Джаудат Каримов: «Последний вздох в груди – тебе, Отчизна»

Любовь Агеева

05 мая 2020 года

После смерти мы остаемся только в памяти тех, кто нас знал. У кого-то – сухие строчки официальной биографии, даже если они в «Татарской энциклопедии», у кого-то – эмоциональные воспоминания близких и друзей. Кому как повезет. Бывает, что есть и то, и другое. Как у генерал-майора Джаудата Халиловича Каримова.

Во многих источниках, которые я изучала, о нем повторялась одна и та же сверхкраткая справка, приведенная на сайте НЕКРОПОЛИ:

«В Красной Армии с 1937 г. В 1939 г. поступил в Академию тыла и транспорта (г. Харьков). В начале Великой Отечественной войны воевал в составе 51-й армии, участвовал в обороне Сталинграда, Крыма, в Феодосийско-Керченской операции. Освобождал Белоруссию, Литву, Латвию и Кёнигсберг.

После войны находился на командных должностях в Уральском, Воронежском, Закавказском и Одесском военных округах. В 1961 г. окончил Военную академию Генерального штаба, в 1965-1975 гг. – заместитель командующего Приволжским военным округом. С 1975 г. в запасе.

Награжден орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды (дважды), медалями».

Справка приведена и в «Татарской энциклопедии», и в энциклопедическом справочнике «Генералы Татарстана».

Наверное, на этом мое знакомство с генерал-майором бы и завершилось. Он похоронен на Татарском кладбище, и в поле моего зрения попал лишь при размещении этой биографической справки на сайт НЕКРОПОЛИ. Но биография была уж слишком краткая. Не назывались его воинские звания, а во время войны, они, кА известно, менялись чаще, чем в мирное время, не было указания на воинские подразделения, только армия – 5-я, но в любой армии могут быть самые разные подразделения.

И только одна подробность заставила набрать поисковую строку в Интернете – звание генерал-майора дают далеко не каждому офицеру.

И сразу – удача. На информационном портале движения «Бессмертный полк», на сайте Республики Татарстан, Яндекс предложил воспоминания дочери военачальника – Т.Д. Каримовой. 8 мая 2018 года их разместила Джамиля Салахова, внучка генерал-майора.

К сожалению, ничего не сказано о Т.Д. Каримовой. Нет даже его имени – только инициалы. Но воспоминания выдают человека, обладающего несомненным литературным даром. В них много жизненных подробностей о жизни семьи, об отце, для кого-то большом начальнике, а для дочери – просто любимом папе. Нашла я и недостающие подробности его воинской биографии.

Но обо всем по порядку.

Известно, что наша жизнь во многом предопределена нашей родословной, нашими родителями. И автор воспоминаний находит много теплых слов об этом, видя в семейных традициях и истоки своего характера, и уклад жизни собственной семьи.

Далее буду цитировать воспоминания дочери:

Мы с сестрой часто вспоминаем родителей – причин для этого достаточно. Но сегодняшняя дата заставила взглянуть на их жизнь более обобщенно.

Все, кого я видела рядом с ними, люди одного с ними поколения, были в высшей степени достойными людьми. Они все вправе были сказать, что сохранили Родину. Родившимся в начале 20 века, им пришлось столько пережить, что хватило бы не на одно поколение. Чем дальше это время от нас, чем больше правды узнаем мы о нем, тем больше изумление вызывают эти люди.

Но они просто жили тогда – были счастливы или не очень, растили детей, работали и даже не задумывались о славе, которую заслужили. Трудно представить как им посчастливилось выжить. Но и невозможно представить как сложилась бы их судьба, не будь этих испытаний в их жизни. Война так и не отпустила их – там осталась молодость, проявилась сила, возникло ощущение своей непобедимости. Как сжатая стальная пружина она давала импульс во всей их последующей жизни.

Я часто вспоминаю отца, его друзей в различные периоды их жизни – какими яркими, красивыми все они были! «Гвозди бы делать из этих людей» – да, но они не только несгибаемы. Так любить родину несмотря ни на что (а Родина их не щадила), так искренне верить в идеи социализма могли только неисправимые романтики.

И что бы там не говорили, такую любовь невозможно вызвать страхом. Трудно представить, что было бы с Россией, не сумей они выстоять в той войне. Очевидно одно – нас бы, их потомков, не было.

Родился Джаудат Халилович Каримов (дочь называет его Джеват) 10 марта 1914 года в Казани. В краткой биографии о его семье нет ни одной строчки, что вполне понятно. Его воинская биография началась в 1937 году, и в то время любая подробность о ней могла стоить ему не только карьеры, но и жизни. Поскольку был он из семьи очень знаменитой в Казани.

В 1937 году от ареста скрывался его двоюродный брат. Как пишет дочь, опасаясь последствий этого, а может, на всякий случай, отец отказался от брони, которую имел и, несмотря на то, что у него в семье только что родилась дочь, ушел рядовым в армию в октябре 1937 года.

Вообще то, чутье его никогда не обманывало и не раз спасало жизнь – благодаря ему он избежал ареста второй раз, в начале марта 1953 года, не раз оно выручало его и на войне. Про него говорили – «родился в рубашке».

Как оказалось, генерал-майор происходил из состоятельного рода купца Исхака Хамзина, имел родственные связи с управляющим известного Издательского дома Каримовых («Торговый дом «Братья Каримовы») Абдель-халилом Каримовым.

Мой отец Джеват Халилович Каримов родился в большой патриархальной семье. Главой этой семьи был дедушка – отец со стороны его матери, купец Исхак Хамзин, доверенное лицо и управляющий фабриканта Апанаева. По-видимому, эта большая семья жила в достатке – вместе с дедушкой и бабушкой жили все их дети со своими семьями и дальние родственники, помогавшие управляться с большим хозяйством. На подворье было полно всякой живности, лошади и несколько выездов.

По словам отца, дедушка в домашние дела не вмешивался, домочадцы видели его только за ужином. Всем хозяйством управляла бабушка – Гайнуль-хаят, в девичестве Муканаева. Среди предков с этой стороны – лесоторговцы, корабелы, фабриканты по производству и продаже пушнины. Хамзины – сплавляли лес, строили «беляны» – простейшие сплавные суда, строились в верховьях рек, владели буксирными судами. Между собой они состояли в очень дальнем родстве через зажиточных казанских мулл Сайдашевых.

Судьбу каждого проследить невозможно, но мой отец, уже, будучи в отставке, по крупицам собирал документы и фотографии, записывал воспоминания о своих предках. К сожалению, он не успел все это в полной мере систематизировать.

В 1908 году Исхак Хамзин выдал свою старшую дочь Муниру за управляющего издательским домом Каримовых Абдель-халила Каримова – образованного и интеллигентного человека. (В семье сохранилось приглашение на их бракосочетание.) В связи с упоминанием о нем могу еще заметить, что его двоюродным братом был Шарипджан Аблеев – отец полкового комиссара и татарского драматурга Мухаммата Аблеева.

Мой отец родился в 1914 году, к тому времени у его родителей было уже двое детей. Жили они тогда в районе улицы Нариманова.

Желающие могут найти полный текст воспоминаний по ссылке. Я ограничусь повествованием о генерал-майоре Каримове.

Отец вынужден был работать с 14 лет, т.к. семья очень нуждалась. (Мой дед после ликвидации издательского дома братьев Каримовых устроился счетоводом – кассиром на меховую фабрику и проработал там до самой смерти. Зарплата у него была маленькой, бабушка не работала. По вечерам, они всей семьей переплетали бухгалтерские книги, чтобы подработать).

Кем только отец не работал, и, естественно, продолжал учиться. В школу он пошел рано, одновременно со старшей сестрой, а после окончания семилетки продолжил учебу на рабфаке. Как детям служащих, путь в высшее учебное заведение им был закрыт и он поступил на учебу в кожевенный техникум, одновременно работая на фабрике «Спартак». Учился он отлично, пользовался уважением среди учащихся и наставников. Уже через 2 года после окончания техникума он стал техноруком (по современному – главным инженером) кожевенного комбината в Чистополе.

В 1937 года Каримова сначала его направили в кавалерийский полк. «Подозреваю, что попросился сам, так как обожал лошадей», – отмечает дочь. Потом он попал в погранвойска.

Не знаю, что именно привлекло его в профессии кадрового военного – после окончания срочной службы мой отец решил стать офицером, хотя и знания, и способности позволяли ему выбирать из многих иных профессий. В 1939 году он подал заявление в Академию тыла и транспорта им. Молотова, находившуюся тогда в Харькове, сдал экзамены и был зачислен на инженерный факультет. Этот шаг определил его дальнейшую жизнь. Мама с ребенком (моей старшей сестрой) переехали к нему.

Вначале жили очень тяжело – голодно и холодно. Снимали летнюю веранду на окраине Харькова, обогревались буржуйкой – а зима в тот год была особенно холодной – год финской компании. Морозы доходили до 40 градусов.

Жили на крохотную стипендию первокурсника. Как потом рассказывала мама, жидкий суп она разбавляла дважды, чтобы хватило на 2 дня, а папа всегда просил: «Сонечка, пусть будет меньше, но похоже на еду». На семейной фотографии тех лет видно, что они оба почти прозрачные. Но постепенно жизнь стала налаживаться. Ко второму курсу папа получил комнату в общежитии. Мама поступила на работу в лабораторию академии – по образованию она химик. Дочь ходила в детский сад.

К сожалению, это благополучие оказалось недолгим – началась война.

Курсантов 2 и 4 курсов сразу направили в действующую армию, курсантов 1 и 3 курсов – на ускоренную подготовку в лагеря под Харьков.. Крупный промышленный центр, где были сосредоточены заводы оборонной промышленности, с июля стал объектом бомбовых ударов противника. Вскоре началась эвакуация заводов, фабрик и мирного населения. Академия еще продолжала функционировать как учебное заведение – фронту срочно и постоянно требовалось пополнение, но преподавательский состав и материальную часть стали готовить к эвакуации в Ташкент.

Маме, как сотруднику академии, также было предписано направиться туда, но папа настоял на ее эвакуации в Казань, где у них остались родители и родные – он хотел, что бы в трудное время все были вместе. Одним из последних эшелонов мама с маленькой дочкой – моей старшей сестре было тогда 4 года, выехала в Казань.

Они потом часто вспоминали, как это было.

Каримов весь август находился в лагерях под Харьковым, а в сентябре был направлен в 51-ю действующую армию.

51-я армия была сформирована на базе 9-го стрелкового корпуса 20 августа 1941 года на основании директивы Ставки ВГК от 14 октября 1941 года с непосредственным подчинением Ставке ВГК (на правах фронта). Была создана для обороны Крыма. В нее вошли 9-й стрелковый корпус, 271-я и 276-я стрелковые, 40, 42-я и 48-я кавалерийские дивизии, 1,2, 3-я и 4-я крымские дивизии народного ополчения, несколько отдельных частей. В оперативном подчинении армии находился Черноморский флот. С 22 октября 1941 года армия была подчинена командованию войск Крыма. 30 октября получила задачу оборонять главную военно-морскую базу Черноморского флота – Севастополь и подступы к Керченскому проливу.

Это история, так сказать, сухим языком документа. А вот как рассказывает о боях за Крым Т.Д. Каримова, конечно же, по воспоминаниям отца:

Боевой путь 51-й армии хорошо известен. Об этой армии много написано военными историками, специалистами, участниками и очевидцами тех событий. Но для меня эти знания дополняется впечатлениями от воспоминаний отца, от разговоров его с фронтовыми друзьями и от зарифмованных строк его фронтовых записей:

Писателем я не был никогда,

Поэтом я тем более не буду.

Но хочется на память, иногда,

Запечатлеть характер наших будней.

Разрозненные, часто обрывающиеся на полуслове, размытые или стертые настолько, что текст можно разобрать с большим трудом, они, конечно, не расскажут всей правды, (ситуация не позволяла), но настроение передают вполне отчетливо.

Хроника событий такова: созданная первоначально для обороны Крымского полуострова и Севастополя, 51-я армия не смогла удержать в тяжелейших боях свои позиции. После захвата Крымского полуострова армией генерала Манштейна, остатки 51-й армии были эвакуированы для переформирования на Кубань (конец ноября 1941 года), а уже в конце декабря 1941 года снова брошена на захват Крымского полуострова в составе Кавказского фронта.

Для немцев овладение Крымом было одной из первоочередных задач, прежде всего, как кратчайший путь к нефтяным промыслам Закавказья. Понимали это и в Ставке, поэтому для обороны, а потом и попытки захвата Крыма не жалели ресурсов, в том числе и людских.

Керченско-Феодосийская десантная операция закончилась полным поражением наших войск, несмотря на довольно успешное начало. Ужасные погодные условия – проливной дождь пополам с мокрым снегом, не помешали первым соединениям, прямо в канун 1942 года, прорваться к Феодосийскому порту и захватить его, штурмуя город с моря по грудь в ледяной воде.

Но погодные условия продолжали ухудшаться. На другой день ударил мороз, и дальнейшее десантирование осуществлялось по тонкому льду Керченского пролива, что сразу привело к потерям среди личного состава. Несмотря на это, наши войска сумели овладеть Феодосией и двинулись вглубь полуострова. Однако, какие-то ошибки в планировании операции, несогласованность действий подразделений, медлительность руководства операцией привели к тому, что сначала армии пришлось прекратить наступление, затем перейти к обороне.

До мая, защищая свои рубежи, она несла огромные потери, испытывая постоянно нехватку продовольствия, медикаментов, боеприпасов – ведь их доставка могла осуществляться только морем, хотя бухта постоянно подвергалась бомбардировкам и атакам торпедных катеров неприятеля. В конце мая остатки 51-й армии бились с врагом уже у береговой линии.

Дальнейшее удерживание армией своих позиций было бессмысленным, и Ставка приняла решение эвакуировать ее на Большую землю. Вспоминали эти дни отец и его фронтовые товарищи с огромной горечью: тяжело было переносить отступление, оставляя врагу мирное население – они, совсем еще молодые люди, воспринимали это, прежде всего, как свою вину.

Тяжело переносили свое поражение в Крыму. Хотя об этом тогда нельзя было говорить. В его дневнике я нашла такие строки:

Идет суровая тяжелая война.

Последний вздох в груди – тебе,

Отчизна. Но в смертный час пускай ответят мне

Ну как могло такое приключиться…

Ноябрь 1941 г.

Вспоминали они свои рейды по тылам противника за продовольствием и горючим, как при обороне на озере Сиваш, 3 или 4 дня у них во рту не было ничего, кроме карамельных конфет, запас пресной воды – в солдатской фляжке, (вода в озере – крепкий соляной раствор), как, ожесточенно цепляясь буквально за каждый метр крымской земли, они теряли своих товарищей.

Но самые тяжелые впечатления – гибель людей в процессе эвакуации армии. Теплоходы и военные корабли, загруженные «под завязку» от трюма до палуб бойцами и раненными, тонули под бомбежками прямо в бухте. А если и успевали выйти в море, то зачастую не могли дойти до Большой земли – тонули, атакованные торпедными катерами неприятеля.

Невозможно и бессмысленно было прятаться от смерти тогда. Никто не знал, где это спасение и не искал его. В войну смерть всегда была рядом. Вот просвистела пуля – чья она? твоя или твоего друга? А еще нужно было воевать. Вопрос стоял так: победить и, если повезет остаться в живых, а не наоборот.

Отец рассказывал, что тяжелее всего было перед боем, последние минуты самые мучительные. Но когда начиналась атака, обычно обо всем забывалось. Даже умереть было не страшно – всеми владел единый порыв: добыть победу. Пусть пока маленькую, за этот клочок земли, но сегодня такую необходимую. Это минуты в фильмах о войне показаны правдиво.

Умирали, конечно, за родину, только у каждого эта родина была своя, и он никогда не слышал, чтобы, выскакивая из окопа, люди кричали: «За Родину! За Сталина!».

51-я армия в этой операции потеряла не менее 60% своего личного состава – многие утонули и замерзли еще во время штурма, многие погибли в ходе боев, пропали без вести.

19 ноября 1941 года армия была выделена из состава войск Крыма в отдельную армию, эвакуирована на Таманский полуостров и 22 ноября включена в состав войск Закавказского (с 30 декабря – Кавказский) фронта. 20 мая 1943 года армия была включена в состав Северо-Кавказского фронта, 25 июля была уже в составе Южного фронта, 29 июля – переподчинена Северо-Кавказскому фронту.

В конце июля 1942 года войска армии вступили в бои с наступавшими войсками противника в большой излучине Дона. После тяжелых оборонительных боев в августе они были вынуждены отойти на рубеж Малые Дербеты – озеро Цаца – озеро Барманцак – Сарна. Этот рубеж армия удерживала до перехода советских войск в контрнаступление под Сталинградом.

С 31 июля по 6 августа 1942 года боевые действия армия вела в составе Сталинградского, с 7 августа по 30 сентября Юго-Восточного и с 30 сентября Сталинградского 2-го формирования фронтов. В сентябре войска армии участвовали в боевых действиях по сковыванию сил противника южнее Сталинграда.

Приведу несколько стихотворных строк этого периода:

Ты не свети ракета, не свети,

Твой свет сейчас совсем не нужен,

Нейтральную полозку проползти

Пока темно, живым я должен.

Нас было семеро, мы шли за «языком».

«Прогулка»– проще быть не может.

Но только четверо остались далеко,

Случилось так, и сердце яро гложет.

Ты не свети ракета, не свети.

Мне свет сейчас совсем не нужен,

Паршивого фашиста провести

Живым, пока темно я должен.

Осталось трое нас, нам нелегко,

Но выполним задачу нашу,

И в часть свою притащим языка,

Живую, очень дорогую ношу.

Апрель,1942 г. Владиславов.

 

МЫ ПОБЕДИМ!

Мы переносим стойко тяжесть боя

И не желаем это замечать.

Мы бьемся насмерть, умираем стоя,

За честь страны должны мы отвечать.

Путь до победы, знаем, очень долог.

От нас победа очень далека

И каждый шаг вперед нам очень дорог,

За них расплата слишком велика.

И тает взвод, и тают отделенья,

А пополненья нет уже давно.

Отходим мы, но нет у нас сомненья –

Мы победим, иного не дано!..

Май 1942 г.Тамань

Редакция поэта РАНИФА ШАРИПОВА

После переформирования 51-я армия предавалась разным фронтам, но с июля 1942 года ее использовали на Сталинградском направлении, с августа она была включена в состав Сталинградского фронта и участвовала и в обороне Сталинграда, (где опять была брошена против армии Манштейна), и в окружении немецкой группировки.

Уже в мирное время, вспоминая этот период своей жизни, мой отец всегда удивлялся тому, что остался в живых тогда. В его дневнике есть стихи, написанные в этот период:

ХВАТИТ!

Такая жесткая и твердая земля.

Не лезет штык, не то что там лопата.

Не хочет, видно, нас пускать в себя,

Как будто говорит: «Ребята, хватит!

Копали много вы окопов впереди,

А толку, вижу я, пока что мало,

Вы неприятеля до Волги довели,

Смотрите, что с землей Советской стало.

Пора, солдат, чуть мира постыдись,

Назад идти вам – не позволю.

Остановись, ко мне не жмись

И не ищи полегче долю»!...

Сталинград. 1942 год

Редакция РАНИФА ШАРИПОВА

 

КАК ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ!..

Как хочется, друзья мои, дожить

До счастья небольшого, до земного,

Как хочется еще чуть-чуть пожить,

Как жили до войны. Еще немного,

Когда не будет нас будить заря

Сигналом для атаки и для боя

Когда не будет неба синева

Ареной для воздушного разбоя,

Когда все те, кто должен жить,

Спокойно будут жить на этом свете,

Когда твои творенья, человек

Не смерть, а радость будут сеять.

Март 1943 г.

Потом были еще Южный, 4-й Украинский фронт. С 8 апреля по 12 мая 1944 года важным этапом боевого пути армии стало ее участие в Крымской операции.

В ходе наступления армия прорвала оборону противника, перешла к преследованию его отступающих войск, 13 апреля освободила г. Симферополь. Войска армии во взаимодействии с войсками 2-й гвардейской и Отдельной Приморской армий с 7 мая участвовали в штурме Севастополя, который был освобождён 9 мая 1944 года.

1 июля 51-я дивизия была включена в состав 1-го Прибалтийского фронта. С 23 июня по 29 августа она участвовала в Белорусской стратегической операции, с 14 сентября по 24 ноября – в Прибалтийской. С 2 феврале по апрель армия в составе 2-го Прибалтийского фронта, с апреля в составе Ленинградского фронта, активными боевыми действиями сковывала противника, препятствуя его эвакуации из Курляндии. После 9 мая армия принимала капитуляцию курляндской группировки немецких войск.

Летом 1944 года 51-я армия в составе Прибалтийского фронта начала продвижение к западным границам. Освобождала Литву и Латвию. В феврале вышла к Курляндскому полуострову, где блокировала немецкую группировку. В апреле участвовала в трехдневном штурме города-крепости Кенигсберга, потери в этом штурме понесла страшные. Отец не любил рассказывать об этом периоде, сразу мрачнел, замыкался в себе. Это понятно: штурм за месяц до победы унес очень многие жизни – гибли люди уже преодолевшие, казалось, непреодолимое. Командование торопилось овладеть крепостью, и маршал Василевский решил применить новую тактику: начать штурм скрытно, внезапно, без артподготовки, а потом, уже во время штурма поддержать войска артиллерией. В результате люди гибли не только от вражеских пуль и снарядов, но и от своих. Во время этого штурма потери оказались страшными.

9 мая 51-я армия приняла капитуляцию немецкой группировки Восточной Пруссии. Война для моего отца закончилась.

Спустилась, наконец, и к нам прохлада

И тишь смиренная пришла опять,

И воздух так прозрачный сладок,

Что хочется без устали дышать.

Май 1945 год

Пройдя войну в составе этой армии, мой отец, как и все участники войны, не раз бывал на волосок от гибели, был неоднократно тяжело ранен. Отец рассказывал: на войне существовало поверье, что в воронку второй раз бомба не падает. Во время очередного налета все побежали к образовавшейся от предыдущей бомбежки воронке. Что-то удержало отца, он замешкался и в следующий момент увидел, как в полную людьми воронку, снова ударила бомба…

Тогда он был сильно контужен, но чудо опять спасло его от смерти. Не долеченные в полевых условиях ранения дали о себе знать после войны – в 1946 году он в тяжелом состоянии, практически при смерти, попал в Свердловский военный госпиталь. Врачи спасти его не надеялись.

Мама буквально вытащила его с того света, полгода прожив с ним в госпитале, не покидая его ни на минуту…

За участие в боевых действиях мой отец был отмечен многочисленными наградами – орденами и медалями. Начав войну младшим лейтенантом, закончил ее в звании майора.

После окончания военных действий части 51-й армии были направлены в Уральский военный округ.

Мирная жизнь началась для нашей семьи в Свердловске. Можно даже сказать, что с этого периода началась семейная жизнь моих родителей – ведь до этого из девяти лет брака вместе они провели неполных три года. Приметы мирного времени пробивались еще робко – сохранялся скудный паек, штаб округа работал в режиме военного времени, почти круглосуточно, но люди оживали. Молодежь, вернувшаяся с фронта, заполняла аудитории вузов.

С оглушительным успехом проходили премьеры Свердловского театра музыкальной комедии, в оперном театре блистал молодой Нияз Даутов, дебютировала выпускница Свердловской консерватории Людмила Лядова. Люди стремились забыть кошмар военных лет, восстановить, восполнить отнятое войной ощущение простой, естественной мирной человеческой жизни.

Через четыре года службы в уральском военном округе, отец был переведен в Воронежский военный округ. После карточек, скудного пайка, картошки, покупаемой поштучно в Свердловске, жизнь в Воронеже казалась праздничной. К этому времени отменили карточки, рынок и магазины ломились от продуктов, продавались и деликатесы: икра, крабы. Культурная жизнь била ключом – на гастроли приезжали столичные театры и известные музыканты – пианисты: С. Рихтер, М Гринберг, М. Юдина; скрипачи Ю. Ситковецкий, Г. Коган, и другие. Город все еще был в руинах – центральную улицу – проспект Революции практически восстановили, но в переулках дома были разрушены: на один целый – приходилось несколько разбитых. Удивлял чудом сохранившийся парк в центре города – огромные каштаны, не тронутые войной.

Отец часто бывал в командировках, на учениях, продолжил он и учебу, прерванную войной – в Калинине на Высших Академических Курсах академии тыла и снабжения.

Вообще-то мы не любили, когда он отсутствовал. Всегда с нетерпением ждали его возвращения. Его присутствие вызывало ощущение праздника и покоя.

Мой отец был очень заботлив по отношению к своей семье. Служба часто отрывала его от дома, но он находил возможность дать о себе знать: всегда звонил, присылал открытки, письма. Откуда только не приходили весточки от него! Подчас мы и не знали, куда он направляется и когда его ждать. И если в вечернее время раздавался характерный для междугородней связи длинный звонок, на сердце сразу становилось спокойнее – значит все в порядке, сейчас мы услышим родной голос, каждому из нас удастся сказать ему самое важное, и мы узнаем, наконец, когда он вернется.

Не менее болезненно и он переживал наше отсутствие – ему всегда нужно было знать, что с нами все в порядке. И мы, дети, находясь вне дома, спешили сообщить о себе родителям. Такой порядок вещей никого из нас не тяготил.

Как-то незаметно у нас дома возникла та же атмосфера, какая была в доме его деда, а потом и отца – так же засиживались допоздна, разговаривали, шутили, вспоминали: так же музицировали. Приезжала родня из Казани, других городов – после войны многих разбросало по стране, заглядывали на « огонек» земляки-казанцы, приходили сослуживцы.

Бывало, служба сводила его вновь со старыми знакомыми, сослуживцами военных лет – к ним он относился очень внимательно и заботливо, особо дорожил ими, и они платили ему тем же. Он легко находил общий язык с людьми, быстро обживался в компании. Друзей и хороших знакомых у него всегда было море. Пути с ними не раз пересекались во время службы, надолго сохранялись теплые отношения. По праздникам у нас не умолкал телефон от поздравлений, почтовый ящик был переполнен письмами и открытками, и, он, в свою очередь, составлял длиннущие списки, что бы никого не забыть поздравить, не обидеть невниманием.

До сих пор у нас дома хранятся теплые поздравления, письма, записки по разным случаям от его сослуживцев – как от офицеров, так и от видных военачальников, с которыми его свела жизнь – маршалов И. Х. Баграмяна, Р Я. Малиновского, А. А. Гречко, А. Х. Бабаджаняна и других – всех не перечислишь, да и ни к чему.

Но его отношения не ограничивались взаимными поздравлениями. До последних дней к нему обращались люди за советом, поддержкой, помощью. Он никому не отказывал в этом. Старался вникнуть в чужие проблемы, подсказывал как поступить, на что и в каком случаем можно рассчитывать.

Освещайте путь своим друзьям!..

Дается жизнь без смены, без повтора

Притом дается всем один лишь раз.

И то, что жизнь прожита без разбора,

Мы узнаем лишь в самый поздний час.

Свое, родное, кажется ничтожным,

Успех людей нам застилает взор.

Но только перепачкавшись ненужным

Мы узнаем, что совершили вздор.

А истина давно известна миру

О том, что прошлое нельзя вернуть

Перебирая жизненную лиру,

Старайтесь лик свой к солнцу повернуть.

Не спотыкается никто о гору,

В пути мешают кочки и бурьян.

Старайтесь выбрать светлую дорогу

И освещайте путь своим друзьям.

Март 1964 г.

 И сейчас с годами я с удивлением замечаю, что и мы, их дети, сохраняем те же традиции, обнаруживаем, те же вкусы и привычки, какие-то их черты. Вроде в жизни столько изменилось, мы чувствуем себя более знающими, независимыми, можем оценивать насколько правильно наши отцы и деды творили историю, строили жизнь, а оказывается – мы только их дети, в нас проявляется их характер, в нас – их достоинства и недостатки. Хотим мы этого или нет и никуда от этого не уйти.

После службы в Воронежском военном округе Каримова направили служить в Закавказский военный округ.

Наша семья ни в одном городе не задерживалась дольше пяти лет, после службы в Закавказском военном округе, отец был переведен в Одесский военный округ и мы, естественно, последовали за ним. Очевидные неудобства кочевой жизни, на мой взгляд, с лихвой компенсировались впечатлениями от новых удивительных мест, знакомством с обычаями других народов, встречами с интересными людьми.

Отец не упускал случая дать нам возможность осмотреть наиболее интересные достопримечательности на новом месте его службы и здесь, на Черном море, он был в своей стихии – ведь в войну он трижды воевал в Крыму. Отец был нашим проводником не только по местам боев – обширные познания в истории позволяли ему рассказывать интересные подробности о событиях давних лет.

Служба шла успешно: он получал благодарности от командования, ему присваивались очередные звания. За это время мой отец закончил две Военные академии – в Москве – Академию генштаба и в Ленинграде. Причем, академию в Ленинграде он закончил за один месяц. Сдав вступительные экзамены, сразу приступил к сдаче сессионных зачетов и экзаменов, только телеграфировал домой, что еще немного задержится. Вернулся домой через месяц с дипломом, пройдя годичный курс за один месяц.

Это говорит о том, что к тому времени он был уже высококлассным специалистом в своей области – его статьи постоянно печатались в военных журналах, он часто выступал на конференциях и совещаниях с докладами. К его мнению прислушивались.

Однако его знания не ограничивались специальной областью – мой отец был очень эрудированным человеком, с ним можно было говорить на любую тему, его рассказы отличались тонкой наблюдательностью, глубоким пониманием сути вопроса.

Несмотря на то, что в эти годы началось серьезное сокращение Вооруженных Сил, отец не попал под него. Вскоре ему было присвоено очередное звание генерал-майора. Приказ был подписан лично Н.С. Хрущевым.

Последним местом его службы стал Приволжский военный округ. Будучи начальником Тыла и членом Военного Совета этого округа, он прослужил в этой должности десять лет.

Отец не хотел менять место службы. Возможно, сказывалась и усталость, накопившаяся за годы кочевой жизни, все больше давали о себе знать последствия ранений. Но больше всего, мне кажется, это было связано с тем, что он чувствовал себя здесь дома.

Не раз командование представляло его к очередному званию, но каждый раз против высказывался политотдел округа из-за того, что мой отец всегда имел собственное мнение. Он зачастую принимал решения, не согласующиеся с линией партии в армии, всегда протягивал руку помощи и поддержки, тем, кто в этом нуждался, был честным и бесхитростным, пользовался слишком заметным авторитетом среди сослуживцев и подчиненных.

В 1974 году он вышел в отставку по выслуге лет и из Куйбышева вернулся в Казань. Надо сказать, что он всю жизнь стремился к этому, мечтал о своем возвращении. Он любил этот край, его природу, народ. Пока работал в Приволжском военном округе, часто бывал в Казани, помогал в решении многих вопросов по просьбе руководства Татарии. Был дружен со многими деятелями культуры. По-прежнему, у нас дома собирались друзья и родные, приезжали сослуживцы из других городов. И он стремился как можно больше общаться со своими близкими, как бы наверстывая упущенное время.

Одним из его желаний было посетить Волгоград, село Никольское, где одно время стояла их часть перед Сталинградским наступлением, вспомнить погибших товарищей. В 1982 году он осуществил задуманное, но никто не мог и предположить, что воспоминания так заденут его.

Вернулся он из поездки усталым и каким-то поникшим. Вскоре его не стало.

Как мне кажется, сослуживцы генерал-майора Каримова и люди, с которым он общался по долгу службы, о многом не знали. Не знали, что хорошо рисовал, играл на скрипке, писал стихи. В ткань повествования включены некоторые из них.

Натура восприимчивая – все в семье владели какими-либо музыкальными инструментами, вечерами устраивали домашние концерты, пели, декламировали – он научился играть на всех инструментах, бывших в доме. До последних дней жизни не отказывал себе в удовольствии играть на скрипке, любил петь русские старинные романсы, аккомпанируя себе на гитаре, на мандолине исполнял русскую и татарскую народную музыку.

Кто-то из старших владел кистью – в доме моей старшей сестры хранятся несколько пейзажей, написанных кем-то из членов этой большой семьи, – он научился и этому. Живопись, а писал он маслом и акварелью, делал карандашные наброски, стала его серьезным увлечением. В семье сохранились сделанные им копии картин русских художников, есть и картины, написанные им с натуры. Основная тематика – природа.

К себе он был очень требовательным, постоянно что-то дорабатывал, уточнял в своих работах. Выйдя в 1974 году в отставку, много времени уделял своему увлечению, т. к. всю жизнь мечтал серьезно заниматься живописью.

В 1982 году у него состоялась персональная выставка в Выставочном зале Союза художников ТАССР, как самодеятельного художника. Отзывы были весьма лестными – ему было предложено участвовать во всероссийском конкурсе самодеятельных художников, но к этому времени его здоровье ухудшилось и он не воспользовался этой возможностью.

В семье всегда много читали, и эту привычку перенял мой отец. Книги «проглатывались» им «от корки до корки» – если в руки попадала интересная книга, он не выпускал ее, пока не дочитает до конца. В молодости читал художественную прозу, к зрелым годам – стихи и документальную литературу. В доме всегда было очень много книг. Тяга к чтению и у нас у всех в крови.

Неудивительно, что с детства он начал сочинять стихи: сначала на татарском языке, потом – на русском. Больше всего стихов написано им в годы войны – он вел своего рода дневник в стихах.

Еще не могу не сказать о его любви к животным. В детстве собаки, кошки и прочая живность были на его попечении, книги о повадках животных были в числе его любимых. В подростковом возрасте он увлекся разведением редких пород кур – доставал, обменивался, часами рассказывал об их повадках, восхищался красотой. Рассказы об этом увлечении, о наблюдениях из жизни животных, байки мы слышали от него не раз в зрелые годы.

Пытаясь определить основные черты характера моего отца, проявившиеся у него с детства, я искусственно разрываю их – на самом деле они были слиты в нем воедино, неразрывно, органично. Его образ в моих воспоминаниях может показаться идеализированным, но мы помним его именно таким – умным, добрым, веселым, даже озорным, очень любившим всяческие розыгрыши человеком, при этом он всегда оставался собранным, сохранявшим самообладание, готовым, если это необходимо к моментальной реакции, хотя только внимательный, пристальный взгляд выдавал это. Таким, по воспоминаниям родных, он был в молодости, таким оставался до последних дней. (Вспоминая этот взгляд, я понимаю, как много он знал, понимал и прощал). А проявившаяся с раннего детства пытливость и наблюдательность – а он подмечал самые тонкие детали происходящего, касалось ли это отношений, событий, явлений природы, позволили ему впоследствии проявить себя столь разносторонне и не раз выручали в трудных жизненных ситуациях.

Генерал-майор Каримов умер 17 января 1984 года, похоронен на Татарском кладбище, Центральная аллея, с левой стороны.

К сожалению, я так и не узнала, в каком конкретно подразделении он служил. Известно только, что это были сухопутные войска.

Очень надеюсь, что среди читателей окажутся люди, которые помогут мне найти дочь или внучку генерал-майора Каримова, или их знакомых, и мы сумеем уточнить эти данные, дополнить иллюстративный материал. А пока – только один его портретный снимок.