Мир в фокусе Николая Морозова

Любовь Агеева

26 июня 2017 года

26 июня отметил свой 70-летний юбилей Николай Морозов, директор кинопродюсерского центра «Иман фильм», доцент кафедры киноискусства факультета кинематографии Казанского государственного института культуры, кинооператор и режиссер, член Союза кинематографистов России и Республики Татарстан, заслуженный деятель искусств РТ, лауреат премии МВД СССР.

Для начала некоторые биографические подробности.

Более 50 лет Николай Алексеевич посвятил кинематографу. Первой ступенькой к реализации мечты стала студия «КАИ-фильм», в которой студент первого курса Николай Морозов стал снимать фильмы к весенним студенческим фестивалям. Оставив учебу, Николай устроился осветителем на Казанскую студию телевидения. И в 1968 году его перевели ассистентом кинооператора. В 1976 году поступил на операторский факультет ВГИКа, а в 1981 году окончил его.

Одна из его первых работ – телевизионный фильм «КАМАЗ. Рождение династии» – была отмечена дипломами Всесоюзных фестивалей телевизионных фильмов в Ленинграде и Кишиневе (1978 год).

В 1979 году еще студента третьего курса ВГИКа Николая Морозова пригласили на Казанскую студию кинохроники оператором комбинированных съёмок. Первая его работа на студии – фильм режиссёра Н. Валитова «Дорога на Сабантуй» – была удостоена премии республиканской премии ВЛКСМ имени Мусы Джалиля и Почётной грамоты ЦК ВЛКСМ.

Николай Морозов стал одним из ведущих кинооператоров-документалистов. Казанской студии кинохроники. С 1985 года кинооператор Морозов официально стал режиссером.

Создатели кинопродюсерского центра «Иман фильм» Николай Морозов и Кузьма Морозов

В своем творчестве он касался таких болезненных тем, как проблемы молодежи, семьи, подростковая преступность, наркомания, трудовые будни сотрудников милиции. Постоянной сферой его интересов стал мир медицины – Николай Алексеевич с 1994 года руководит созданном им студией «ЭРТ-видео» при ассоциации «Эндохирургия Республики Татарстан».

Его хорошо знают люди искусства – он снимает фильмы-спектакли казанских театров, сюжеты о театральных актерах-ветеранах, о музыкантах. Иногда по заказу, а порой бесплатно, в качестве подарка.

Николай Алексеевич – лауреат и дипломант более 10-ти международных, российских и республиканских конкурсов и кинофестивалей. Вместе с сыном Кузьмой создал кинопродюсерский центр «Иман фильм», снимает фильмы, является одним из главных организаторов фестиваля любительского молодежного и детского кино, который ежегодно провидится в рамках Международного фестиваля мусульманского кино. Николай Алексеевич – председатель жюри детского Всероссийского фестиваля визуального творчества «КИНОШКА» и многих других конкурсов.

В настоящее время доцент кафедры киноискусства факультета кинематографии передает свой богатый опыт молодым кинематографистам в Казанском государственном институте культуры. Преподает основы режиссуры многокамерной съемки; кинооператорское мастерство; комбинированные киносъемки; кинотехнику и кинотехнологии. 

Ну, а теперь личные впечатления о Николае. Мы знаем друг друга уже много лет, и не однажды судьба сводила нас на одной дорожке.

Конец 80-х годов. На весь Советский Союз «прославился» так называемым казанским феноменом. Журналисты «Вечерней Казани» пишут душераздирающие истории о преступности несовершеннолетних, я с холодной головой работаю над книгой «Казанский феномен: миф и реальность», пытаясь понять, что происходит с нашими детьми. Пытаюсь не нагнетать страсти – и так всем страшно.

И вдруг в эфир выходят фильмы Николая Морозова и Роберта Хисамова «Страшные «игры» молодых», «Крик. ПТУ не с парадного подъезда» и другие, в которых есть то, чего я пыталась избегать. Да и нельзя было показать в газете кровь и увечья, которые он наблюдал в казанских больницах. Гопники, так называли себя члены подростковых группировок, были людьми бесстрашными. В драках, в которых в ход шли и деревянные колья, и металлическая арматура, случалось всякое. Кто-то простился с жизнью, кто-то стал калекой…

В интервью Аркадию Степанцову он рассказал, как снимал эти фильма. Первые три фильма про молодежную преступность снимались как специальные выпуски киножурнала «На Волге широкой». И только последний («Крик. ПТУ не с парадного подъезда») считался документальным фильмом в полном смысле этого слова.

– В первом случае добро на производство давала сама студия, во втором – Минкультуры, Госкино. Поэтому добиться запуска фильма в производство было не очень сложно, если ты на самом деле горишь идеей и можешь убедить людей, что она того стоит.

А вот когда уже все приближалось к концу, когда они видели, что получили с этого своего разрешения, хватались за головы: «Как ты можешь? Кто тебя вообще пустил в морг снимать?! И как ты мог проследить преступника до суда, а убиенного – от морга до похорон?!». Всё это настораживало и заставляло руководство студии заниматься редакцией. И снова приходилось убеждать, доказывать…

У нас каждый рабочий день начинался с того, что я звонил Тесису Савелию Овшеевичу, в то время начальнику уголовного розыска, и мы с ним обсуждали, какие эпизоды сегодня снимать и кто мне будет в поддержку выделен.

Зная беспредел этих отморозков, выходить без прикрытия мы не были вправе. Потому что там мы подвергали опасности не только свою технику, но и жизни всей съёмочной группы. В какие-то моменты мы даже перегружались в машины милицейские. Чтобы не подвергать опасности наших водителей. Они элементарно отслеживали, и отомстить могли без проблем. Кому угодно и где угодно.

И зная, что мы погрузились в эту мясорубку…

У меня сын, который сейчас руководит нашим продюсерским центром, как раз в то время был в таком возрасте. Я сказал себе: это очень серьезно и надо про это рассказывать. В первом фильме «Зовет страна Апрелия» ребята, которые столкнулись с проблемой быть или не быть в группировке, проходили поверхностно. В основном у нас рассказ был о клубе самодеятельной песни «Апрель». Мы узнали, что привлеченные поэзией, исполнительством, отношением к жизни бардов многие ребята уходили из группировок в авторскую песню. И мы думали: вот она, панацея! Давайте всем расскажем: «Бросай мотаться по улицам, иди в авторскую песню!». Но оказалось, лишь малая толика парней пыталась таким образом выйти из группировок.

А сын приходил и рассказывал, как заставляют туда вступать, как сложно туда не попасть. Своего-то сына я спасти могу. Но было больно, что целое поколение физически должно было пройти через эти группировки.

До сих пор, когда смотрю, с каким зверским взглядом глядят они в камеру – дай им волю, всей толпой бросятся и разорвут! Такие кадры снимать было страшно. И поэтому вступать с ними в еще больший контакт никакого желания не было – о чем я сейчас очень сожалею.

Озлобленные взгляды тех, кто за решеткой, и тех, кто на воле, я ощущал часто. Вот тут, конечно, мандраж в коленках начинался. Особенно на похоронах, в больнице. А однажды о том, что рисковал, узнал уже после съемок. В меня на улице снежками начали кидать. Пока снимаешь, не обращаешь на такое внимания: ну кинул кто-то что-то и кинул. Закончил снимать, подхожу к милицейской машине, а там уже каких-то двух парней допрашивают. «Что такое?», – «А ты что, не понял что ли? Это же они в тебя кидали!», – «Ну и что, обычный снежок», – «Да ты что, дурной? Не понимаешь, что внутри этого снежка был металлический шарик?!»

У них же основное оружие было – металлические шарики. На ТЭЦ градирня, которая мелет каменный уголь – за счет этих металлических шариков он перемалывается. И они этими шариками, чтобы камни не искать, кидались – это основное их оружие было!

Друзья мои, медики, говорили: «Коль, ты что рискуешь-то?», – «Так у меня же служебная машина!», – «Да ты что? Этого привели, а ты знаешь, сколько сейчас у приёмного покоя народу стоит?! Сиди до утра. Нафиг искать на шею приключения? Чтобы тебя самого потом сюда привезли?!»

В 15-й больнице нам была выделена комната. Мы приезжали вечером и уезжали только утром. И у тех, снаружи, создавалось впечатление, что мы сотрудники. Они даже не знали, что мы там внутри что-то снимаем. Нам была выделена комната. Как раз по пути от приёмного покоя в рентген и хирургию. Мы сидим, чай пьём. Слышим грохот каталки. Открываем дверь: точно, нашего везут! Хватаем камеру, осветитель, оператор, ассистент – и бежим.

Тираж нашего киножурнала «На Волге широкой» со «Страшными «играми» молодых», который обычно выпускался в количестве десятка, ну максимум двух десятков копий, оказался рекордным по тем временам. Специально дозаказывали копии! Я представляю, сколько студия заработала на этом тираже, если даже с Камчатки, как мне рассказывали, сын-солдат написал письмо: «Ой, мама, что у вас дома творится! У нас тут в части показали кино!». Оно было показано от Камчатки до Бреста, от Мурманска до Одессы – по всему Союзу!»

Видеоистория «казанского феномена» интересна прежде всего документальной основой. Там нет ни одного надуманного эпизода – только голая правда факта. Но в одном из фильмов, кажется, «Страшные «игры» молодых» (1988 год) есть замечательная сцена: танец «мотальщиков». Подростки стоят в большом круге и монотонно повторяют под музыку одни и те же движения. Камера то берет в кадр всю картину, то останавливается на ком-то, то крупно берет лицо. Лицо робота, у которого не осталось собственного «я». Только так можно было жить в группировке.

Вокруг них нет никого. Кто же рискнут танцевать в это время. Молодежь, пришедшая на танцы, ждет, когда гопники, натанцевавшись, уйдут.

По сути это был яркий портрет явления. Не думаю, что создатели фильма попросили гопников встать в этот круг. Не тот это был народ, чтобы послушаться такого совета. Как известно, кино говорит языком образов. Мне надо было написать книгу, чтобы приблизиться к сути «казанского феномена», а тут один танец – и все с подростками понятно. И с теми, кто в кругу, и с теми, кто стоят молча поодаль.

Мы с Николаем приняли участие, если можно так сказать, в нескольких программах московских телеканалов: ТНВ, ТВЦ.  Я давала интервью, он предоставлял копию какого-то фильма. И не помню, чтобы хоть однажды телевизионщики сообщили, кто его сделал.

В 2008 году Николай Алексеевич вернулся в КАИ, уже будучи профессиональным кинематографистам, и мы стали работать на одной кафедре. Николай учил снимать кино, давал теорию, но больше практики. Это ему нравилось больше. Своим творчеством он убеждал студентов: оператор может быть одновременно режиссером того, что снимает.

Помню первый год его работы на кафедре истории и связей с общественностью Казанского государственного технического университета, когда у него еще не было учеников. Он так снял традиционный фестиваль «Дни PR в Казани», что монтажа практически не понадобилось: наложил музыку – и все. Потом этот фестиваль снимали уже сами студенты, под его руководством, естественно.

Кстати, одна из его воспитанниц – Элина Насибуллина – стала профессиональным кинематографистом. Сначала она работала в кинопродюсерском центре «Иман фильм», потом училась на Высших курсах сценаристов и режиссеров.

Среди его работа - документальные фильмы «Вдохновленный Тукаем» (при поддержке Министерства культуры Республики Татарстан) – к 125-летию со дня рождения татарского поэта Габдуллы Тукая, «Баки Урманче. Жизнь – это музыка…» (при поддержке Министерства культуры Республики Татарстан) - о народном художнике РСФСР, ТАССР, заслуженном  художнике Казахской ССР, лауреат премии имени Габдуллы Тукая, «Казанское ополчение в войне 1812 года» (при поддержке Министерства культуры Республики Татарстан), «Школа Сигала», посвященный 90-летию со дня рождения профессора М.З. Сигала (2010), Предчувствие космической эры» (при поддержке Министерства культуры Республики Татарстан) – о работе в  годы Великой отечественной войны Особого конструкторского бюро, занимающегося разработкой секретного изделия - реактивного двигателя.

Поразительный факт. Не слышала, чтобы Николая Морозова чем-то наградили по случаю 70-летия. «Надо было подсуетиться», – горько пошутил он по этому поводу.К сожалению, так сегодня принято: юбиляр зачастую сам организует не только праздник, но и поздравления с награждениями.  Но Коля не такой...

 Зато его очень тепло поздравили архивисты. Они подготовили виртуальную выставку, в которой использованы фотодокументы, кадры из киножурналов «На Волге широкой», интервью Николая Морозова, хранящихся в Центральном государственном архиве аудиовизуальных документов Республики Татарстан.

Цитата из предварительной записи:

«У татарстанских архивистов сложились добрые отношения с Николаем Алексеевичем Морозовым. В Центральном государственном архиве аудиовизуальных документах РТ на хранении находятся киножурналы «На Волге широкой» Казанской студии кинохроники, документальные фильмы, снятые Н.А. Морозовым. В рамках реализации Закона РТ «Об обязательном экземпляре документов Республики Татарстан» от 18.01.2005 года №5-ЗРТ, на хранение в архив поступают документальные фильмы, произведенные Продюсерским центром «ИМАН», руководителями которого являются Николай Алексеевич и его сын, Кузьма Николаевич Морозовы.

Желаем юбиляру доброго здоровья, неугасаемого интереса к жизни, творческих удач и надеемся на дальнейшее плодотворное сотрудничество.

С юбилеем, Николай Алексеевич!»

Юбиляра поздравила через меня и его ученица, Элина Насыбуллина:

Хороший «сенсей» и «учитель»

«Мышь серая», «широмыга», «курица», «красавица Мальвина», «это, как тебя там» – это еще не полный перечень эпитетов, которыми каждый день награждает меня мой художественный руководитель, режиссер-оператор, член Союза кинематографистов Республики Татарстан Николай Алексеевич Морозов. В принципе, тут есть на что обидеться. Но смысл?.. Он же от души.

Вообще, на первый взгляд он производит противоречивое впечатление. Такой смешной старичок, да еще с косоглазием, любитель бардовских посиделок, бани и сада. Но почему то с министрами на ТЫ, почетный член МВД, журналистов заговаривает на раз, а главное хороший «сенсей» и «учитель». Редко когда уже маститый режиссер в процессе съемок фильма будет прислушиваться к мнению молодой девушки, ни дня не проработавшей в кино, а после еще и лоббировать эту идею среди пафосных киношников.

Он объединил вокруг себя молодежь. Нас учит и у нас учится. Зайти в интернет для него – как выйти в космос. Раз пятнадцать записывал на листочке, как электронную почту проверять. Все равно не получается. Поэтому приходиться ехать через весь город, чтобы передать ему документы, когда их можно было бы послать по почте.

Любит порядок. Не в плане стерильности, главное – чтобы все лежало на своих местах. Если ему вдруг вздумается поздно вечером поработать, спокойно может позвонить в одиннадцать часов ночи с вопросом: «Где пульт, который у меня под правой рукой лежит?». И это не от самодурства, а просто он такой.

У него большая семья, уже двое внуков, которые своими «копытами» постоянно марают его машину. В этом году у них с женой 35 лет совместной жизни. Героическая женщина – его жена. Терпеть Морозова столько лет, пока он мотается по всей России на съемки, в общей сложности проводя около двух месяцев в год дома, – не каждая выдержит. Это сейчас он в ультимативной форме отказывается ездить в командировки. Но все равно, ему 64 года, но он работает сутками. Иногда вообще без сна. Жена дает ему с собой пироги на работу, которые мы дружным коллективом быстро сметаем.

 А проблем у Морозова, как у всей России – две, но не дураки и дороги, а спина болит и в сад не пускают – ему виноград подвязать надо. А тут мы со своими фильмами. Мечтает офис перевести туда. Но тщетны его мечтания.

Этот сад достался Морозову от отца. Когда-то они вместе с ним разводили пчел и делали вино. На самом деле, я даже боюсь представить, каким он был в юности. Как-то он мне сказал, что если б его сын вел себя так, как он в молодости, он бы его прибил.

Его называют «главным киногинекологом России», так как он снимает большое количество учебных фильмов с хирургических операций. Он засыпает там, где сядет. При этом не может заниматься только одним делом: помимо основной работы, надо делать еще и механическую – записывать диски или рубить дрова, перетаскивать ветки с места на место, искать какую-нибудь кассету и т.д.

Готов работать бесплатно, да сын Кузьма не позволяет. Он его продюсер.

Одно из главных развлечений нашей съемочной группы – это цитирование его выражений: «Ядрен корень», «за стакан красного», «спокуха Хрящь», «махнуть соточку», «хочется рвать и метать», «с горшка не сдует?».

Он хочет завести пчел, достроить баню, делать домашнее вино, сидеть, как ёжик, из мультфильма «Ёжик в тумане», на скамейке и считать звезды, а рядом чтоб сидел болтливый медвежонок и болтал для фона, как радио.

Возможно, к годам восьмидесяти это у него получиться. А пока вперед, работать.

ПОСТСКРИПТУМ

Этот текст я писала, когда поступала в Москве на ВКСР. Сегодня могу добавить только одно: лучше учителя и лучше оператора-документалиста я еще не встречала.