Кафиль Амиров: «Поступаю так, как я понимаю свои полномочия и свою ответственность за интересы России и Татарстана»

19 января 2020 года

В четвертом томе книги «Республика Татарстан: новейшая история», в рубрике «Так делалась история», опубликованы фрагменты книги Кафиля Амирова, Прокурора Республики Татарстан в 2000-2013 годы, «Пережитое. Записки о жизни и карьере прокурора».

Выбраны события, связанные с непростым периодом в жизни республики, когда в России началось выстраивание «вертикали власти», и Прокурор республики по должности попал в самый эпицентр этих событий.

Он проработал в органах прокуратуры свыше сорока лет. Был на разных должностях, карьеру завершил на посту Прокурора республики.

Кафиль Фахразеевич согласился с тем, что с этой публикацией полезно познакомиться читателям «Казанских историй». Книга, которая вышла в 2014 году, была тиражом всего в 500 экземпляров. В ее начало Кафиль Фахразеевич вынес слова Константина Паустовского: «Воспоминания – это не пожелтевшие письма, не засохшие цветы и реликвии, а живой, трепещущий, полный поэзии мир».

Я всегда считал, что должность прокурора республики очень масштабная, крайне сложная. Поработай заместителем, а затем и первым заместителем, еще больше уверился в этой мысли. Потому никогда ну должность на себя не примерял. Об этом и сказал Нафиеву:

– Я никогда не хотел стать прокурором республики, это не для меня.

Он ответил:

– Знаю, поэтому и предложил тебя. Ты знаешь, желающих занять эту должность много. При любой из этих кандидатур, не только мне, но и тебе вход в ми здание будет закрыт.

Разговор был серьезным. Мы обсудили проблему, как говорится, всесторонне. Завершилась беседа моим согласием принять должность прокурора.

Впрочем, мы условились о наших планах ни с кем не делиться. Просто во избежание возникновения слухов, мышиной возни и всевозможных подковерных интриг вокруг освобождающегося прокурорского кресла. Забегая вперед, скажу, что каким-то образом информация все же просочилась, и были попытки повлиять на решение Казанского кремля. Но они оказались несостоятельными.

И вот через два дня, когда было назначено очередное заседание Госсовета РТ, мы с Нафиевым пришли вместе. Я – в белом парадном мундире, он – впервые из моей памяти в гражданском костюме. И вот настало время утверждать повестку дня. Кроме вопросов, рекомендованных президиумом, председательствующий объявляет:

– Президент Республики Татарстан вносит вопрос об обращении Генерального прокурора Российской Федерации о согласовании кандидатуры прокурора республики.

Для практически всех депутатов отставка Нафиева была неожиданной. В зале началось оживление. Этот вопрос решили сделать первым. Президент Республики направляется к трибуне:

– Сайфихан Хабибуллович Нафиев, несмотря на ниши протесты и уговоры подал в отставку. На должность Прокурора Республики рекомендуется кандидатура первого заместителя Прокурора РТ Кафиля Фахразеевича Амирова. Вы этого человека хорошо знаете, он часто выступал на сессиях Государственного Совета РТ.

Большинство депутатов проголосовали за то, чтобы дать согласие о назначении меня прокурором республики.

Слово вновь дают Президенту. В утвержденной повестке дня был пункт о создании Конституционного суда Республики Татарстан. М.Ш. Шаймиев продолжил:

Прошу утвердить кандидатуру Сайфихана Хабибулловича Нафиева на должность члена Конституционного Суда РТ.

Все ахнули! Это было так неожиданно! Не только от других, но даже от меня держал Нафиев свое назначение в тайне. Вот так пенсионер, вот так «пчелок раз водить»!

В тот же день Генеральный прокурор РФ В.В. Устинов издал приказ о моем назначении.

На следующий день Президент Республики Татарстан М.Ш. Шаймиев официально представил меня коллективу, а с Нафиевым коллектив тепло попрощался.

Смена прокуроров привлекла внимание средств массовой информации не только республики, по и России. Показывали по российским телеканалам. Эту процедуру наверняка смотрело и наше руководство. Так думаю потому, что произошла одна незначительная, но любопытная история, которую пытались раздуть. Это – прощальный подарок Нафиева Президенту Шаймиеву. Презент был на самом деле необычным: прекрасной ручной работы... бильярдный кий. Вручил Сайфихан Хабибуллович его со словами:

– Подарок этот символичный: мы желаем, чтобы все ваши «удары» попадали в цель.

Новость подхватили журналисты и по своей профессиональной привычке все преувеличили и привнесли выдуманную политическую подоплеку. И она стала звучать так, что прокурор подарил президенту кий с намеком бить политических конкурентов, особенно из федерального лагеря. Еще следует отметить, что это было началом периода, когда Москва настаивала на приведении законов республики в соответствие с федеральными... В итоге, новость дошла до Геперальной прокуратуры, с нас даже попросили объяснений! На деле все было гораздо прозаичнее. Сайфихан Хабибуллович в ту пору увлекался бильярдом, вот и сделал соответствующий подарок.

Сайфихан Хабибуллович передал мне атрибуты руководителя, уступил кресло, предложив сесть в прокурорское кресло. Этот момент прокурорский фотограф запечатлел на память. Я сел в кресло со смущением. Мягкое. Радости от кресла у меня, это точно, не было. Меня уже тревожили предстоящие дела. Кто-кто, но я, как первый заместитель прокурора республики, знал, что мягкость кресла обманчива. На людей в этом кресле ложится огромнейшая ответственность. Кстати, я вскоре сменил кресло – люблю жесткое!

Моя первая пресс-конференция. Ее организовал старший помощник по связи со средствами массовой Информации Равиль Гатович Хазеев. Мы построили ее неформально. Никаких вступительных заявления я не делал, просил задавать вопросы, не ограничивал временем. Понимал, что журналистам интересно узнать,с чем приступает к работе новый прокурор, какие задачи ставит он и Москва, как будет построена работа. Присутствовало и много наших сотрудников. Каждого интересовала собственная судьба.

Каких-то особых, неожиданных вопросов не было. Постарался ответить на все вопросы предельно честно.

Я счел необходимым поднять вопрос об отношениях со средствами массовой информации. Заявил журналистам, что постараюсь быть максимально открытым для них. Но и их пригласил к открытому и, главное, объективному разговору. Понятно, что пресса есть пресса. Журналисту важно первым узнать новость, подать ее броско. Но ведь новость, а тем более предание ее гласности не должны быть самоцелью. Журналист должен всегда иметь в виду нормы своей профессиональной этики, чувство ответственности за последствия, которые может иметь опубликование той или иной «новости».

Предвосхищая предстоящее описание будущих событий, нарушая хронологию изложения, скажу, что на прокурорском пути встретились статьи, выдержанные в тенденциозном духе, содержащие огульную критику Причем некоторые журналисты не делали даже попытки разобраться в существе проблемы или хотя бы выслушать мое мнение или мнение других сведущих людей. Некоторые из них настолько нелепы и спекулятивны, что я даже не считал нужным оправдываться. Я помнил еще из предыдущей своей работы в редакции чье-то высказывание – газета живет только один день Себя успокаивал, хладнокровно проживем этот день, и все затихнет.

В заключение сказал, что нравится кому-то или нет, я свои позиции обозначил. И предоставил самим решать, что представляет платформа нового прокурора и будет ли он следовать заявленной линии.

Репортажи с пресс-конференции были в основном благожелательными. Хотя не обошлось и без некоторых уколов в мой адрес.

Включился в повседневные дела. Их было немало. Стиль прокурорского надзора, как рекомендовала Генеральная прокуратура, обновлялся.

За время работы С.X. Нафиева было принято немало действенных мер в прокуратуре. Прокуратура поднялась на очередную ступень своего развития. Но время продолжало ставить новые требования, надо было дальше развивать прокурорский надзор в республике, дать ему современное ускорение. Меня, как нового прокурора, ждали важные дела – устранение расхождений в республиканском законодательстве в сравнении с федеральным. В Конституции республики, принятой на год раньше федеральной, также обнаружились разночтения.

Довольно часто, меняется руководство – меняются правила работы и поведения. Не стал, как некоторые руководители, начинать свою работу со смены руководителей подразделений. Я их всех знал, знал потенциальные возможности любого из них. Просто посещался рационально использовать организаторские способности и опыт каждого. Одновременно учился и сам.

Я возглавил Прокуратуру Татарстана в сложный для нее момент. Либеральные поветрия ельцинской эпохи закончились. Так называемая реформа властной вертикали по сути, отменяла в стране федерализм. Началось урезание полномочий регионов. Кроме традиционных направлений прокурорского надзора, на нас легла обязанность привести в соответствие с федеральным законодательством законы Татарстана. Основное, конечно же, это были Декларация о суверенитете ТАССР и Конституция РТ. На нас всегда лежала эта обязанность, хотя должен самокритично признать, что мы не всегда ее должным образом исполняли.

Было непросто. Со стороны некоторых радикально настроенных националов был большой нажим и различные прозвища, клички присваивали мне в прессе. Сейчас я осознаю, что никогда в жизни, ни до, ни после этого момента, на меня не выливалось такого концентрированного количества ненависти, подлости, вранья и издевательств. Причем подобные колкости были и со стороны людей, с которыми я был вынужден ежедневно общаться по работе.

Заголовок одной из газет извещал: «Паровоз по рельсам мчится, а Амиров на пути». Понятно, что, не будь Кафиля Амирова, на пути суверенного паровоза стал бы другой прокурор, и местное «расписание движения» все равно не уцелело бы. Мне адресовали тяжелые упреки в покушении на суверенитет родной республики: «Ты, Амиров, не татарин, душишь собственную нацию!».

На что я отвечал, а средства массовой информации потом растиражировали: «А как бы вы посмотрели, если Буинский и Дрожжановский районы не подчинились бы законам Татарстана? Чтобы стало с руководителями этих «суверенных» районов? Жить по своим законам районам, значит внести хаос в жизнь всей республики, сделать ее неуправляемой». Меня потом журналисты спрашивали, почему я в качестве примера выбрал именно эти районы. Никакого умысла не было. Просто назвал первые попавшие на ум районы.

Толковали, будто Сайфихан Хабибуллович Нафиев не хотел своими руками «душить» родной Татарстан. А, возможно, дело объясняется проще: открылась должность председателя Конституционного суда РТ. Я думаю, что Сайфихан Хабибуллович рассудил чисто по-человечески: если есть возможность перейти в Конституционный суд, то почему бы это ни сделать? Тем более что судьи там назначаются на 10 лет. И могут работать до достижения 70 лет.

Прошла всего неделя, и уже 7 июля я подписал протест на некоторые положения татарстанской Конституции. В связи с этим я всегда с грустью вспоминаю, как Василий Николаевич Лихачев, один из руководителей республики в то время, убедил всех, будто проект Конституции 1992 года прошел экспертизу в Европе. Экспертиза якобы нашла правильным, что «Татарстан является суверенным государством и субъектом международного права». Важный документ. Его положения мы обязаны были бы учитывать при принятии решения. Я многих спрашивал, где эта экспертиза, опубликуйте ее, в ответ – глухое молчание. Я тоже ее не видел. Это обычное дело, когда в результате политических игр страдает право. Хотя, по-моему, сама политика тоже страдает.

Мы опротестовали около 20 статей Конституции РТ. Был еще ряд статей, которые противоречили российской Конституции. Мы их не опротестовали. Некоторые журналисты пытались в этом усмотреть непоследовательность позиции прокуратуры. Напомню, что наш протест подписывался 7 июля. За 10 дней до того состоялось определение Конституционного Суда России, которым эти статьи признаны недействующими. Зачем же ломиться в открытые двери? Раз состоялось определение КС – отпала необходимость в протесте.

Никакой суеты или желания выделиться тут не было. Это была плановая работа. Я думаю, что это не та классическая история, когда хочется лечь под барина до того еще, как барин решил тебя высечь. На всякий случай, заранее, чтобы барин потом не высек. Он этом говорит и хронология событий. 1 июня 2000 года генеральный прокурор Устинов провел селекторное совещание, где озадачил прокуроров субъектов федерации – в течение месяца развернуть работу по при приведению региональных законодательств в соответствие с федеральным. Тотчас была создана рабочая группа во главе со мной, тогда первым заместителем прокурора республики. Так что этот протест был бы подписан 7 июля независимо от того, кто в этот момент являлся прокурором республики. То есть, эта работа, от начала и до конца моя.

Среди прочих положений были опротестованы как не соответствующие федеральным законам и те, расхождение по которым обнаружились тотчас после принятия Конституции России. «Почему же семь лет прокуратура РТ молчала?», – спрашивали иные журналисты. Ответ, я думаю, не только в бездействии прокуратуры Татарстана, безмолвствовали прокуратуры всех субъектов. Потому что над всеми довлела оригинальная формула Ельцина – а чем нестандартнее слова, тем сильнее они врезаются в память – «Берите столько суверенитета, сколько сумеете проглотить». Да, все с удовлетворением взяли огромные куски. Проглотить-то проглотили, но надо еще уметь и переварить. Вдумайтесь, когда руководитель государства, президент дает такую команду, что же прокурору, как государственному служащему, делать? Как реагировать?

Я не уклоняюсь от ответственности. И, хотя у нас единоначалие, не стану все сваливать на своего предшественника. Как ранее, так и сейчас, наша основная задача – надзирать за соответствием нормативных актов регионов федеральным законам. Мы и раньше писали заключения на принимаемые Госсоветом законы. К сожалению, наши заключения не всегда принимались во внимание. К еще большему сожалению, мы не были достаточно настойчивы. Сейчас, конечно, нам легче, потому что высшие руководители России выступает в унисон с Конституцией РФ, а не в диссонанс с нею.

Испытывали ли мы некое раздвоение? С одной стороны, перед нами проглоченный с разрешения Ельцина суверенитет, а с другой – ты федеральный служащий, присягнувший федеральному закону и обязанный надзирать, чтобы всё соответствовало российской Конституции. Нет, раздвоения не было. Я шизофренией не страдаю, надеюсь, и в дальнейшем меня эта участь минует. Чтобы ответ был содержательным, обратимся к тексту Конституции России. Вот статья 5-я: «Российская Федерация состоит из республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов – равноправных субъектов Российской Федерации. Республика (государство) имеет свою конституцию и законодательство...». Нас, юристов, еще на первом курсе учат, что всякое государство имеет суверенитет, внешний и внутренний. Марат Баглай, председатель Конституционного суда РФ, уважаемый мной ученый, как раз специализируется по этой тематике. У него есть очень хорошие монографии, он там все правильно пишет о суверенитете. Вот почему мне кажется, что решения Конституционного Суда России не совсем корректны. Однако замечу, позиции прокуратуры была однозначная. Определение Конституционного Суда имеет силу закона, и мы обязаны ему подчиниться. Можно его критиковать, можно в чем-то считать неудачным, но это – закон.

В окружении Шаймиева высказывали мнение, что решения Конституционного суда можно игнорировать и продолжать жить так, будто их не было. Сам Шаймиев подверг их резкой критике, но, по-моему, так и не сказал, подчинится ли он им или не подчиниться. Все обязаны подчиниться, и президент тоже. Я уверен, Шаймиев действовал, постоянно руководствуясь национальными интересами своей республики, заботясь, чтобы эти интересы не входили в противоречие с интересами федерации. Естественно, что и форма этих действий должна была учитывать реалии того времени. Иначе цели, поставленные Шаймиевым, обернулись бы для республики трагедией.

Думаю, что сегодняшнего Татарстана не было бы без той колоссальной и нелегкой работы, которую в свое время проделал Шаймиев. Он проявил свойственный ему прагматизм и дальновидность. В этом государственная мудрость этого человека. Как юрист, я оцениваю поступки, а не слова. Если подойти к нашему президенту с этой меркой, мы увидим, что он по собственной инициативе внес существенные изменения или отменил ряд своих указов.

И потом, я должен заметить, что в заявлениях нашего президента содержится рациональное зерно, которое поддержал Зорин, первый заместитель Сергея Кириенко – полномочного представителя президента в нашем федеральном округе. Это – согласительные процедуры, переговоры относительно некоторых норных положений.

Приведение в соответствие двух законодательств – процесс не односторонний, как некоторые себе плакатно представляют. Все, что противоречит российским законам – да, привести в соответствие. Но в то же время, возможно, ныне действующим российским законам противоречат более прогрессивные местные нормы. Так зачем это душить? Может быть, разумнее этот росточек нового взять и рассадить по всей федерации?

Юридическое управление Госсовета совместно с учеными-юристами провели анализ тогдашней законодательной базы России и Татарстана. Они пришли к выводу, что 13 законов РТ, пусть они в чем-то формально противоречат российским законам, нецелесообразно опротестовывать. Они содержат более прогрессивные нормы. И первым в этом ряду значился целевой налог для ликвидации ветхого жилья. Кстати, Путин, когда ознакомился с состоянием дел в республике, а этому человеку лапшу на уши не повесишь, понял, что это изобретение татарстанских политикой действительно представляет интерес. И Путин предложил: давайте изучим этот закон и распространим по всей России.

В других регионах, насколько я знаю, формировали межведомственные комиссии, которые и занимались этой работой. К сожалению, Минюст нашей республики самоустранился, хотя именно он давал в свое время заключения на все принимаемые законы, так что у него сохранился большой аналитический архив. Поэтому мы пошли по иному пути, создав специальную группу из четырех сотрудников прокуратуры РТ во главе с Модестом Фатыховым. Это было своего рода «ядро», группа давала задания профильным отделам и контролировала исполнение.

Давайте посмотрим, что у нас было на входе и что стало на выходе. Мы изучили Конституцию РТ, более трехсот законов и постановлений, принятых Госсоветом, более трехсот Указов президента республики и около пяти тысяч актов Кабинета Министров. Это на входе. Теперь о мерах прокурорского реагирования. Но первых, в Госсовет ушли протесты на статьи Конституции республики, на почти шестьдесят законов и постановлений Госсовета, затем мы опротестовали более десяти Указов президента, около пятидесяти постановлений Кабмина нормативного характера.

Журналисты при встрече спрашивали, действовал ли я по собственной инициативе или по указанию Москвы? Я всегда отвечал однозначно, это моя личная инициатива, но действую я в рамках своих полномочий, предоставленных мне законодательством. Поступаю так, как я понимаю свои полномочия и свою ответственность за интересы России и Татарстана.

Президентские Указы отменял сам президент, причем это публиковалось в печати. Подавляющее большинство протестов были удовлетворены Госсоветом. На остальные пришлось обращаться в суд. Меня приятно поразило отношение Кабмина. Опротестованные постановления были немедленно отменены. И я должен сказать, что позиция премьера в высшей степени была деловая. Правовое управление Кабмина было озадачено таким образом, чтобы заключения делать не под чье-то руководящее мнение, а только под закон.

Сложность дела состояла в том, что, местные депутаты, местное руководство отрицательно относились к этой процедуре, и, естественно, это выплеснулось и на страницы прессы. Какие страсти кипели, какая борьба была вокруг приведения в соответствие двух законодательств. Пресса, естественно, смаковала это.

Прошло рабочее совещание у председателя Госсовета Фарида Хайрулловича Мухаметшина, и мы приняли решение, что по всем законопроектам мы будем давать предварительные заключения. В случае расхождении точек зрения обсуждать и стараться находить обще решение.

Я постарался показать, что работа была непростой, стоила нервов.

Но шло время, в стране и, естественно, в республике происходили радикальные изменения, главное, люди менялись. Прокуратура по-прежнему продолжала осуществлять свой надзор. Татарстан нашел свою линию. Сейчас уже нет такого непонимания, какое было вначале. Госсовет тоже перестроился. Депутаты поняли, что у прокуратуры нет цели «завалить» депутатов протестами. У нас задача общая – чтобы законы были грамотными и соответствовали федералы ним. Произошла эволюция – и немалая. Но, надо отметить, осталась и преемственность.

Не скрою, что в чем-то я стал лучше понимать «татарстанское» мышление. У меня начали появляться кое-какие сомнения, но они не оформились в какие-то новые оценки. Ко многим прокурорским действием я относился недостаточно критично, считал их само собой разумеющимся. Хотя иногда была видна их неуклюжесть, даже определенная беспардонность, психологическая нерасчетливость. Время для переосмысления еще не подошло. Окончательное понимание всего этого пришло потом. Что можно было сделать в тех условиях, я сделал.

В моменты отчаяния приходил к мысли: а не поспать ли все это к чертовой матери. Сразу исчезнет головная боль. Найду другую работу, спать по ночам буду спокойно. Но не посылал. Потому что не привык бросать дело только потому, что оно трудное. Главное, не даваться. Искать выход. И он обязательно найдется. Парламентарии Татарстана стали неплохо лавировать в имеющемся правовом поле. Часто противостояние позиций сглаживалось, находился компромисс. Все, что казалось незыблемым, стало другим. Наступило время перемен.

Окунувшись в эти воспоминания, которые до того я, видимо, старался всячески вытеснять из сознания, я понимаю, что их надо как можно быстрее забыть. Времена-то изменились. Дуют иные ветры...

Не считаю зазорным остановиться еще на одном моменте.

Среди многих ярлыков, которые старались на меня навешать после назначения прокурором республики, пожалуй, самый распространенный – представитель имперского государства. Вначале это меня обижало и даже оскорбляло. Потом я стал к этому относиться спокойнее. Формально вроде бы так – прокурор республики должен быть независим от местных властей, он представитель центра. Но насчет характеристики самого федерального государства, стерпеть не мог. И старался ответить.

Приведу только один подобный факт, но, пожалуй, самый громкий. В 2004 году, когда исполнилось десять лет договору между Россией и Татарстаном, в Национальном культурном центре (бывший Ленинский мемориал) собрали «круглый стол». Председательствовал Ф.Х. Мухаметшин. Присутствовали лица, причастные к подготовке и подписанию договора, а также руководители судебной и правоохранительных ведомств, многочисленные журналисты. Был приглашен и я. Неплохой анализ был сделан об эффективности договора, о его значении. Взвешенные выступления были.

Потом слово взял один из депутатов (не буду называть его фамилию). Все свое выступление он свел к характерной для него манере обливания грязью всего российского. Но и этого мало. Перешел на мою личность:

– Вот представитель имперского государства. Государства, которое душит всякую свободу народов. Сколько он принес протестов против суверенного Татарстана!

Председательствующий, смотрю, занят разговором с соседом, не слушает оратора. Видя это, выступающий совсем распоясался и стал нести такую околесицу против Российской Федерации, что я, не выдержав, с места обратился к председательствующему остановить эти бредовые слова. К сожалению, реакция не последовало. А моя реплика оказалась теми поленьями, которые как бы только подбросили в огонь. Выступающий закусил удила и понес такое, что здесь не воспроизводимо.

Я встал и громко сказал:

– Я не потерплю, чтобы в моем присутствии оскорбляли государство, в котором мы живем, и представителем которого, как прокурорский работник, я являюсь. В знак протеста я покидаю этот «круглый стол».

Направился к двери. И председательствующий, и некоторые присутствующие обратились ко мне, не делать этого. Но я вышел из зала.

На следующий день в репортажах с этого мероприятия ни одно издание, в том числе те, которые кичились своей независимостью, ни слова не написали и моем демарше. Что хотите, рьяно выполнили идеологическое указание. Таковы реалии жизни. Страх еще не изжит, он по-прежнему в крови. Реакция была только со стороны М.Ш. Шаймиева. Спустя какое-то время он мне высказал свое замечание по поводу ухода. Я сказал:

– Если вам доложили объективно, почему я ушел, то вы меня поймете. – Он посмотрел на меня внимательно, и разговор продолжения не имел.

Нелегко быть прокурором. Особенно если учесть и строго классическое определение, и обывательское понимание прокурорской деятельности вообще. И если вспомнить те условия, в которых приходится работать прокурору, особенно в национальной республике.

Несмотря на косые взгляды, я понимал, что отступать некуда – позади Москва. В прямом и переносном смыслах.

Мне искренне обидно за некоторых республиканских деятелей того времени, что они не смогли преодолеть горечи прошлого. Нет-нет да в их публикациях проскользнут слова, что это было «бедствие для республики», «черный период истории», один даже заявил – «разгул имперских амбиций». Что сейчас, когда процесс закончился, спорить. Нельзя же все время идти с головой, повернутой назад.

Мне вспоминаются слова моей матери, которыми она оценивала происходящие события: «Ил белэп кильгэн бэлэ – бэлэ тугель, менэ оерым килергэ на сып булмасын» (Неприятности, которые пришли для всей страны, – не неприятности. Вот отдельно пусть не приходят). Подходят для оценки данной ситуации. Не только в Татарстане проводилась эта работа. Всю Россию затронул рассматриваемый процесс. Аллергия к нему во всех регионах была одинаковой. А раз так, эфенди, отнеситесь спокойно к этому делу, преодолей те обиды прошлого...

Но, как в каждом деле, были и запоминающиеся детали. Приведу их. Мы обратили внимание Госсовета Татарстана на то, что над его зданием развевается лишь один флаг – татарстанский. А в соответствии с федеральным законом должен быть еще и российский. Причем оба одного размера. И услышал в ответ удивительные доводы, что здание едва ли не рухнет, если на его крыше укрепить еще и российский флаг – перекрытие не выдержит. А один из депутатов опубликовал эпиграмму, как я, якобы, линейкой измерял размеры обоих флагов, сидя на крыше. Чушь. Я даже не знаю, откуда вход на крышу. На сессии депутаты надо мной по-доброму подшучивали в соответствии с этой эпиграммой. Я ответил:

– Речь, правильно идет о крыше, но не Госсовета, а того депутата. Она не провалилась, а, к сожалению, поехала.

Пришлось принести протест на мост через Волгу в районе Юдина. Сам мост как мост. Протест касался его правового статуса. С объявлением суверенитета автомобильный мост сделался платным для любых машин, кроме татарстанских. И какой-нибудь челябинский водитель, который еще недавно пел: «Человек проходит, как к хозяин необъятной Родины своей», – вдруг сталкивался с тем, что пройти, как хозяину ему еще разрешат, а проехать – нет. Надо было платить за переезд как в ту, так и в другую сторону. А как же тогда быть с положением Конституции Российской Федерации о едином экономическом пространстве внутри России? Оно разве обрывалось на мосту на территории Татарстана, которая входит в состав России. Конечно, нет. По протесту прокуратуры отменили постановление Правительства республики, разобрали вспомогательные строения, убрали шлагбаумы. Когда проезжаю это мимо, вспоминаю перипетии этого протеста.

Некоторые корреспонденты с легкой иронией писали: «Надо думать, появление прокурора Амирова на сессиях Госсовета Татарстана вызывало некоторую настороженность в рядах депутатов. Что он еще опротестует? Уж не меню ли в депутатской столовой?». До меню не дошло. Да и не прокурорское это дело смотреть, что кушают депутаты!

Не всегда ситуация была драматичной. Иногда приходилось вносить в нее иронический аспект. Так, однажды, закрывая последнее перед летними каникулами заседание президиума Государственного Совета РТ, председательствующий сказал депутатам, что можно будет немного отдохнуть, и добавил:

– Если прокурор снова не набросает нам каких-пи будь протестов.

– Есть один протест, – отреагировал я. – Я вижу, и этом зале грубо нарушается закон, и даже не российский, а татарстанский. – Все насторожились и, как обычно, приготовились дать отпор, а я показал на крылатого барса в гербе Татарстана, висящего над местом председательствующего:

– В крыле барса должно быть семь перьев. Так требует республиканский закон. А их тут только шесть!

Взоры всех присутствующих обратились к изображению герба. Создавать счетную комиссию не пришлось. Протест был безропотно удовлетворен, и к следующему заседанию президиума барсу дорисовали недостающее перо красной краской. А Мухаметшин произнес фразу, которая мне особенно по душе:

– Надо же, все считали мух, один прокурор считал перья.

Вообще-то, задача остается, что я выделил бы особо – на перспективу. Долг прокуратуры – постоянный надзор над процессом нормотворчества. Например, мы внесли протесты на совсем «свежие», только что принятые постановления Кабмина. Впрочем, это уже не сенсация, а рутинные рабочие моменты. Лучше поправить вовремя, чтобы опять не оказаться отставшими от уходящего поезда. Но подходить к этому нужно взвешенно.

Не уверен, что все, что я написал о приведении в соответствие татарстанского законодательства с федеральным, снимет все вопросы, сомнения и спекуляции. Однако я постарался сказать об этом максимально честно. Удалось ли это – судить тем, кто прочтет. Я этой частью своей работы доволен. Процесс шел и закончился без «раскачивания лодки», покойно, по-деловому.

Из книги К.Ф. Амирова «Пережитое. Записки о жизни и карьере прокурора»