Народ и парламент хотели одного и того же

Любовь Агеева

31 мая 2015 года

Наш собеседник – Индус ТАГИРОВ, известный казанский ученый, который был свидетелем и участником многих событий в истории республики последних 15-ти лет.

В преддверии юбилейных торжеств в честь 25-летия парламентаризма в современной истории Татарстана Любовь Агеева встретилась с несколькими народными депутатами, чтобы вспомнить события этих лет и тех, кто был их активным участником.

В сокращенном варианте интервью опубликованы в специальном номере журнала «Татарстан». В «Казанских историях» они даны в полном объеме.

 – Индус Ризакович, как известно, решающим аргументом для Москвы стали итоги референдума 1992 года, когда идею нового государственного статуса поддержали более 62 процентов. Как бы вы коротко определили, почему столь дружной была поддержка?

Индус ТАГИРОВ, доктор исторических наук, профессор кафедры отечественной истории Казанского федерального университета, народный депутат Государственного Совета РТ II и III созывов.

В 1992-2002 годах был председателем Исполкома Всемирного конгресса татар. Академик Академии наук РТ, заслуженный деятель науки РФ и РТ, лауреат Государственной премии РТ в области науки и техники.

Индус Тагиров работал в составе делегации Республики Татарстан на переговорах с федеральными органами власти с 1991 по 1994 год.

 – В истории редко бывает так, чтобы народ и власть хотели одного и того же. Однако в Татарстане в августе 1990 года именно так и было.

Говорят, что сегодня Декларацию о государственном статусе мало кто знает. Особенно среди молодежи. Но с этого документа все и началось. Декларация повышала статус автономной республики до уровня союзной, чтобы она могла стать на равных с другими союзными республиками – соучредителями обновленного союза.

Нас иногда обвиняют в том, что мы разрушали страну. Наоборот, Татарстан способствовал укреплению Советского Союза. Народ республики на референдуме 1991 года проголосовал за его сохранение.

Кто стоял у истоков событий, которые привели 30 августа 1990 года к принятию Декларации о государственном суверенитете ТССР? Народ, который еще с 1922 года хотел, чтобы Татарстан стал союзной республикой. И за эту идею многие пострадали. А в 90-е годы появилась возможность поставить этот вопрос еще раз. Руководство республики, я должен отметить прежде всего роль Минтимера Шариповича Шаймиева, проявило огромную политическую волю, чтобы Декларация была принята.

Вспоминаю вторую сессию Верховного Совета 12 созыва. Она началась 27 августа. В парламенте кипели страсти, и улица вся бурлила. Депутаты по дороге в зал заседаний проходили через кордон пикетчиков, и каждому давался наказ: проголосовать за новый статус республики.

Достаточно сказать, что уже 28 августа к 15 часом в парламенте было зарегистрировано 658 документов, из них 612 непосредственно касались вопроса о суверенитете, в том числе 137 писем, 207 обращений и заявлений.

В Верховном Совете развернулись бурные дискуссии. Выявились две группы депутатов с разными позициями: «Народовластие» и «Татарстан». Их сближало осознание необходимости качественного изменения статуса республики, повышения ее роли в обновленном СССР. Но каким образом это статус повысить? Тут мнения расходились.

Депутаты группы «Народовластие» были за прямое указание в Декларации правосубъектности Татарской АССР – республика входит в состав Российской Федерации.

Но появился документ, в разработке которого я тоже участвовал, в котором правосубъектность республики не указывалась вообще. Почему мы так хотели? Потому что иначе Татарстану пришлось бы подписать Союзный договор в составе РСФСР, а наша задача была – подписать самостоятельно. Не потому, что Татарстан хотел уйти из России, мы просто хотели построить отношения с ней по-новому. Мы хотели, чтобы Российская Федерация стала подлинным союзом равноправных республик. И в 1991 году, когда  Советского Союза не стало, эта задача стала актуальной, как никогда ранее.

Депутаты Верховного Совета заслушали несколько вариантов декларации. Их проекты были опубликованы в газетах «Советская Татария», «Ватаным Татарстан» и «Вечерняя Казань»: от Министерства юстиции ТАССР, Татарского общественного центра, Гражданского комитета, народных депутатов Татарской АССР Р. Валеева, М. Сиразина, А. Штанина и другие. Для того чтобы разработать документ, удовлетворяющий всех, потребовалось создать согласительную комиссию из 30 человек во главе с М. Шаймиевым.

О чем договорись на комиссии сразу? Убрать из названия республики два слова, осталось – Республика Татарстан. Никто против не был. Когда М. Шаймиев увидел это, сказал: «Вы примите Декларацию и разъедитесь по домам, а мне с этим документом завтра ехать в Москву…»

И добавил: «Придет время, эти слова сами отпадут». Так и произошло. Декларация, принятая 30 августа 1990 года, объявляла о государственном суверенитете Татарской Советской Социалистической республики. Убрали только слово «Автономной».

Нам надо было, чтобы в Москве наша Декларация была понята и принята. Но еще важнее было, чтобы нас поняли в республике: и татары, и русские, и люди других национальностей.

Парламентские слушания по бюджету. Фото Владимира Зотова

– А какие вопросы вызвали наибольшие дискуссии?

– Основным предметом для дискуссий на комиссии стали два вопроса. Сторонники группы «Татарстан» настаивали на государственности только татарского языка и отсутствии указания о правосубъектности Татарстана. Группа «Народовластие», напротив, считала, что необходимо непременно указать, что Татарстан находится в составе Российской Федерации, и не возражала против государственного статуса татарского языка, если государственным будет и русский язык. Так что основания для компромисса были. В окончательном тексте Декларации субъектность республики не указана, а государственными названы оба языка.

Но это было пока наше заявление, наше намерение. Как убедить Москву?

Целый год Москва молчала. Только когда речь зашла о подписании Союзного договора в августе 1991 года, позицию республики услышали. Решено было организовать две делегации. От Российской Федерации ее возглавил государственный секретарь Геннадий Бурбулис, второе лицо в администрации Президента Бориса Николаевича Ельцина, а нашу делегацию возглавил Василий Николаевич Лихачев, в ту пору вице-президент.

Минтимер Шарипович сказал, что заместителем Лихачева будет профессор Тагиров. Не депутат, кстати. Со временем стало понятно, почему. Мне довольно часто во время переговоров приходилось напоминать некоторые исторические факты, и, что важно, к этим доводам прислушивались.

Российская сторона состояла из единомышленников Ельцина, молодых политиков, вдохновленных новыми идеями, настроенных на то, чтобы перестроить Россию на демократических принципах. Но переговоры были трудными.

Надо было убедить российскую сторону в том, почему так важно для нас – подписать Союзный договор самостоятельно, наравне с Российской Федерацией. Был и еще один вопрос: «А если за вами последуют другие республики?»

Каждая пленарная сессия начиналась с Государственного гимна Республики Татарстан

Ответ был простой: ни одна республика, принявшая декларацию вслед за нами, не ставила такой задачи, все четко указали себя в составе Российской Федерации.

Но нам пришлось думать и над этим: не пойдет ли вразнос вся Россия, если республики возьмут пример с Татарстана? Такой вопрос многих беспокоил.

– Пригодились ли во время дискуссий ваши познания в истории России?

– Да. Мы имели на руках документ, на основе которого в январе 1918 года была учреждена РСФСР – Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа, которая провозглашала Россию федерацией. Декларация 1918 года завершалась положением о том, что республики сами решают собственную судьбу.

Помню, Сергей Шахрай заметил, что нашей республики в 1918 году не было. Она появилась в 1920 году. Но и других республик в то время не было. Поэтому в Декларации записали: по мере их создания.

Точкой отсчета для обеих делегаций стало то, что Декларация была принята на основе законов Российской Федерации.

Надо сказать, что наши встречи порой напоминали мне очень хороший семинар – мы все учились. И относились друг к другу с пониманием. Потому без труда подписали первый протокол, в котором российская делегация соглашалась с тем, что Татарстан подпишет Союзный договор наравне с Российской Федерацией. Точку должны были поставить два президента. Ельцин и Шаймиев должны были встретиться 19 августа 1991 года, в 16 часов.

Встреча эта, как известно, не состоялась. Почему? – произошли известные события, связанные с ГКЧП. И во время августовских событий, и после них Татарстан оказался между молотом и наковальней. Уже 19 августа в Казань поступили прямо противоположные по смыслу телефонограммы – поддержать ГКЧП и считать комитет преступным. А нам было важно сохранить республику как спокойный регион.

По сути Михаил Горбачев вернулся уже в другую страну. Не всё просто складывалось и в Татарстане. Но в конце концов депутаты Верховного Совета нашли компромисс в оценке августовских событий, а вслед за этим наступило примирение тех, кто обвинял власть в поддержке ГКЧП, и тех, кто активно защищал Шаймиева, когда появились сообщения о том, что против Президента возбуждено уголовное дело.

А дальше как быть? Что делать в условиях распавшейся страны?  

У Татарстана оставался один путь – уладить отношения с Москвой, установить договорные отношений с Российской Федерацией, как и указывалось в нашей Декларации.

Два брата Тагировы, Индус и Энгель - люди в Татарстане известные. Фото Наиля Курамшина

Путь к двухстороннему договору, который был подписан в Москве 15 февраля 1994 года, был долгим и трудным. Предстояло пройти через референдум, чтобы узнать мнение о новом государственном статусе республики весь народ республики, раньше, чем Российская Федерация, Татарстан принял новую Конституцию.

– Насколько я помню, работа над договором  вызывала много критических откликов. И в Казани, и в Москве.

– Да, кривотолков и подводных камней было много, многое делалось, чтобы этот договор не был подписан. Процесс затянулся настолько, что в конце концов татарстанская делегация была вынуждена пойти на большие компромиссы, чем предполагалось ранее. Возражения были со стороны Министерства обороны, Министерства внутренних дел России.

Мы отстояли главное – российская сторона признала нашу собственность на землю и недра, мы определили, каким образом будут распределяться налоги, какие предприятия будут федеральными, какие – республиканскими. Договорились о создании  национального банка с большими полномочиями. И все это было определено за несколько минут первой встречи.

Это был замечательный договор. В нем были четко разграничены полномочия: 15 закрепили за Республикой Татарстан, 17 – за Российской Федерацией,  23 полномочия были совместного ведения.

Между прочим, этот договор был расценен как межгосударственный, что закреплено в его названии – Договор Российской Федерации и Республики Татарстан «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан».

Сравните название варианта договора, утвержденного палатами Федерального Собрания в 2007 году – Договор «О разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан».

Во время работы над вторым договором тоже долго шли переговоры, трудные переговоры. Федеральное собрание было настроено, чтобы его не принимать. В залах витал вопрос: а чем отличается Татарстан от других российских регионов? Опять пришлось разъяснять.

В чем сила нынешнего договора? В том, что он прошел через все процедурные нормы. Если первый договор был подписан только президентами и главами правительств, то договор 2007 года были принят и Государственной Думой (правда, со второй попытки), и Советом Федерации, подписан как Президентом Российской Федерации, так и Президентом Республики Татарстан.

Уступок и в договоре 2007 года, конечно, много. Но остались принципиальные положения. Первое – стороны договорились, «учитывая опыт применения Договора Российской Федерации и Республики Татарстан «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан» от 15 февраля 1994 г., заключенного на основе референдума Республики Татарстан, проведенного 21 марта 1992 г., и в соответствии с Конституцией Российской Федерации и Конституцией Республики Татарстан.

Второе – «разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан осуществляется Конституцией Российской Федерации, Конституцией Республики Татарстан и настоящим Договором».

Конечно же, Татарстан никогда не ставил вопрос о выходе из Российской Федерации. Речь шла о демократизации страны, о том, чтобы она была перестроена таким образом, чтобы из нее никто не захотел уходить. Вот в чем состояла наша позиция.

В эти годы Татарстан порой называли упорной республикой. Геннадий Бурбулис сказал как-то: «За время переговоров с Татарстаном мы многому научились».

Татарстан хотел быть в авангарде преобразований России как федерации – и мы продолжаем оставаться авангардом. Не только в политических процессах, но и в экономике.