив. Дивизию пришлось расформировать. 27 декабря в соответствии с приказом НКО СССР № 00131 она была исключена из состава РККА. О том, что происходило в дивизии в последние месяцы ее существования, Щербаков сообщил в письме Маршалу И.С. Коневу 2 декабря 1942 года. Письмо я тоже нашла в сети.

Как считает автор поста  gistory,  основной причиной отхода 244-й дивизии с занимаемых позиций, в чем обвинили командира, могла быть ее сильная растянутость по фронту, к тому же она в тех боях попала на острие удара противника. Генерал-лейтенант, командующий 19-й армией Лукин в тот момент мог не понимать, что две  дивизии, воевавшие там, просто не в состоянии были сдержать наступление, потому и обвинил Щербакова в неспособности командовать.

Автор поста упоминает также  еще одно обстоятельство, которое могло повлиять на события октября 1942 года. В письме Маршалу Коневу Щербаков опускает факт его отстранения от командования дивизией.  Он сообщает, что «выехал из дивизии по болезни – малярия». А до этого был представлен к правительственной награде – ордену Красного Знамени.

Автор поста выяснил, что в местах дислокации 244-й стрелковой дивизии фиксировались случаи малярии. Щербаков, действительно, мог заразиться, и приступы помешали ему адекватно воспринимать ситуацию. Возможно, Щербаков даже не знал, чем болен и считал, что это обычная простуда или грипп… А командарм Лукин воспринял его поведение как алкогольное опьянение.

«Возможно, что к 5-6 октября, когда Щербаков прибыл в штаб фронта, болезнь пошла на спад, а сохраняющиеся признаки лихорадки послужили доказательством того, что он вовсе не был пьян, как утверждал Лукин. Во всяком случае, у нас нет данных о том, что Щербаков был наказан, напротив, ему поручили оборону Гжатска, в результате чего возникла «группа Щербакова». Вот как он сам описывает в письме те события:

«В трудные для Родины дни я был Вами [Коневым] и тов. Булганиным послан на оборону Гжатска с задачей, как москвичу «умереть, но драться до подхода подкреплений из тыла или выхода армии из окружения».

Не имея ни штаба ни тылов, с 30 данными мне Вами и товарищем Булганиным, не опытных политработников и командиров, я упорно дрался с немцами, изыскивая все на месте: людей задерживал на дорогах (удиравших в то время в сторону Москвы), формировал из них подразделения, а позднее пополнял ими данные мне 365 сп, 202 зсп, снабжал боеприпасами, а также учебную бригаду, 509 и 533 птп. Одних только винтовочных патрон нашел до миллиона штук, не говоря уже о снарядах, гранатах и проч., которые доставлял частям под огнем противника. Продовольствие тоже изыскивал на месте.

Не хочу описывать сколько пережил лично трудностей и лишений, но досталось, так как бои были не легкие.
Первые дни задержали танковую колонную, двигавшуюся по дороге Вязьма – Юхнов – Гжатск. Подбито было больше десятка танков и сбито до десятка самолетов противника. Держались сколько могли. О силе огня противника можете судить, что за один день в 509 птп было подбито 21 орудие.

За 2 дня 8 и 9 октября 1941 года нами было уничтожено 3000 немцев из только что прибывшей новой дивизии СС (данные разведотдела Штаба Запфронта и пленных).

… При отходе от Гжатска спасал что мог. Под угрозой оружия заставили ж.д. сформировать состав и вывезли со ст. Гжатск до 40 вагонов винтовок, боеприпасов, минометов и проч., только одних взрывчатых веществ до 200 тонн. Я не говорю уж о спасении или уничтожении продзапасов, которые были приготовлены на случай выхода армии из окружения.

Все конечно описать трудно, но что изложено правдиво, и последнее может подтвердить батальонный комиссар Шаров, работает он в 7 отделении Политуправления Западного фронта, а через него и другие, так как фамилий сейчас я не помню.

Уважаемый тов. Конев, после этой работы вернулся на фронт, Вас там уже не было, Вы уехали, новые были заняты, сводок и донесений мы не писали, так все и прошло».

На первой странице письма резолюция Маршала – представить генерал-майора Щербакова к награде.

Еще одна цитата из поста gistory:

«Последнее время я командовал 324 сд в 16 армии у тов. Рокоссовского, работал неплохо, по оценкам Штаба армии. Взысканий никаких не имел.

4 июля 1942 года, в силу осложнений малярии на сердце и мозги – был без памяти вывезен с фронта и теперь лечусь и работаю по подготовке резервов для фронта».

7 апреля 1942 года Щербаков был назначен командиром 324-й стрелковой дивизии 19-й армии Западного фронта, которая обороняла Жиздринское направление (г.Калуга, г.Сухиничи, г.Жиздра). 20 апреля дивизия заняла оборону по северному берегу реки Жиздры от посёлка Ленинский до устья реки Рессеты, где вела бои до июля 1943 года. Николай Тимофеевич командовал дивизией до 10 июля 1942 года. 

С августа 1942 года Щербаков в Казани. Командовал 6-й учебной бригадой Московского военного округа, расквартированной в нашем городе. Был начальником Казанского гарнизона, о чем свидетельствует его подпись под письмом Маршалу И.С Коневу от 12 декабря 1942 года.

Николай Тимофеевич  Щербаков был награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды. Он умер 8 июля 1944 года, был похоронен на Арском кладбище.  В 2009 году в его могиле погребен сын – Николай Николаевич Щербаков.

 История этого поиска еще раз убеждает в том, как опасно доверяться информации в открытом доступе. Правда, подробности, которые пролили в какой-то мере свет на истину, я тоже нашла в Интернете. И несказанно рада, что не подтвердилось главное - что боевой генерал мог быть во время трудных боев пьяным.

Будем рады, если в Казани есть люди, которые смогут дополнить нашу историю. 

Могла бы найти всю эту информацию дома, в Казани, если бы в республиканском военкомате был попечитель воинских захоронений, какой был когда-то у сословия купцов. Речь не идет о захоронениях Мемориала славы - там попечитель есть. Памятные стелы и одиночные могилы воинов, скончавшихся в годы войны, находятся под защитой республиканского отделения Общества "Отечество". Но на кладбищах города много могил участников Великой Отечественной войны, умерших после мая 1945 года.

Когда рабочая группа Института истории имени Марджани, которой я руковожу, начала работу над реестром исторических захоронений Арского кладбища, мы обращались официально к руководству военкомата с просьбой помочь в составлении списка захоронений командиров Великой Отечественной войны, хотя бы на уровне полковников и генералов. Как выяснилось, такой информации нам предоставить не могут, поскольку сбором такой информации никто не занимается. А жаль...

Неужели и в год 75-летия Великой Победы эту задачу перед военкоматом никто не поставил?