«Мое мнение не всегда удобно властям»

09 февраля 2013 года

В Казани побывал известный эксперт по реставрации памятников деревянного зодчества Борис Лурье. С ним встретился корреспондент общественно-политической газеты «Филистер« Кирилл Михайлов, студент Института социальных технологий.

В последние годы Борис Лурье тесно связан с Татарстаном: реставрировал Троицкую церковь в Свияжске, работал над проектом дома-музея Баратынского. Сейчас Лурье занимается домом Варвары Дружининой, относительно которого вчера он встречался с мэром Казани Ильсуром Метшиным. 

– Хотелось бы поговорить в большей степени о ваших казанских проектах. Как я понимаю, дом Варвары Дружининой это ваш третий объект в Татарстане?

– Наверное, третий, я их не считаю. Ко многим объектам я имею отношение как федеральный эксперт. Основные объекты в Казани – Троицкая церковь в Свияжске и дом Варвары Дружининой.

– Еще вроде дом-музей Баратынского?

– Да, он был на этапе исследования, сейчас я их «опекаю» по старой дружбе. Ко многим объектам я имею отношение как федеральный эксперт

– Последнее время власти Казани активно занялись восстановлением памятников старины. Не слишком ли поздно эта проблема достигла уровня президента и мэра? Насколько я понимаю, Казань потеряла очень много культурных объектов за последнее десятилетие.

– Вопрос никакого отношения к Казани не имеет. Вопрос исключительно философский, и ответ на него однозначный – никогда не бывает поздно начать.

– Как уловить тот момент, когда дом нуждается в реставрации? Насколько я понимаю, это весьма относительное понятие?

– Для профессионалов ответ на этот вопрос понятен. Как только из дома исчезает хозяин и он остается один, домом надо вплотную заниматься. Независимо от его технического состояния. Любому из деревянных памятников архитектуры уже сто лет. Я говорю о «деревяшках», потому что я специалист в дереве. Как только он остается без хозяина, им надо начинать заниматься. Такой объект есть на улице Ульянова-Ленина, напротив печально известного дома Соловьева, напротив музея Ленина.

На углу улиц Муштари и Ульянова-Ленина стоит совершенно замечательный дом, безусловно, объект культурного наследия, хотя, по-моему, в списках он не числится. Это деревянный дом удивительной сохранности. В нем живут, и покуда в нем кто-то живет – заниматься им никто не станет. Надо уже сейчас проводить тщательное обследование и продолжать выявлять его архитектурную ценность. Это взгляд профессионала. Дома Дружининой, Баратынского и Марджани, всего 40 объектов, доведенные до крайности.

– Отслеживаете ли вы сами какие-либо памятники архитектуры, их состояние?

– Я вообще стараюсь быть внимательным. Смотрю по сторонам, независимо от того, где я нахожусь, мой это объект или нет. Другое дело, что мнение специалистов никогда не является для властей поводом для начала работы.

– В каком состоянии была Троицкая церковь в момент начала работ?

– Она была в аварийном состоянии. И то, что проведено сейчас по Троицкой церкви в Свияжске, не связано с реставрацией. Там проведены противоаварийные работы с элементами реконструкции. Серьезная реставрация по Троицкой церкви предполагала ее полную переборку, по бревнышку, как мы это сейчас делаем с домом Дружининой.

– А в чем причина, почему не стали делать основательную реставрацию?

– На это не выделили денег, финансирование было достаточно скудным. Но, тем не менее, я всегда повторяю, что я безмерно благодарен за их скудную подачку, потому что, кроме них, вообще никто не дал ни копейки. Семин стремится минимизировать вложения, и ему тут никто не укажет, потому что это его личные деньги

– Это был частный инвестор?

– Да, были назначены частные инвесторы, и они слегка помогли. Основная проблема в том, что государству наши памятники не нужны, равно как и наша история вообще. Они ее переписывают. Вам, как человеку пишущему, я думаю, оно очевидно.

Памятники – это тоже часть истории. Выходит, она нам тоже не очень нужна. Происходящее в Казани, безусловно, нужно оценивать положительно. Но нельзя сказать, что тут любовь к отчизне и к ее истории победила окончательно. То, что делает Семин, очень двояко – декларируется одно, а на деле делается другое. Он стремится минимизировать вложения, и ему тут никто не укажет, потому что это его личные деньги.

– В каком состоянии сегодня казанские архитектурные памятники в сравнении с другими городами?

– Вообще состояние Казани, не будучи ее жителем, я могу оценить как весьма хорошее. Масса других городов выглядит значительно более убого. Казань по насыщенности памятников просто необычайно хороша. Политика регулирования высотности застройки ведется правильно. Положительного много, но все зависит от вкладываемых средств и, прямо говоря, от размеров откатов, без которых Казань тоже не живет.

Почему это вдруг Татарстан будет жить по-другому, когда во всей стране установлены такие правила. Началось все это совсем недавно – с того момента, как Минтимер Шарипович покинул президентский пост и занялся Булгарами и Свияжском. За эти прошедшие два года, кроме реально производства, ведется довольно активная пиар-кампания. Татарский народ увидел, что, кроме нефти и газа, у них еще есть и культура. До этой акции Минтимера Шариповича культура была далеко не на первом месте. Это были пустышки – тут сделали памятник, здесь. В масштабах страны эти действия глубоко мною уважаемого господина Шаймиева имели довольно важный психологический и культурно-воспитательный эффект.

– Как вы считаете, необходимо ли вводить уголовную или административную ответственность за халатное отношение к архитектурному памятнику?

– Это совершенно обязательно, потому что сейчас в законе никакая ответственность не прописана. Если по халатности чиновника памятник рухнет, то в лучшем случае ему грозит штраф. И то эту вину надо будет еще доказать, а это очень сложно. Все отнесено к общероссийскому законодательству, в котором всего две статьи касаются нанесения вреда памятнику. Закон не доработан. Поэтому чиновники спокойно допускают их гибель.

Но менять законодательство никто не собирается, потому что существующее положение всех устраивает. Гостинице «Казань» в этом плане повезло, остались хотя бы стены – есть материал для реставрации

– Сегодня в Казани очень много зданий начинают реставрировать только тогда, когда в них кроме фасада ничего не осталось. Выгодно ли это владельцу здания?

– Я не думаю, что в этом есть какая-то выгода. Есть опасность, что вместе с внутрянкой рухнут и наружные стены. Гостинице «Казань» в этом плане повезло, остались хотя бы стены – есть материал для реставрации. Если бы за нее взялись до обрушения внутрянки, ее пришлось бы разбирать, потому что перекрытия того времени не соответствуют технологически современным нормам. Это обычная практика, и ничего в этом страшного нет.

Большинство зданий мы не можем использовать как памятники. Мы приспосабливаем их под современные нужды. Но, так или иначе, их градообразующее значение очень важно. Гостиница «Казань» – хороший тому пример: ее месторасположение, ее масштабы и объем.

Второй подобный пример – это, слава Богу, отреставрированный Пассаж на Кремлевской. Это ключевые точки. Это квартал под Кремлем, на Карла Маркса, где началась реставрация семинская. Это масштабные вложения, которые позволяют сохранить и даже вынуть из небытия кусок застроек 18 века.

– Насколько мне известно, в одном из домов по Карла Маркса потеряно все, и даже просили жителей предоставить фотографии для восстановления.

– Там ничего не потеряно, там все было под наслоением 19 века. Вся архитектура фасада была переделана в 19 веке, причем переделана довольно грамотно. Сейчас в Минкульте идут споры об этом. При начале работы все детали 18 века проявились: дерево в большей степени, кирпич в меньшей.

Слава Богу, этим кварталом занялись профессионалы. Это интереснейший объект, сейчас он проходит экспертизу историко-культурную. Я поддерживаю выявление и воссоздание архитектуры 18 века. Тем более там 90 процентов 18 века, нет смысла оставлять фрагментик 19-го. Профессионально об этом можно рассуждать очень долго.

– На прошлой неделе в доме Шаляпина провели экспертизу, и выяснилось, что архитектурную ценность имеет только фасад здания. Владелец, естественно, хочет все остальное снести и пристроить к ценному фасаду новое здание. Эта практика сегодня распространена повсеместно, однако, на мой взгляд, от памятников ничего не остается.

– Я совершенно определенно считаю, что владелец памятника, или как он сейчас официально называется – объекта культурного наследия, несет ответственность за сохранность приобретенного им здания. Для этого ему выдается охранное обязательство, где прописано, что он обязан сохранять и что он не может нарушать. За ними надо следить.

Конечно, некоторым удобнее что-то пристроить, что-то изменить. Они преследуют не цели сохранения памятника, а цели максимального использования и получения прибыли. Их можно понять, они не историки, они хозяйственники, коммерсанты.

Эти вопросы надо каждый раз рассматривать индивидуально. Нет одного общего решения. Одно общее, конечно, есть, но оно никому не нужно – надо поднимать уровень культуры народа. Тогда изменится оценка того, что мы имеем.

Это вопрос уже не реставрационный, а вопрос психологический, культурный, вопрос о положении в стране, вопрос об отношениях правительства и народа. Главная проблема России – это нравственное оскудение нации.

– В декабре прошлого года в Казани было продано иностранным бизнесменам здание Шамовской больницы, построенной в начале прошлого века. Насколько этично продавать архитектурный памятник под гостиничный бизнес, когда в нем можно сделать то, в чем нуждается житель Казани, например, музей?

– Затрудняюсь ответить, насколько это этично. Мы не можем хранить памятники ради памятников. Иначе у нас в столице Татарстана жизнь просто зароется. Город должен жить и развиваться. А вот что ему нужнее – очередная гостиница или очередной музей – вопрос на уровне господина Метшина, с которым мы вчера с удовольствием общались.

Мое мнение не всегда удобно властям, но я уже в таком возрасте, что мне их поздно менять

– Насколько вам комфортно работать в Казани?

– Мне везде комфортно работать. Я работаю не по государевой программе, а по своей собственной, внутренней. Я нацелен на сохранение памятников, и других целей у меня нет.

Я никогда не воюю с чиновниками. Объяснять пытаюсь. Я делаю свое дело, я не политик, а профессиональный реставратор. И нет той силы, которая могла бы мне помешать, ни на уровне Татарстана, ни на уровне федеральном.

Мое мнение не всегда удобно властям, но я уже в таком возрасте, что мне их поздно менять. Я довольно ясно для себя вижу картину происходящего в стране.