Показуха

Любовь Агеева

22 сентября 2014 года

У этой статьи интересная история. Она многое говорит о времени, в котором мы жили. Но, как оказалось, мы не так далеко ушли от него, поскольку в нашей свободной журналистике у меня подобные ситуации тоже случались. Только без участия куратора из ЦК КПСС.

Итак, короткая предыстория.

Столетний юбилей Казанского ветеринарного института, где я тогда работала редактором газеты «Бауманец», переполнила чашу терпения. К торжествам в 1973 году готовились с размахом, не жалея денег и усилий, ведь в Казань ждали иностранцев. Да и сто лет – не шутка.

Но впечатления от юбилея, как бусинка, нанизались на нить размышлений, которые меня тогда мучили. И я написала о том, что думала, в «Литературную газету». В то время это была самая смелая газета. Удивительно, но когда-то решение о ее создании принимал сам Сталин. Даже он понимал, что в стране должен быть громоотвод. Газета ему особо не мешала – тираж у «Литературки» был ограниченный.

Написала – и отправила, не особо надеясь на публикацию. И вдруг однажды в Казань приезжает Лена Шиманко, корреспондент этой газеты. Она привозит с собой гранки моей статьи, и на полях я вижу резолюцию – не печатать! И подпись важного человека. Как Лена пояснила, куратора редакции из ЦК КПСС.

Не помню точно, что было в резолюции. В общих чертах – а если читатели поймут, о чем статья?

Лена приехала в Казань за тем, чтобы убедить меня написать на основе статьи письмо. Такой безобидный отклик некоей мамаши, которой не нравится, как встречают в детском саду ее дочери очередную комиссию. Материал вышел под названием «Салфеточки для комиссии».

Я поняла тогда, что показуха не нравится не только мне. Журналисты «Литературки» об этом тоже думают, но написать не могут. А тут письмо из глубинки, из Казани. Частный факт на фоне наших достижений.

Письмо вышло. Вырезка сохранилась в моем личном архиве.

Статью, название которой дали в редакции «Литературки», позднее я опубликовала в книге «Казанский феномен: миф и реальность», полагая, что постоянное лицемерие, в котором мы тогда жили, самым пагубным образом влияло на наших детей. В поисках неформальной жизни они уходили из комсомола в уличные подворотни...

Есть у этой истории и очень важное для меня продолжение: с Леной Шиманко мы дружим до сих пор.

Оригинал статьи "Показуха"

Давно меня мучает одна проблема, но все не решалась сесть за бумагу. Собирала материал, ждала момента, когда, как говорил Лев Толстой, не смогу молчать. И вот вчера этот момент наступил.

Вечером, вернувшись из детского сада, моя шестилетняя дочь заявила:

– Завтра мне надо надеть самое красивое платье. Воспитательница сказала, что будет комиссия.

Она явно не понимала значения последнего слова.

Машинально собрала я дочери праздничный наряд, в котором она обычно ходила лишь на утренники. Но если всегда я приносила белое платье в свертке, чтобы раньше времени не измять и испачкать, то в это! раз надела (сразу – так было велено. Забрала дочь из сада в слезах – на белом, изрядно помятом за день платье красовалось желтое от пролитого яблочного сока пятно… Успокоившись и забыв о злополучном пятне, моя дочь неожиданно спросила:

– Мама, а зачем нам велели надеть праздничное платье? Ведь утренника не было.

Положение мое было трудным. Что сказать дочери? Я и сама не знала, зачем для комиссии, которая, как я узнала позже, явилась проверить состояние пищеблока, нужно было устраивать парад ребячьих нарядов.

Итак, дело дошло до шестилетних. Приезжает комиссия… В последнее время эта фраза действует на людей посильнее гоголевского ревизора.

Приедет комиссия – и на столах в столовой появляются никогда не существовавшие до этого салфетки.

Приедет комиссия – и в магазине, который не отличался богатым ассортиментом товаров, вдруг появляются дефицитные вещи.

Приедет комиссия – и в мгновение ока все может преобразиться невообразимо.

Когда приходится участвовать в таких вот комиссиях, с недоверием начинаешь относиться к тому, что видишь.

В народе это явление назвали показухой.

В отличие от своего прародителя, глагола «показывать», слово «показуха» замешано на фальши, очковтирательстве, желании показать себя с лучшей стороны во что бы ни стало и любыми средствами. Сейчас трудно определить, когда зародилось это понятие, но, думается, во времена стародавние…

Все это, может быть, и не заслуживало бы особого внимания, если бы такие факты не носили массового характера, если бы за безобидным стремлением показать себя и свою работу с наилучшей стороны иногда не скрывалось большое зло.

Приехала в наш город какая-то московская комиссия по делам торговли, чтобы узнать, как обстоят дела со снабжением в наших магазинах. Магазины представили все в наилучшем виде. И как была удивлена моя шестидесятилетняя соседка, когда буквально через 40 минут не застала в нашем гастрономе того изобилия, на которое ей ранее не хватило денег.

Комиссия уехала, видимо, удовлетворенная. А ведь ее приезд мог быть результативнее, ведь с продуктами питания у нас, ой, как плохо.

Непоправимый урон наносят воспитанию так называемые показательные школы и пионерские лагеря. В нашем городе есть одна такая школа, где работают действительно талантливые педагоги и директорствует там удивительный человек, сумевший сделать в школе методический центр передового опыта почти республиканского масштаба.

Там учат детей интересно, воспитывают их не интуитивно, как еще бывает, а на основе самых последних достижений педагогической и психологической науки. Дети, оканчивающие эту специализированную «английскую» школу, обязательно поступают в вузы.

Но в чем-то эти дети ущербны. Все, что они ни делают, они делают напоказ. Показательный урок, показательный пионерский сбор, показательный клуб интернациональной дружбы. У ребят нет ничего, что принадлежало бы только им.

Девочка одной моей знакомой наотрез отказалась учиться в девятом классе этой школы. Насыщенная показательная жизнь утомляет детей, лишает их поведение естественности. Кто-то приспосабливается к ней. Из таких в дальнейшем получаются лицемеры крупного масштаба.

Довелось мне поработать и в показательном лагере, да не просто показательном, но и открытом для иностранцев… (Тогда они были в Казани редкими гостями). За смену мы встретили три делегации. По три-четыре дня готовились к встрече. Это уже больше десяти дней. Десять дней детей учили показухе. Взрослые люди делали стенные газеты, готовили удивительные экспонаты на выставку «Умелые руки».

В том лагере есть интересный фонтан – словно оживший из знаменитой пушкинской «Сказки о золотой рыбке». Сказочный пятачок земли и воды перед столовой. Но «золотая рыбка» обретает «дар речи» лишь тогда, когда в лагере находятся гости. Сразу же после их отъезда воду перекрывают.

Этот фонтан можно назвать символом показухи. Его соорудили без механизма циркуляции воды, и после отъезда гостей ее обычно вычерпывали ведрами.

Дети, встретившие первую делегацию с восторгом, третью приветствовали нехотя, любопытные не отходили от работающего фонтана.

Еще там был бассейн без слива. Его тоже наполняли в основном для гостей. На время их пребывания в лагере откуда-то появлялись совершенно новые кресла и ковры. Детей одевали в парадную форму.

– Так всегда бывает, когда гости,– пояснил мне «опытный» пионер, когда я спросила, что за праздник сегодня.– А кресла и ковры потом спрячут.

И он оказался прав, этот маленький скептик: ковры и кресла перекочевали снова на склад.

Не спешите обвинять руководство лагеря – там трудятся добрые и честные люди, любящие свою работу. Детям созданы прекрасные условия для отдыха, их хорошо кормят. С каждым годом лагерь улучшается, и его можно показывать гостям действительно хоть каждый день. Так в чем же дело? Зачем понадобился такой парад?

Недавно я прочитала в «Правде» заметку бывшей ткачихи, ставшей директором фабрики. 3.Пухова с гордостью писала о том, как не поддалась соблазну делать для показухи рекорд на новейшем высокопроизводительном оборудовании. И я понимаю ее гордость, так как отказаться от заманчивого предложения работать в идеальных условиях может только человек с сильной волей, органически не выносящий фальши. О каком рекорде может идти речь, если сравнивается несравнимое? Однако такие рекорды очень распространены. Лидерам дается лучшее оборудование, для них не бывает перебоев в снабжении.

Не случайно последняя страница «Литературной газеты» уже не раз писала о передовиках, забывших, что такое труд. Так, бедные, заговорились с высоких трибун, что потеряли не только качества лидеров, но и обыкновенные, свойственные любому смертному.

Все чаще я ловлю себя на мысли, что мне не хочется ходить на собрания. Поднять больной вопрос – почти героический поступок. Большинство ораторов предпочитают рапортовать об успехах, даже если в зале смеются над этим рапортом.

Помню одну городскую отчетно-выборную комсомольскую конференцию. Три часа и докладчик, и выступающие славили дела, не обмолвившись о том, что есть и серьезные недостатки. Бодрые слова делегатов были такими безрадостными, что первый секретарь горкома, опытный комсомольский работник И.Донская, после официального закрытия конференции и проводов начальства из обкома партии собрала в этом же зале всех комсомольских секретарей и задала им один вопрос:

– Что случилось?

И вот тогда активисты стали говорить, что думали. Тут только вскрылись многие пробелы в работе горкома комсомола.

– А почему ты с трибуны не говорил о плохом? – спросила секретарь одного очень авторитетного активиста. – Побоялся критиковать?

– Критиковать не боюсь. Просто рядом с такими «хорошими» делегатами не хотелось быть белой вороной.

Здесь, когда он знал, что его слова истолкуют правильно, он сказал многое. И не совсем приятно было слышать его выступление горкомовским работникам, которых обвинили в том, что они сами способствуют распространению показухи. А от показухи в таком случае – один шаг до очковтирательства. Вот и шли в горком отчеты, где указывались 399 участников собрания, 37 участников субботника и т. п. Сама работала в комсомоле, знаю, как мучительно бывает высасывать участников из пальца, когда тебя заботит только одно – чтобы цифры были не круглые. Не укажешь больше – попадешь в отстающие. Неизвестно, будешь ли действительно отстающим, пли просто не натянешь отчет.

Недаром все чаще можно слышать рожденный показухой афоризм: «Не умей работать, умей отчитываться». И в какие только парадоксальные ситуации не попадает человек, страдающий комплексом недоверия к показателям…

Не так давно в сельскохозяйственные вузы пришла бумага Министерства сельского хозяйства СССР со сравнительным анализом учебной работы во всех вузах отрасли. Сколько разговоров возникло вокруг этой бумаги, сколько споров родило определение призовых мест в несуществующем социалистическом соревновании. Вуз, о существовании которого многие узнали только из этой бумаги, занял первое место, а Тимирязевская академия оказалась дальше шестидесятого. Признаться, я тоже усомнилась в реальности показателей. Особенно не верилось в одну цифру. Институт, расположенный около моря, имеет 0,4 занятия на каждого студента, пропущенного без уважительной причины, а у другого, отдаленного от моря на двое суток езды, – почти 16 часов набирается. Может быть все, но ведь мы тоже были студентами и знаем, что даже плохонький кинотеатр служит соблазном для пропусков, не говоря о теплом южном море.

Допускаю, что показатель реальный, хочу верить. Но как поверить еще в одну цифру? Бумага называла вузы, где на каждые 100 принятых на первый курс студентов получается 101 выпускник с дипломом. Показатель так и назывался: число дипломов на каждые 100 принятых на первый курс. Как же из 100 реальных студентов можно выпустить 101? Может, происходило какое-то фантастическое размножение за пять лет обучения? Вот уж поистине чудеса.

Становится аксиомой, что отметки больше нужны преподавателю, чем студенту. Кафедру, если у нее много двоек, обвиняют в плохом преподавании, а рядом с ней хвалят тех преподавателей, которые дают грошовые знания, но зато отличные отметки.

Брать за критерии оценки работы преподавателя отметки его студентов – нет, мне кажется, ничего абсурднее. В какой-то степени, конечно, можно судить, но брать за единственный… Это все равно, что лишать пожарных прогрессивки за то, что они не потушили плановое количество пожаров. А в институтах так делают.

Погоня за абсолютной успеваемостью зашла так далеко, что кое-где достигли потолка. Стопроцентная успеваемость при плохом качестве подготовки – как все это увязать? Четверка по русскому в аттестате и «исчо» во вступительном диктанте – как эго объяснить?

Я знаю одного преподавателя, которого буквально травят за то, что он на государственных экзаменах «режет» выпускников. Двойки он им ставит заслуженные. Сначала во время последней экзаменационной сессии, а потом на госэкзаменах. И знаете, в чем его обвиняют – в отсутствии патриотизма. Ведь он снижает тот показатель, по которому вверху будут судить о работе вуза. А то, как выпускник подошел к выпуску без элементарных знаний, в разговорах на тему о патриотизме не обсуждается.

Откровенной подделкой документов занимаются уважаемые люди. Ведомость иногда сдается в деканат, лишь когда в ней исчезают двойки. Таким образом, успеваемость берется не по первому заходу, а со всеми последующими коррективами.

В одном из вузов нашего города я наблюдала беспрецедентный случай. Шли повальные пересдачи: троек на четверки, четверок на пятерки. Были студенты, пересдающие по два-три экзамена. На педагогическом языке это называлось так: повышение качественных показателей успеваемости.

Довелось мне наблюдать и апогей такого явления, как показуха.

Как вы отнесетесь к такому событию, как юбилей? Безусловно, положительно. Но стоит ли делать из этого события дело почти мирового масштаба? Вряд ли в этом есть необходимость даже при очень больших заслугах.

Безусловно, надо пригласить гостей, надо приготовиться к их встрече, надо хорошо организовать сами юбилейные торжества. А стоит ли к юбилею делать мраморную лестницу, где каждая ступенька стоит почти пять рублей, стоит ли менять паркет, тратя вообще на ремонт колоссальные суммы, которые можно было бы использовать с большей пользой?

Преподаватель возмущен тем, что ему перенесли сроки ботанической практики на время, совершенно для этой цели не приспособленное, а ему говорят – юбилей.

В совсем неканикулярное время вдруг объявляются каникулы – юбилей.

Срывается важная лекция, потому что все ждут телевидение. Юбилейная съемка.

Просто тошно было от избытка показухи.

Через месяц из туалетов исчезли зеркала, электрополотенца и туалетная бумага. Вдруг поднялась требовательность преподавателей и показатели в сессию стали хуже. Правда, мраморная лестница осталась. Она еще долго будет напоминать о юбилее, вернее, о его приторности.

А ведь все делалось исключительно из благих побуждений. Показать себя лучше, чтобы гости, приехавшие на юбилей, просто ахнули от удивления.

Теперь и не разберешь, чего было больше от этого юбилея – пользы или вреда. Одно знаю точно: из тех студентов, которые учились в ветеринарном институте в то время, получится самое большое количество очковтирателей – в расчете на каждую сотню.

Как видим, салфеточки для комиссии – это не такая уж безобидная вещь.

Я касалась лишь тех сторонах жизни, которые знаю больше. А ведь на производстве показуха исчисляется на тысячи и миллионы рублей. Впрочем, и в вузах можно переложить ее на кое-какие средства. Купить, например, электронно-вычислительную машину – просто так, модно. И вряд ли ей найдется серьезное применение. Но для престижа что не сделаешь. Или приобрести дорогое телевизионное оборудование для лекционной аудитории, чтобы принять участие к конкурсе средств программированного обучения. Когда мы смотрели это оборудование, на одном из телевизоров среди сантиметрового слоя пыли читалось одно непечатное слово. И как только умудрилась чья-то рука дотянуться до экрана, укрепленного на высокой стойке…

Что я вам написала сегодня, на собрании не расскажешь, примут за белую ворону. Могут даже попросить по собственному желанию заявление написать – за отсутствие патриотизма. Да и не развяжешь эту проблему одним собранием. Слишком распространенной стала она. Потому и не могу больше молчать.

28 августа 1974 года