Фуат Мансуров: «Жалею тех, кто смог прожить без музыки!»

Татьяна Лескова

24 октября 2020 года

Татьяна Лескова беседовала с Фуатом Мансуровым. Он еще не был главным дирижером филармонического симфонического оркестра. Приехал в Казань на гастрольное выступление.

...Звук всё нарастал, ширился, и вот инструменты взорвались мощным фортиссимо. Казалось, еще миг и рухнут стены, и ничто на свете не в силах обуздать эту стихию.

Но тут навстречу взметнулась рука, и лавина будто споткнулась о властную ладонь. Неуловимое движение кисти, и вот уже музыка укрощена, и покорно следует за легким подрагиванием пальцев. Пиано, пианиссимо... Виктория! Победа! И – секунда полнейшей тишины, более оглушительная, чём грянувшие аплодисменты...

Сначала я увидела его на фотографиях. Первый же снимок поразил – дирижерская палочка в сильных, больших руках рассекало воздух, как острая шпага, пронзала пространство. Потом была встреча, беседа, а вечером концерт; я видела его в разной обстановке и с разными людьми. Но Фуат Шакирович Мансуров, народный артист Казахской ССР и Татарской АССР, лауреат Всесоюзного конкурса дирижеров, дирижер Большого театра Союза ССР, профессор Московской государственной консерватории запомнился именно по этой фотографии, автору которой так счастливо удалось ухватить самую, как мне кажется, суть этого человека.

Но это теперь, спустя несколько дней после встречи, можно сопоставлять и анализировать, А в тот день, получив от Фуата Шакировича согласие на встречу, я ехала в актовый зал консерватории, мысленно пытаясь дорисовать его портрет на основе тех сведений, которыми располагала: окончил физмат Казахского университета и параллельно Казахскую консерваторию; работал в Казахском государственном театре оперы и балета им. Абая, затем у нас в Казани, в Татарском государственном театре оперы и балета им. Мусы Джалиля, а с 1968 года – в Большом театре в Москве. Кроме того, неоднократный чемпион Казахстана по шахматам и конькам, мастер спорта по альпинизму (покорены вершины Кавказа, Тянь-Шаня, Памира), владеет несколькими иностранными языками... И чем больше я знала, тем меньше понимала, какое все это имеет отношение к профессии дирижера, и обнаружила, что по сути ничего не знаю о дирижерах, кроме того, что они стоят спиной к публике и, каким-то таинственным образом манипулируя палочкой, руководят действиями музыкантов.

– Так что такое дирижер? Какими качествами должен обладать человек, чтобы стать и быть дирижером? – задала я главный вопрос.

Да, на первый взгляд может показаться, что дирижер оркестру не нужен. Ведь передо мной сидят люди с высшим музыкальным образованием, прекрасно владеющие своими инструментами, а на пюпитрах стоят ноты, где все расписано – когда и какому инструменту звучать. Конечно, музыканты могут заиграть и без дирижера. Но не будет главного – образа, идеи. Одни и те же написанные композитором ноты могут зазвучать по-разному. И самое сложное для дирижера – убедить музыкантов в том, что данное произведение должно быть исполнено именно так, а не иначе, увлечь, повести, подчинить своей воле сто человек. Конечно же, дается это непросто. Необходимо не только досконально знать творчество композитора, факты его биографии, обстоятельства, при которых написано произведение и так далее, но и сопоставить это со своими опытом, знаниями и мыслями. А уж о том, что дирижер обязан сам быть хорошим музыкантом, точно знать возможности каждого инструмента оркестра, я уже не говорю – это само собой разумеется.

– Фуат Шакирович, музыканты говорят, что вы владеете какой-то тайной воздействия, на оркестр, чуть ли не гипнозом, что ли. Скажите по секрету, это так?

– Тайной, гипнозом? Прежде чем ответить, я хотел бы задать вопрос вам: как вы относитесь к оратору, читающему свою речь по бумажке?

– Разумеется, отрицательно – слушать его неинтересно, утомительно, скучно. Но какое это имеет отношение...

– Самое прямое. То же происходит и с дирижером. Знаете, у нас есть такое выражение: «голова в партитуре» и «партитура в голове». Первое относится к дирижеру, похожему на того самого горе-оратора, уткнувшегося в конспект. Настоящий же дирижер должен держать всю партитуру до малейшего нюанса в голове, в памяти. В связи с этим припомню такой курьезный случай, описанный знаменитым американским дирижером Шарлем Мюншем в его книге.

Как-то Мюнша пригласили поработать с одним европейским оркестром. После нескольких репетиций к дирижеру подошел один из оркестрантов и с обидой в голосе спросил: «Маэстро, чем я провинился перед вами – вы все время так грозно смотрите в мою сторону? Я уже поменялся местами со своим товарищем, но ваш взгляд продолжает меня преследовать». Мюнша рассмеялся и ответил: «Коллега, простите, но я даже не знаю, на чем вы играете».

Вот вам и разгадка «тайны»: когда я дирижирую, я смотрю музыкантам прямо в глаза, я вижу всех и каждого, и это непосредственное общение позволяет мне передавать мою волю, мое желание, мое понимание произведения исполнителям. Они начинают безоговорочно верить мне – да, играть нужно только так, а не иначе. А уткнись я в ноты, все бы подумали: ну что он может сообщить нам нового и интересного помимо того, что записано в партитуре?

– Фуат Шакирович, вот вы говорите: «моя идея, мой образ, играть так, а не иначе...». Но ведь основа музыкального произведения – ноты, написанные композитором, уже изначально вложившим в них свой собственный замысел. Вы и, предположим, Бетховен – совершенно разные люди, живущие в разное время, обладающие различным ассоциативным рядом...

– Понимаю, что вас беспокоит – не является ли моя трактовка искажением замысла автора? Нет, не является. Да, является. С одинаковой уверенностью можно утверждать и то, и другое. Критерий? Музыка, музыка с большой буквы. Если она рождается, если находит отклик. в сердцах, умах, душах слушателей – цель достигнута.

– Кстати, о слушателях. Сейчас многих волнует проблема молодежной аудитории. Вспоминаются рассказы людей старшего поколения: как они любили ходить в театр, на филармонические концерты, знали наизусть все арии из опер, безошибочно могли определить, какая симфония звучит по радио. А теперь? Нет ли у вас опасений, что лет через двадцать симфонические оркестры будут играть в пустых залах?

– Нет, я не настроен столь пессимистично. Да, нужно признать, что музыкальная культура масс у нас еще ниже того уровня, которого хотелось бы. Есть люди, считающие себя культурными, но не стесняющиеся при этом признаться, что в музыке они ничего не понимают. Не читать «Анны Карениной» – это стыдно, а не отличить Чайковского от Моцарта – в порядке вещей... Но все-таки верю, что это положение будет исправлено, что преподавание музыки будет поставлено более серьезно не только в школах, но и в детских садах.

А пустые залы, отсутствие в них молодежи… Мне довелось бывать в разных городах и странах. Есть места, куда приезжаю с большим удовольствием, куда-то – с меньшим, но на концертах всегда и везде вижу молодежь. Модные шлягеры могут увлекать недолго, а потом обязательно появляется потребность в настоящей музыке. Жалею тex, кто смог прожить без нее…

...Звук нарастал, ширился, инструменты взорвались мощным фортиссимо. Высокий, гибкий человек в черном фраке уверенно вскинул обе руки, и поток звуков споткнулся о властную ладонь, забился, затрепетал на кончиках пальцев, упрямо попытался вырваться, но покорился, затих. Музыка властвовала залом, а музыкой – дирижер.

Беседу вела Татьяна ЛЕСКОВА

«Вечерняя Казань», 24 апреля, 1985 год