Безопасность страны начинается с состояния умов

12 мая 2015 года

Наш собеседник – Василий Лихачев, депутат Государственной Думы Российской Федерации,  в 1995-1998 годах – Председатель Государственного Совета Татарстана. С ним встретилась Любовь Агеева.

 – Мои сегодняшние вопросы будут связаны с Украиной. Если точнее, с тем, как события в этой стране отражаются на нас, россиянах. 

Хотя «Казанские истории» впрямую политических проблем не касаются, но здесь не просто политика. Меня тревожит, если можно так сказать, состояние умов. Для начала – о том, что я имею в виду.

Внимательно слежу за тем, что происходит в Украине, по самым разным источникам, и иногда читаю комментарии в Интернете. И чем ближе 9 мая, тем комментарии становятся стервознее. По сути идет перебранка, иногда с использованием бранной лексики. Никогда еще, на моей памяти, День Победы не вызывал такого противостояния.

И такое ощущение, что гражданская война идет не только там, но и у нас. Если дать разным людям – и с той, и с другой стороны – по автомату, то они пустят его по назначению. Выходит, был прав Алтер Львович Литвин, известный казанский историк, знаток истории гражданской войны в России, когда несколько лет назад сказал на встрече с моими студентами,  что она и не закончилась в 20-е годы.  

Естественно, как у любого здравомыслящего человека, у меня возникает желание спросить у умных людей, почему за столько лет мы не научили людей терпимости к другой точке зрения, откуда такая открытая агрессия?

У информационной войны свои законы, и я, как профессионал, вижу, как людьми манипулируют, чаще всего пользуясь их невежеством, отсутствием информации о том, что на самом деле происходит в Киеве, в Донбассе.

Как-то на занятии по журналистике мы анализировали со студентами характер освещения разрушения памятника Ленину в Харькове в СМИ – и они были шокированы откровенной манипуляцией. Она есть во всех СМИ. Мы смотрели самые разные источники. Причём российские коллеги ведут себя все-таки приличнее.

Могу утешить себя тем, что в Интернете сидит особая публика, что основной массы перебранка по принципу «если ты не со мной, то против нас» не касается, но противостояние наблюдается и в реальной жизни. Теперь, оставляя свой комментарий к какой-то публикации, все чаще думаешь, не рассорит ли он тебя с кем-то из знакомых и даже друзей?

Вы наверняка об этом тоже думаете. Но в отличие от обычного человека, у вас больше информации о том, что происходит.

– При анализе любых событий, в том числе и украинских, в первую очередь надо исходить из  идеологического фактора. Это важнейший приоритет. Мы, действительно, стали слишком большими материалистами и объясняли многие вещи с точки зрения классического права на собственность. Но есть другой набор, или кластер понятий – душа, мировоззрение, национальные чувства, традиции. Я много думал об этом, вплотную занимаясь проблемами Крыма, участвуя в международно-правовом обосновании референдума крымчан.

Несколько дней назад в Государственной Думе мы встречались с делегацией Национального собрания Франции – Сената. Это – тридцать человек, очень известные политики Франции, дипломаты, мужчины и женщины, которые перед поездкой в Москву получили личное письмо председателя Национального собрания с просьбой не ехать в Москву в это тяжёлое, в кавычках, время. Они приличными словами отказались последовать совету – и приехали.

Два дня я в дискуссиях провёл и вынес мнение, что сегодня взгляд на украинские события на Западе меняется. Меняется с точки зрения поддержки практических шагов и политики Владимира Путина. Потому что там стали прислушиваться к нашим аргументам.

Крымская земля – исторически земля России, Россия всегда там присутствовала – экономически, культурно, в ценностном каком-то поле. А самое главное, что граждане Крыма, все три основные группы, по крайней мере, большинство – русские, украинцы и татары – имели возможность открытого голосования, открытого волеизъявления, чем они и воспользовались. Цифры такой поддержки не нарисуешь…

Еще в  январе в Вене, на площадке Парламентской Ассамблеи ОБСЕ, я вступил в диалог с Джамилем (лидер крымских  татар Мустафа Джамиль Крымоглу – Ред.) – его привезли русофобские, антироссийские силы. Диалог был достаточно политкорректным. Он говорил гадости, но я не стал называть ему статьи Уголовного кодекса, по которым за них предусмотрено наказание. Буквально набросился на меня за то, что я назвал украинские события внутриукраинским конфликтом, геноцидом XXI века.

Для меня совершенно однозначно, что граждане Крыма голосовали, прислушиваясь к внутреннему голосу. А этот голос как бы складывается из двух частей: историческая память и современный прагматизм. Они поняли, что приход к власти в Киеве неонацистской группировки, ее работа под началом спецслужб США и НАТО приведет к тому, что они потеряют алиментарные права человека, даже те, которые общепризнанны в международном праве.

 – Василий Николаевич, а это не пропагандистский штамп – неонацистская группировка? Там на самом деле всё так серьёзно?

– Это очень страшно. И я думаю, что законы, которые были приняты на днях -  пакет из четырёх законов, пересматривающих  историю Украины XX века, даёт этим силам карт-бланш. Они как бы фашистскую и коммунистическую символику запретили, но оставили все те символы, которые сегодня олицетворяют политический статус неонацистских группировок.

– А чем объясняется, что Запад так лоялен ко всему этому? Забыл уроки последней мировой войны?

 – Запад, как всегда, в этой ситуации преследует несколько целей. Первая цель – там просто обрадовались открывшемуся окну давления на Россию. Потому что, как сегодня выясняется, день вынесения Нюрнбергского приговора был днём истины не для всех.  Корни сегодняшних событий лежат там.

Почему сразу после завершения Второй мировой войны, я имею ввиду и японский период, Черчилль выступает с Лондонской речью и призывает к холодной войне против Советского Союза? Ведь он наш союзник! Он видел, как английская королева подарила Сталину меч за Сталинградскую битву. И этот был искренний жест.

Я думаю, что классовое чутьё Черчилля требовало отторжения Октябрьской революции,  неприятия становления новой России. Все это никогда на Западе не воспринималось. Там не нужен был соперник, который обладает огромной территорией с такими полезными ископаемыми. Не случайно однажды, лет десять назад, у Олбрайт (Ма́длен Корбел О́лбрайт [англ. Madeleine Korbel Albright, имя при рождении Мария Яна Корбелова, чеш. Marie Jana Korbelová] — государственный секретарь США в  1997-2001 – Ред.)  вырвалось: «Почему это Россия имеет такие богатства? Почему мы не имеем права владеть этими богатствами?»

На мой взгляд, речь идёт о геополитическом реванше, который в современном виде реализовался через украинские события.

 – Вы сказали слова, которые мы много десятилетий не использовали - классовое чутьё. Мы давно забыли эти слова. Тогда, может быть, здесь объяснение ожесточённого противостояния в комментариях? Я на себе испытала: у меня, родом из простых крестьян, и у моего коллеги, родом из дворян, оказались совершенно разные оценки того, что происходит сейчас и в Крыме, и на Украине в целом, да и  у нас в России. Но нам хватило ума не поссорится…

– Сегодня мы видим, что в политическом пространстве Украины главным является Запад. И власть в Киеве – рупор этой политической силы. У тех, кто там живет, чувство исторического реванша обострено ещё больше. Их исторически ломали. Их объединяли. Их разъединяли. Их собирали – кусок от Румынии, кусок от Венгрии, от Польши, от России и т.д. Они не понимают, что это такое – быть устойчивой нацией. У них нет корней.

И каким образом компенсировать это? Компенсировать тем, чтобы урвать у других,  ухватить, пока есть возможность…

Естественно, такая линия поведения не могла не восприниматься отрицательно со стороны населения Донбасса, особенно русских, корнями, исторической памятью привязанных к России.

И здесь самое страшное состоит в том, что это – не единственное противоречие. Есть несколько как бы антитез. И они  сегодня сталкиваются – в области идеологии, в области политики, в области экономики… И тут ещё американцы, натовцы, европейцы со своими геополитическими подходами.

 – У них своя задача?

– У них своя задача. Если давать дипломатический анализ этой ситуации и искать пути выхода, получается, что совершенно уникальную ситуацию и нестандартные приёмы и методы должны решать. По большому счёту мир XXI века состоит из уникальных ситуаций. Сирия – уникальная, палестинцы – уникальная, иранцы – уникальная. Я удивляюсь – когда начались действия против Йемена, почему вспыхнули все? Почему  в Марокко, совершенно спокойная нация, умные и образованные люди, вдруг «зажглось»?

 – То есть кто-то  сознательно мир поджигает, получается?

 – Я думаю, что сознательно. Тот самый мира правитель, который находится в закулисье, он действительно есть. Это Рокфеллеры, Дюпоны, крупнейшие банки, капитал которых принадлежит тем же американцам. Те, кто составляет так называемое мировое правительство. И естественно, оно руководствуется какой-то полицелевой установкой, полифункциональным действием.

 – Выходит, в  чём-то это мировое правительство просчиталось. Убедилось, что Владимир Путин –  совсем не Борис Ельцин? Или увидело, что российский народ поднялся с колен, на которые его поставили в постперестроечные годы?  

– Просчёт был заложен изначально в цели этой компании и этого проекта. Даже с технической точки зрения, с точки зрения строителя, технолога, химика, совершенно очевидно, что для любой операции, для любого действия нужна очень хорошая подготовка – целевая, ресурсная, нужно чёткое видение технологий, которые будешь применять.

У меня сложилось впечатление, что для Запада было совершенно непонятно, почему Янукович (Виктор Янукович – президент Украины в 2010-2014 годах – Ред.) отказался подписывать соглашение об ассоциации с Евросоюзом.

 – Настолько западные стратеги были уверены, что всё  у них получилось? 

 – У них до этого был опыт, и очень неплохой, привязки к себе ряда постсоветских республик в рамках «Восточного партнёрства» (проект Европейского союза, имеющий основной заявленной целью развитие интеграционных связей Евросоюза с шестью странами бывшего СССР: Украиной, Молдавией, Азербайджаном, Арменией, Грузией и Белоруссией – Ред.). Это я ещё застал в Брюсселе, где представлял Российскую Федерацию в качестве посла в Европейском Союзе. Мне приходилось объяснять коллегам, кто это грозит потерей суверенитета, ведь Брюссель хочет сделать их  государства не субъектом истории, а объектом. Причём за копейки. Той же Украине в рамках «Восточного партнёрства» на какие-то программы давали 2-2,5 миллиона долларов. Они были очень рады и этому.

Просчёт был сделан прежде всего здесь. В  международном праве ещё древние римляне придумали принцип: равный над равным не имеет власти. Мы все равны абсолютно. Из этого состояния и надо исходить. Это положение сегодня вошло в общепризнанный принцип уважения государственного суверенитета и суверенного равенства.  Последнее – одно из фундаментальных начал современного миропорядка. На нем, в частности, базируется вся система Организации Объединенных Наций.

Во-вторых, как оказалось, те, кто планировал этот проект, не знал ни характера многонационального российского народа, ни характера его сегодняшнего руководителя.

У меня очень плохое чувство, что этот этап, который как бы завершается минскими договорённостями, не завершится даже с их реализацией. Он ещё не означает какой-то разрядки, не означает деэскалации. Будут ещё какие-то новые шаги, и в том числе в отношении России.

 – То есть на Западе еще не поняли, что ломовой приём в отношениях с Россией не годится?

– Эта твёрдолобость, она просто удручает. Потому что наличие этой твердолобости в форме психологической установки на практическое поведение – это один из серьёзнейших факторов, которые нарушают устойчивость европейской безопасности. И потому Президент Путин понял, что нужно сегодня показать реальную силу России. Почему пошли учения? Почему началось финансирование новых оборонных исследовательских, конструкторских программ? Почему армия преобразилась?

- Но ведь довольно много россиян, особенно в среде интеллигенции, не приняли воссоединение России с Крымом? Это видно по  ожесточенной критике Владимира Путина в оппозиционных СМИ,  в комментариях интернет-публикаций. По сути в общественном мнении  раскол. С одной стороны – «Зачем нам Крым»? С другой – «Крым наш!»

–  Я скажу, что мы плохо работаем с людьми. В стране нет настоящей идеологической работы. Увлеклись строительством партий. Я, кстати, беспартийный. Разговора с народом нет, в том числе на политические темы. Хотя масса политических передач на телевидении, и, если верить рейтингам, их многие смотрят.

Во-вторых, объясняя  события в Крыму, мы говорили больше историческими категориями. Но мы не показывали современные реалии. А их надо было показывать: если мы это не сделаем, будет то-то, если сделаем – будет так.

Нужен был совершенно откровенный разговор, чтобы граждане Российской Федерации, в том числе и граждане Татарстана, чувствовали абсолютную ответственность за развитие своей страны, за её безопасность. Потому что безопасность начинается с состояния умов. Если с этим состоянием всё в порядке, тогда и страна будет, что называется, в порядке.

– Но разве власть не знала, кого можно вырастить, отказавшись от традиции отцов и дедов ставить общественное выше личного?  Когда шел спор о Крыме, противостояние еще как-то понять было можно, но когда баррикады выросли в дискуссии о том, что есть  – Победа в Великой Отечественной войне!..   

– Ну, не вся молодежь, конечно, забыла традиции отцов и дедов. Празднование Дня  Победы в Москве, в других городах – тому доказательство.

 Фото автора