«Как долго я шла к тебе, мальчик мой…!»

Светлана СНЕГИРЕВА

13 августа 2024 года

Этот очерк о Феде Феденёве, партизане, воевавшем в Псковской области и после ранения лечившемся в одном из казанских госпиталей, был опубликован в октябре 2005 года в журнале «Элита Татарстана».

К сожалению, Андрею Федорову, это настоящее имя Феди Феденёва, не суждено было выжить. Он был похоронен на воинском участке Арского кладбища.

Передо мной пожелтевшая папка, волей судьбы попавшая ко мне в руки. А в ней - целая жизнь, наполненная болью, испытаниями, верой, надеждой, добром, самопожертвованием, любовью. Сегодня эти пись­ма, старые фото перестали быть личными, они - история страны. Лю­дей, о которых пойдет речь, уже давно нет в живых, но они продолжают говорить со мной, и рассказ их невозможно забыть.

«Глубокоуважаемая тов. Грачева!

Прошло почти 23 года, как Вы потеряли единственного сына Федю. Боюсь, что мое письмо обострит боль и страдания материнского сердца, но я должна сообщить Вам о последних днях жизни Феди, о его несбывшихся мечтах, которыми он делил­ся со мной. Кроме того, у меня сохранились более 100 писем, адресованных Феде, но не прочитанных им, так как они не застали его в живых...

...При получении от Вас ответа я сообщу Вам все подробности о ранении сына, потому что, работая ведущим хирургом госпиталя, я принимала непосредственное участие в борьбе за его жизнь.

Как бы хотелось быстрее Вас отыскать, но боюсь, что письмо Вас может не найти.

С сердечным приветом Надежда Ивановна Любина».

Письмо нашло адресата, Валентину Михайловну Грачеву, в Ленинграде 3 мая 1965 года.

За окном казанского госпиталя догорали последние дни лета. Надежда закончила запись в очередной истории бо­лезни - они значительно отличались от прежних, «мирных». Теперь время военное, и вместо острых аппендицитов и пла­новых операций стала обычной помощь раненым бойцам, привезенным в тыловой город с передовой. И все же при­выкнуть к обезображенным войной телам было невозможно - каждый случай отдавал болью в сердце, запоминался надолго. Вот недавно с Псковщины привезли тяжелораненого партизана Федю Феденева, подорвавшегося на вражеской мине. Левая рука была ампутирована, зрение повреждено. Но с трудом переправили на самолете через фронт, сделали несколько операций в Ярославле, затем немного окрепшего перевезли в Казань. После обследования стало ясно - зрение вернуть невозможно.

Надежде как ведущему хирургу нужно срочно принять решение, и оно было принято – бороться за оставшуюся руку. Операцию пришлось делать под местной анестезией - ранение в голову сделало невозможным применение общего наркоза. Ни стона, ни жалобы не услышали врачи во время операции - столько воли, мужества было у этого искалеченного юноши. Медсестры, ассистировавшие Любиной, плакали, не скрывая слез, хотя видели в операци­онной немало. Операция прошла успешно - рука была спасе­на. И все-таки тревога за юношу не оставляла врача. Что-то заставляло ее особенно внимательно следить за ходом, как она надеялась, выздоровления. Надежда задумалась: этот юноша затронул ее душу своим оптимизмом, теплым отноше­нием к окружающим его людям.

Хирург и пациент сдружились, Надежда Ивановна при­ходила каждый вечер к раненому партизану, слушала его рассказы. Так и узнала, что Федя Феденев - партизанский псевдоним, а настоящее имя - Андрей Федоров, ленинградец, кавалерист, в 21 год уже успевший пройти советско-финскую войну, с честью воевавший в Великую Отечественную, был ранен, попал к партизанам и там продолжал бороться с вра­гом.

В городе на Неве у него осталась мать - Валентина Ми­хайловна. Андрей негромко рассказывал хирургу о своей до­военной жизни, делился мечтами, был уверен, что, несмотря на слепоту, обязательно будет в строю, бороться с фашистами словом, вспоминал Николая Островского и его литературного героя Павла Корчагина из романа «Как закалялась сталь». А Надежде Ивановне признавался: «Я сплю спокойнее, если вы приходите по вечерам. В вас я чувствую свою маму».

Из воспоминаний Надежды Любиной:

«Однажды, проходя по коридору, я услышала спор в палате Андрея. Не смирившийся со своим ранением один из бойцов впал в истерику. «Зачем лечить меня?! - кри­чал он. - Лучше умереть! Кому я теперь нужен?» Андрей спокойно отвечал: «У нас осталось главное - жизнь. Что может быть дороже жизни? Разве только нас с тобой на­казала война? Нельзя распускаться! Если поразмыслим как следует, то найдем себе полезное дело».

«Дурак ты! - не унимался раненый. - Ты и девушку полюбить не успел, все воевал, стрелял, а теперь, безрукий и слепой, никогда не бу­дешь счастливым!» «Действительно, полюбить в том смыс­ле, который ты вкладываешь в это слово, я не успел. Едва окончив школу, был призван на военную службу и три года не выпускал винтовки из рук. Но я познал иную любовь. В пар­тизанском отряде я видел таких мужественных девушек и женщин - настоящих героев, что не любить и не уважать их было нельзя. А сколько внимания, заботы, самоотречения ви­дел я у своих товарищей! Я познал любовь, скрепленную уза­ми дружбы. Это великая любовь, и она согревает мне душу».

В палате воцарилась тишина - все слушали Андрея. Затих и спорщик. Погрузившийся в вечный мрак, безрукий и слепой юноша продолжает бороться, стремится жить, мечтает быть полезным стране. У него еще хватает сил вразумлять соседа по палате! Я не ошибусь, если скажу, что Федя сильнее того, что с ним произошло».

Иван Александров, комиссар партизанского отряда, где воевал Федя Феденев, с пионерами (стоит за детьми, слева)

В один из вечеров, когда особенно сильно волновали город­ской шум и свежий ветер, прилетавшие из открытого окна, Андрей продиктовал письмо матери, едва нашедшее ее в блокадном Ле­нинграде. Валентина Михайловна передала его в редакцию «Ком­сомольской правды», где оно было напечатано и вызвало массу от­кликов. Написала матери партизана девушка Рая, потерявшая на войне обе ноги и теперь с надеждой и верой смотрящая в будущее, две учительницы из Киргизии часто присылали записки и в каж­дый конверт вкладывали наперсток крупы, что для жителя бло­кадного Ленинграда было настоящей роскошью. «Треугольники» со словами поддержки шли с фронта.

Казалось, люди всей огром­ной страны стремились через мать передать частичку силы и теп­ла раненому красноармейцу. Да, письмо Андрея было личным. Но в тяжелые военные годы личное столь тесно переплеталось с общественным, что становилось неотъемлемой частью жизни.

Отрывки из последнего письма Феди Феденева (Ан­дрея Федорова), опубликованного в газете «Комсомоль­ская правда» в 1943 году:

«Мой милый друг! Дорогая мать!

Я думаю, что по характеру получаемых писем Ты мо­жешь судить о моих душевных переживаниях. Если в моем первом письме Ты угадала отчаяние, то в последующих письмах Ты должна была убедиться, почувствовать, что я снова обрел душевное равновесие, то есть в жизни моей снова наступила та ясность, которая помогла мне пере­нести тысячу испытаний и выйти из этой великой борь­бы победителем. ... В продолжение двух лет я отдавал свои силы, бурную энергию и небольшое умение, грудью за­щищая любимую Родину, священный город Ленина, мирный и до слез милый мне покой нашей трудовой семьи, Твою жизнь, честь и жизнь всего нашего народа. Враг насту­

пал, вооруженный техникой. Я бил его всеми возможными средствами. Год дрался я с врагом в рядах армии, а когда в силу обстоятельств был оторван от части, взял парти­занскую винтовку и своей небольшой работой помог рож­дению партизанских отрядов, которые и сейчас громят немцев в тылу. Мое ранение - это завершение большого боевого пути, который мне пришлось преодолеть.

Ты не должна плакать, что я ослеп. Ты должна испы­тывать чувство гордости за своего сына. Ведь немецкий солдат, вооруженный до зубов, не смог победить меня. Я своей кровью на родной земле начертил границу, через которую никогда не переступит немецкая нога.

Я ничего не скрываю от Тебя. Это очень сурово и тя­жело. Да, я калека, но это не убивает во мне силу. Наша великая эпоха стоит того, чтобы пожертвовать своей маленькой жизнью! Ясность будущего - это моя сила. Не опасайся, что я буду кому-нибудь в тягость. Я всегда найду выход из самого тяжелого положения. Ты лучше, чем кто-либо, знаешь мою натуру. Мы вместе с Тобой «с песней по жизни шагали». Оставшись один, я сохранил эту лучшую традицию нашей семьи.

Заканчиваю. Давай же вместе поблагодарим челове­ка, который под мою диктовку написал это письмо.

Целую Тебя много раз.

С боевым партизанским приветом Федя Феденев».

Жизнь в госпитале шла своим чередом. Надежду радовало, что состояние здоровья Андрея Федорова не внушало опасения. Он много и охотно общался с товарищами, медицинскими работника­ми, часто вспоминал о партизанах, их боевых операциях, смекалке, остроумных выдумках - о заминированных ульях, которые пытались грабить оккупанты, засадах, ложных зенитных пулеметах, «скон­струированных» из дерева, по ним «лупили» фашисты, понапрасну тратя боеприпасы (когда боеприпасы у врага кончались, партиза­ны начинали атаку).

Казалось, все начинало налаживаться. Андрей мечтал поскорее добраться домой, просил провожатого, но в 1942-м Ленинград был в блокаде, и попасть туда было практически невоз­можно (кстати, жители героического города на Неве называли свой город не блокадным, а блокированным - точный штрих времени!). Юноша был полон надежд, стремления работать - диктовать статьи, воспоминания.

В один из последних дней лета у раненого партиза­на неожиданно поднялась температура, начались мучительные го­ловные боли. Врачи поставили неутешительный диагноз - гнойный менингит. Андрей часто терял сознание, а когда оно возвращалось, говорить уже не мог. 3 сентября 1942 года умер комсомолец-ленин­градец Андрей Федоров - партизан Федя Феденев.

А на малую родину бойца, в Ленинград, и в госпиталь в Казани на его имя все писали письма со словами поддержки...

Надежда Ивановна смерть юноши восприняла как личное горе - таким жизнелюбивым, цельным был этот человек, что, казалось, смерть обязательно пощадит его. Но у вечности свои законы, и лю­дям они неведомы...

В те страшные дни Любина поставила перед собой цель - во что бы то ни стало найти мать партизана. К тому вре­мени она знала, что по старому адресу письма не доходят - вероятно, такого дома в Ленинграде уже не существует, там ведь бомбят. Она тщательно собирала письма, адресованные Феде Феденеву, бережно хранила их, мечтая передать когда-нибудь его матери, Валентине Михайловне.

...А в далеком блокадном Ленинграде, никак не пересекаясь с казанскими событиями, существовала своя реальность. Зимой, ког­да казалось, что не только люди, но и сам город замерз, потому чтj на улицах неподвижно стояли трамваи, занесенные снегом, в окнах домов было всегда темно, горожане, закутанные в шали и платки, в валенках, медленно, будто в полусне, передвигались по сумрачные улицам, как персонажи из страшных сказок.

Так пришла мать партизана на Ленинградское радио, чтобы рассказать всем, кто ее услышит, о сыне, о его тяжелом ранении, мужестве и стойкости, стремлении жить и быть полезным людям. Валентина Михайловна еще не знала, что сына уже нет. Люди останавливались под уличными репродукторами, внимательно слушали.

После передачи она шла домой практически через весь город, но уже не чувствовала уста­лости, мучительного голода, и даже сирена воздушной тревоги не останавливала ее.

Были потом и другие выступления на радио, публикации в газетах и журналах, но никогда Валентина Михай­ловна не забудет приподнятого настроения после первой радио­беседы. В тот момент она по-особенному гордилась сыном, своим непокоренным фашистами городом, могучим советским народом. Какие сильные, чистые и великие эмоции! Они помогали выживать, бороться и в итоге привели к победе над фашизмом.

Вскоре после выступления на радио Валентину Михайловну нашло страшное известие о смерти сына и о том, что он похоронен в братской моги­ле на Арском кладбище в Казани...

Шли годы. Война оставила не только разрушенные города и со­жженные деревни, она забрала жизни, разрушила судьбы. Вален­тина Михайловна вынесла все ужасы блокады, как все советские люди, радовалась победе. А в душе всегда ощущала холод - не было места, где она могла бы поклониться праху сына, поплакать на его могиле.

Она работала, вышла снова замуж (отец Андрея умер, когда тот был еще совсем маленьким), хлопотала по немудреному хозяйству. Но главным стала память о сыне. Теперь смысл ее жизни заключал­ся в том, чтобы рассказывать об Андрее - мать думала, что его при­мер поможет людям, пережившим войну, найти свое место в жиз­ни. И все же не было в ней прежней энергии, не было душевного покоя, горькая мысль не покидала ее: она не знала, где похоронен сын. Она искала, писала в Казань, но в этом городе знакомых не было, фамилии и имени врачей она не знала.

Со дня смерти Андрея прошло 23 года. 3 мая 1965 года Вален­тина Михайловна получила письмо из Казани от Н. Любиной.

Из повести «Память сердца», написанной матерью парти­зана в память о сыне и людях, встречавшихся на его боевом пути:

«У меня сейчас не найдется слов, чтобы описать, что я пережила в тот вечер. Мне казалось, что в наш дом, наконец, вернулся Андрей, что рука этой замечательной женщины привела сына к матери. ... Так вошли в мою жизнь теперь мой большой друг Надежда Ивановна Любина и ее муж, внима­тельный и добрый человек, Дмитрий Ефимович Гольдштейн - профессор-рентгенолог. Я узнала, что в течение всех этих лет Надежда Ивановна не забывала слепого партизана Федю Феденева. Она ухаживала за его могилой, сажала там цветы, навещала моего сына. ... Теперь на могиле установлен мра­морный обелиск. Сбылись слова сына, которые он говорил товарищам, идя в бой: «Нас никогда не забудет советский народ!» Эти слова золотыми буквами написаны на мрамор­ном обелиске на могиле Феди Феденева в г. Казани на Арском кладбище.... Людская память - это вечно живые корни».

Валентина Михайловна и Надежда Ивановна встретились и с этого дня стали неразлучны. Хирург рассказывала о по­следних днях жизни Андрея Федорова, о его настроении, меч­тах. Это наполнило жизнь матери новым смыслом, постепен­но уходило чувство «материнского сиротства» (так называла свое существование Валентина Михайловна), потому что ее многолетняя работа, посвященная сыну, дала плоды - школь­ники из разных городов СССР писали матери с просьбой раз­решить их пионерской организации носить гордое имя Феди Феденева.

Началась настоящая дружба с октябрятами, пионе­рами и комсомольцами, которая продолжалась долгие годы, ребята -феденевцы, как они себя называли - поддерживали связь и после окончания школы. Были, конечно, такие и в род­ном городе. Пионеры 391-й ленинградской школы нашли в г. Порхове Псковской области, куда ездили по краеведческим делам, драгоценный документ - письмо, написанное Федене­вым матери погибшего партизана. Валентина Михайловна плакала над ним и думала, что сын во время написания этого письма вспоминал о ней.

Этот портрет Феди Феденева выложен в сеть псковскими музейщиками

Конечно, особое место в жизни матери занимала Казань. Здесь теперь жили ее друзья - феденевцы из школы-интерната №12, шко­лы №136, Зеленодольской школы №12, где пионерским отрядам было присвоено имя ее сына.

Из повести «Память сердца»:

«Вот какой щедрой стала для меня теперь жизнь, пото­му что много я увидела хороших советских людей с большим и горячим сердцем! Одна из них - Надежда Ивановна Любина. Если б она по натуре не была бы настоящим человеком, она, наверное, не сумела бы сохранить в памяти то, что увидела и услышала у постели слепого партизана, не смогла бы проне­сти память о нем в течение 23-х долгих лет и привести меня на могилу сына.... Как пережить все это? Нужно только не за­мыкаться в себе, жить ... с открытой душой, и тогда каждый из нас обязательно встретит столько настоящих людей, что никакие жизненные бури не покажутся слишком тяжелыми, на преодоление которых не хватает своих сил».

В один из осенних дней Валентина Михайловна приехала в сто­лицу Татарии. Казань встретила ее приветливо - мягко грело сол­нышко, тихо перешептывались пожелтевшие листья берез, будто рассказывая ей что-то. Она думала, что, может быть, такими же кра­сивыми были деревья и так же ласково пригревало солнце и в тот день - 3 сентября, когда умер сын.

Мать медленно подошла к могиле Андрея. Она привезла ему ленинградские цветы. Рядом были те, кто пришел вместе с ней: пионеры-феденевцы, Надежда Ивановна с му­жем.

И все же она была одна, вернее, она и сын. Наконец-то только вдвоем. Постепенно притихшие люди разошлись. Она прислонилась к памятнику, словно к плечу, и тихо прошептала только ему, своему Андрею: «Как долго я шла к тебе, мальчик мой...».

Закрывая заветную папку, я думала о том, что не могу вместить в статью все, что там есть. А хотелось бы показать все фото, письма, вырезки из газет, рассказать о детских годах Андрея Федорова, о его первых армейских впечатлениях и трудностях, более подробно опи­сать партизанскую жизнь...

В одном из документов, хранящихся в архиве, есть слова «Умер только тот, кто позабыт». Это правда.

Валентина ГРАЧЕВА на могиле сына

Материал написан на основании личного архива В.М. Грачевой (матери А. Федорова), сохраненного Н.И. Лю­биной и переданного в редакцию журнала «ЭТ» Владимиром, сыном Надежды Ивановны.