Судьба человеческая – судьба народная

13 июля 2013 года

В июле 1983 года артисты Татарского академического театра имени Г. Камала, гастролирующего в Москве, побывали в гостях у писателя Леонида Леонова. Вместе с ними была казанская журналистка Любовь Агеева. Вернувшись в Казань, она написала об этой встречи в «Вечерней Казани». Публикация не устарела.

Леонид Максимович в последнее время нездоров и почти никого не принимает, но когда Н. Стор, долгое время работавший его литературным секретарем, сообщил ему о желании камаловцев увидеться с автором одной из пьес своего репертуара, он любезно согласился.

«Нашествие» было написано им в Татарии, в Чистополе, по праву считается одной из лучших военных пьес. Через судьбу одного дома в маленьком русском городке Леонов показывает судьбу всей страны времен вражеского нашествия и всенародного сопротивления ему, когда нельзя было спрятаться в щель, как это делает сверчок в минуту опасности, когда человеку доставало сил забыть личные обиды во имя Родины.

Мы подъехали к даче писателя в Переделкино днем. Он уже ждал гостей на крылечке. Напряженные первые минуты общения... Однако Леонид Максимович быстро разрядил обстановку – шуткой. Все дружно рассмеялись – и сразу показалось, что мы уже давно с ним знакомы. Впрочем, в какой-то степени это так, ведь книги позволяют узнать их создателя, проникнуться к нему уважением.

Актер А. Шакиров замечает, что это большая честь для театра – встретиться с литератором, который стал классиком еще при жизни. Однако Леониду Максимовичу, чувствуется, не очень нравится этот фимиам, и он переводит разговор на земные дела.

– Ну, расскажите, наверное, ругали меня, когда ставили «Нашествие» – пьеса ведь очень трудна для постановки? – спрашивает он у главного режиссера М. Салимжанова.

Марсель Хакимович энергично качает головой, но то, что пьеса трудна, не отрицает. Он сообщает, что «Нашествие» сыграно камаловцами уже более 80 раз и является одной из самых популярных постановок последних сезонов.

Писатель интересуется, какими получились его герои на казанской сцене. Ответ получает из первых рук, так как в гости к нему приехали исполнители почти всех центральных персонажей: А. Шакиров (доктор Таланов), Ш. Биктемиров (Фаюнин), Р. Тазетдинов (Кокорышкин). Однако Леонида Максимовича более всего интересует судьба Федора Таланова (исполнитель этой роли Р. Шарафеев был в это время на репетиции в театре). Он рассказывает о том, каким хотел его видеть, когда писал пьесу, о тех просчетах, которые допускают театры, трактуя этот образ.

«Избегайте крика на сцене», – советует он казанским артистам, напоминая, что обидное слово тем сильнее воздействует, чем спокойнее оно сказано.

Вижу, с каким вниманием слушают Леонова артисты. Видимо, каждый примеряет на себя то, что говорит писатель. Конечно, трудно оценивать свой спектакль, но казанцы вспоминают несколько сцен, которые, наверняка, понравились бы автору пьесы. Например, начало бала у Фаюнина, когда к нему в гости собралось разное отребье, выползшее из всех щелей во время оккупации, – шумовое оформление спектакля создает у зрителей ощущение, что ползет скопище мышей. Оказывается, о чем-то подобном думал и Леонов, а режиссер-постановщик М. Салимжанов сумел уловить это за текстом пьесы.

Леонид Максимович вспомнил чистопольский театр военных лет, где его пьеса впервые увидела свет рампы. Поставили ее артисты Ленинградского областного драматического театра. Зал был переполнен, люди стояли в проходах. Едва нашлось место для автора пьесы – ему предложили трехногую табуретку. Чистопольцы смотрели спектакль о семье доктора Таланова и узнавали в главном герое реального человека – своего земляка доктора Самойлова.

...Время летит незаметно. На прощанье все фотографируются в саду.

Камаловцы покидают гостеприимный дом в надежде, что состоится еще одна встреча, – писатель обещал прийти на «Нашествие».

В автобусе, по дороге в театр, мы еще раз прокручиваем в памяти состоявшийся разговор, поражаясь зоркому взгляду, острому уму нашего собеседника, его образной речи – любая мысль обязательно находила какую-то предметную ассоциацию.

– Встреча с Леоновым надолго останется в моей памяти, – говорит Р. Тазетдинов. – Мы очень рады, что наш спектакль близок к авторскому замыслу. У нас нет крика, против которого предостерегал Леонид Максимович. Мы стремимся играть не только то, что написано, но и то, что за текстом, второй план. Он сказал, что такой второй план есть в каждом его произведении, и не всегда его улавливают при перенесении пьесы на сцену.

Для нас ценно каждое его суждение о пьесе, о ее персонажах, о природе театра вообще. Надо сказать, что Леонид Максимович говорит так же, как пишет – нельзя сократить ни единого слова.

Создалось впечатление, что он тоже ждал этой встречи. Мы напомнили ему об одном из важных эпизодов в его писательской жизни. О том, как важен этот разговор для нас, актеров, говорить не приходится. Несомненно, каждый внесет в свою роль какие-то коррективы – с учетом его пожеланий. Хотя, еще раз повторю, наш спектакль, как утверждает рецензент журнала «Театральная жизнь», верно ощутил дух леоновской пьесы.

Позднее я нашла эту рецензию, ее автор – Марина Литаврина – писала:

«Реализм Леонова – действительно реализм, отточенный до символа, он мастер гротеска, контрастов, заостренных характеристик. И эта особенность его драматургического письма в спектакле М. Салимжанова уловлена очень чутко... Судьба человеческая – судьба народная. Заново заставляет вникнуть в соотношение этих слов театр. И как бы говорят они: человек лишь тот, кто не своей жизнью, не своим «я» измеряет эпоху, а всей своей судьбой вливается в судьбу страны, делит с ней хорошее и разное, победы и поражения».

...Автобус подъезжал к МХАТу. У актеров оставалось немного времени для отдыха – вечером очередной спектакль.

Любовь АГЕЕВА, наш спец. корр.

г. Москва.

«Вечерняя Казань», 20 июля 1983 года

На снимке: артисты театра имени Г. Камала в гостях у Леонида Леонова

Фото Р. Федорова («Вечерняя Москва» – специально для «Вечерней Казани»).