Гульчачак Назипова: «В музейном деле важна преемственность»

Сергей Корнилов

29 октября 2021 года

Девятого августа казанцы узнали, что на должность генерального директора Национального музея Татарстана назначена Гульчачак НАЗИПОВА, с 1999 года занимавшая должность первого заместителя генерального директора по науке.

Она кандидат исторических наук, научный руководитель авторского коллектива Концепции развития Национального музея РТ (2000), автор научных концепций ряда музеев республики, научный руководитель и организатор многих выставок.

Новый генеральный директор музея – автор книг: «Университет и музей: исторический опыт губернской Казани» (Казань, 2004), «Казанский городской музей. Очерки истории 1895-1917 годов» (Казань, 2000), буклетов: «Татарские тюбетейки в коллекции Государственного музея Республики Татарстан» (Казань, 1994), «Национальный музей Республики Татарстан» (Казань, 2002) и более 60 научных и научно-популярных статей по проблемам музееведения.

С Гульчачак Рахимзяновной Назиповой встретился наш корреспондент Сергей КОРНИЛОВ.

– Как складывалась ваша жизнь до этой должности?

– В музей я пришла в 1984 году, с 1999 года – на должности заместителя генерального директора, последние 4 года – первого заместителя.

Нашим музеем в разные годы руководили интересные люди: до революции – городской голова Сергей Викторович Дьяченко, профессор Николай Федорович Катанов, после революции – профессор Бруно Фридрихович Адлер. Некоторое время директором был известный этнограф Николай Иосифович Воробьев. До меня 20 лет во главе музея находился Геннадий Степанович Муханов.

– Назовите три главные проблемы, которыми вы намерены заняться на посту директора. Вам ведь не надо долго изучать ни людей, ни положение дел.

– Прежде всего, это необходимость улучшения условий работы сотрудников. Так повелось, что самое главное в музее – это фонды, экспозиция, а на людей обращали мало внимания. Вторая проблема – завершение целого комплекса работ по созданию стационарной экспозиции.

И, наконец, третья задача – это строительство нового фондохранилища. Здание для него мы получили, но его еще надо ремонтировать. Так получилось, что одну из важнейших задач музея мы переносим пока на третье место, но это связано с объективными причинами.

– Какой политики управления вы будете придерживаться?

– Во-первых, хотелось бы сохранить традиции, так как преемственность очень важна. На пустом месте нельзя ничего построить. Поэтому вся моя политика будет направлена на то, чтобы в музее был коллектив единомышленников, прежде всего – в администрации, чтобы все ясно понимали стоящие перед нами задачи и приоритеты наших действий.

Мы стремимся, чтобы музей снова стал интересен людям. Вот уже 20 лет музеи в нашей стране популярностью не пользуются. Нам бы хотелось, чтобы казанцы видели в нашем музее еще один крупный досуговый центр, в котором отдых приятен, а главное – эксклюзивен и полезен.

Министерство культуры ставит перед нами задачу зарабатывания средств. Это нормально. Не теряя своих социальных функций, мы решаем таким образом и проблему достойной оплаты труда сотрудников, получаем дополнительные средства для сохранения фондов.

– Какой процент экспонатов теряется из-за неправильного хранения?

– Такой статистики пока нет, сейчас как раз идет сверка. Нашему поколению музейщиков досталась очень трудная задача: устранить грехи прежних поколений. Раньше музейные сокровища использовали прежде всего в целях пропаганды. На вопросы сохранности фондов обращалось незначительное внимание. И в связи с этим очень много получилось потерь, особенно в 20-30 годах XX века. В годы войны были потери. Сверка проводилась в 1978 году, и мы прошли ее успешно, тем не менее... Для сверки необходимо достаточное количество специалистов-фондовиков, а также создание особых условий. Если каждый из восьмиста тысяч экспонатов, которые составляют фонды нашего музея, взять в руки, потребуется несколько десятилетий, поэтому следует подходить к этой важной задаче очень продуманно.

Для сравнения, в Музее изобразительных искусств РТ 22 тысячи единиц хранения – и у них 9 хранителей. У нас почти 800 тысяч единиц хранения – и 16 хранителей.

– Что такое – День дарений?

– Дни дарений у нас проводятся по инициативе Геннадия Степановича Муханова уже несколько лет, и многие музеи берут с нас пример. Мы по традиции обращаемся к жителям Казани с конкретными предложениями – в последний раз, например, просили помочь в создании музея музыкальной культуры, Музея Льва Толстого (активно идет сбор предметов быта и книг разных лет издания XIX века). В Год литературы и искусства начата реэкспозиция Музея Габдуллы Тукая в Казани, в связи с чем возникла необходимость пополнить собрание прижизненных изданий поэта, желательно до 1913 года. При всем многообразии коллекции фотоаппаратов музей нуждается и в некоторых конкретных вещах, например, для полноты коллекции необходим фотоаппарат, который называли «Лейка».

Во время Дней дарений 2006 года, которые проводились с 1 по 6 июня, наши фонды пополнились на 370 предметов.

Ориентировочно в конце 2006 года ожидаем восьмисоттысячный экспонат. И это торжественное событие хотим использовать как информационный повод для привлечения к музею внимания широкой общественности. Музей готов объявить конкурс на самый значимый экспонат, которому и достанется слава.

Надеюсь, что на следующий год мы проведем один из Дней дарений в виде музейного марафона. Хотелось бы пожелать, чтобы в этот день музею дарили не только экспонаты, но и денежные средства.

– А что обычно дарят?

– Ежегодно в наши фонды поступает 10-12 тысяч единиц хранения. Это большое количество документов, фотографий, а также крупногабаритные экспонаты.

Из-за нехватки помещений для хранения фондовых коллекций мы не можем принять многие предметы, например, средства передвижения. Нам предлагали еще один самолет времен Великой Отечественной войны. Вынуждены отказываться и от мебели…

– Совсем не принимаете?

– Берем только то, что кажется нам наиболее ценным, связано с великими деятелями. Например, недавно к нам из Турции поступил мебельный гарнитур Гаяза Исхаки.

У нас, музейщиков, есть такое понятие, как «потенциальный музейный предмет». Многие потенциальные музейные экспонаты гибнут ежедневно, не попадая в музейные фонды. Нужна целая программа комплектования фондов, а также средства для приобретения, помещения для хранения.

– Каковы главные источники финансирования Национального музея?

– Я считаю, что во главе нашей республики – люди, понимающие значение музея и стремящиеся всячески его поддержать.

Нам выделяют средства из бюджета республики и на приобретение экспонатов, и на их реставрацию. Уже несколько лет получаем целевые средства на стационарную экспозицию. Недавно выделены деньги на проектирование фондохранилища.

Немного средств получаем из Москвы – в рамках Федеральной целевой программы по культуре, а также по грантам.

– А какие формы работы с посетителями вы используете?

– Разные формы. Население должно приходить в музей с любовью, радостью и желанием – будь то молодежь или пожилые люди, а мы позаботимся, чтобы у нас им было интересно. Для этого готовим специальную программу работы с посетителями.

Мы хотим, чтобы музей был крупным образовательным и досуговым центром, и решение этих проблем видим в развитии прежде всего информационных технологий.

Выезжаем в школы на классные часы, проводим там лекции и фондовые показы. Первого сентября сразу несколько школ были отмечены нашим вниманием. В этом году мы предложим посетителям «Новогоднюю акцию», хороводы у елки. Готовится выставка «Зимние радости».

Сейчас делаем упор на проведение эксклюзивных вечеров с привлечением фондов музея. Фондовые показы в самом музее – это тоже интересно, но, к сожалению, они не привлекают такого количества людей, сколько бы мы хотели.

– А сколько бы вы хотели?

– Часто привожу в пример город Бостон, где мне посчастливилось участвовать в работе международной музейной конференции. Там живет пятьсот тысяч человек, как в Набережных Челнах. В Бостоне около пятнадцати музеев, и многие из них принимают по миллиону посетителей в год.

Что касается Казани – население у нас более миллиона, а посетителей – менее пятисот тысяч.

– Для увеличения потока посетителей вы тесно работаете со СМИ, целевой аудиторией. А как у Национального музея дела в Интернете?

– Так сложилось, что в области информации мы стали пионерами и являемся достаточно авторитетным ресурсом. Нас знают в России, за границей. А портал «Музеи Татарстана» (http://tatar.museum.ru/) – уникальное явление, поскольку Национальный музей продвигает в Интернете все музеи Татарстана.

– Расскажите немного о новой экспозиции «Древняя история Татарстана».

– Очень интересная экспозиция. 26 августа состоялась ее презентация. Открытие началось театрализованным представлением на площади перед музеем. Среди первых посетителей новой экспозиции были руководители крупнейших музеев мира, приехавшие в Казань на очередное заседание Международного консультативного совета Государственного Эрмитажа из Лувра, Британского музея, галереи Уфицци и др. Они дали высокую оценку экспозиции, назвав наш музей «новым музеем» – не только по богатству коллекций и методам их показа, но и потому, что здесь активно использованы новые технологии – электронная станция «Археологическая карта РТ», компьютерный игровой терминал.

Хронологические рамки экспозиции охватывают более 40 тысячелетий – с эпохи каменного века до начала раннего железного века (I тыс. н.э.). Она создана на основе обширного археологического собрания музея, включающего в себя более 240 тысяч единиц хранения.

Для раскрытия эволюции общества выбраны темы, отражающие взаимодействие человека с окружающим миром.

Первый раздел – «Человек и среда» – раскрывает взаимодействие человека с природой. Мы показываем развитие человечества на примере жизни конкретных людей нашего региона. Сорок тысяч лет назад появились первые люди на земле. В экспозиции представлены уникальные каменные орудия труда, глиняные сосуды, древнее оружие, которые уже 20 лет не выставлялись.

Вторая тема экспозиции – «Мир вещей» – представляет развитие технологий в древности и разнообразные орудия труда из камня, кости, дерева, глины, металла.

И, наконец, целая тема в экспозиции посвящена домашнему очагу и быту человека и средствам и способам их защиты. Мы назвали ее «Дом и внешний мир».

В экспозиции посетители найдут подлинные раритеты: бронзовую накладку из IV Мурзихинского могильника – шедевр ювелирного искусства эпохи раннего железа, бронзовую секиру, найденную в Прикамье в XIX веке, которая использовалась как символ власти, маску из серебра – специальное лицевое покрытие, нашивавшееся на шелковую ткань, которой покрывали лицо умершего человека.

Автором экспозиции является научный сотрудник Академии наук Татарстана Дмитрий Бугров, создателями – Назипова, Константин Руденко и Светлана Измайлова.

По всей Казани мы расклеили красивые стилизованные плакаты, объявляющие о новой экспозиции. На нашем здании – большие баннеры. Мы ведем активную рекламную кампанию в СМИ.

– С созданием полноценной стационарной экспозиции вы имеете возможность выставить все экспонаты фондохранилища? Есть ли у музея проблемы с помещениями?

– Со временем таких проблем не будет, ведь нам отдали почти весь комплекс Гостиного двора. Сейчас главное для нас – отреставрировать все здания, в том числе в той части, где будет фондохранилище. Но когда реконструкция завершится, мы все равно сможем выставить где-то 5-6 процентов наших фондов. Даже Эрмитаж выставляет только 6-8 процентов своих фондов.

Открыть публике 800 тысяч единиц хранения практически невозможно. Но у нас есть стремление создать так называемое открытое хранилище, куда будет открыт доступ посетителям. Бумагу и фотографии, мы, конечно, выставить не сможем, потому что их нельзя долго держать на свету, а вот предметы из железа, дерева, этнографические коллекции, мебель, предметы быта, часы, осветительные приборы, керамику, фарфор – все это выставим на открытое хранение.

– Скандал в Эрмитаже не коснется региональных музеев? Как вы обеспечиваете безопасность экспонатов?

– Чем больше мы открываем предметов для посетителей, тем лучше сберегаем. И в Эрмитаже кража произошла не из экспозиции, а из фондов. Я только что вернулась из Санкт-Петербурга, где нам показывали великолепный образец открытого хранения – это фондохранилище Эрмитажа в Старой деревне.Это как раз то, к чему мы будем стремиться. Решение проблемы – в современной системе безопасности, которая позволяет защитить фонды от внешнего проникновения, пожаров и прочего нежелательного воздействия.

– А что собой представляет фондохранилище Эрмитажа?

– Это целый комплекс зданий, которые строятся для фондов Эрмитажа. Некоторая часть предметов уже представлена в этих фондах, большинство – в виде так называемого открытого хранения. Нас, директоров музеев России, поразило и техническое оснащение фондохранилища: современная вентиляция с пылевсасыванием, система пожаротушения и сигнализации, современнейшая система безопасности.

– Какие у вас планы на сто дней директорства?

– Я уже говорила о трех главных задачах, которые мне предстоит решить. В первые сто дней планирую справиться с первой, параллельно решая две другие задачи.

Я бы хотела, чтобы тот музей, который мы «нарисовали» в Программе развития Национального музея, состоялся хотя бы на 70 процентов. Это значило бы, что Национальный музей РТ стал музеем с прекрасным фондохранилищем, с цельной, системной экспозицией, музеем, в котором всегда рады посетителями и куда они всегда стремятся.

– Сложно быть генеральным директором?

– Очень: ответственность большая – и за людей, и за помещения, и за экспонаты. За все отвечает директор!

– Какой экспонат в музее для вас самый ценный?

– В музее самое ценное – это люди, специалисты своего дела, «последние святые на этой земле».

– Поменялось ли внутреннее ощущение себя на новом месте?

– Да, очень сильно поменялось. Поменялось в сторону «агрессивного оптимизма». (Смеется).