Друг Пушкина — Иакинф Бичурин

Вячеслав Аристов

17 марта 2024 года

В сентябре 2023 года композитор Резеда Ахиярова, либреттист Ренат Харис, хореограф Александр Полубенцев и художник Вячеслав Окунев представили в Татарском академическом театре оперы и балета имени М. Джалиля. новый балет «Иакинф», спектакль о знаменитом синологе XIX века, выпускнике Казанской духовной академии Никите Бичурине.

Представляем читателям нашей газеты очерк об Иакинфе Бичурине Вячеслава Аристова, написанный для «Вечерней Казани» в 1991 году (рубрика «Казанский библиофил»).

Партию Иакинфа исполнил Михаил Тимаев 

Судьбу книжной куль­туры города, историю распространения книги в нем нельзя предста­вить в полной мере, не воссоздав судьбы лич­ных библиотек, сформи­ровавшихся в нем или попавших в него. В этом отношении Казань — один из важнейших культур­ных центров России — представляет особый ин­терес. Сотни замеча­тельных книжных собра­ний было создано ка­занцами, и многие из них сохранились.

Были широко извест­ны в Казани и некото­рые личные библиотеки иногородних — их вла­дельцы как-то были свя­заны с городом и пере­дали сюда часть своих собраний. Так, в послед­ние годы жизни наибо­лее ценные книги своей библиотеки прислал в Казанскую духовную академию ее воспитан­ник, известный русский востоковед Никита Яков­левич Бичурин (1777- 1853). Причем автором многих сочинений был он сам.

Давно нет ни духов­ной академии, ни ее библиотеки — она рассе­ялась по многим учре­ждениям. Остается ра­доваться, что почти все (подчеркиваю: почти) рукописи Бичурина, подаренные академии, дошли до наших дней. Они были переданы в Центральный государственный архив Татарии. А вот судьба книг Бичури­на была неизвестна. И я решил сделать попыт­ку найти хоть некото­рые из них.

Чтобы понять, почему я поставил перед собой такую задачу, надо знать судьбу Н. Я. Бичурина.

Его биография напоми­нает остросюжетный приключенческий роман, героя которого поперемен­но ожидают взлеты и па­дения, казалось бы, не­мыслимые в реальной жизни. И стали они воз­можны не из-за случай­ного сцепления счастли­вых, или наоборот, не­удачных обстоятельств, а благодаря незауряд­ному характеру и посто­янному подвижническому служению науке, кото­рой Бичурин отдал все си­лы своего таланта и ума.

Отец Иакинф (Бичурин). Портрет выполнен в 1888 году художником Н.Янш с литографии В.Теребенева

Родился будущий зна­менитый ученый-востоко­вед в чувашской дере­вушке Бичурино Казан­ской губернии, в семье дьякона Якова Данило­ва. Его детские годы ничем не отличались от детства других крестьян­ских ребятишек: одина­ковые материальные невзгоды, сельский труд с самых ранних лет, об­щие забавы. Но жизнь любознательного, бой­кого Никиты круто изме­нило строжайшее пове­ление духовных властей, предписывавшее всем сельским священнослу­жителям отдавать детей на учебу в духовную се­минарию. Так с восьми лет начались ученичес­кие годы сына дьякона Данилова.

В Казанской духовной семинарии ему пред­стояло прожить долгих 15 лет — тяжелых, полу­голодных, наполненных зубрежкой. По тогдаш­нему обычаю юному се­минаристу присвоили новую фамилию — Пичуринский (впоследствии Бичурин).

С фамилией Никите явно повезло: она на­поминала о родной де­ревне. Фамилию давал ректор семинарии, и она всецело зависела от его фантазии. Так, род­ного брата Никиты, Илью, он нарек... Фениксовым — в честь леген­дарной египетской пти­цы, обладавшей способ­ностью сгорать в огне и вновь возрождаться из пепла.

В 1799 году Никита окончил Казанскую се­минарию (тогда она уже была преобразована в академию). Как лучший ученик, Бичурин был оставлен в академии учителем.

В 1800 году в его жиз­ни происходит один из самых драматичных эпизодов: неожиданно он принимает монашество. Что обусловило этот поступок? С полной ответственностью на этот вопрос мы не можем от­ветить и сейчас. Сущес­твует романтическая вер­сия: Бичурин и его друг полюбили одну и ту же девушку, договорились посвататься к ней одно­временно; отвергнутый должен был постричься в монастырь. Счастли­вым избранником ока­зался друг Бичурина. А сам он стал отцом Иа- кинфом — под этим име­нем и прожил все пос­ледующие годы.

Принятие монашества сыграло роковую роль в жизни Бичурина. Дело в том, что религиозным человеком его никак не назовешь, и внутренних, душевных привязаннос­тей к монастырской жиз­ни у него никогда не было. Известный восто­ковед Е.Ф. Тимковский вспоминал сказанные ему Бичуриным слова о том, что «духовное звание было ему про­тивно, да он и попал в него случайно».

Впрочем, поначалу он преуспевает: иеромонах, иеродиакон, а в 1802 го­ду уже архимандрит Иркутского Вознесенс­кого монастыря и рек­тор Иркутской духовной семинарии. Однако на образованного, но не слишком религиозного настоятеля монастыря и ректора семинарии вско­ре посыпались доносы. Главный грех, в котором его обвиняли: отец Иакинф поселил в своей келье под видом пос­лушника «девку Наталью Петрову, бывшую дворо­вую отставного прапор­щика Дмитрия Харламо­ва».

Взлет завершился, на­чалось падение: лише­ние должностей, звания архимандрита и ссылка в Тобольск. В тот самый монастырь, в котором находился знаменитый протопоп Аввакум, в тот самый Тобольск, где томился в изгнании Ра­дищев.

Более года продолжа­лось «тобольское сиде­ние» Иакинфа Бичурина. Но вскоре о нем вспом­нили: способных и об­разованных монахов бы­ло не так-то уж и мно­го. В 1807 году отец Иакинф был назначен на­чальником девятой ду­ховной миссии в Пекин. В Китае опальному ар­химандриту предстояло провести много лет.

По идее каждая мис­сия должна была сме­няться через 7-10 лет. Но сроки эти часто на­рушались: слишком уж долгой и трудной была до­рога из России в Пекин. Девятая миссия не стала исключением. И жить ей пришлось все эти годы в особенно трудных условиях: в 1918 году в Петербурге «забыли» о своих посланцах и перестали посылать им день­ги. Шла война с Наполе­оном, было не до мисси­онеров... Так что Иакинфу и его подчиненным при­шлось добывать средст­ва на пропитание отнюдь не миссионерским тру­дом.

Меньше всего страдал от этого сам Бичурин. Миссионерской деятель­ностью он вообще не занимался. Вскоре по прибытии его в Пекин службы в церкви прово­диться перестали. Чтобы как-то прокормить бедст­вующих сотрудников миссии, архимандрит рас­продавал церковную ут­варь. Зато все свои силы, старания, время он отдал изучению языка, быта, этнографии, истории, культуры, литературы новых для него стран — Китая, Монголии, Тибе­та...

Научные результаты работы девятой миссии поразительны. Уроже­нец деревушки Бичури­но оказался талантли­вейшим и работоспособ­ным ученым. Первым его оригинальным тру­дом стал китайско-рус­ский словарь, затем пос­ледовали десятки пере­водов на русский язык фундаментальных сочи­нений по истории, гео­графии, экономике, ме­дицине стран Дальнего Востока. Некоторые из них впоследствии были изданы, но большинство осталось в рукописи.

Примером того, на­сколько серьезно отно­сился Бичурин к своим переводам, может слу­жить «Описание Пеки­на», напечатанное в Пе­тербурге в 1829 году. Ученый решил сопрово­дить «Описание» планом города. Для этого он исходил и перемерил все улицы и закоулки ки­тайской столицы, на что ушел ровно год.

Наконец в 1821 году в Пекин приехала новая миссия. Радостным и удовлетворенным воз­вращался на родину Иакинф. Кроме многотом­ных переводов и иссле­дований, он вез в Рос­сию на 15  верблюдах 400 пудов рукописей, ценных книг и прочих материалов огромного на­учного значения. Даже настоящая научная эк­спедиция редко может по­хвастаться такими ре­зультатами! Казалось, пришло время поведать о своих открытиях, на­ходках, исследованиях людям. Надо было пи­сать, писать...

Однако в Петербурге Иакинфа Бичурина жда­ли не аудитории, внимав­шие его докладам, и не страницы научных жур­налов, жаждущие его статей, а церковный суд. Научные результаты дея­тельности нетипичного архимандрита церковные власти не интересовали. Их интересовали только «прегрешения» Иакинфа. Начинался очередной акт трагедии.

Приговор синода, утвержденный Александром 1, был суров: разжалова­ние в рядовые монахи и ссылка на вечное по­селение в Соловецкий монастырь. Так в 1823 го­ду один из крупнейших ученых-востоковедов Рос­сии попадает в одиноч­ную келью на острове Валаам.

Друзья, да и высоко­поставленные чиновники из министерства иност­ранных дел (кому не нужны ценные кадры, особенно знающие ред­кие языки?) настойчиво хлопотали за Иакинфа. И спустя три года ему было разреше­но покинуть Валаам и служить «по научной части» при Азиатском департаменте. Но в од­ном святоши из синода взяли верх: Бичурин на­вечно остался монахом (несмотря на свои неод­нократные прошения о выходе из духовного звания) и жить был обя­зан в келье Александро-Невской лавры в Петер­бурге, под строгим при­смотром духовных влас­тей.

С 1826 г. начинается самый блестящий пе­риод научной и публи­цистической деятельнос­ти Иакинфа Бичурина — деятельности, которая, по выражению известно­го востоковеда Н.П. Веселовского, изумляла «не только русский, но даже и иностранный уче­ный мир».

Работы ученого напе­ребой печатают лучшие отечественные журна­лы, одна за другой в Санкт-Петербурге изда­ются его книги: «Описа­ние Тибета в нынешнем eгo состоянии», «Запис­ки о Монголии», «Опи­сание Чжунгарии и Вос­точного Туркестана в древнейшем и нынешнем его состоянии» и другие. О Бичурине пи­шут русские, француз­ские, немецкие периоди­ческие издания. В 1828 году Российская Акаде­мия наук избирает его членом-корреспонден­том, в 1839-м присужда­ет Демидовскую пре­мию. В 1831 году Азиатское общество в Париже присваивает ему звание действительного члена...

Кажется, многое сде­лано и достигнуто. При­шли мировая слава, чувство удовлетворения от осуществления грандиознейших научных за­мыслов. Все так. Но жизнь в монашеской келье...

Скрашивали ее друзья. На них Иакинфу явно везло. Первым из них надо назвать А.С. Пушкина.

Александр Сергеевич и Бичурин познакомились в 1828 году. Знакомство вскоре переросло в дружбу. Особенно часто друзья встречались в салоне писателя В.Ф. Одоевского.

Бичурин и Пушкин испытывали друг к другу симпатию и глубокое уважение. В библиотеке поэта сохранилось не­сколько работ востоко­веда с его дарственны­ми надписями. Пушкин внимательно штудировал труды Бичурина; в «Ис­тории Пугачева» он пи­шет: «Самым достовер­ным и беспристрастным известием о побеге кал­мыков обязаны мы от­цу Иакинфу, коего глу­бокие познания и добро­совестные труды разлили столь яркий свет на сно­шения наши с Восто­ком. С благодарностью по­мещаем сообщенный им отрывок из неизданной его книги о калмыках».

Кроме Пушкина, сре­ди близких друзей Бичу­рина можно назвать В.Ф. Одоевского, А.А. Дельви­га, О.М. Сомова, М.П. Погодина и многих дру­гих. Хорошо знали отца Иакинфа И.А. Крылов, Н.А. Некрасов. Многие из них неоднократно пи­сали об исследованиях знаменитого востоковеда. Не раз рецензировал его книги В.Г. Белинский. Вот один из его отзывов: «Книги почтенного отца Иакинфа — истинное со­кровище для ученых по богатству важных фактов».

Во время экспедиции 1830-31 годов Бичурин близко познакомился на Петровском заводе со ссыльным декабристом Николаем Бестужевым, который нарисовал порт­рет Иакинфа и подарил ему на память железные четки, выкованные из собственных кандалов.

Эти люди — друзья и единомышленники Бичу­рина и помогали ему жить, творить, осущест­влять грандиозные пла­ны.

Но пора вернуться к книгам, присланным Бичуриным в Казань. Я на­деялся найти их потому, что на книгах могли быть его пометки, заме­чания. К тому же в его библиотеке наверняка были книги, подарен­ные монаху - вольнодум­цу его друзьями. Конеч­но, не Пушкиным (при­жизненные издания ве­ликого поэта давно об­следованы), но другими выдающимися деятелями литературы и культуры первой половины прош­лого века.

Установить список книг, подаренных Бичу­риным библиотеке Ка­занской духовной ака­демии, так и не уда­лось. Ни документаль­ный каталог, ни архив интересующей нас библиотеки, видимо, не сохранились (во всяком случае, поиски в казан­ских архивах ни к чему не привели). Печатные каталоги помочь тоже не могут, хотя они и от­ражают весь фонд. В книгохранилище сущест­вовала систематическая расстановка книг, посе­му подаренные Бичури­ным издания попали в разные разделы — соот­ветственно классифика­ции. В разных разделах находятся названия этих книг и в «Систематичес­ком каталоге книг фун­даментальной библиоте­ки Казанской духовной академии» (Казань, 1877). А названий-то этих книг мы как раз и не знаем!

Пришлось заставить заговорить сами книги. Я рассуждал так: значи­тельная (и весьма значи­тельная) часть библиоте­ки Казанской духовной академии была переда­на университету. Раз так — должны же быть сре­ди них хотя бы одна или несколько «бичуринских» книг.

Сначала я решил про­смотреть все экземпля­ры сочинений прослав­ленного синолога, из­данные при его жизни и имеющиеся сейчас в библиотеке Казанского университета. Таких книг оказалось свыше сотни. Интересовали меня, в первую очередь, те эк­земпляры работ Бичури­на, которые раньше на­ходились в библиотеке духовной академии. Вы­делить их не трудно: на всех книгах имеется библиотечная печать и наклейка с буквами «БКДА» (библиотека Ка­занской духовной акаде­мии). Таких книг оказа­лось около двух десят­ков, и про все можно с большой степенью вероятности утверждать, что они были присланы отцом Иакинфом. Ведь востоковедческих работ библиотека духовной академии почти не приобретала: ку нее был не тот профиль (об этом можно судить по изданным каталогам).

Таково было предположение. Но вот на двух книгах я нашел автогра­фы Иакинфа Бичурина, его дарственные надпи­си: на сочинении «Зем­леделие в Китае» — «В Казанскую академию издатель Иакинф»; на книге «Китай в граждан­ском и нравственном со­стоянии» — «В Казан­скую академию. Сочини­тель».

Удалось обнаружить и еще один автограф Иа­кинфа Бичурина. Тольке на этот раз «Китайская грамматика» издания 1838 года была подарена не духовной академии, с Даниилу Сивиллову — первому профессору кафедры китайского языка Казанского универ­ситета. Об этом свиде­тельствуй надпись: «Архимандриту Даниилу Иакинф. Дек. 29—1839 СПбург». В том же году Бичурин прислал  «Китайскую граммати­ку» и библиотеке Казанского университета, о чем имеется соответствующая запись в инвентарной книге.

Так вопрос с сочинениями самого Иакинфа Бичурина прояснился. Но ведь не только собственные труды прислал он в Казань.

Начался кропотливый просмотр книг современников монаха-вольнодумца. Среди них могли быть экземпляры, подаренные Иакинфу, а затем присланные им в Казань...

Одна книга, вторая сотая, трехсотая... А результата нет и нет. Лишь спустя длительное время хлопоты увенчались успехом. На «Илиаде», переведенной Николаем Ивановичем Гнедичем на русский и изданной в Петербурге в 1829 году, автограф переводчика: «Почтенном отцу Иакинфу на память отличного уважения от переводчика».  Еще один знак близости ученого к окружению Пушкина, свидетельство тех чувств, с которыми относились к нему передовые люди России.

Этим пока результаты поиска исчерпываются. Но кто знает, не лежат ли на полках библиотеки Казанского университета и другие книги, подаренные Иакинфу? Со временем он должны обязательно найтись!

В. АРИСТОВ, заведующий отделом редких книг и рукопи­сей научной библио­теки им. Н.И. Лобачевского (КГУ).

«Вечерняя Казань», 1991 год