Галина Свинцова

21 декабря 2011 года

Наедине   с   собой

Галину Свинцову в Казани знают многие. Очаровательная женщина, умная собеседница, талантливый человек, мама прекрасной дочки и жена одного из самых известных казанских певцов – Эдуарда Трескина. Она – из тех женщин, которые способны посвятить себя любимому мужчине. Ее муж этого стоит. Не колеблясь, она последовала за ним в Прагу и живет там уже много лет, лишь изредка приезжая в Казань, где ее всегда ждут друзья и знакомые, одноклассники и одногруппники. На юбилейных торжествах в честь 200-летия Казанского государственного университета она читала свои стихи из первого поэтического сборника, изданного в Праге. Он называется «Свидание с Прагой», однако есть в нем строчки, явно навеянные Казанью. Прочитав в «Казанских историях» очерк об исчезнувшем в пучинах Куйбышевского водохранилища острове Маркиз, Галина вспомнила, что у нее есть стихотворение об этом чудном уголке природы, который она помнит до сих пор – и прислала его по электронной почте. Любопытно прочитать и фрагмент ее предисловия к поэтическом сборнику, изданному в 2003 году.

Письмо к читателю

Когда я еду в метро, сажусь в самый укромный уголок, туда, где никто меня не замечает и где я могу вздохнуть с облегчением: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу. И начинаю погружа­ться в себя – в лабиринты своей памяти, своих чувств, мыслей, неуловимых мечтаний и неосуществленных желаний. Обычно никто не догадывается об этих моих странностях, считая меня веселой, общительной и откры­той. Так и стихи для меня – скорее, повод что-то утаить, нежели в чем-то признаться. Возможно, потому – это первый сборник. Нет, абсолютного молчания не было. Были и газет­ные, и журнальные, и радиопубликации, и лауреатст­ва в литературных конкурсах. Но все это делалось как бы само собой. Издать же книгу –  означало не только объединить стихи каким-то общим замыслом, но и за­няться внелитературными хлопотами. А это было выше моих сил! Шли годы. Я что-то переводила с венгерского, польского, белорусского, татарского, ходила на литобъединение при Союзе писателей, писала песни, сценарии, а главное – жила. Жила, то и дело норовя плыть против течения. Меня занесло из Казани в Прагу – вслед за мужем-певцом. До свидания, alma mater - университет, институт, где препо­давала русский язык и литературу; прощай, мое хобби – модераторство на телевидении!

Галина  СВИНЦОВА

            Н А    О С Т Р О В Е

Серебряный тальник на золотом песке. Под солнцем без стыда  бегу в костюме Евы. На этом островке почти что королева, и подданных моих смятенье –  вдалеке.   Хор голосов, волнуясь: «Ваше ...ство! купаться вам одной без свиты не пристало!» Я искоса смотрю, не смущена нимало, и пробую ногой прохлады волшебство.   Как ровен безыскусный мой загар и тело без изъянов целлюлита! Я взглядам так естественно открыта, а быть собой – такой бесценный дар!   Ровесников внимание ловлю. Мне нравится их сходу озадачить. Я рождена смеяться и дурачить – но приближенных все-таки люблю...   В приливе благодарном оглянусь: в моих войсках всегда порядок полный! Но лижут пятки розовые волны, и я, вздохнув, решаю: окунусь!   Я замечаю, как вода чиста. Глотнуть бы, да начнется перепалка. Из королевы превратясь в русалку, хочу уплыть. Но как же без хвоста?   Вокруг хохочут хрипло мужики, толкутся дети возле баб кудлатых. И старая баржа мне кажется фрегатом, и королевством - город у реки...   А юные румяные тела! Любое счесть возможно идеальным, когда бы прыть не стеснена была купальником безбожно самопальным!   Иду сквозь них... Одна – обнажена. Горжусь загара тонкой позолотой. Вольна, как птица  в стадии полета, и никому как будто не нужна...   Подумать только! Принца своего могла бы встретить в естестве Адама. Но, вовремя его окликнув, мама надолго прячет это естество!   Не ведая понятия «нудист», страдая лишь от взрослого занудства, готова я идти сквозь шум и свист, нисколько не стесняясь многолюдства.   Но все-таки я –  времени дитя. И здесь, на пляже, в середине века свободой наслаждаюсь не шутя в пределах небольшого человека...   Сказать вам честно? Мне, примерно, три. Родители меня уже уводят, надев панамку – что-то в этом роде - наказывают строго: «Ты смотри!»   Напрасно я мечтаю повзрослеть, уродливый купальник примеряя. Останется воспоминаньем рая тот пляж, где суждено мне загореть   впервые... Этот остров незабвенный, так непонятно названный «Маркиз», серебряный тальник, и волжский бриз, и золотой песок моей вселенной!..