«У нас много традиций, и это наше творческое наследие»

Любовь АГЕЕВА

04 июля 2014 года

Редакция «Казанских историй» решила ознаменовать Год культуры в России серией аналитических интервью со знаковыми персонами культурного пространства Казани. Это будет разговор не столько о событиях, сколько о явлениях, тенденциях.

Наш корреспондент Любовь Агеева 13 лет заведовала отделом культуры газеты «Вечерняя Казань», потом еще 5 лет была главным редактором «Казанских ведомостей», и тоже внимательно отслеживала мир культуры и профессионального искусства. Это поможет ей рассматривать современные события в сравнении с историческими тенденциями.

Первым рубрику открыл художественный руководитель и главный дирижер Государственного симфонического оркестра РТ Александр Сладковский.

Сегодня наш собеседник – Фарид БИКЧАНТАЕВ, главный режиссер Татарского государственного академического театра имени Галиасгара Камала.

 Традиции –  это...

– Я больше знаю театр имени Камала прежний, при Марселе Хакимовиче Салимжанове: ходила на спектакли, дружила с некоторыми актерами. Современный Камаловский знаю плохо. Но сегодня хочу говорить с вами не о спектаклях. У меня масса других вопросов.

Вас уже трудно назвать молодым режиссером, и по возрасту, и по стажу работы. Вы уже с 2002 года руководите театром, который многие годы был театром Марселя Салимжанова. Как быстро летит время!

Прежде всего – вопрос о преемственности. Бывает, руководитель рвет всякие связи с прошлым, начинает жизнь с себя. Что в Камаловском осталось от Салимжанова?

Фарид Рафкатович Бикчантаев родился в г. Казани 21 мая 1962 года. Окончил Казанское театральное училище, актерское отделение (1983), Государственный институт театрального искусства им. Луначарского, режиссерский факультет (1991).

В 1980 – 1990 – работа в актерской труппе ТГАТ им. Г.Камала.

С 1990 – преподаватель в Казанской государственной академии искусств.

В 1991 – 2002 – режиссер-постановщик ТГАТ им. Г.Камала.

С мая 2002 – главный режиссер ТГАТ им. Г.Камала.

C февраля 2011 – председатель Союза театральных деятелей РТ, член секретариата Союза театральных деятелей РФ.

С 2002 – заведующий кафедрой актерского мастерства Казанского университета культуры и искусств, с 2011 − профессор. Заслуженный деятель искусств РТ (1996), заслуженный деятель искусств РФ (2010).

Лауреат Государственной премии РТ им. Г.Тукая (1998).

Женат, имеет сына.

 – Вопрос преемственности для нашего театра – наверное, один из самых главных. Это наша связь с Марселем Хакимовичем. Потому что я его ученик, здесь все его ученики. Здесь те, с кем он практически всю свою творческую жизнь провел.

Марсель Хакимович всегда приветствовал и поощрял семейственность. Примеров много. Сейчас активно работает сын Ильдара Хайруллина и Алсу Гайнуллиной Искандер Хайруллин. Много у нас театральных супружеских пар – Рамиль Вазиев, Алсу Каюмова, Ильтузар Мухаматгалеев, Лейсан Рахимова…

У Марселя Хакимовича было представление о театре как о некоем доме или семье. Он любил, когда дети бегают по театру. Я сам бегал здесь ребенком. Ему это очень нравилось. И наверняка это была не какая-то прихоть. Мне кажется, он более масштабно это оценивал. Может быть, в этом единственная возможность сохранить театр как коллектив.

О Марселе Хакимовиче очень многое написано, но я все время возвращаюсь к нему – он создал театр как коллектив. Для него театральный процесс – это коллективное творчество. Он с этого начинал разговор и со студентами, и с актерами, и с журналистами, и с театроведами. Понятно, что есть лидер, руководитель, но мы все вместе делаем спектакль, начиная от вахтера, от билетера, от монтировщиков, от осветителей.

Марсель Салимжанов

И это основная традиция, которую мы бережно сохраняем. У нас много традиций, связанных с творческим наследием Марселя Хакимовича Салимжанова, но это – основное, мне кажется.

– А что в нынешнем театре от режиссера Бикчантаева?

– Я не могу так это просто сказать.

– Но у вас ведь свое представление о репертуаре. Вы наверняка смотрите на спектакль другими глазами, с учетом современных реалий…

– Вы знаете, нет. И это тоже Марсель Хакимович оставил мне в наследство. Он считал – театр должен быть всегда современным. Театр должен всегда развиваться, театр должен сам искать драматургов, театр должен отвечать на сегодняшние вопросы. Национальный театр не должен замыкаться в самом себе, в своем национализме, мелком национализме.

– Я хорошо помню, как он решительно возражал против выхода Союза театральных деятелей республики из СТД СССР, публично критиковал тех, кто не разговаривал на русском языке по принципиальным соображениям.

– И это я у него перенял, и он именно такой театр оставил нам как огромное наследство. Мне кажется, я развиваю театр в направлении, заданном Марселем Хакимовичем.

Правда, иногда слышу недовольные реплики: почему мы ездим в Европу на фестивали и везем туда очень часто не национальный репертуар?

– И в завершение темы истории театра второй вопрос: как живется вашим «старикам»? Кстати, мои знакомые в Камаловском театре – сегодня уже «старики». Я знаю, как тяжело переносят актеры, когда их отлучают от театра. Даже если это связано с объективными обстоятельствами, болезнью, например.

По вашим интервью хорошо видно, что вы к «старикам» хорошо относитесь. Не могу не спросить, чем это вызвано? Тем, что среди «стариков» ваша мама – известная татарская актриса Наиля Гараева? Или есть другие мотивы?

– Мы никого из театра не увольняем. Самый на сегодняшний день «старый» актер, выходящий на сцену, – это Ирек Валиевич Багманов, ему 82 года. Каждый сезон он умоляет, чтобы его не увольняли. Всегда это слышать как-то неудобно, потому, что мы никогда об этом даже не думали.

Камаловские «старики» в спектакле «Запоздалое лето» по пьесе Ильгиза Зайниева, премьера которого состоялась 1 апреля 2012 года. Лирическую комедию поставил Фарид Бикчантаев. Действующие лица: Фуат Дамирович — Азгар Ша­ки­ров; Халима Амировна — Наиля Гараева; Анас Адрасович — Ри­нат Та­зетдинов;  Ансар — Ра­виль Ша­ра­фи; Джаудат — Ирек Багманов.

Или Нажиба Ихсанова… Послу ухода мужа – Туфана Абдулловича Миннуллина, конечно, ей тяжело было на спектакли приходить. Мы ее всегда привозим в театр на машине, после спектакля отвозим домой.

Такое отношение к «старикам» для нас – неписаный закон.

– Это очень важно. И не только для стариков, но и для молодых. Они ведь тоже когда-то станут «стариками».

– Ну а как же! Это, наверное, вытекает из того, что театр – это семья.

Взаимоотношения между молодыми и пожилыми актерами у нас какие-то легкие, всегда с юмором. И наблюдать за этим всегда приятно. Есть, конечно, большое уважение к «старикам», даже пиетет, но всегда их общение с молодежью какое-то дружеское.

В 2012 году Фарид Бикчантаев в кругу актеров своего театра и представителей общественности отметил пятидесятилетний юбилей

У татар ведь нет слова «вы». У нас на «ты» обращаются даже к старику.

Что в афише театра?

– Это не может не создать особую, теплую атмосферу в театре.

Следующий круг вопросов – про репертуар. Я бы хотела посмотреть на вашу афишу с двух позиций.

Первое: у вашего театра всегда была явная приверженность к постоянным драматургам, но сегодня у вас среди постоянных авторов – не только Туфан Миннуллин.

Второе: в репертуаре Камаловского театра всегда были спектакли по пьесам как русских, так и зарубежных авторов. «Бесприданница» с Алсу Гайнуллиной мне нравилась гораздо больше, чем спектакли, которые я видела, правда, это были телевизионные варианты. Помню, как после этого спектакля мне не понравился фильм «Жестокий романс».

Исполнение роли Ларисы ведущие театральные критики страны назвали лучшим на советской сцене 1980-х годов, актриса получила за нее Государственную премию РСФСР. В спектакле великолепно играли Шахсанем Асфандиярова, Ренат Тазетдинов…

Вижу, что вы и в выборе репертуара продолжаете традиции Марселя Салимжанова.

Мой вопрос звучит так: из каких соображений вы выбираете пьесы для постановки и каким образом учитываете запросы современного зрителя и возможности вашей актерской труппы?

– Возможности труппы на сегодняшний день, я думаю, они какие-то безграничные. Мы проводим уже который год творческие лаборатории, к нам приезжают другие режиссеры. Недавно закончился III Международный театрально-образовательный фестиваль-форум тюркских народов «Науруз», в котором участвовали педагоги и театроведы из Питера, Москвы, из-за рубежа. И все отмечают в первую очередь: «Какие у вас актеры! Какие у вас мобильные, подвижные актеры».

Это по поводу возможностей труппы. Я говорю это не потому, что сам руковожу этой труппой. Это действительно так, это, мне кажется, абсолютно объективный взгляд. Труппа наша очень сильная.

Она пополнялась, начиная с 1995 года. Когда в 1990 году я вернулся в Казань после окончания ГИТИСа, Марсель Хакимович пригласил меня преподавать вместе с ним в Университете культуры, и мы выпустили в 95-м году очень хороший курс, который влился в театр почти целиком: Искандер Хайруллин, Радик Бариев и другие. Им сейчас по сорок лет почти.

И опять у нас все так, как было при Марселе Хакимовиче, который считал, что актеров нужно воспитывать в стенах театра, в студийном режиме. Сейчас в театр ходит большая группа студентов, которые вместе с актерами читают пьесы, выходят в массовых сценах. Они участвуют в лабораторных работах уже с первого курса.

А репертуар… Это для любого театра, тем более национального, вопрос сложный. Потому что национальная драматургия, она во многом отличается от российской, столичной особенно.

Поэтому каждое окончание сезона и каждый новый сезон – это всегда головоломка: как не ошибиться? Потому что главное все равно – качество, качество и еще раз качество. Мы проводим ежегодный конкурс драматургии, который так и называется – «Новая татарская пьеса». Отбор очень жесткий: из 8-10 предложений могут появиться 2-3 пьесы, на которые мы обратим внимание, которые, как нам кажется, можем предложить труппе и нашим зрителям.

С нами сотрудничают Ракиль Зайдулла, Зульфат Хаким. Их пьесы еще Марсель Хакимович ставил. Ильгиз Зайниев – это совершенно новый автор, молодой парень, у него уже 3 пьесы в нашем репертуаре. Мы сотрудничаем с Салаватом Юзеевым, Флоридом Буляковым, в следующем сезоне будет премьера по его пьесе.

В то же время в репертуаре всегда есть классика: Наки Исанбет, Карим Тинчурин, Галиасгар Камал. Это наш золотой фонд, к которому мы постоянно обращаемся.

– Вы в очередной раз обновили «Голубую шаль»…

– Да, и «Голубую шаль», и «Банкрот» я немножко по-другому сделал.

Лукавить, утверждая, что меня не интересует зритель – это неправильно будет. Конечно, какие-то вещи учитываем.

Зрителя надо уважать

Один российский режиссер, Римас Туминас, сказал: «Было время, когда я актеров любил, сейчас я их уважаю». Я это утверждение могу перенести на зрителей. Мне кажется, уважение к зрителю важнее, чем просто любовь. Потому что любовь – она непостоянна, она может смениться нелюбовью. Уважение, мне кажется, – это самое подходящее слово, которым можно пользоваться, выстраивая отношения со зрителем. Как мне кажется, мы сейчас этому пытаемся соответствовать.

Я всегда утверждаю, что дело не в жанре, дело не в комедии, не в бытовой драме или еще в чем-то. Дело в качестве спектакля. Поэтому, выстраивая отношения со зрителями, я пытаюсь уважительно относиться к их запросам, но не потакать достаточно примитивным вкусам, которые, естественно, срабатывают в зале моментально. Достаточно их только чуть-чуть возбудить. И мне, кажется, зритель это понимает. В последние годы у нас очень много драм появилось, очень серьезных вещей, на которые зритель с удовольствием ходит.

– У вас ведь есть еще одна проблема – национальный репертуар и татарский язык требуют особого восприятия. В одном зале сидят люди, которые хорошо знают родной язык, национальную культуру в целом, а с другой стороны, молодежь, которая и татарского не знает, во всяком случае – литературного. И у них и вкусы совершенно разные, они как бы в разных мирах живут.

Как вам удается ставить спектакли, которые интересны всем? Я знаю, что у вас даже русскоязычные зрители есть.

– Очень много. Это мы чувствуем очень, даже, я бы сказал, на физическом уровне.

Театр – очень хорошая форма приобщения к татарской культуре молодежи. Не на словах надо говорить – ты должен знать родной язык, а мотивировать хотя бы тем, что лучше смотреть спектакль без наушников.

У нас вышел в этом сезоне новый спектакль – «Мэхэббэт FM», он рассчитан на молодежную публику. И ставил его молодой режиссер, он и автор пьесы. Это Ильгиз Зайниев, о котором я уже вам говорил. Со своими однокурсниками он сделал полукапустный, полуэстрадный такой спектакль.

Приходили на спектакль Минтимер Шарипович и Сакина-ханум, которая перед началом сказала: «Я уже настроена очень плохо, потому что не люблю всякие пародии. Я слышала, что здесь пародируют и тебя, Минтимер».

Но они посмотрели спектакль, и у нее мнение поменялось. Хотя выросли оба на других спектаклях.

И потом, мне кажется, мы не всегда точно знаем, что хочет молодежь. У меня сын, ему 21 год. Да, конечно, сам он вырос в театральной семье, но его друзьям наш спектакль «Однажды летним днем» Йона Фоссе понравился.

Мне кажется, сейчас из зрителя пытаются сделать потребителя.

– Но так и есть. У нас сегодня даже в школе и вузе услуги оказывают, а не учат.

– Здесь очень такая тонкая грань. Потребителя всегда хотят чем-то удивить, какой-то неожиданностью, красивой картинкой – и народ к этому начинает привыкать. Современный зритель жаждет новизны. Он хочет, чтобы наряду с тем, что театр сохраняет что-то как в музее, было что-то новое. Он просто жаждет этого.

Когда мы поставили спектакль «Однажды летним днем» на 9 часов вечера, на меня посмотрели просто как на сумасшедшего. Мои администраторы, зам.директора, все сказали: «Вы обрекаете театр на полный провал – никто не придет». Я сказал: «Давайте попробуем».

Мы играем спектакль целый год, и каждый раз у нас почти полный зал. Знаю, что некоторые приходили по нескольку раз. Приходят те, кто ценит театр за возможность убежать от этой суеты. Наверное, не только это срабатывает. Срабатывает совершенно иная атмосфера, совсем другая установка на восприятие.

– Но все-таки в зале, наверное, одна молодежь?

– Зритель разный. Приходит интеллигенция, приходит профессура из университета (Казанского федерального университета – Ред.). Кстати, меня приглашали в университет на встречу, им было интересно расспрашивать меня про этот спектакль.

– Я вспоминаю свои ощущения на спектаклях Камаловского театра, когда в зрительном зале царствовало старшее поколение зрителей. Молодежь приходила, но была как бы рядом. Спектакли больше были обращены к взрослой аудитории, молодежь приглашали в этот взрослый мир, как на экскурсию. Камаловский театр тем был силен среди других российских театров, что имел своего постоянного зрителя, который выстроил… Впрочем, трудно сказать, кто кого выстроил: зритель – театр или театр – зрителя. А как сегодня?

– Сегодня 50 на 50. «Старички», им уже просто трудно приходить. Но сейчас появилась какая-то совершенно новая прослойка. Поменялось время, даже мышление поменялось. Какие-то приоритеты другие стали. Ритм какой-то другой стал.

Раньше молодежь стеснялась говорить по-татарски. Я сам был молодым, я стеснялся. По-татарски говорили даже не наши папы и мамы, а бабушки и дедушки. И они ходили в театр. А сейчас молодежь совершенно свободно разговаривает на родном языке, огромное количество молодых людей, профессионально грамотных, сидят в Интернете, создают на татарском языке какие-то программы. И любят свою культуру. И вот эта публика приходит сейчас к нам в театр.

– Какие традиции есть у камаловцев?

– Мы – «театр-дом» или «театр-семья» – по-разному можно сказать. Перед открытием и закрытием сезона все вместе посещаем кладбище, на котором покоятся те, кто 100 лет назад начинал наш театр, убираем их могилы. Это ритуал. Закрывая сезон, мы как бы благодарим основателей нашего театра, открывая сезон, просим у них на это разрешения. Каждый новый сезон открывается и завершается «Голубой шалью» Карима Тинчурина. Это одна из объединяющих традиций. Как правило, в этом спектакле занята вся труппа и студенты, которые занимаются в стенах нашего театра. Это мощная волна, и зритель её чувствует, сразу в неё попадает, происходит объединение.

– В чём специфика татарского театра?

– Татарский народ эмоционально закрытый, сдержанный. Но именно эта сдержанность в жизни, как ни парадоксально, позволяет татарскому актёру максимально полно раскрыться на сцене, выплеснуть всё то, что накопилось в душе.

Как режиссеру, мне близок язык иносказаний. Среди современных авторов пока не нашёл такого, которого я мог бы назвать своим.

Из классиков XX века очень люблю Наки Исанбета. Он использует в качестве сюжетов притчи. На мой взгляд, наш спектакль по его пьесе «Рыжий насмешник и его черноволосая красавица» был удачным. Сейчас занимаемся постановкой пьесы о Ходже Насретдине.

Ольга Любимова.  «Аргументы и Факты». 03/06/2014

 – Но, ставя заново «Голубую шаль», вы молодого зрителя все равно к истокам Камаловского театра возвращаете.

– Да, но мы спектакль модернизировали чуть-чуть. Главное – не потерять аромат пьесы, и мы попытались это сделать.

– Обязательно посмотрю новую постановку «Банкрота». Как, интересно, воспринимается история про богатого купца-афериста сегодня? Галиасгар Камал написал ее 103 года назад. На мой взгляд, эта пьеса в наши дни очень современна. А было время, когда подобные конфликты воспринимались как наивные и смешные истории, не имевшие отношения к реальной действительности.

– Да.

Сообща или поодиночке?

– Давайте перейдем к СТД. С предыдущими председателями правления я теснее общалась и достаточно хорошо знала о театральной кухне. Кстати, это были лучшие годы всех творческих союзов, журналистского в том числе. Сегодня союзы как бы потерялись в пространстве. Деньги им давать перестали, исчез союз как главный проводник в мир госзаказов. Союз как форма коллективного творчества тоже стал не актуален: деятели искусства разобщены, каждый решает свои проблемы сам.

Это началось уже давно. Я помню, однажды писала еще в «Вечерней Казани», как едва не сорвалось открытие сезона в Доме актера. Это всегда был такой веселый, даже озорной капустник. А тут выяснилось: все заняты и никто не хочет в капустнике участвовать.

Наблюдаю за современной театральной жизнью Казани – и вижу, какой у нее напряженный пульс. Режиссерская лаборатория «Выход-68»;Всероссийский фестиваль молодой татарской режиссуры «Ремесло»; Международный театральный фестиваль тюркских народов «Науруз»; одноименный международный театрально-образовательный фестиваль-форум тюркских народов, который проводился уже в третий раз.В Казань едут учиться со всей России и мира.

У меня вопрос: кому мы этим обязаны? Вам лично или СТД как организации? Вы ведь един в двух лицах: и как председатель правления СТД Татарстана, и как главный режиссер театра.

«Если бы этот фестиваль не существовал досель, его стоило воплотить в жизнь именно сейчас, сегодня, когда вопросы межэтнического существования в России и мире стоят особенно остро. Фестиваль «Науруз» утверждает гармонию мирного существования народов, не разрушая границ естественного культурного своеобразия тюрок, выводя театральный процесс тюркских народов на международный фестивальный уровень».

Фарид БИКЧАНТАЕВ, художественный руководитель фестиваля, заслуженный деятель искусств РФ и РТ, главный режиссер Татарского государственного академического театра имени Г. Камала

 – Сегодня очень сложно попросить кого-то: «Давайте сделаем капустник».

– Но какие-то формы работы СТД сохранились?

– Мы пытаемся что-то не потерять.

– Вас пришлось уговаривать?

– Уговаривали долго, я не хотел. Срок закончится – и я уйду из председателей.

В Союзе начал изучать – как возник Союз, с чего начинался и в чем его основная задача? Не идеологическая, а практическая. Оказалось – помощь нуждающимся актерам. И с этого практически начал. Мы привлекли какие-то финансы, увеличился фонд помощи пенсионерам и нуждающимся. Пока ни одно заявление не оставили без реализации. Это реальная помощь актерам.

Плюс благодаря Рустаму Нургалиевичу Минниханову – я сходил к нему на прием, и он понял – мы имеем определенную сумму, из которой выделяем ежегодно грант театрам, не имеющим другой государственной поддержки. Три театра плюс симфонический оркестр имеют гранты Президента, но театры Закамья, русский ТЮЗ, Тинчуринский театр – у них нет грантов, они, к сожалению, вынуждены выпускать спектакли за очень маленькие деньги. Не могут пригласить никого со стороны, и все замкнулись…

А сейчас Альметьевский театр имел возможность пригласить Искандера Сакаева. Художников приглашают, композиторов, балетмейстеров со стороны.

Многое делаем. Открыли детскую театральную школу. Сейчас базой занимаемся.

Обратился за поддержкой к театрам. Оперный театр, Качаловский внесли первые взносы в Союз. Они понимали, что мы пришли на ноль – денег не было вообще. И все театры по минимуму, но перечислили суммы.

Вот так мы начали потихонечку, сообща. Конечно, это всё объединяло. И сейчас к СТД какое-то другое отношение. Вступило много новых членов, сейчас мы на третьем месте в России по численности.

Коллективное творчество сейчас – это очень сложно. Потому что актеры, они в бегах за заработком. Сейчас культ бытового благоустройства – всё есть, и надо этим пользоваться. Люди отыграли спектакль, репетицию – и бегут дальше, их где-то еще ждут.

Но мы возобновили в Доме актера имени Салимжанова творческие встречи с ведущими актерами, которых знает публика, например, уже прошли встречи с Романом Ерыгиным, с Ильей Славутским. Запланировали целый цикл презентаций книг, которые написали актеры.

– Вы их в Доме актера проводите?

– Да. Но часть презентаций прошла в Национальной библиотеке РТ. Там заинтересовались и пригласили некоторых актеров. А вот презентация книги Рината Тазетдинова прошла в Доме актера.

Мы проводим в Доме актера ежегодную режиссерско-актерскую лабораторию, представляем для экспериментов свою сцену. Так и лаборатория называется – «Свободная сцена».

– По своему опыту знаю: творческие люди не очень любят быть учениками, а вы их в лабораторию приглашаете, ставите в такие обстоятельства, когда надо учиться. Но к вам едут охотно.

– А сейчас время такое. Надо учиться!

– Но почему именно Казань, почему не Москва? Не завидует вам та же Самара? Почему к вам едут со всей России и даже из-за границы?

– Может быть, у нас условия лучше, может быть, у нас город красивее?

– Понимаю вашу заинтересованность. Вы же не просто так гостей собираете, вы же, как я вижу, авторов и новые режиссерские решения ищите через лаборатории, новые кадры высматриваете… Но вы занимаетесь тем, чем вообще-то должен заниматься другой человек, не режиссер конкретного театра. У вас свой театр, у вас масса своих дел.

– Мне нравится. А чем еще заниматься? Но это же временно. Это необходимые меры. Потому что мы все понимаем: чтобы не остаться где-то позади, не знаю, как это сказать, – надо всё время что-то взрывать, чтобы немножко с мертвой точки уходить.

– Я, как человек, который что-то организовал в своей жизни, знаю, сколько сил на это уходит.

– У нас очень хорошая команда во главе с молодым директором Ильфиром Ильшатовичем Якуповым.

– И люди не гневаются, что вы их так, помимо театра, напрягаете?

– Но это же жизнь! Она какая-то вдруг становится широкая. К нам приезжают из Германии, Греции, Колумбии, Америки, Франции, Австрии, а также из Челнов, Мензелинска. И всё это вдруг начинает в одном котле вариться…

Конечно, можно людей деньгами стимулировать, у нас в общем-то ситуация не такая страшная, как в других театрах, но этого мало. Творческого человека надо еще стимулировать каким-то новым ощущением, он должен видеть, что его усилия не бессмысленны. Время сейчас не очень хорошее, очень много депрессий. И ощущение бессмысленности может настигнуть любого, особенно творческого человека.

К тому же всё это дает чувство ансамбля.

Если театр потерял веру в то, что он делает что-то большое, тогда всё – надо закрываться. И чтобы эта вера не угасала, она должна на чем-то держаться, ее надо все время обновлять, поддерживать…

– Судя по настроению участников ваших акций, потребность в таком общении есть?

– Конечно. Мы уже вынуждены не принимать все заявки. Например, на этот раз я своих на форум вообще не включил. Из нашей труппы только 4 человека участвовали. Торможу своих – стоп, подождите, мы всегда можем для себя позвать кого-то отдельно…

Что нового в театрах?

 – Что бы вы из современной казанской театральной жизни могли отметить как большое достижение? Шаляпинский и Нуриевский фестивали трогать не будем, они традиционны.

– Например, очень радует положение в Татарском государственном театре драмы и комедии имени Тинчурина. Они выпустили своего «Гамлета», играют его в фойе («Гамлет. Сцены», режиссер-постановщик Рашид Загидуллин – Ред.). Очень любопытный спектакль. Хорошие отзывы о нем.

Показали спектакль по Ремарку, тоже на татарском языке – «Все мы люди» («Без барыбыз да кешелэр»). Поставила молодая режиссер Резеда Гарипова. То есть у них какое-то движение интересное начинается.

Альметьевский татарский государственный драматический театр на XII фестивале театров малых городов России в 2014 году взял Гран-при в номинации «Лучший спектакль большой формы» (спектакль «Ромео и Джульетта», режиссура, пластическая и звуковая партитура – Искандер Сакаев (Санкт-Петербург – Ред.).

Очень много чего интересного происходит в Челнинском театре. Не могу не отметить совершенно восхитительную «Золотую орду» в оперном театре.

У нас теперь есть ежегодная премия «Тантана» в области актерского исполнительского искусства. На самом деле культурная жизнь бьет ключом.

– А про свой театр что скажете?

– Мы со спектаклем «Однажды летним днём» участвовали в «Золотой маске», были номинированы по четырем номинациям. Сейчас приглашены с ним уже на несколько фестивалей. В ближайшем будущем едем на фестиваль в Шанхай.

В последние 10 лет театр часто выезжает в Европу. Мы были на фестивалях в Лондоне, Германии, Пекине, в Будапеште. Очень полезная штука и не потому, что это выезд в другую страну. Это касается игры: новая среда, новая площадка, новый зритель, другая атмосфера. Если здесь спектакль в репертуаре воспринимается как часть «производства», то на фестивале совсем другая среда, более свободная и творческая. Идёт очень важный обмен в сфере профессионалов: актёров, режиссёров, критиков, организаторов театрального дела.

Какой артист современному театру нужен?

– Следующий вопрос – по театральному образованию. Вы можете посмотреть на него с двух сторон: и как педагог, и как работодатель. В Казани два учебных заведения, которые готовят кадры для театров. Как я поняла по публикациям в Интернете, вы в обоих преподаете.

– Нет. Был момент, я ушел из университета культуры и искусства и пришел в театральное училище. Выпустив один курс, вернулся снова в университет.

– Меня интересует, кого театр получает? Сейчас это модный разговор – сетовать, что вузы готовят плохие кадры. Знаю это, поскольку сама педагог. И спорить с этим невозможно, поскольку с тем, кто к тебе приходит на первом курсе, другого результата не получишь.

В театральной среде эти проблемы как-то проявляются или здесь все-таки другая ситуация? В актеры идут уж точно по желанию, причем по большому желанию. И по способностям.

– Люди-то идут и по желанию, и по способностям. Вопрос очень сложный, серьезный. Мне кажется, мы его потихонечку будем решать. Потому что это вопрос общероссийского, даже, я бы сказал, мирового масштаба. Педагогика актерского мастерства и режиссуры упала очень низко. И соответственно ученики такие же.

Я себя не причисляю к каким-то большим профессионалам в области педагогики, иду просто по собственному опыту. Поэтому приветствую инициативу Юры Альшица, он преподаватель, сейчас живет в Берлине – открыть в России международную магистерскую школу для театральных педагогов. Идет переговоры с Университетом культуры и искусств, Казанским федеральным университетом.

Раньше как было – пришел тот же Марсель Хакимович и говорит: «Делай, как я – и будешь хорошим актером».

Но будет ли сегодняшний студент учиться по этому принципу?

Сейчас время такое – актер должен уметь все. Сейчас театральная профессия всё больше рассматривается как наука. Почему театроведов обучают теории, они диссертации пишут, а актера обучают, как Бог на душу положит? «Ты и так талантлив, ты просто сделай, как я тебе скажу» – этого же мало!

– У этой проблемы есть еще одна сторона. Театру мало, чтобы готовились хорошие актерские кадры. Театру надо, чтобы были хорошие театральные критики…

– Этим занимается ГИТИС. Но готовить театральных педагогов, этого еще нигде не было.

– Но о театре, об искусстве в целом пишут не только выпускники ГИТИСа. Сегодня в СМИ можно много интересного прочитать. Например, про то, что недавно в Казани выступал МХАТ имени А.П. Чехова, хотя на самом деле был Театр Антона Чехова. Или про то, что Дмитрий Хворостовский исполняет увертюры из опер…

В свое время я училась на курсах союзного СТД, мы объездили многие города, познакомились с театрами Эфроса, Додина, Захарова. Почему не сделать у нас нечто подобное?

– А никто не хочет взять на себя это дело. Мы поднимали этот вопрос. Не удалось организовать даже семинар журналистов по обмену опытом.

Что-то делаем сами. Когда к нам приезжали театроведы из Москвы и Питера, из Венгрии, мы приглашали на встречи с ними и журналистов.

– Советую обратить внимание на попытки кафедры теории и практики электронных средств массовой информации КФУ изучить положение с музыкальной и театральной критикой в Казани и начать магистерскую подготовку арт-журналистов.

– Арт-журналистов? Посмотрим.

– Спасибо за обстоятельную беседу. Сегодня пишут в основном о премьерах, фестивалях, премиях. Мало кто заглядывает на театральную кухню.

Мы с вами заглянули…

 Часть снимков предоставлена пресс-службой театра, часть - из открытых источников

Читайте в «Казанских историях»:

Четыре премьеры за сезон

«ТЮРКСОЙ» собирает руководителей театров

Эпоха компромиссов, заигрывания со зрителем подошла к концу

Фестиваль-форум тюркских народов «Науруз»

«Туфан есть Туфан»

Совесть татарского народа – Туфан Миннуллин

Балет «Золотая Орда» признан событием года в Татарстане

«Сын Альмандара»

Шаукат Биктимиров знает ответ на вопрос – кто есть человек?

Юбилейный бенефис Раушании Юкачевой