«Уважение к парламентскому пулу – самый надежный способ сделать интересы Госсовета интересами журналистов…»

Любовь Агеева, руководитель пресс-центра Государственного Совета РТ в 1995-2003 годах

30 марта 2020 года

В 2007 году, когда отряд парламентских корреспондентов Татарстана составляет около 50 человек, трудно представить, что всего лишь 12 лет назад не было ни одного. Как, впрочем, не было самого парламента.

Конечно, сессии Верховного Совета Татарской АССР без внимания журналистов не обходились, но писали о них без особого вдохновения. Поскольку и те, кто сидел в зале заседаний, и те, кто о них рассказывал, понимали, что решения принимаются не здесь. Но в 1990 году, когда репортажи с сессий смотрели и слушали практически в каждом доме, в большом зале парламента находились представители практически всех СМИ, республиканских, центральных, а порой и иностранных.

В мае 1995 года, когда на первое заседание собрался постоянно действующий, или малый парламент, начался отсчет парламентской журналистики республики. Мне довелось быть у самых ее истоков, поскольку именно в это время я поменяла просторный кабинет главного редактора газеты «Казанские ведомости» на небольшую комнату руководителя пресс-центра Государственного Совета. Проработала на этой должности до осени 2003 года, а потом снова вернулась в журналистику.

Май 1998 год. Последний снимок журналистов с Василием Лихачевым

Впрочем, из журналистики я и не уходила. Правда, новая должность накладывала определенные ограничения. О политике писали другие. Мне оставалась скромная роль летописца татарстанского парламентаризма. И хлопотная обязанность быть компасом журналистов в море законодательной информации.

Не сразу коллеги поняли важность этой темы. Помню, на первых порах большинство СМИ ограничивалось публикацией пресс-релизов. Пришлось самой вести телепередачу «В Госсовете Татарстана», которая шла на канале «Татарстан» с 1995 года, писать отчеты с сессий и репортажи с заседаний парламентских комиссий.

В ноябре 1999 года из редакции «Шахри Казан» в пресс-центр перешла Чулпан Ахметова, и у нас появилась парламентская программа на татарском языке. Сегодня постоянные ведущие еженедельной телепрограммы на канале ТНВ «Закон. Парламент. Общество» – Юля Казанцева и Анзия Ханнанова. Регулярная программа – «Парламентский час» — появилась и на радио «Татарстан». Много лет ее вели Эльвира Кудрецкая и Разин Нуруллин. Эльвира провела столько «прямых эфиров» с руководителями парламента, с народными депутатами, что, наверное, сама со счету сбилась.

Верные помощники пресс-центра: Ильшат Ракипов, Анзия Ханнанова, Юля Казанцева, Эльвира Кудрецкая и Василий Абросимов с Фаридом Мухаметшиным

 Постепенно в каждой редакции определились журналисты, которые уже к концу года составили пул парламентских корреспондентов. Некоторые остались верны этой теме до сих пор: Роза Рахматуллина из газеты «Ватаным Татарстан», Галина Григоренко и Софья Сайганова из газеты «Время и Деньги», Риман Гилемханов из «Татарстан яшьляре», Винера Сабирова из «Банковской газеты».

Акзам Файзрахманов представлял в парламенте сразу два издания – газеты «Шахри Казан» и «Мэдени жомга». Это настоящий ас в парламентской журналистике, который может найти важный информационный повод на самом скучном заседании. Работает до сих пор.

На примере Раи Щербаковой, парламентского корреспондента газеты «Республика Татарстан», можно говорить о том, что официальное издание парламента совсем не обязательно должно только хвалить депутатов. Бывало, нелицеприятно критиковала, естественно, вызывая чье-то недовольство… Но, насколько помню, никто в Госсовете даже не пытался ограничить ее творческую самостоятельность.

Нельзя не назвать трех журналистов, публикации которых в парламенте всегда встречали с опаской. Но именно эти публикации руководство изучало тщательнее всего. Это Елена Чернобровкина, Марина Юдкевич и Лев Овруцкий.

Помнится, на одной из традиционных встреч с Председателем Государственного Совета Фаридом Хайрулловичем Мухаметшиным коллеги вдруг решили сделать приятное пресс-центру – стали нас хвалить. Как не приятны комплименты, пришлось внести ясность. Конечно, сотрудники пресс-центра старались всячески помочь журналистам в парламенте, однако высокие оценки нашей работы следовало адресовать совсем по другому адресу. Степень открытости пресс-секретаря и его заинтересованности в журналистах определяется первым руководителем. Если руководитель парламента заинтересован в открытости информации – у журналистов проблем нет. Если он видит в представителях СМИ, прежде всего, партнеров, а не обслуживающий персонал – диалог парламента и СМИ будет максимально продуктивным. Так было в Государственном Совете Татарстана при Василии Николаевиче Лихачеве, так остается до сих пор, при Фариде Хайрулловиче Мухаметшине.

Не скажу, что создать такое общение – дело простое. Возможно, если бы на мое место пришла начинающая журналистка, опыт получился бы совсем другой. У меня же за плечами были годы работы в «Вечерней Казани», я пришла с должности главного редактора. Со многими народными депутатами была знакома лично. Мой авторитет среди журналистов определялся не столько должностью, сколько тем, что многие считали меня своим учителем по Казанскому университету. Но главное все-таки было в другом – в готовности руководителей Госсовета гарантировать парламентским журналистам максимально комфортные условия для работы.

Журналисты — как локаторы, они не могли не знать, что первый Председатель Государственного Совета в республиканской власти наособицу. Он тесно работал с Минтимером Шаймиевым, пользовался его авторитетом. Может, именно поэтому в других высоких кабинетах отношение к нему было настороженное. На сессиях парламента коллеги видели, какой критике подвергался Василий Николаевич со стороны депутатов. Особенно остер на язык был Фандас Сафиуллин. И хотя журналисты хорошо относились к Лихачеву, в СМИ постоянно муссировались слухи о том, что он уходит на другую работу. А когда в мае 1995 года это случилось, кажется, больше всего жалели об этом парламентские корреспонденты.

Есть в работе пресс-секретаря несколько зон риска, которые могут сильно осложнить не только его собственную судьбу, но и положение аккредитованных журналистов. Покажу это на конкретных примерах.

Фарид Хайруллович на посту Председателя парламента начал с того, что распорядился установить в пресс-центре прямой телефон, который всегда использовался в режиме двустороннего диалога. Я могла сообщить ему о просьбе любого журналиста сразу после его звонка в пресс-центр. Руководитель Госсовета понимал, что порой его комментарий нужен, что называется, в номер. А потому правила субординации – необходимый компонент любой чиновничьей структуры – пресс-центра не касались. Однажды это спасло нас от серьезной неприятности.

Московский корреспондент агентства «Интерфакс» обычно к услугам пресс-центра не прибегала, разговаривала с Мухаметшиным напрямую. Пресс-центр был в помощь на вспомогательных операциях. В этом случае мне досталась роль связного – срочно передать текст, завизированный Мухаметшиным, в Москву. Фарид Хайруллович был в тот день очень занят и свои ответы на вопросы журналистки, скорее всего, прочитал по диагонали. А потому не увидел в тексте серьезной логической ошибки, рожденной несоответствием вопроса и ответа. Получалось, она ему – про Фому, он ей – про Ерёму. При этом позиция руководителя парламента выглядела более чем странно. Как такое можно посылать?

Но поймать внимание Мухаметшина в тот день было делом невозможным. После возвращения в Госсовет он должен был сразу же начать совещание с участием десятка важных персон. Отправить текст без правки я не рискнула. Исправить его без согласования с Фаридом Хайрулловичем – тоже. Оставалось прорваться к нему любой ценой.

Я немало рисковала, когда перегородила ему дорогу в кабинет – иначе остановить его было невозможно: Фарид Хайруллович, задержавшийся в Кремле, уже опаздывал на совещание…

Мы общались с ним в разных ситуациях, и всегда решающим было ДЕЛО. За несколько лет работы с ним я ни разу не ощутила, чтобы он руководствовался в такую минуту чем-то другим. Например, субординационными правилами. Так было и на этот раз. Собравшиеся в приёмной поняли, что у меня к Мухаметшину что-то серьезное, и задержку с совещанием восприняли с пониманием. Зато в Москву ушел нормальный текст. Как оказалось, журналистка изменила один из своих вопросов и не предупредила его об этом, и Мухаметшин прочитал только свои ответы…

Не помню ни одного случая, чтобы он распорядился ограничить информацию для СМИ. Не раз приходилось обращаться к нему за помощью, если такие попытки делали другие депутаты или работники аппарата парламента. Так что никто не удивился, когда однажды в газете «Восточный экспресс» написали, что пресс-центр Госсовета – самый открытый пресс-центр в республике.

Фарид Хайруллович всегда относился к журналистам (и относится до сих пор) с пониманием и уважением. На первых порах, в 1998 году, когда вернулся в парламент с поста председателя Кабинета министров, побаивался спонтанных интервью, просил присылать вопросы заранее, чтобы подготовиться. Достаточно быстро ситуация изменилась. Как мне кажется, сегодня ему больше нравится как раз такое общение с журналистами – когда он не знает, о чем спросят и какой камень при этом будут держать за пазухой (бывает и такое). Любит неформальное общение – на праздничных тусовках в парламенте, в Союзе журналистов и агентстве «Татмедиа».

В его лице коллеги имеют хорошего защитника. Были трудности с финансированием журнала «Казань» – помог. Нужен был микроавтобус телеканалу НТВ – посодействовал. Однажды заставил нас изучить море бумаг, чтобы убедиться: журналисты правы, говоря о низких зарплатах. Довел до конца свое предложение увеличить гонорарные расценки в официальных изданиях. Обсуждал этот вопрос с Президентом республики М. Шаймиевым, З. Валеевой, тогда министром печати. Можно было привести еще немало фактов…

Помню, как сильно удивились коллеги из официальных СМИ, когда им выплатили обещанное вознаграждение за участие в предвыборной кампании движения «Татарстан – новый век». До этого они работали в таких ситуациях за «спасибо», белой, а порой и черной завистью завидуя коллегам из коммерческих СМИ. Знаю, Мухаметшину тоже советовали на журналистах сэкономить, но он на это не пошел. Знал, что выборы – не последние. Правда, тогда еще не предполагал, что вскоре возглавит региональное отделение партии «Единая Россия».

Приходилось ездить с Фаридом Хайруллвичем на машинах, летать на вертолетах, плавать по воде. За 8 лет объездила с ним почти всю республику. Как правило, в таких поездках его всегда сопровождают журналисты. В годы, когда командировочных в редакциях не платили, это был единственный случай для парламентских корреспондентов выехать за пределы Казани. А сколько проблем он озвучил в эфире, о которых узнавал, когда встречался с людьми, участвовал на местах в сессиях, совещаниях!

По весне его всегда тянет на поля. А ведь по профессии нефтяник. Однажды в каком-то питомнике для маленьких телят не удержалась от вопроса, когда он участливо расспрашивал телятницу об условиях содержания новорожденных: «Откуда у вас такие специфичные знания?». «Ты забыла разве, что я работал в Альметьевске? А это не только город, но и район».

Ему не надо напоминать в поездках о необходимости ответить на вопросы журналистов. Он и сам любит задавать вопросы. Например, о том, покормили журналистов или нет. Однажды в каком-то районе про них забыли (из пресс-центра в той поездке никого не было). Когда Фарид Хайруллович об этом узнал, гнев его был страшен. Досталось не только помощнику, который не доглядел, но и главе района – за то, что не проявил должного уважения к пишущей и снимающей братии.

Когда в 1999 году после поездки в США я рассказывала ему, какие условия созданы там для парламентских журналистов, он слушал внимательно. После разговора, вздохнув, заметил: «Нет у нас такой возможности». Но все-таки попросил написать служебную записку. Когда такие возможности появились, чужой опыт пригодился. Условиям работы журналистов в новом парламентском центре Госсовета могут позавидовать парламентские корреспонденты всей России. Включая коллег, работающих в Государственной Думе и Совете Федерации. Я была и там, и там.

Одним из первых руководителей Мухаметшин оценил неформальные встречи с журналистами, когда за чашкой чая, а по случаю праздника и с шампанским, можно пообщаться, как теперь говорят, «без галстуков». Фарид Хайруллович поддержал идею журналистских посиделок в офисе движения «Татарстан – новый век» и сам не раз приходил туда – пообщаться с журналистами по поводу и без, ответить на вопросы коллег, в том числе колючие. Жаль, мои коллеги не оценили таких встреч. Число посетителей клуба журналистов раз от раза уменьшалось, и посиделки со временем сошли на нет. Теперь подобные встречи проводятся лишь изредка. Когда есть важный повод.

Есть еще одна зона риска в общении журналистов с первыми лицами – критические материалы в СМИ. Критику никто не любит, и Фарид Хайруллович – не исключение. Нервная реакция, характерная для его первых лет работы в Государственном Совете, сменилась желанием понять, чем вызвана каждая такая публикация. На моих глазах он не раз осаживал своих коллег, если те проявляли желание приструнить журналистов. В этом, по большому счету – признание за журналистом права на собственное мнение. Но в системе чиновничьей субординации, четко расчерченной на ранги, право на мнение – в точном соответствии с должностью. Мухаметшин и здесь частенько нарушал все субординационные предписания. Не помню, чтобы когда-нибудь он «жаждал крови» за критический материал. Даже если критика была необоснованной.

Московские коллеги не верили, что отношения Президента, Председателя Госсовета с руководителями официальных СМИ по-настоящему демократичны. Но так было!

В 1996 году Лихачев в качестве руководителя парламента, Мухаметшин в качестве Премьер-министра подписали учредительные договоры с редакциями газет «Республика Татарстан» и «Ватаным Татарстан». Государственный Совет и Правительство дали журналистам гарантии не посягать на их самостоятельность в творческих вопросах. Не помню ни одного откровенного «разноса» даже в том случае, если были на то серьезные основания. В таком случае мне, Ренату Харисову или Роберту Миннуллину, заместителям Председателя, Мухаметшин советовал попить чайку с главными редакторами или парламентскими корреспондентами – обсудить прокол в неформальной обстановке.

По многолетним наблюдениям знаю, что критики в официальных СМИ нет не потому, что ее запрещают. Просто руководители не хотят осложнять своих личных отношений с первыми лицами. Не помню, чтобы Мухаметшин кому-то что-то запрещал. Зато помню, как он возмущался отсутствием критических сюжетов на телеканале «Новый век»: «Почему они есть на «Эфире», а у вас нет?».

Конечно, некоторые публикации и сюжеты вызывали в парламенте и раздражение, и желание «власть употребить». Чаще всего это было возмущение журналистским непрофессионализмом. Но борьбу с ошибками мы предпочитали вести не административными мерами, а на семинарах в парламенте, когда депутаты Госсовета и специалисты учили моих коллег понимать бюджетный процесс и тонкости регламентных процедур. Заодно на таких семинарах, пользуясь случаем, думали, как решить те или иные журналистские проблемы.

Несколько раз пресс-центр использовал журналистские огрехи, что называется, во благо. Самый запоминающийся случай произошел с публикацией в газете «Известия» в мае 2000 года, где Мухаметшина выставили в весьма неприглядном свете. Поймав его на твердом заявлении о невозможности кроить республиканскую Конституцию по каждому прокурорскому протесту, журналист этой газеты довел позицию руководителя парламента Татарстана до абсурда. И появилась заметка – как донос российскому Президенту – о сепаратисте Мухаметшине.

Долго думали, что делать. Писать опровержение? Обратиться в суд за защитой чести и достоинства? Жаловаться главному редактору? Пошли нетрадиционным путем – подготовили интервью Фарида Хайрулловича, в котором он уточнял свою позицию. Он сопроводил его письмом такого содержания:

«В газете «Известия» за 13 мая 2000 г. был опубликован материал «Татарстан предлагает поправить Конституцию России и привести ее в соответствие с Конституцией Татарстана», подписанный Петром Акоповым и Борисом Бронштейном, в котором моя позиция представлена, во-первых, в неполном, во-вторых, в искаженном виде. Нигде и никогда ни один руководитель Татарстана не говорил о том, что надо привести российскую Конституцию в соответствие с Конституцией Татарстана. Нет такого утверждения и в тексте, переданном в редакцию собственным корреспондентом Вашей газеты Борисом Бронштейном.

Руководствуясь законом Российской Федерации о средствах массовой информации, обращаюсь к Вам с предложением опубликовать мое интервью, в котором позицию Татарстана и мою личную читатели Вашей уважаемой газеты могли бы узнать из первых рук».

И редакция интервью опубликовала. Мы получили тогда возможность открыто заявить о позиции республики по такой больной теме, как приведение законодательства республики в соответствие с федеральным. Это была удача! Как говорится: не было бы счастья, на несчастье помогло. Ведь в ту пору, помнится, руководителям Татарстана не удавалось попасть ни на один федеральный канал, ни в одну федеральную газету.

По себе знаю, журналисты не любят, когда их поучают, когда ими пытаются управлять. Другое дело, когда они в парламенте – свои. Парламентский пул – это самый надежный способ сделать интересы парламента интересами журналистов. За время моей работы в пресс-центре такое бывало не раз. И когда Госсовет долгие месяцы рассматривал проект Земельного кодекса (сотни читательских писем опубликовали тогда газеты), и когда «правили» республиканскую Конституцию. Помню, как возмущалась наша гостья —дама из Государственной Думы — практически единодушной поддержкой во всех СМИ Татарстана республиканского закона о латинице. Даже Лев Овруцкий написал о праве татарстанских законодателей самим решать, какой графикой пользоваться татарам. Ее оценка ситуации была традиционной – заставили! Возможно, в других регионах именно так и делают.

Я не видела, чтобы «заставляли». Но видела, как активно и заинтересованно обсуждался этот вопрос в парламенте… Читала, что думали по этому поводу люди. Трудно остаться в такие минуты сторонним наблюдателем.

Сегодня, вспоминая долгие годы в парламентском пресс-центре, что-то оставляешь за кадром. Во-первых, память избирательна и сохраняет только хорошее. Во-вторых, на мою долю в Государственном Совете пришлись лучшие времена, а потому нет надобности лукавить.

Увы, работа рядом с первыми лицами легко может превратить журналиста в обслуживающий персонал. И далеко не все руководители понимают, как это плохо для дела. Не раз приходилось в этом убеждаться. А потому особенно ценен опыт парламентской журналистики Татарстана, рожденной в исторический период жизни нашей республики.

Любовь АГЕЕВА, заслуженный работник культуры РТ и РФ

Для книги «Парламентская жизнь. Новейшая история. Государственный Совет Республики Татарстан глазами журналистов», (Казань, Издательский дом «АБВ», 2007)