Ренат Салаватов: «Я не раб своих амбиций»

25 января 2014 года

Журналист Любовь Агеева не раз встречалась с художественным руководителем и главным дирижером Татарского академического государственного театра оперы и балета имени Мусы Джалиля Ренатом САЛАВАТОВЫМ, но не было случая для неспешной беседы. И вот, наконец, такая возможность представилась.
Музыкальная жизнь Казани уже давно вышла за пределы Татарстана. Наши театры известны за рубежом, наши исполнители успешно выступают на разных концертных площадках мира. Это определенный знак качества города с давними культурными традициями, в котором любой артист может чувствовать себя на стремнине мировой культуры.

Тем не менее, возвращение в 2003 году в Казань дирижера Рената Салаватова вызвало много вопросов. Зачем ехать назад, в Россию, имея опыт работы в Германии и Швеции? Да еще не в Санкт-Петербург или Москву?

Вопросов к Ренату Салаватовичу оказалось много. И по самому разному поводу.

Ренат Салаватов, оперный и симфонический дирижер. Родился 5 ноября 1949 года в г.Чимкенте (Казахстан). Окончил Ленинградскую государственную консерваторию (1974). В 1974-1975 годах – главный дирижер Камерного оркестра Радио Казахстана, в 1976-1978 и 1985-1989 годах – дирижер и главный дирижер Государственного театра оперы и балета им. Абая (г. Алма-Ата), в 1979-1985 годах – главный дирижер Государственного симфонического оркестра Татарской АССР, в 1989-1990 годах – дирижер Мариинского театра г. Санкт-Петербурга, в 1990-1995 годах – дирижер Национального театра Баварии (г.Мюнхен, Германия), в 1996-2001 годах – дирижер Королевской оперы Швеции (г.Стокгольм). С 2003 года – главный дирижер Татарского академического государственного театра оперы и балета им. М. Джалиля.

Как музыкальный руководитель и дирижер участвовал в постановке опер «Борис Годунов», «Кармен», «Лючия ди Ламмермур», «Джалиль», балетов «Корсар», «Спящая красавица», «Пер Гюнт», «Анюта». Дирижирует спектаклями текущего репертуара театра, спектаклями международных фестивалей: оперного им.Ф. Шаляпина и классического балета им. Р. Нуриева.

Заслуженный артист России (2010). Народный артист ТАССР (1982). Кавалер ордена «Курмет» (2004). В марте 2012 года в числе 13 соискателей был номинирован на Государственную премию РТ им. Г. Тукая – «За выдающийся вклад в дело сохранения и развития оперно-балетного искусства, исполнение на высочайшем уровне произведений западноевропейских, русских, татарских композиторов, постановку премьерных спектаклей: «Борис Годунов» М.Мусоргского, «Кармен» Ж.Бизе, «Любовь поэта» Р.Ахияровой, «Лючия ди Ламмермур» Г.Доницетти, «Анюта» В.Гаврилина, «Джалиль» Н.Жиганова».

Ренат Салаватов

«Люблю свой театр и рад, что он посещаем»

– Получив высшее музыкальное образование в Ленинграде, вы вернулись на родину, в Казахстан, работали в театре оперы и балета имени Абая. По отзывам, которые я прочитала в Интернете, работали успешно. Поразительно успешно сложилась ваша дальнейшая творческая жизнь. Уже 10 лет казанцы имеют удовольствие регулярно встречаться с вами на спектаклях театра имени Джалиля.

Возвращаясь в прошлое, о чем вы прежде всего думаете?

– В моей жизни были встречи с очень известными, неординарными людьми. Чем старше становишься, тем острее понимаешь их значение и творческий масштаб. Особенно тогда, когда их именами называют улицы, о них рассказывают в музеях.

Среди них прежде всего можно назвать Натана Григорьевича Рахлина. С Рахлиным я прошел путь от ассистента до главного дирижера симфонического оркестра.

– А как вы попали в Казань? Может, Фуат Мансуров посоветовал? Он ведь тоже из Казахстана. А в 1968 году работал главным дирижером Татарского театра оперы и балета.

– В Казань я попал по рекомендации коллеги Равиля Мартынова. Он работал вторым дирижером оркестра, но что-то у них с Рахлиным не сложилось. Равиль уходил из оркестра и позвал на свое место меня. Так что шесть лет моего первого пришествия в Казань я работал в филармоническом оркестре.

Кстати, в то время у меня было предложение от Юрия Симонова поступить его ассистентом в Большой театр, но я выбрал Казань.

В 1979 году, после смерти Натана Григорьевича, оркестр достался мне в наследство еще «горяченьким».

– Как вы рискнули встать на место самого Рахлина?

– Со мной захотел работать оркестр. Музыканты сказали, что верят в меня. И мы вместе проработали шесть лет. Оркестр прекрасно играл, и важно было не опустить планку.
Рахлин подолгу мог возиться с какими-то вещами и что-то сделать не успевал. Но на концерте происходило чудо – магия его дирижирования завораживала. За дирижерским пультом он как бы писал сочинение набело. В момент исполнения и оркестр, и дирижер достигали предельной эмоциональной выразительности.

У меня – другая манера, я более рационален. Я люблю аккомпанировать. Почему у меня все хорошо получается в опере и балете? Потому что я умею аккомпанировать.
Можно сказать, что я выбрал судьбу, встретившись с Натаном Григорьевичем. Обычно все стремятся в Москву, а мне было хорошо в Казани.

Выбрав Казань, я одновременно выбрал свою судьбу, свою жену (Наиля работала тогда на авиационном заводе), наших детей и четырех внуков.

Приехав в Казань, я не мог не столкнуться с Назибом Гаязовичем Жигановым. Я бы не прошел мимо ректора консерватории, руководителя Союза композиторов республики, даже если бы захотел. Это была личность, которая выделялась среди других деятелей искусства республики. Сейчас нет Союза композиторов, каким он был при Жиганове.
Жизнь человека зависит от его внутренней энергии. У Назиба Гаязовича ее был неисчерпаемый запас. Вполне под тысячу вольт.

После концерта Назиба Жиганова. Фото Владимира Зотова

А с музыкой Жиганова я впервые встретился в 1979 году, уже будучи главным дирижером филармонического оркестра. 13-й концертный сезон симфонического оркестра открывался его Десятой симфонией. Потом оркестр не раз исполнял жигановские симфонии – в Казани, Москве, Алма-Ате… Всего их в моем репертуаре было девять.

Это стало своего рода традицией – каждый сезон открывать симфонией Назиба Жиганова: 1980 – Одиннадцатая, 1981 – Двенадцатая, 1982 – Тринадцатая, 1983 – Четырнадцатая, 1984 – Пятнадцатая, 1985 – Шестнадцатая.

Я всегда восхищался людьми такого склада, как Жиганов. К коим сам не принадлежу.

Кроме Жиганова могу назвать Валерия Гергиева, главного дирижера питерского Мариинского театра оперы и балета, с которым мы учились в Ленинградской консерватории. У него феноменальная энергетика. Откуда она берется, этого никто не знает. Его энергии хватит на несколько жизней. Я дирижирую много, но он… Запредельная энергия. Я не знаю, кого по количеству продирижированных концертов и спектаклей можно поставить рядом с Гергиевым.

Про таких вполне можно сказать: а он, мятежный, просит бури… Мне же по складу характера близок композитор Рустем Яхин. Я люблю покой, чтобы утром просыпаться не от забот, а от радости. А Жиганов и Гергиев – беспокойные. Поэтому таким нелегко в жизни приходится.

Это в полной мере относится к Жиганову. Его общественный темперамент нашел в Казани достойное применение. Он, конечно, выделялся среди других, и через это много попортил себе крови. Но вкалывал больше всех – театр оперы и балета, симфонический оркестр, консерватория, Союз композиторов. И везде он.

Когда мы познакомились поближе, Назиб Гаязович позвал меня в оперную студию консерватории. Я работал педагогом-дирижером в паре с режиссером оперного театра Ниазом Даутовым. Помню, мы поставили со студентами «Тоску» Пуччини. Потом была наша «Тоска» в оперном театре. Это еще одна выдающаяся личность на моем творческом пути. С Ниазом Курамшевичем мы поставили оперетту «Летучая мышь».

Когда Назиб Гаязович был председателем Союза композиторов, приходилось исполнять много музыки композиторов республики – на пленумах, съездах, авторских концертах. В репертуаре оркестра были произведения Леонида Любовского, Бориса Трубина, Фасиля Ахметова и других композиторов.

Были и авторские концерты Назиба Жиганова. Не чаще, чем у других композиторов. Тогда все исполнялись. И в Казани, и в Москве, и на выездных пленумах союзов композиторов СССР и РСФСР в других городах.

Мы стали с Жигановым друзьями. Я в то время был холостяком и часто бывал в доме Жигановых. Теперь вечерами гуляю у его дома рядом с Фуксовским садом.

27 февраля 1982 года в Алма-Ате, на сцене Казахского театра оперы и балета имени Абая, по моей инициативе состоялся творческий вечер Назиба Жиганова. Его официально пригласил Союз композиторов Казахстана. Назиб Гаязович приехал в Алма-Ату вместе с женой – Ниной Ильиничной. В исполнении Государственного симфонического оркестра Казахской ССР прозвучали Вторая симфония «Сабантуй» и симфоническая поэма «Кырлай». Зиля Сунгатуллина и Хайдар Бегичев исполнили арии из опер «Алтынчеч», «Туляк и Су-Слу» и «Джалиль».

Я хорошо запомнил этот концерт. У меня тогда скончался мой учитель – Тургут Садвакасович Османов. Это он благословил меня на творческий путь дирижера, когда сказал: «Ростроповичем ты не станешь, но как Рождественский будешь дирижировать».

Кстати, Тургут Садвакасович тоже очень ждал встречи с Жигановым. Они были знакомы.

– Поясним читателям, почему ваш учитель вспомнил Ростроповича. Вот что я прочитала в вашей творческой биографии:

 Первой его музыкальные способности заметила воспитательница в детском саду. Она и посоветовала маме обучать мальчика музыке. Нужно отдать должное самоотверженности матери будущего дирижера, которая ради того, чтобы он мог обучаться в специальной музыкальной школе имени К. Байсеитовой, оставила всё и с двумя детьми переехала в Алма-Ату.

Юный виолончелист. Фото из семейного альбома

В «Байсеитовку» будущий дирижер был принят в класс виолончели. В 9 лет состоялось первое выступление Рената на телевидении – он исполнил на виолончели пьесу «Красный сарафан» А. Варламова. В 13 лет Ренат выступил в качестве солиста с Государственным симфоническим оркестром Казахстана – тогда он исполнил концерт Дмитрия Кабалевского. Автор был в зале, после концерта он тепло поздравил виолончелиста, предрекая ему большое будущее.

Получив среднее профессиональное образование как виолончелист, Ренат Салаватов неожиданно для всех поступил на кафедру симфонического дирижирования Ленинградской консерватории им. Н. Римского-Корсакова.

– Возможно, неожиданным этот шаг был для окружающих. Меня с ранних лет «тянуло» к оркестру, и еще в Казахстане я начал брать уроки дирижирования у Тургута Садвакасовича. Так что дирижированием я начал заниматься в 13 лет.

Я очень рано начал учиться музыке. Сначала в Алма-Ате, потом в Москве, в Центральной музыкальной школе. Учился у лучших педагогов страны. Потом аспирантура. Так что я получил хорошую базу. Но первый учитель занимал в моем становлении как музыканта особое место. Его потеря стала для меня большим горем.

Помню понимание Назиба Гаязовича в трудные для меня минуты. Я провел концерт при его моральной поддержке. Концерт был в оперном театре, где собралась вся элита Казахстана. Мы выступили удачно.

Помню, гостей тогда повезли в горы, в Дом творчества Союза композиторов Казахстана. Назиб Гаязович был в отличном настроении. Ведь он вернулся в места своего детства.

– Для тех, кто не знает: Назиб Жиганов родился в городе Уральске, ныне Казахстан.

– Красота вокруг была упоительная.

По дороге машину неожиданно остановили сотрудники ГАИ и передали Назибу Гаязовичу просьбу вернуться в Алма-Ату. С ним захотел увидеться первый секретарь республиканского комитета КПСС Кунаев…

Кстати, во многом благодаря Жиганову в те годы в Казани часто звучала казахская музыка, а в Алма-Ате – татарская.

– О Назибе Гаязовиче многие вспоминают как о человеке сложном, даже крутом. А каким он остался в вашей памяти?

– Назиб Гаязович был, конечно, жестким человеком. Но когда мы работали над его сочинениями, он был покладистым, даже позволял их ретушировать. Говорил: «Тебе виднее – ты с живым слушателем дело имеешь, а я с воображаемым». Мы, конечно, находили среднее решение.

В работе он руководствовался словами «Я не популист, я пишу серьезную музыку». Он, действительно, мало написал песен, других сочинений в малой форме. Но однажды, не помню, по какому поводу, горько сказал: «Лучше бы я писал песни!».

Он словно предчувствовал, что наступают такие времена, когда серьезная музыка перестанет быть востребованной. Они наступили позднее, уже после его смерти, в 90-х годах. Это было как предвидение.

Я эти времена тоже не увидел. Поскольку уехал из России. Сначала работал в Баварской государственной опере. В Мюнхене познакомился с Майей Плисецкой. По ее рекомендации в 1996 году получил приглашение на пост дирижера Шведской Королевской оперы в Стокгольме.

В 2003 году вернулся в Казань главным дирижером театра оперы и балета имени Джалиля. И здесь снова появилась возможность встретиться с музыкой Жиганова.

Что в опере от дирижера?

– В новой версии оперы «Джалиль» на сцене театра имени Джалиля вы выступаете художественным руководителем, и я наслышана, что вы настаивали на сохранении авторского видения композитора.

– Для меня опера – это прежде всего музыка, если она еще и божественно исполнена. Но современный зритель без видеопроекции, без другой современной машинерии в оперный театр не пойдет. В этом смысле постановка Михаила Панджавидзе удовлетворяет сегодняшним требованиям. Не зря она получила признание публики, была замечена всей Россией.

Новая музыкальная редакция оперы, как вы знаете, третья по счету, осуществлена Виктором Соболевым. Драматургически она выстроена в согласии с концепцией режиссера-постановщика. Мне она показалась довольно логичной, что подтвердилось на премьере, где присутствовало много зрителей, которые знали предыдущие постановки, в том числе родственники Назиба Жиганова и Мусы Джалиля.

Со времен последней постановки прошло 20 лет. За это время было много перемен в нашей жизни, в том числе и в восприятии музыки. Современные слушатели, особенно молодые, приучены к электронике, и они легко восприняли новое звучание жигановской музыки. И в то же время в музыкальной редакции сохранены все темы оперы Жиганова, изменения в основном носят тембральный характер.

Кстати, могу отметить свой личный вклад в этот спектакль. Помните, татарский танец в немецкой тюрьме? Это моя музыка. Когда ставился спектакль, у меня уже была готовая партитура. Можно сказать, в яблочко попал.

– Читала, для вас это не единственный композиторский опыт.

– Да. У меня есть два балета. Это национальный балет-сказка «Алкисса», поставленный в 2006 году в Астане, на сцене театра оперы и балета имени Байсеитовой, а также балет «Снежная королева в Астане». Его премьера состоялась в нынешнем году. Он написан по мотивам сказки Андерсена, но ситуация современная, действие разворачивается в новой столице Казахстана.

В Казахстане популярны мои песни. В свое время на радио «Маяк» звучала моя песня «Выпускной вечер». Несколько песен исполняет Роза Рымбаева, звезда казахской эстрады. Еще была музыка к нескольким казахстанским фильмам.

Я не считаю себя композитором. Просто хотел проявить себя и в этом деле, мне было интересно, смогу ли я написать хоть что-то. И у меня получилось. Больше сочинять не хочу. Я так устроен, что если достиг каких-то определенных целей, то в дальнейшем мне становится неинтересно.

– Оказывается, вы отметились и в литературном труде: в 2004 году в Санкт-Петербургском издательстве «Аврора» вышла в свет книга «Шведский дивертисмент России», написанная вами в содружестве с известным журналистом Николаем Вуколовым. В ней рассказывается обо всех выдающихся деятелях искусств России, так или иначе связанных со Швецией: Федоре Шаляпине, Анне Павловой, Михаиле Фокине, Рудольфе Нуриеве, Майе Плисецкой, Родионе Щедрине, Геннадии Рождественском, Евгении Светланове…

Не противоречите ли вы себе, когда говорите, что больше всего на свете любите покой?

Ренат Салаватов с Валерием Гергиевым

– Я не люблю суеты, авралов. Для меня главное, чтобы на душе было спокойно. Как говорил Черчилль: «Героизм нужен там, где нет порядка». Так вот, я не за героизм, а за порядок, за ровное, спокойное, гармоничное течение жизни.

– У нас ведь мерилом успеха считают статус театра, где человек работает. Вы могли по-прежнему работать на Западе, в том же Стокгольме, где живет ваша семья. У Гергиева, в Мариинке, наконец… Он о вас так тепло отзывается…

– На всех моих предыдущих местах работы я задерживался, как правило, на 5-6 лет. Если вдруг мне становилось скучно, я уходил.

В настоящий момент для меня основным жизненным критерием являются не какие-то внешние факторы, как то: карьера, признание, пиар, а мой интерес к работе. Важно, не где ты живешь, а как ты живешь с самим собой. Счастье ведь не рядом с нами, а внутри нас. И если оно есть, тебе везде будет хорошо.

Помните роман «Алхимик» Коэна? О том, как человек ищет клад по всему свету, а находит его во дворе своего дома.

Здесь, в Казани, я нашел и интерес, и спокойствие, которые так необходимы творческому человеку. Говоря о спокойствии, я имею в виду возможность заниматься исключительно своим делом – тем, что мне нравится. Я прихожу в театр, дирижирую – и иду домой, где меня ждут другие дела, книги, например… Я не раб своих амбиций. Хочу жить при жизни, а не после нее. Я нашел свой клад.

Не так давно, на Шаляпинском фестивале, когда мне не надо было вставать за пульт дирижера, я понял, как это здорово – быть просто зрителем. Обычно так не получается в силу большой занятости. А тут капитана на месте нет, а корабль плывет…

Я пытался просто получить удовольствие, и у меня это получалось. Ловил себя на том, что купаюсь в теплых волнах музыки, а иногда подпеваю солистам. Все были хороши – и оркестр, и хор, и исполнители…

Люблю свой театр и рад, что он посещаем. Не устаю поражаться, как казанские зрители находят время и средства для посещения театра: на спектаклях всегда аншлаг! В год мы даем триста спектаклей, причем половина из них приходится на гастроли за рубежом. Наш театр выступает в Европе уже 19 лет.

В целом в моей жизни ничего не меняется – я предан музыке. Много гастролирую. Выступал в Парижской «Гранд-Опера», с оркестром Дублинского балета, Лондонским оркестром, дирижировал в Болонье, Бирмингеме, Кельне, Севилье, Амстердаме, Нью-Йорке…

Моя творческая жизнь как бы делится на части: 18 лет я отдал работе с симфоническим оркестром, после этого был 12-летний «балетный период», связанный с работой в Мариинском театре, Мюнхенской национальной опере и Шведской королевской опере. С начала 2000-х годов был «оперно-балетный сезон» в Казахском академическом театре имени Абая, и теперь вот уже 10 лет в Татарском оперном.

Сейчас, можно сказать, пожинаю плоды своего труда и известности. Сколько вложишь, столько и получишь. Сейчас я «получаю», а до этого были сплошные поиски техники. Моими учителями были Кирилл Кондрашин, Евгений Светланов, Геннадий Рождественский, Евгений Мравинский. Я с ними подружился, а вначале при общении робел.

– Судя по тому, как вас характеризуют в музыкальном мире, поиски своего места в музыкальном мире были успешными.

– Чем лучше техника, тем меньше времени тратишь на репетиции, тем легче на спектакле. Для меня, для всех, с кем я работаю, это особенно важно. В условиях, когда в наших спектаклях всегда есть гастролеры, а во время фестивалей – Шаляпинском и Нуриевском, гастролеры – практически все, времени на длинные репетиции нет совсем. У нас сегодня многие спектакли идут с одной репетиции – «Дон Кихот», «Борис Годунов»… Кстати, «Борис Годунов до этого два года не шел.

Должно быть постоянное совершенствование своего ремесла: не надо ловить журавлей в небе, надо просто все время учиться. Вот мой секрет творчества. Когда Михаил Плетнев сказал мне, что моим рукам можно позавидовать, это для меня был действительно комплимент. Значит, я не зря искал все эти годы приемы, наблюдал за всеми дирижерами, которых слушал. Я постоянно учусь у других дирижеров. Даже у не очень именитых можно найти то, чего и у известных нет.

Очень много мне дала работа с симфоническим оркестром Татарстана. Легко приходить на руины – это очень выгодный фон. Я же пришел в коллектив после Натана Рахлина, и, естественно, оркестранты сравнивали меня с создателем оркестра, который был мощнейшей фигурой в нашей музыке. Но, знаете, я выстоял. Мы с оркестром в 1984 году поехали на Всероссийский конкурс в Москву и стали лауреатами. До этого оркестр дважды побеждал с Рахлиным – на всероссийском и всесоюзном конкурсах. Поэтому члены жюри неизбежно сравнивали меня с Натаном Григорьевичем.

Ренат Салаватов с итальянским певцом Алессандро Сафина на Шаляпинском фестивале

В Казань приезжали солисты, имена которых вы хорошо знаете: Виктор Третьяков, Наталья Гутман, Михаил Плетнев. Дебют Плетнева как дирижера состоялся при мне, в нашем оркестре – он дирижировал «Щелкунчиком» в концертном исполнении.

– А теперь в Татарском оперном театре идет «Евгений Онегин» с музыкальным руководителем Михаилом Плетневым.

– А я второй дирижер. Очень приятно, что мне посчастливилось работать с таким гениальным музыкантом. Мы с ним дружим много лет.

Чтобы собрать публику на концерты или в музыкальный театр, надо приглашать солистов с громкими именами, тогда слушатель пойдет.

– Мы убедились в этом на фестивалях, которые проводит ваш театр – Шаляпинском, Нуриевском. Кстати, что для вас значит работа на Шаляпинском фестивале?

– Это самая обычная работа. Так же, как приходит человек на свое предприятие и честно, со знанием дела отрабатывает то, что ему положено. Звучит очень прозаично, без вздохов и ахов. Это будничная работа, хотя, конечно, она сопряжена с удовольствием, с определенным эмоциональным настроем. Это творческая работа.

Впрочем любая работа должна быть творческой и приносить удовольствие.

В репертуаре маэстро – свыше 130 опер, балетов, симфонических произведений европейских, русских, татарских, казахских композиторов.

Высокопрофессиональный музыкант, тонко чувствующий любой нюанс музыкального произведения, будь это опера, большое симфоническое полотно или балет, Ренат Салаватов является неоспоримым авторитетом для исполнителей – музыкантов оркестра и солистов. Каждое его выступление – это всегда интересное и уникальное прочтение партитуры, деликатность, тонкая нюансировка, удивительная слаженность оркестра, который под управлением Р. Салаватова становится единым организмом, реагирующим на малейшие движения души вдохновенного дирижера.

Можно смело сказать, что Ренат Салаватов входит в звездную плеяду выдающихся дирижеров современности. Всю свою творческую жизнь он посвятил служению Музыке, пропагандируя во всем мире лучшие достижения великого российского музыкального искусства.

Жанна Мельникова. Из книги «Народные артисты СССР, РФ, РТ»
Казань, издательство «Магариф-Вакыт», 2011

Вся жизнь – эксперимент

– Читаю интервью с вами в «Вечерней Казани» 1983 года. Мой коллега Евгений Макаров отмечает ваше увлечение музыкой Шостаковича и Бетховена. При вас вместе с оркестром в Казани выступали не только известные пианисты, скрипачи, виолончелисты, но и «духовики». Все вроде складывалось отлично. И вдруг вы резко уезжаете из Казани.

При любви к покою в вашей жизни довольно часто наблюдались резкие перемены. С чем это было связано?

– Вы правы, вся моя жизнь – эксперимент!

В 13 лет я один (!) поехал в Москву, чтобы поступить в Центральную музыкальную школу при консерватории имени Чайковского. И поступил! Мой педагог по классу виолончели Алла Евгеньевна Васильева хотела, чтобы после окончания школы я поступал в Московскую консерваторию к Мстиславу Ростроповичу (быть бы мне виолончелистом, возможно, известным!), но неожиданно для всех, тайно, я уехал в Ленинград, где меня приняли в консерваторию, на факультет оперно-симфонического дирижирования. Хотя туда принимали только музыкантов с высшим образованием. Не знаю, чем я покорил на прослушивании Илью Александровича Мусина. Потом была аспирантура в Московской консерватории у профессора Лео Морицевича Гинзбурга.

Еще на пятом курсе консерватории я получил приглашение занять пост главного дирижера Камерного оркестра Радио Казахстана. После службы в армии был приглашен дирижером оперного театра в Алма-Ате.

Отработав шесть сезонов с Государственным симфоническим оркестром Татарстана, еду на очередной концерт в Алма-Ату. Нечаянно оброненные слова о красоте родной природы задевают какие-то тонкие струны моей души – и я решаю остаться в Казахстане.

Несколько лет работаю на родине, и вдруг что-то снова толкает меня на перемены – я уезжаю в Ленинград, становлюсь дирижером Мариинского театра. Служу там ровно год, разъезжая с балетной труппой театра по всей Европе. В Германии решаю остаться. С одной лишь спортивной сумкой! Труппа возвращается в Ленинград, и советские газеты пишут: «Оркестр Мариинского театра вернулся с гастролей без дирижера».

Потом – успешная работа за рубежом, в 2001 году – снова возвращение на малую родину, в Алма-Ату. Казахстан строит новую жизнь. Национальный театр надо поднимать. Тебе дают целый театр! И полная свобода творчества, а также гастроли по России и за рубежом.

В 2003 году Рауфаль Мухаметзянов, директор театра имени Джалиля, предложил мне приехать в Казань и познакомиться с его коллективом. Я приехал, провел одну репетицию, и мы нашли общий язык. Альянс сложился.

К этому времени я выполнил все, что намечал, покорил все вершины.

Вот и получается, что с одной стороны, я осторожный человек, но приходит момент – и я совершаю резкий «прыжок». Когда-то мои перемещения были продиктованы амбициями, честолюбием. А сейчас я думаю больше о внутреннем спокойствии.

Мне должна быть интересна работа. Если пропал интерес, нет возможности для роста, я ухожу. Японцы говорят, что каждые 3-5 лет надо менять работу – тогда ты растешь.
Но в Казани я что-то задержался, уже 10-й год пошел. Как-то незаметно идет время, потому что все время разные солисты, нет застоя. Это не работа в репертуарном театре, в котором ты всех знаешь по 10-20 лет. Вот это надоедает.

Ренат Салаватов с Мстиславом Ростроповичем и Майей Плисецкой

Чем столица отличается от провинции? В столице у всех есть выбор. А в провинциальном театре выбора нет. Ни у музыкантов и артистов, ни у зрителей.

В Татарском театре оперы и балета – антреприза: тот же спектакль, но солисты другие, и он уже идет по-другому, другая энергетика. В этом и особенность наших спектаклей – они живые.

Мои друзья говорят: «Ты попал в потрясающий город! У вас одни бренды: «УНИКС», «Ак Барс», «Рубин». И ваш оперный театр».

Наш оперный театр известен не только в России. Театр давно знают в Европе. Очень приятно бывает в Амстердаме, Цюрихе, Копенгагене или Страсбурге видеть огромные афиши со словами «Опера из Татарстана». Даже у людей ироничных чувство патриотизма просыпается.

В республике уже привыкли, что у нас битком набитые залы, звезды первой величины, но так было не всегда. Когда я был главным дирижером симфонического оркестра, я это хорошо помню – в оперный театр никто не ходил. А сейчас спектакли театра рекламирует у себя на авиалайнерах крупнейшая голландская компания KLM. Ее самолеты летают по всему миру, и пассажиры в разных точках земли могут узнать, когда опера из Татарстана будет давать «Аиду» в Голландии. И мы ни копейки не тратим на эту рекламу.

– Параллельно с Казанью где-нибудь еще работаете?

– Раньше, пару лет назад, я работал в 3-5 местах одновременно. Была еще и педагогическая работа. Потом понял, что здоровье уже не позволяет много летать. Тем не менее не так давно снова принял приглашение художественного руководителя Государственного академического симфонического оркестра Казахстана снова поработать на родине.
Основная работа сейчас у меня связана с нашим театром, ее очень много: это и почти полугодовые поездки в Европу, и спектакли в Казани. Когда могу, стараюсь заехать в Стокгольм, где моя семья. В Стокгольме теперь мой дом.

– Семью привезти в Казань не планируете?

– В Стокгольме у меня не только дети, которые там выросли, но уже и внуки. Это их среда. Я же не могу жить без русского языка. Я уже не в том возрасте, чтобы преодолевать языковой барьер – английский до сих пор не выучил. Один мой знакомый сказал, что его дядя-болгарин начал учить английский в 75 лет. Я спрашиваю: и что же, выучил? Он ответил: через неделю дядя умер.

Не так давно у меня в гостях была дочь Ильнара. Ей нравится Казань. Приезжала с сыном, моим внуком. Он у нас пианист. Расстояния сегодня в общении не помеха.

– Ренат Салаватович, недавно на сайте «БИЗНЕС Online» прочитала много хороших слов в ваш адрес. На странице комментариев случилась импровизированная дискуссия о том, каким должен быть дирижер – автократом или демократом?

– Есть такие дирижеры-командиры, которые любят жесткую дисциплину. Я считаю, что дисциплина должна быть творческая. Оркестр – не казарма, и мы не военные – люди творческие, ранимые. Я никогда не выясняю отношения с музыкантами, мы просто музицируем. У нас в оркестре спокойно и комфортно всем.

Мне очень важен климат в коллективе, важно, как музыканты сыграют, как певцы споют. Если есть какое-то непонимание, надо приходить к компромиссу. Поэтому должно быть взаимопонимание. Если давить, это будет уже не творчество, а подневольный труд. Мне важно, чтобы все приходили с удовольствием на работу и с удовольствием уходили домой.

Вспоминается работа с Натаном Рахлиным. Ему иногда говорили: «Да прикрикните на музыкантов, закрутите гайки!». А он отвечал: «Я на них прикрикну, а они потом мне плохо сыграют». Музыканты могли с ним спорить, кстати, и со мной тоже, он прислушивался к чужому мнению.

Музыка такая вещь, что дирижер и исполнители должны общаться на уровне душ. В этом смысле я беру за основу рахлинский стиль общения с оркестром – уважительный.
Кстати, хамство дирижеров – это чисто российский феномен. В Европе нет дирижеров-хамов, там оркестр быстренько от такого «маэстро» избавится.

Комментарии к материалу в газете  «БИЗНЕС Online»(орфография сохранена):

с удовольствием идем на работу, когда дирижирует маэстро, репетиции проходят незаметно, весело и по-доброму! оставайтесь с нами всегда!!!

редкое сочетание большого музыканта и большого человека!!

супер-дирижер, большой музыкант! завидуйте, он из туркестана, родины ходжа-яссауи, великого суфия!!! отсюда и мудрость

– Чем отличаются дирижер в театре и дирижер в симфоническом оркестре?

– Гектор Берлиоз как-то сказал: симфоническое дирижирование в сравнении с оперным – это детская игра. Дирижировать оперой сложно в профессиональном отношении. Надо держать всех – оркестр, хор, солистов. Когда дирижируешь в театре, словно корабль ведешь через рифы. И не надо размахивать руками – дирижировать можно кончиками пальцев.

Музыка, волнующая сердца слушателей, рождается только на основе взаимопонимания дирижера и оркестра. Оркестр – это не обязательно выдающиеся солисты, важнее ансамблевость. У нас в оркестре оперного театра есть и отличные солисты, и есть, что важно, ансамбль. Не случайно у нас такая нагрузка. В год мы даем за рубежом около 140 спектаклей и приблизительно столько же – в Казани. Только музыканты экстра-класса могут выдержать такую нагрузку.

На симфоническом концерте людям больше некуда смотреть, кроме как на оркестр и дирижера. Поэтому в дирижеры эстрадных коллективов и симфонических оркестров идут более амбициозные люди. Нас же в оркестровой яме никто не видит.

– То есть от того, что вас публика не видит, вы не страдаете?

– Да. Я даже не выхожу в оркестровую яму, когда начинается спектакль, что вызывает первые аплодисменты. Я уже давно там вместе с музыкантами.

Мне это всё не очень нравится, я не публичный человек. И почему меня занесло иметь дело с массой людей? – я совершенно не понимаю. Я люблю работать в тиши кабинета, дома, один. А публичность меня напрягает.

– Как вы определяете профессиональное признание?

– Мне важнее, что думают обо мне коллеги. Потому что они настоящие эксперты. Они и только они знают, кто ты есть на самом деле. Всё остальное – пена. Бывает так, что очень много шума, а признания коллег нет.

Еще важно зрительское признание. Одно дело – оценка изнутри, другое дело – из зрительного зала. Они не всегда совпадают.

– Хотела спросить, не собираетесь ли вы уехать из Казани, но мой коллега из другого СМИ опередил.

– Могу повторить ответ. Нет, из Казани уезжать не собираюсь. Я здесь прижился. Меня все устраивает – и репертуар, и человеческие отношения. Я – человек неконфликтный, терпеть не могу разборки, выяснение отношений. К счастью, их нет у нас в театре благодаря директору Рауфалю Мухаметзянову и его команде. Меня, например, вполне устраивает, что наш директор определяет репертуарную политику театра, он занимается приглашением солистов, российских и зарубежных.

– И напоследок – что бы вы хотели сказать зрителям театра имени Джалиля?

– Все рвутся на фестивальные спектакли. Просто ярмарка тщеславия…

Зачем вам тусовки? Ходите на обычные спектакли. Они у нас хороши круглый год.

– Спасибо за интересный разговор.