Традиция, от которой не стоит отказываться

Любовь АГЕЕВА

21 июля 2014 года

21 июля 2014 года Вахитовский районный суд должен был рассмотреть исковое заявление заведующего кафедрой социальной и политической конфликтологии Леонида Салагаева к некоммерческой организации «Казанский межрегиональный центр экспертиз» «О признании выводов специалистов необоснованными».

Судебного заседания не состоялось – 20 июля при большом стечении народа известного казанского социолога похоронили.

«Последний год его жизни он подвергался травле за свои взгляды и убеждения со стороны властей, его объявили экстремистом», – напомнил в своей речи на гражданской панихиде эксперт Института национальной стратегии Раис Сулеманов, объяснив это как одну из причин смерти Александра Салагаева.

«Ненавистник татар» Александр Салагаев

В некрологе  Раиса Сулейманова говорится:

«Салагаев своей гражданской позицией был крайне неудобной фигурой в Татарстане, особенно в том плане, что он последовательно отстаивал равноправие русских с татарами. В условиях этнократической системы в Татарстане это было мужеством. Именно Салагаевым поднимались такие важные проблемы для положения русских в этой национальной республике как должное этническое представительство в органах власти, право русских детей изучать родной для них русский язык в полном объеме точно также, как и по всей России, возглавляемое им Общество русской культуры Татарстана твердо и упорно стояло и всегда напоминало тем, кто это в Казани забывал, что Татарстан – это часть России, а не отдельное государство, выступал в защиту православия перед угрозой ваххабизации Татарстана, которая сегодня уже ни у кого из серьезных экспертов не вызывает сомнения. Отстаивать права русских в Татарстане – это смелость. И Александр Леонидович этого не боялся.

Естественно, татарские национал-сепаратисты старались немедленно обвинить русского ученого в «фашизме», «татарофобии» и «исламофобии» – стандартный набор обвинений с их стороны в адрес любого русского, который не согласен с их идеями. Эти обвинения смешно было слышать мне, татарину, который прекрасно знает интеллектуальный багаж и идейную нищету тех своих соплеменников, которые выступают за отделение Татарстана от России. Эти обвинения еще более смешно было слышать, зная тот факт, что сам Салагаев был женат на татарке, читал на татарском языке газеты, сайты, неплохо разбирался в татарской культуре, чем меня удивлял. Этим он разрушал стереотип, приписываемый ему татарскими националистическими информационными ресурсами, создавая из Салагаева образ «ненавистника татар».

В последнее время мы редко пересекались с Александром Леонидовичем, и я не знала о том, что его обвиняют в экстремизме. Уже после похорон нашла в Интернете подробности – и была крайне удивлена произошедшими событиями. Хотя вряд ли назовешь их случайными.

В последние годы в Татарстане стали происходить неприглядные акции, которые поколебали его репутацию самого спокойного российского региона как в межнациональном, так и в межконфессиональном смысле. Власть обратила внимание на факты, которые раньше никто видеть не хотел. Уж слишком они стали очевидными. Наконец-то взялись за ваххабитов, был создан республиканский Центр по противодействию экстремизму при МВД, в поле зрения которого стали попадать все более или менее значимые факты, касающиеся проблем межнациональных отношений.

Когда в Татарстане стали поджигать кряшенские и православные храмы, Общество русской культуры забило во все колокола. Как и руководство республики, впрочем.

Однако среди «возмутителей спокойствия» вдруг оказались люди, которые призывали власти обратить самое серьезное внимание на факты, волновавшие общественное мнение. В том числе Александр Салагаев. В заявлении Общества русской культуры Татарстана по поводу изнасилования и жестокого убийства в Набережных Челнах 8-летней Василисы Галицыной были найдены признаки экстремизма. Дело в том, что насильником и убийцей был мигрант из Узбекистана Фарух Ташбаев. В заявлении, в частности, говорилось, что «миллионы нелегальных мигрантов, наводнивших нашу страну, являются мощным криминогенным фактором».

Поначалу Следственное управление Следственного комитета по Татарстану отказалось возбуждать уголовное дело по 282-й статье УК РФ по факту этого заявления, но после обвинительной экспертизы Казанского межрегионального центра экспертиз в октябре 2013 года этот отказ был отменен. Что было далее по официальной части - у меня информации нет.

В Интернете я прочитала, что Александр Салагаев подал в суд на «клеветников-русофобов», намереваясь добиться их публичного уничижения и финансовых компенсаций за преследование по политическим мотивам. На 21 июля в Вахитовском районном суде Казани было назначено судебное слушание по его исковому заявлению. Полный текст его можно найти в Интернете.

Но 20 июля Александра Салагаева похоронили.

В этой связи не могу не высказать некоторые суждения как специалист по русскому языку, преподаватель вуза по информационному праву и как журналист, многие годы пишущий на межнациональные темы.

Во-первых, экспертизы текстов, которые подвергаются уголовному преследованию по 282-й статье Уголовного кодекса РФ – дело очень сложное. Помнится, несколько лет назад я была участником научно-практического семинара, проводимого в Москве Союзом журналистов России, на котором анализировались проблемы подобных уголовных дел. Мы рассматривали несколько конкретных случаев, когда некачественная экспертиза порождала неправедные приговоры.

Обладают ли указанные в исковом заявлении А. Салагаева эксперты Р.О. Галиева и Е.С. Палеха такой компетентностью, если они не видят разницы в понятиях МИГРАНТЫ и НЕЛЕГАЛЬНЫЕ МИГРАНТЫ? Кто они по профессии? Есть ли у них опыт лингвистического анализа текстов? Ответы на эти вопросы имеют принципиальное значение.

Салагаев использовал понятие НЕЛЕГАЛЬНЫЕ МИГРАНТЫ, и именно этим, а также фактическими сведениями компетентных органов о криминогенности нелегальной эмиграции объясняется резкость заявления Общества русской культуры Татарстана, которое стало поводом для судебного спора.

В данной ситуации при анализе текста нужны были не только криминологи, но и психологи, специалисты по межнациональным конфликтам и, главное, лингвисты.

Читаю в Интернете, правда, по другому поводу, но в связи с экспертизой этого же Центра, о комиссионной психологической экспертизе, в которой есть замечания о «лингвистических признаках». Как специалист по русскому языку, никогда бы не взялась оценивать какие-то факты с точки зрения психологии, хотя и в этой науке не профан.

Допустимо ли это в таком сложном и тонком деле, как межнациональные отношения?

Кстати, на том московском семинаре я впервые столкнулась с явлением русского шовинизма, и это было не менее пугающе, чем татарский национализм в его крайних проявлениях. В данной ситуации использую это слово не как синоним понятия «любовь к Родине, к своей нации». Речь идет об откровенном неприятии чужой нации, об оскорблении национальных чувств представителей других национальностей.

Да, в высказываниях активистов Общества русской культуры Татарстана порой бывают перехлесты. Так, не могу согласиться с определением Татарстана как этнократической системы и могла бы при необходимости поспорить с теми, кто его использует.  Что, собственно, и делала в книгах «Республика Татарстан: новейшая история».

Власть в нашей республике всегда критиковали с двух позиций – с одной стороны, сторонники независимости Татарстана, с другой стороны, противники осложнения отношений с Российской Федерацией.

В свое время Татарстан прошел по лезвию ножа, не развязав даже локальных межнациональных конфликтов, как раз потому, что и татары, и русские понимали, какой ценой можно заплатить за претензии друг к другу.

Что это такое – статья 282 Уголовного кодекса?

Под состав статьи 282 Уголовного кодекса РФ подпадают «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации».

Это слишком общая формулировка, и при желании под нее можно подвести любую публикацию с критическими высказываниями в этой сфере. Верховному суду России в 2011 году пришлось принимать специальные рекомендации, после чего количество явно фантастических обвинений уменьшилось, однако без них не обходится. В докладе Информационно-аналитического центра «Сова» под названием «Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства в России в 2013 году» я прочитала о возбуждении ненависти к социальной группе «мужчины». (Кстати, в докладе центра «Сова» указывается несколько  фактов по Татарстану).

Как тут не вспомнить попытку привлечь к ответственности «за пропаганду наркотиков» известного казанского врача Владимира Менделевича, который написал несколько полезных материалов о вреде этого зелья.

Отдельные меры, принятые в 2013 году против экстремизма, оказались настолько жесткими, что законодатели  вынуждены были к концу года их смягчить.

В докладе центра «Сова» отмечена неправомерность наличия в составе статьи 282 УК РФ факта унижения достоинства человека в связи с его принадлежностью к той или иной группе:

«Напомним, мы полагаем, что подобное правонарушение по степени общественной опасности близко к правонарушениям, подпадающим под статью об оскорблении, и аналогичным образом должно быть перемещено в Административный кодекс, однако никаких шагов в этом направлении законодатели не предприняли. Государство придерживается курса на ужесточение наказания за экстремизм, а не на уточнение его определения. Тот же курс предполагает усиление бдительности, прежде всего, контроля над сетевой активностью граждан. Вместе с расширением фронта борьбы властей с провокационными высказываниями в интернете растет и количество уголовных дел по поводам, вовсе не достойным внимания правоохранительных органов или заслуживающим предупредительных или административных мер. (Это относится и ко многим случаям уголовного преследования за расистские высказывания, формально соответствующие составу ст. 282 УК, но не представляющие существенной общественной опасности ввиду малости реальной аудитории)».

На семинаре в Москве, о котором я упоминала выше, эта проблема обсуждалась. Специалисты ввели тогда понятие «язык вражды», которое переводило преступления в смысле УК РФ в ранг административного правонарушения, а то и в неэтичное высказывание.

Во-вторых, нельзя сказать, что практика привлечения по 282-й статье касается только тех, кто защищает права русских.

Вспомним, что в отношении Фаузии Байрамовой было возбуждено дело по ч. 1 ст. 282 УК РФ (действия, направленные на возбуждение ненависти, вражды, а также на унижение достоинства группы лиц по признакам национальности, отношения к религии, совершенные публично), расследование вел Набережночелнинский следственный отдел СУ СКП РФ по РТ. По решению Набережночелнинского городского суда в феврале 2010 года экс–депутат Верховного Совета РТ, руководитель партии «Иттифак», председатель Милли меджлиса татарского народа Байрамова получила 1 год лишения свободы условно с отсрочкой исполнения приговора на 1 год.

А Фаузия Байрамова, в отличие от Александра Салагаева, менее корректна в высказываниях, в ее речах – обвинения и в адрес Минтимера Шаймиева, и в адрес «государственных» мулл. Она всегда была радикальна в высказываниях. Однажды, помню, редакция газеты «Казанские ведомости» чуть не стала фигурантом судебного дела по факту перевода на русский язык ее статьи из газеты «Шахри Казан».

Я нашла в Интернете фрагменты текстов, которые признаны фактами экстремизма. Если вернуться в 90-е годы, когда я вела дискуссию в «Вечерней Казани» по национальным проблемам, судить пришлось бы многих. Но в то время острые высказывания, критика в адрес властей не рассматривались с этих позиций. Это была политическая дискуссия, не без перехлестов, конечно. Пока я работала в «Вечерке», мы не печатали радикальных точек зрения, ни со стороны «националов», ни со стороны «федералов». Так же поступали редакции других газет.

Ситуацию спасло игнорирование в СМИ радикализма с обеих сторон и четкая центристская позиция руководства республики.

Почему же сегодня мнение, которое кого-то не устраивает, легко трансформируется в обвинение?

Во всех постах Интернета, связанных с Александром Салагаевым, речь шла о фактах, мне известных. О том, например, что на постах руководителей в Татарстане мало русских; о том, что, поддерживая татарский язык, власть не уделяет столько же внимания русскому языку и языкам других народов, населяющих республику. Общество русской культуры не раз критиковало митрополита Анастасия за то, что он не занимает четкой позиции в вопросах ущемления прав православных.

В свое время мы не раз спорили с Александром Леонидовичем. В отличие от него, я видела тревожные факты не только по отношению к русской культуре, но и по отношению к татарской культуре. Мое глубокое убеждение – те, кто принимает неправедные решения, например, снести номера «Булгар» или гостиницу «Казань», – вообще люди без национальностей.

Но порой мне приходилось принимать его сторону, потому что он владел ситуацией лучше. У него, как у социолога, были замеры общественного мнения, он лучше меня был подкован в вопросах социальной и политической конфликтологии – доктор наук, профессор, заведующий кафедрой…

Уже который год саднит рана, вызванная введением обязательного обучения во всех школах татарского языка. Кстати, сама я всегда выступала в поддержку этого решения. Однако все эти годы были родители, которые требовали обучать татарскому языку на добровольных началах.

Как известно, в свое время для увеличения уроков татарского языка были резко сокращены часы русского языка. Был прекрасный шанс перейти к реальному двуязычию. Но этот шанс упустили. Теперь есть серьезные претензии как к урокам русского, так и татарского языков.

И сколько ни обсуждали проблемы с плохой методикой обучения татарскому языку, ни призывали учителей русского языка не сокращать темы чисто механически, ситуацию не поправили. И возникший интерес к татарскому языку практически свелся на нет.

Кого в этом обвинять? Казанца Павла Хотулева, который открыто выступает против того, чтобы его сын учил татарский язык?

Урок татарского языка  как повод для встречи в суде

По версии следствия по уголовному делу против него, в декабре 2011 и январе 2012 года Хотулев разместил на сайте «Мой мир» на ресурсе mail@ru высказывания, «унижающие достоинство лиц татарской национальности». Согласно выводам комиссионной психологической экспертизы, выражения обвиняемого содержат «лингвистические признаки, содержащие унизительные характеристики, негативные эмоциональные оценки и установки в адрес национальной (татарской) конфессиональной группы, пропаганду неполноценности граждан по признакам национальности, языка» (ст. 282 УК РФ).

Павел Хотулев в своих постах, действительно, выражений не выбирал, а когда его начали преследовать – тем более. Это же предсказуемая реакция.

При вынесении ему судебного вердикта в 2013 году была учтена точка зрения экспертов, которые усмотрели признаки экстремизма в таких выражениях, как «так называемый Татарстан», «лузеры», «татарское стойбище» и «русская губерния».

Я не принадлежу к тем, кому нравится дискуссия с использованием таких выражений. Кто бы их не применял. Но можно, наверное, учить культуре взаимоотношений и другим способом, не в суде… Полезнее заканчивать дискуссии компромиссами, а не судебным преследованием.

Опять сошлюсь на пример с Фаузией Байрамовой. В свое время сокрушительное поражение за свои экстремистские взгляды она получила вовсе не от судебной Фемиды, а от своих сокровников, которые не разделили ее русофобских высказываний в статье «Татарин познается на площади».

К чести Фаузии Байрамовой, она не столь часто прибегала к таким аргументам.

Нетрудно видеть, как радикализировались комментарии после сообщений о вызовах в суд Александра Салагаева и Михаила Щеглова, сегодняшнего председателя Общества русской культуры Татарстана и модератора интернет-форума «Русский язык в школах Татарстана».

И вам это надо? – как говорится в одном анекдоте.

Казанский межрегиональный центр экспертиз подготовил экспертизу и на интервью национального идеолога кряшен Аркадия Фокина, бывшего ответственного работника аппарата Президента Татарстана, в котором он выступил за возможность национального самоопределения кряшен как самостоятельного тюркоязычного этноса в лоне православия.

Судя по всему против него тоже возможно уголовное дело, если Раис Сулейманов в своем посте сообщает, что уже давал свидетельские показания в его защиту в Центре по противодействию экстремизма МВД по Татарстану.

Мы встретились с Аркадием Фокиным на похоронах Александра Салагаева. Я еще не знала, сколь серьезные обвинения против него выдвигают. Мой вопрос о том, почему вдруг он стал оппозиционером власти, вызвал у него горькую улыбку. «Оппозиционером я никогда не был», – сказал он.

До этого в Фокина метали стрелы в основном татарские радикалы, отказывающие кряшенам в праве на такое «самоопределение». Сегодня его имя подняли на щит как те, кто возражает против его взглядов, так и те, кто готов поддержать любого, кто замечен в несогласии с властью?

Кряшенский вопрос возникал и в 90-е годы, но тогда его решали в научных дискуссиях, а не в суде.

Как мне кажется, вся эта некрасивая, мягко скажем, ситуация с  Александром Салагаевым уж точно власти авторитета не добавит. Тем более в связи с трагическим совпадением даты судебного заседания и его кончиной. Разве что кто-то из крутых националистов возрадуется – Александр Леонидович уж очень их не жаловал.

Проститься с Александром Салагаевым пришло очень много народу, и много среди собравшихся было авторитетных персон. И пусть это исследование нельзя назвать репрезентативным, но похороны стали ярким свидетельством гражданской поддержки позиции профессора Салагаева. 

Наша республика всегда отличалась взвешенным подходом к делам подобного рода. Потому мы и были островком межнациональной и межрелигиозной терпимости.

Давайте не будем отказываться от этой традиции.