Я знаю точно, невозможное возможно

06 мая 2010 года

Прокурор Татарстана Кафиль АМИРОВ дал интервью студентке Института социальных технологий КАИ Ольге Прокофьевой.

Много большой и интересной работы ведется в год юбилея Великой Победы. Работа эта проходит на всех уровнях, начиная от государственных структур и заканчивая поисковыми отрядами в школах.

В школе №113 Казани решили создать музей военно-патриотического направления «Генералы и адмиралы Республики Татарстан». Идея была одобрена руководством Республиканского комитета ветеранов войны и военной службы. К этой работе подключили студентов Казанского государственного технического университета имени А.Н. Туполева.

Среди консультантов будущего музея - Прокурор Республики Татарстан Кафиль Фахразеевич АМИРОВ. 

– Вы родились в послевоенные годы, когда память о прогремевшей войне еще была свежа. Как прошло Ваше детство в послевоенный период?

– Война так или иначе затронула все семьи. На фронте погиб отец моего старшего брата, и мама вышла замуж во второй раз за папу, который вернулся с войны. Мой отец родился в 1920 году, к началу войны ему было 21 год. К этому времени он закончил артиллерийские курсы, был командиром орудия, старшем сержантом. Воевал в Ленинграде, прожил там всю блокаду. Был тяжело ранен в ногу.

Погиб мой дядя, мамин младший брат – матрос Черноморского флота.

В 1965 году, когда я учился в девятом классе, в нашей школе был создан музей, посвященный Великой Победе. Тогда это была еще только двадцатая годовщина Победы, и страна готовилась очень ярко отметить этот день. К нему были специально выпущены памятные медали. Мы собирали материал для музея, временно оккупировали пионерскую комнату, куда приходили ветераны. Я был секретарем комсомольской организации школы и уже увлекался журналистикой. Написал несколько очерков о выпускниках нашей школы, которые ушли на фронт после десятого класса и там погибли.

Я издал книгу «Здравствуйте односельчане!», в которой рассказывается о жизни нашего села, об односельчанах. В ней опубликован список всех участников войны нашего села, указано, кто где воевал и где погиб. На примере наших сверстников, которые из школы шагнули на фронт, мы старались воспитывать послевоенное поколение – школьников, комсомольцев, пионеров.

Война у меня вызывает двойное чувство. Первое – горечь, второе – уверенность в том, что нужно учить наших детей уважать тот подвиг, которые совершили их деды.

Надо сказать, что мои сверстники, которые родились после войны, в основном были детьми участников войны. Они к войне относились однозначно. Понимали, что война – это зло, что надо защищать Родину, что не надо жалеть жизни ради Родины. А вот сейчас у современных десятиклассников спроси, будут ли они защищать Родину. «А что я? Есть армия – пусть и воюет», – так могут ответить.

К сожалению, изменилось отношение к урокам войны, к тому, что пережил народ. Может, потому, что американские фильмы, когда все друг друга убивают, свое дело сделали. И очень мало стало хороших фильмов о войне, рассказывающих о подвиге, героизме наших солдат. Поэтому отношение к войне у подрастающего поколения другое.

– Кафиль Фахразеевич, как вы относитесь к современной молодежи? В какую сторону (лучшую или худшую) она изменилась?

– Молодежь любой эпохи своеобразна. Когда я был молодой, наверное, старшие тоже говорили «Ох, уж это поколение!..». Теперь я так говорю. (Смеется).

Может меняться мода, может меняться отношение к чему-то, но отношение к таким эпохальным событиям, как война – оно должно быть однозначным. Во-первых, должна быть гордость – мы победили в этой войне, во-вторых, у каждого должно быть осознание того, с какими потерями мы этого достигли. А этого сегодня нет. И в школах, видимо, не учат. Я преподаю на 4-м курсе юрфака Казанского университета и иногда спрашиваю студентов такие очевидные вещи из жизни, а они ни бум-бум. А ведь это должны быть образованные, грамотные люди.

Изменились и моральные ориентиры у молодежи.

– В преддверии 9 мая хотелось бы узнать Ваше мнение о том, изменилось ли отношение к ветеранам со стороны государства?

– Наверное, изменилось. Я не хочу сказать, что в худшую сторону. Просто говорю об изменении. Возьмем 1955 год. У нас в селе проходили очень большие базары по воскресениям, куда съезжались все окрестные селенья, целыми семьями, с детьми. В те времена базар был большим праздником. Там и валенки покупали, и муку, мясо, и санки – все там было. И мы – дети – тоже любили ходить на базар. Тогда воскресенье превращалось в праздник.

И я помню, что на базаре после войны было много раненых, изувеченных – у кого руки нет, у кого ноги. Тогда они еще все живы были, потому что прошло всего лишь 10 лет со времен войны. Они не стеснялись своего увечья, потому, что война сделала их такими. И это  были очень жизнерадостные люди. Им ведь было по 35-40 лет от силы. Это было основное население страны. И поскольку практически все мужчины были участниками войны, отношение к ним было не такое благоговейное, как сейчас, а обычное. И наоборот – были единицы тех, кто не был на фронте. К ним отношение было соответственное: «А, ты – «тыловая крыса» (так их называли), отсиделся в тылу». Дети этих людей очень болезненно все это переживали.

Это было обыденное, в хорошем смысле слова, явление – ты живешь среди фронтовиков, среди ветеранов, ты – сын участника войны!

А сейчас, когда ветеранов осталось мало, к ним и другое отношение, где-то, я бы даже сказал, «музейный налет» получается. (Вот на нашу Прокуратуру, в которой больше тысячи людей работает, осталось всего 5 ветеранов). Вот и получается, что их мало и их надо беречь.

Я уверен, что мало кто из них доживет до 70-й годовщины Победы, так как это люди уже пожилые и «уходят» очень быстро Все-таки пребывание на войне сказалось на их здоровье.

Но я, как Прокурор, должен сказать и о другом. Многие должностные лица, чиновники, а лучше сказать – бюрократы, с раздражением смотрят на участников войны. Почему? Потому что по указу Президента России им должны быть предоставлены квартиры.

Ветеранам уже осталось жить-то всего ничего, кто-то получит, кто-то не получит новую квартиру. Вот увидите, после Дня Победы, где-то в конце мая – начале июня, пройдут сюжеты по телевидению, в газетах будут писать, как «Иван Иванович так и не успел дожить до получения собственной благоустроенной квартиры…». Потому что всем сразу не успеют дать, кто-то «уйдет», как говорится, раньше. Поэтому под разными предлогами «торпедируется» выполнение этого решения, а мы – прокуроры – опротестовываем решения администраций с отказами. Недавно, например, в Советском районе восстановили права восьмидесятитрехлетнего ветерана, слепого. Его по надуманным причинам не поставили на учет.

Мы стремимся, чтобы права участников войны, ветеранов, не нарушались. Это тоже память о войне. Нельзя разрушать то, что является общей памятью.

– Что для вас означает понятие «патриотизм»?

– Патриотизм для меня означает любовь к Родине, гордость за Родину. Считаю, что это чувство у нашего молодого поколения еще не достаточно воспитано. Я уже говорил, что нынешнее поколение оценивает войну как что-то отвлеченное. Это не просто такая оценка войны. Это признак недостаточного чувства патриотизма.

Считаю, что патриотизм нужно воспитывать так же, как мы учим детей чистить зубы по утрам, принимать душ и т. д. Если этого не делать, это чувство само не придет, и гордость за свою Родину, и желание ее защищать само собой не появятся.

 Юбилейное оформление одного из учебных корпусов КГТУ-КАИ в мае 2010 года

Почему перед Великой Отечественной войной был такой всеобщий патриотизм? Потому что выросло поколение, которое воспитывалось на новых идеалах. Когда в 1941 году началась война, Советской власти было 24 года.

Сейчас ситуация другая. Воспитывать патриотизм сложнее, но делать это надо обязательно.

– Указом Владимира Владимировича Путина вам в 2004 году присвоили чин государственного советника юстиции второго класса, что соответствует воинскому званию генерал-лейтенант. Что изменилось в вашей жизни после этого?

– Давайте перенесемся с вами в 1997 год. 29 июня мне вдруг приносят правительственную телеграмму (я был первым заместителем Прокурора), и секретарь говорит: «Кафиль Фахразеевич, вас поздравляют с присвоением звания государственного советника юстиции третьего класса, то есть генерал-майора».

Конечно, это качественно новое состояние: сегодня ты полковник, а завтра – генерал. Я сшил себе новую генеральскую форму. Конечно, был горд, что стал генералом.

А в 2004 году, когда мне дали звание генерал-лейтенанта, не было той радости, той новизны, как в первый раз.

Говорю маме: «Мне генерала дали». Она сообщение мимо ушей пропустила. «Мама, я генералом стал!», – повторяю. А она спрашивает: «Зарплата больше будет или нет?» – «Да, больше». (Смеется). И все-таки мама была очень горда, что ее сын стал генералом.